Мир номер один. Реальность. Я вспомнил, что я вспомнил!

— Кира! — Я хватаю доктора, любимую и спасительницу в одном лице за что придется — в данном случае не слишком удачно, за край ее салатовой робы, — и умоляюще говорю: — Не уходи! Во-первых, меня нельзя оставлять одного, а, во-вторых, я вспомнил, что я вспомнил!

— Это как? — недоумевает она.

— Я вспомнил, где видел медведя с пуговицами! И даже не видел, а читал о нем! Но у меня часто, когда читаю, перед глазами словно бы картинка возникает и мне кажется, что я ВИЖУ. Знаешь, со мной такой странный случай в детстве был: соседка наша, такая добрая-добрая старушенция, мне книжку подарила. Ей она давно без надобности была: дети выросли и уехали, внуков почему-то не родили, а может, и родили где-то далеко, но я их никогда не замечал. Так вот, я пока книжку читал, такие яркие картинки видел! Я читать рано научился и вообще тихий мальчонка был…

— Что-то не верится! — смеется Кира.

— Нет, ты послушай! Я эти картинки видел очень отчетливо и даже в подробностях. Но книжка куда-то пропала, и я о ней забыл. А потом она вдруг появилась — то ли моя родная бабуля ее нашла, то ли еще кто — но! Я стал искать в ней те самые прекрасные картинки, а их нет! То бишь есть какие-то невнятные, но совсем не те, какие я помнил, и не в том количестве! Мне казалось, что вся книга была в картинках, на каждой странице… то страшный волк с зубищами, а на нем Иван-царевич в красных сапогах и зеленом бархатном кафтане… нет, не в бархатном даже, а в парчовом! Тоже зеленом, но таком переливающемся и в таких… огурцы они почему-то называются — загогулины такие индийские! И Баба-Яга, и лес вокруг… и царевна прекрасная… ну просто как ты! Ну что ты смеешься? И грибы с глазами, говорящие… и яблоки золотые на дереве… и много чего — но такого и в помине нету! Вот просто от слова «совсем»! Я оторопел, если честно. Сначала подумал, что какой-то враг мои картинки повырывал и присвоил. Но потом пораскинул умишком и стал искать следы их существования — я ж тогда почти взрослый был, лет десять-двенадцать или около того, и прирожденный сыщик! Прям как сейчас! Ну что ты опять смеешься?

— Стасов, тебе нельзя так много говорить! Это у тебя посттравматический синдром, я тебе успокоительное дала, но оно что-то плохо действует. Так ты нашел, кто картинки повырывал?

— Не было никаких картинок! — говорю я торжественно. — Я их все придумал! Потому что и страницы были пронумерованы как надо, и никаких следов, что что-то вырывали или вырезали. И потом я еще одну такую книжку встречал, совсем уже взрослым. И в ней тоже ничего не было. И с этим медведем та же история! Она, Лиза эта, так написала, что я его УВИДЕЛ! А что не увидел, допридумал! И брюшко потертое так, что нитки основы просвечивают, и все остальное!

— А меня ты случайно не допридумал? — очень серьезно спрашивает Кира.

— Да все мы друг друга додумываем, как нам хочется! А потом и удивляемся: почему не так? Но человек без фантазии — это тоже не то, так что знай — я буду тебя идеализировать, хотя это неправильно и опасно!

— Ладно, — говорит она, но уже не смеется. Улыбаются лишь ее глаза. — Я согласна. Но только без фанатизма!

— Договорились! Да, так вот насчет медведя! Мне кажется, это какая-то ниточка… зацепка! Между этой Лизой и тем, которого убили… Хотя это, разумеется, может быть совсем не так. Игрушечный медведь есть почти у каждого ребенка. Но пуговицы! Пуговицы вместо глаз!

— Сейчас много таких игрушек. Они в моде. Стиль называется «кукла Тильда». Или как-то иначе…

— Именно так! — горячо восклицаю я. — Так и было написано: женщина предложила ей, то есть Лизе, на выбор куклу Тильду или этого медведя! Но она взяла медведя! И это все я вспомнил, когда был без сознания! Потому что эти страницы как раз и пропали!

— Как картинки?

— Нет… картинок не было, а текст как раз был! Неужели бы я и текст придумал? Не-е-ет… я уже взрослый и вполне циничный мужчина! Кто-то забрал именно эти страницы у меня из комнаты.

— Может, ты их просто потерял? — спрашивает Кира.

— Я уже думал об этом. Мне даже казалось, что я вспомнил, как шел за кофе и держал их в руках, а потом взял сразу два стаканчика, а они так и остались там, сверху, на автомате! Но я спускался, смотрел, даже спрашивал! Никто ничего не прибирал и не видел. Кстати, а кто меня нашел… ну, там, возле машины? Что, охранник на мониторе заметил?

— Нет. Светлана говорит, что там, у стены, слепая зона. Видно только, кто туда или оттуда идет. В принципе, этот Николай Николаевич запросто мог бы отпереться, если бы знал, что никто не видел, как он тебя… да ведь и ты сам его не видел! И тебя никто не находил. Ты сам встал и пришел прямо ко мне! Только по времени это было почти через час после того, как тебя ударили! Целый час без сознания! На холодной земле! Давай-ка я тебе еще раз температуру измерю…

— Да нет у меня никакой температуры! Странно, что я ничего не помню: ни как шел, ни как к тебе пришел… очнулся уже с забинтованной головой. Вот с этого места — все прекрасно!..

— Ничего прекрасного… — Кира вздыхает. — Тебе в город надо, на томографию.

— Никуда я не поеду! — говорю я упрямо. — Города — это не для меня! Я хочу жить в лесу, на природе.

— И писать сказки?

— Да, и в будущей жизни стану ученым котом!

— И тебя прикуют к дубу!

— Нет, не прикуют, потому что эпоха рабства у нас давно закончилась.

— Эпоха рабства никогда не заканчивается! — говорит Кира тихо. — Все мы в рабстве… кто у собственных иллюзий, кто у более сильных личностей, а некоторые просто-напросто наркоманы. Это самая понятная и простая степень рабства, но и самая тяжелая! А твои наркотики — это слова. Слова!..

— Да, слова!.. — пытаюсь ответить я, но, наверное, лекарство вдруг начинает действовать, потому что я уплываю… засыпаю… и она, эта женщина, которая тоже как наркотик, отпускает мою руку… — Не уходи! — хочу сказать я, но уже не могу.