3
Заговорить Адари смогла только через три дня. Первые сутки она проспала, если можно так назвать забытье, перемежающееся кошмарами и бредом. Несколько раз ей удавалось открыть глаза и тут же зажмуриться, стоило увидеть вокруг чужаков. Но они больше не истязали ее, даже заботились о ней: на второе утро она проснулась хоть и на неровной земле, но под мягким и невероятно теплым одеялом. Для нее нашли сухое место, где она и спала под присмотром нескольких чужаков. Адари смогла выпить воду, которую ей предложили, но сказать ничего не сумела. В голове ее до сих пор звенело, разум так и не оправился от нападения. Она не могла вспомнить ни одного слова. Она забыла, как говорить.
Когда она все же вспомнила, рядом с ней сидел Корсин. Он тут же позвал Хестуса — человека с кожей цвета ржавчины, изуродованное лицо которого частично закрывала блестящая маска. Открытая часть его лица была изрыта оспинками — словно кусочки кожи сдирали. Увидев его, Адари вздрогнула от страха, но Хестус просто спокойно сидел рядом, наблюдая за попытками Корсина поговорить с ней. Как ни странно, у них получилось, пусть поначалу и нескладно. Хестус чуть посвистывал, повторяя за Адари слова кешири. Она была удивлена. Получалось у него здорово — он даже ее интонации воспроизводил почти идеально. Корсин потом объяснил, что у Хестуса очень тонкий, «особый» слух, что помогает быстро изучать новые языки.
Адари тоже была не прочь изучить язык чужаков. Но они учились быстрее. Ей удалось понять, что Корсин — глава всех этих людей и что они действительно пришли из серебряной раковины, которая каким-то образом упала с неба. Они явно обладали какими-то дивными силами, но выбраться из ловушки, окруженные бескрайними водами океана и непроходимыми горами, не могли. Корсин с интересом слушал ее рассказы о кешири, об уваках и селениях на плато. Однажды она упомянула Детей Небес и тут же смолкла, смутившись. Она не знала, что представляют собой чужаки, но получалось, что они пришли… сверху. Это вселяло тревогу.
Сейчас, на исходе третьего дня, общение с чужаками давалось Адари довольно легко — она даже запомнила несколько слов из их языка. Сами себя они называли «ситхами», а Корсин был «человеком». Она старательно повторяла слова.
— Ты умеешь слушать, — похвалил ее Корсин.
Он рассказал, что они что-то делали с ней во сне — но не сказал что, — чтобы быстрее научиться ее языку. Благодаря этому им сейчас легче общаться. Но это не все. Благодаря этому Адари сейчас здорова, несмотря на причиненную ей боль.
— Нам необходимо, Адари Вааль, — сказал Корсин, высыпая ей в кружку порошок из блестящего мешочка, — выбраться на плато.
Разумеется, здесь не было ни укрытия, ни пищи для людей, а склон горы отвесно обрывался в море. Ее увак мог бы унести отсюда кого-нибудь. Но чужаки пугали Нинка, а мир диких гор был ему родным, и сейчас он, наверное, обосновался где-то на недостижимой высоте.
Прихлебывая бульон — довольно сытный и не сильно отличающийся по вкусу от стряпни ее матери, — Адари думала. Нинк должен прилететь на ее зов, если она будет одна и выйдет на открытое место. Можно долететь до селений на плато и вернуться с подмогой. «Хотя я никого не смогу взять с собой», — размышляла Адари. Нинк может и не прилететь, если заметит рядом с ней чужака, да и не настолько она хороший наездник, чтобы брать пассажиров.
— Я должна пойти одна, но я вернусь, как только смогу.
— Никуда она не пойдет!
Адари узнала голос еще до того, как подняла взгляд. Голос, что звучал тогда громче всех остальных в ее истерзанном разуме. Женщина — мать маленького ребенка — подкинула дрова в дымящийся костер.
— Она бросит нас!
Корсин встал и отвел женщину в сторону. Адари слышала их возбужденный разговор, на том — чужом, непонятном ей — языке. Но, отсылая женщину прочь, Корсин сказал слова, которые Адари поняла:
— Мы — ее спасение, а она — наше.
Адари проводила удаляющуюся женщину взглядом:
— Она не любит меня.
— Сиела? — Корсин пожал плечами. — Она беспокоится о своем супруге — он пропал где-то там, у корабля. Она беспокоится о ребенке, ей хочется уйти отсюда. — Он улыбнулся, помогая Адари встать. — Я уверен, как мать, ты понимаешь ее.
Адари сглотнула. Она не вспоминала о своих детях. Она поняла, что ни разу не подумала о них с тех пор, как попала к чужакам. Виновато покачав головой, она озвучила еще кое-какие сомнения: кешири могли и не послушать ее.
Корсин удивился, но не встревожился:
— Ты умная, Адари. Ты заставишь их слушать.
Он заботливо набросил на ее плечи голубое одеяло, то, под которым она спала все это время.
— Возьми это, — сказал он, — солнце скоро сядет. Наверху можно и замерзнуть.
Адари огляделась. Сиела застыла, тихо злясь. Остальные, те, кому Корсин рассказал, в чем дело, нервно смотрели на него; Равилан — тот, у кого на щеках были красные щупальца, — беспокойно переглянулся с Хестусом. Даже огромный неповоротливый Глойд, который, несмотря на устрашающую внешность, явно был самым большим сторонником Корсина здесь, неуютно поежился. Но никто не помешал ей покинуть лагерь.
Когда сильная рука остановила ее на краю поляны, она с удивлением поняла, что это рука Корсина.
— Насчет кешири. Ты рассказала нам о Таве, своем селении, и, судя по всему, оно довольно большое. Но сколько всего кешири? Я имею в виду — вообще?
Адари ответила мгновенно, не задумываясь:
— Мы бесчисленны.
— А, — сказал Корсин, расслабившись. — Ты имеешь в виду, что никто никогда не считал вас.
— Нет, — возразила Адари. — Я имею в виду, что у нас нет такого большого числа.
Корсин замер, сильнее сжав ее руку. Его темные глаза, небольшие по сравнению с глазами кешири, вглядывались куда-то в даль позади нее. Она никогда не видела его в страхе или унынии. Но если сейчас он и поддался этим чувствам, то длилось это меньше секунды, потом он шагнул назад.
— Перед тем как уйти, — он прислонился к дереву напротив, — расскажи мне о Детях Небес.
Корсин называл корабль, на котором он прилетел, «Знамением». Слово, не только существовавшее в языке кешири, но и давно любимое Нештовар. Глядя на то, что сейчас происходит в Круге Вечности, Адари почти не сомневалась — даже старейшины наездников должны прочувствовать иронию.
Она вернулась к Корсину спустя неделю и один день после того, как «Знамение» столкнулось с горой. И с ее жизнью. Найти наездников оказалось делом несложным. Заметив их с Нинком, патруль послушно преследовал их до самого Кетаджанского хребта. В последнее время это место видело много необычного и даже грандиозного, но ничто не могло сравниться с тем моментом, когда Нештовар обрушились на Адари, стоящую среди двухсот сорока пришедших сверху чужаков, почти у каждого из которых в руках был светящийся рубиновым меч. У нее не было одного из этих странных устройств, но она вся светилась изнутри. Теперь она не Адари Вааль — собирательница камней и враг порядка, теперь она Адари Вааль — спасительница, первая ответившая на зов горы.
«К этому можно добавить „пророк"», — подумала она, входя вместе с дюжиной чужаков в Круг Вечности. Некоторые из них двигались с трудом, неуверенно, еще не оправившись после тяжелых испытаний, выпавших на их долю. Они прошли сквозь толпу кешири, глядящих на них открыв рот. Многие из тех, кто сейчас глупо таращился на чужаков, бранились у ее дверей неделю назад. В Круге присутствовали все Нештовар из ближайших мест, больше, чем она когда-либо видела. Для того чтобы перенести всех чужаков с горы, потребовалось три дня. За это время вести о них достигли самых глухих деревень.
Дети Небес пришли на Кеш.
Не меньшее удивление у собравшихся кешири вызвало поведение всадников, которые заняли не принадлежавшие им места в Круге Вечности, а послушно расселись на возвышающихся по внешней границе площади местах. Отсюда жители Тава наблюдали за судом над Адари; а сейчас Нештовар смотрели на нее же, идущую в Круге вслед за Корснном. Позади них чужаки выстроились в колонну, образовав что-то вроде живого щита. Из-за этого Нештовар приходилось вытягивать шеи, чтобы хоть что-то увидеть.
Изри Даж казался маленьким, стоя под служившей указателем солнечных часов колонной в три раза выше его. Хотя, как правило, колонна за спиной делала его внушительнее. Но не сегодня. Он прохромал вперед и напыщенно приветствовал Корсина и остальных, а потом обратился к народу. Ему пришлось, опираясь на трость, приподниматься на носках, чтобы видеть над головами чужаков. Торжественного пафоса в речи Изри было с избытком. Это — Дети Небес, объявил он, они пришли с той самой горы, с которой сошли их служители веками ранее, принеся Кешу закон и веру. Адари точно знала, что это была не та же самая гора, — возможно, позже священные тексты переправят. Но сейчас Изри не обращал внимания на такие детали. Чужаки доказали свою божественность Нештовар, сказал он.
— А когда они заставили летать твою трость, ты не поверил им, — не в силах сдержаться, прошептала Адари.
— Я поверил, когда они подняли в воздух меня, — хрипло выдохнул Изри; он развернулся, услышав аплодисменты, — но не ему и его речи, а Яру Корсику, верховному повелителю Детей Небес, который просто допрыгнул до вершины колонны.
Когда аплодисменты наконец стихли, Корсин заговорил словами кешири, которым научила его тем утром уважаемая Адари Вааль, Дочь Детей Небес и его друг.
— Мы пришли сверху, как вы это называете, — сказал он, и его глубокий голос донесся до каждого. — Мы пришли взглянуть на землю, которая была частью нас, и на людей этой земли. И Кеш радушно принял нас.
Снова аплодисменты.
— Мы собираемся основать… храм на вершине той горы, с которой мы сошли, — продолжил он. — Нам придется провести в тяжелых трудах не один месяц, мы должны позаботиться о корабле, который принес нас сюда, и мы будет обращаться к небесам. Нашим домом на Кеше станет это селение — Тав; мы будет жить рядом с нашими детьми — почитающими нас Нештовар, которые замечательно управляли нашей землей, пока мы отсутствовали. Наездники покинут нас сегодня, полетят во все уголки Кеша, чтобы рассказать о нашем прибытии и найти мастеров. — Корсин повысил голос, перекрикивая аплодисменты: — Мы — Дети Небес — и мы вернемся к звездам!
Окончание фразы потонуло в радостном гомоне толпы. Адари заметила своего младшего сына Тону: он вертелся, возбужденный царившим вокруг оживлением. Она увидела свою мать и Финна на почетном месте сразу за Кругом. Они выглядели счастливыми. Адари взглянула на Корсина и тяжело сглотнула.
Все это было так прекрасно.
И так неправильно.
