Глава 45

В нашей прошлой жизни, которая теперь казалась далекой, как ледниковый период, вечер понедельника означал бы подготовку к еженедельному раунду Танцев и Шляп.

Особенное очарование эта игра приобретала благодаря ее незамысловатым условиям. У нас была целая корзина головных уборов. Перед тем как включить музыку, мы с детьми выбирали себе один из них, а то и несколько, если у нас было настроение подурачиться. Когда начиналась песня, каждый танцевал так, как ему подсказывало сочетание музыки и шляпы. Когда музыка заканчивалась, можно было выбрать новую шляпу.

Придумав эту игру несколько лет назад, мы, насколько я помню, не пропустили ни одного такого вечера. Но сейчас, вот уже второй понедельник подряд, никто из нас и не подумал прикоснуться к корзине. Точно так же нам с Сэмом даже в голову не пришло устроить День Плавания с Папой. По молчаливому согласию все семейные ритуалы было решено отложить до возвращения Эммы.

Поэтому тот вечер ничем не отличался от всех предыдущих в последние дни. Мы с Элисон игнорировали друг друга, притворяясь, что у нас много дел, а Сэм смотрел телевизор намного дольше, чем ему разрешалось раньше. Потом, решив, что его лицо впитало уже достаточно телевизионного излучения, мы провели немного времени все вместе.

После того как мы сыграли партию в «Морской бой», Элисон отправилась наверх укладывать Сэма спать, а я пошел на кухню мыть посуду. Вдруг до меня донеслось жалобное хныканье.

Это плакал Сэм. В эпоху до похищения я, вероятно, не стал бы мешать Элисон самой разобраться с бедой сына, в чем бы она ни заключалась. Но не сейчас. Я бросил щетку для посуды и опрометью бросился на второй этаж.

– Что случилось? – вбегая в комнату Сэма, спросил я, вероятно, чуть громче, чем следовало.

Сэм стоял посреди комнаты с мокрой после ванны головой и горько всхлипывал. Его пижама во многих местах прилипла к телу, еще не успевшему высохнуть.

– Медведица Эмма пропала, – мягко ответила Элисон.

Сэм-медведь и медведица Эмма так часто вместе играли и путешествовали, что нам, как правило, не меньше двух раз в неделю приходилось объявлять одного из них, а то и обоих сразу, в розыск. Это было обычным делом и вовсе не означало катастрофу.

Но на этот раз все было по-другому. Совсем по-другому.

– Так, спокойно, без паники, – бодро заявил я, – где ты в последний раз ее видел?

Чередуя слова со всхлипами и горестными стонами, Сэм ответил:

– Я… Я… н-не… знаю.

– Ну же, малыш, подумай. Где ты в последний раз с ней играл?

Сын поник еще больше.

– Он не знает, Скотт, – сказала Элисон. – Оставь его в покое.

– Я просто хочу помочь, – ответил я, почти теряя терпение.

– Ты делаешь только хуже. Ты как будто допрашиваешь свидетеля.

Я поднял руки в свое оправдание.

– Я же ведь просто спросил, есть ли у него хоть малейшее представление о том, где нам искать эту злосчастную медведицу. Никакой это не до…

Сэм зарыдал еще громче. Это не было одним из тех обдуманных приступов истерики, к которым время от времени прибегают дети. Это был настоящий ядерный взрыв. Прижимая к бокам руки, он страшно кривил рот, как тыква на Хеллоуин.

– Хх… Хоч-чу ме… медведицу Эмму, – всхлипывал он.

– Я сказала ему, что сейчас уже поздно и медведицу Эмму мы отыщем завтра.

Сэм ответил на это оглушительным тоскливым воем. Он все это время так стойко – может, даже слишком – все держал в себе. Дело было не только в медведице. Хотя и в ней, конечно, тоже. Иногда в отношениях с детьми можно добиться очень многого, сосредоточившись на решении какой-нибудь простой проблемы.

– Если он хочет медведицу, – сказал я, – давай ее найдем.

– Завтра.

Сэм заголосил пуще прежнего. По коре моего головного мозга будто кто-то прошелся железными граблями.

– Нет! – сказал я, пытаясь, хотя и безуспешно, умерить тон. – Мы. Найдем. Медведицу. Сейчас.

– Скотт, это не…

– Ты будешь мне помогать или нет? – спросил я, уже заглядывая под кровать.

Затем я проверил, нет ли медведицы за комодом (еще одно место, где она обожала прятаться), перетряхнул постель (она имела обыкновение запутываться в одеяле) и порылся в куче мягких игрушек (где медведица Эмма однажды затаилась у всех под носом).

Элисон смотрела на меня в изумлении. Сэм будто прирос к полу и надрывался с двойной силой.

– Успокойся, малыш, – сказал я, вставая перед ним на колени и обнимая за худенькие плечи, – помоги мне. Вспомни, где ты в последний раз видел медведицу Эмму?

Мальчик еще пару раз судорожно вздохнул и ответил:

– Может… может… в гостиной.

Я выбежал из комнаты и, перепрыгивая через ступеньки, скатился по лестнице. Гостиная была завалена конструкторами «Линкольн Логз» и «Лего» и игрушечными машинками «Хот Уилз». Раньше мы требовали, чтобы дети, перед тем как взять в руки новую игрушку, убирали старую на место. Но в последнее время перестали слишком строго следить за соблюдением этого правила.

Бегло осмотрев все привычные места, я заглянул под мебель: поднял журнальный столик, отодвинул диван и кресло. Потом занялся диванными подушками и расшвырял их во все стороны.

После этого мне на глаза попалась корзина со шляпами. Все складывается: Сэм так хотел, чтобы у нас был День Танцев и Шляп, что устроил воображаемый раунд с медведицей Эммой. Я наверняка найду ее под феской или внутри зимней шапки.

Я по одному вытащил из корзины все головные уборы, швыряя их на пол, и вскоре добрался до дна. Медведицы не было.

В углу стояли цветочные горшки. Может, она спряталась в этих маленьких джунглях? Я раздвигал их на фут или больше друг от друга, но медведицу Эмму так и не нашел. Зато оставил следы грязно-коричневой воды на деревянном полу.

После этого я принялся за тумбочку для телевизора. В хаосе, образованном удлинителями, разветвителями, приставкой для приема кабельного сигнала, акустической системой и беспроводным роутером, существовало великое множество укромных местечек и щелей. Поскольку плюшевый медвежонок мог забиться в любую из них, я был полон решимости проверить их все.

Возможность неудачи я не рассматривал. Медведица была где-то здесь. Не могла же она просто испариться.

Двигая мебель и заглядывая в каждый уголок, я вспотел, но мне до этого не было никакого дела. Следующим пунктом в моем списке стал большой шкаф, в котором у нас хранились настольные игры. Ну да, Сэм открыл его, чтобы взять «Морской бой», и случайно оставил в нем медведицу Эмму.

Потянув за ручку дверцы, я невольно вызвал целую лавину из падающих коробок с играми. «Трабл». «Сорри». «Кэнди Лэнд». «Шутз энд Лэдерз». «Монополия». Некоторые коробки падали набок и раскрывались. Пол был усеян песочными часами, кубиками, пластмассовыми фишками и игровыми карточками. Но мне опять же было плевать. Меня волновала лишь медведица Эмма.

Но в шкафу ее не было. В нижних ящиках тоже. Я тщательно каждый из них осмотрел, убедившись, что от моего пристального внимания не ускользнуло ни одного квадратного дюйма.

После этого мой взгляд упал на противоположную стену, где у нас стояли книжные полки. Иногда Сэм любил забрасывать свою медведицу туда. Вполне возможно, она приземлилась на какую-нибудь стопку книг, а потом за нее закатилась.

Я методично, начиная сверху слева, а затем двигаясь вправо и вниз, стал вытаскивать ряд за рядом стопки книг и швырять их на пол. И каждый раз, приступая к новой стопке, говорил себе: она здесь. Эмма пряталась здесь. Стоит мне вытащить следующую пачку, и она улыбнется мне своей плюшевой улыбкой. Я представлял, какую испытаю радость, когда добьюсь успеха и вручу медведицу измученному сыну, чьи слезы тут же высохнут, уступив место благодарной улыбке.

Я уже перелопатил таким образом не одну сотню томов, как вдруг услышал голос Элисон, которая стояла в дверном проеме.

– Остановись, Скотт, – мягко сказала она. – Сэм уже двадцать минут как спит. Я почесала ему спинку, он рухнул в кровать и тут же уснул. Он просто устал. Давай поищем медведицу Эмму завтра.

Я не отступился, как будто не замечал ее присутствия. Начатое надо было довести до конца.

– Этот плюшевый медвежонок – не твоя дочь, – продолжала она, – и найти ее – совсем не то же самое, что найти Эмму.

На пол полетел еще один ряд книг.

– Скотт, посмотри вокруг. Просто остановись и посмотри.

Она мягко взяла меня за руку, не давая обрушить вниз следующую стопку. Это вывело меня из транса, в котором я, по-видимому, до этого находился. Я пережил один из тех редких моментов, когда удается покинуть собственное тело и повнимательнее присмотреться к человеку, который в нем обитает.

Что я увидел? Мужчину средних лет – сгорбившегося, лысеющего, отчаявшегося. Он вспотел. Рубашка вылезла из брюк. В комнате вокруг него царил разгром, будто после нашествия грабителей. Жена смотрела на него с испугом: ее муж был на грани безумия.

Я тяжело опустился на пол и прислонился спиной к опустевшим книжным полкам. По обе стороны высились горы книг. Элисон присела рядом и похлопала меня по плечу.

– Все хорошо, Скотт, – сказала она, – все хорошо.

– Прости, – ответил я.

– Ничего страшного, – вновь отозвалась она.

Мне показалось, что Элисон захотела прижаться ко мне, но мешали разбросанные книги. Тогда она просто погладила меня по бедру.

И тут я слетел с катушек. Я обнаружил, что тело колотится от безудержных рыданий. К горлу подкатила тошнота. Плечи затряслись. Я не сдерживал слез, а если бы даже и захотел, то все равно бы не смог. Весь день я изображал из себя нормального человека, а теперь просто сломался.

Элисон отодвинула кучу книг, встала рядом на колени, обняла и стала успокаивать меня. Женщина, за которой без ее ведома целый день следил частный детектив – нанятый мной, – теперь баюкала меня с той же нежностью, с которой только что успокаивала нашего сына. Когда я наконец немного пришел в себя и обрел контроль над своим телом, она притянула мою голову к своей груди и дала выплакаться себе в рубашку.

Ее мальчикам выпал трудный вечер.

Медведицу Эмму мы нашли на следующий день – она сидела на стульчике Эммы за кухонным столом.

Там, где ее накануне оставил Сэм.