В суздальском стане шли приготовления к приступу. Князья, уверенные в победе, заранее делили между собою по жребию улицы, жен и детей новгородских, ссорились, уговариваясь между собою, кому сколько достанется пленных.

В особенности старался захватить побольше Олег Святославич Северский.

— Не минует моих рук богатая новгородская казна. Да и товаров у них немало, сколь их они из-за моря на ладьях привозят!

— Вестимо так! Одной парчи-то сколько!..

— А ефимков золотых?! Почитай, бочки набиты!..

— Всего у них вдосталь… Тем и горды… Поразберем немного, спесь-то с них пособьем!..

— Не будут менять князей!.. Один неладен, другого надо! — сказал Владимир Дорогобужский, тоже пытавшийся сделаться князем новгородским.

Один Андрей не вступал в их споры, его планы были гораздо шире, он не думал о богатстве Новгорода, он надеялся собрать под свою властную руку все княжества Северной Руси и этим союзом крепко сплотить Русь: то, что гораздо позже сделал Иоанн III, было заветною мечтою Андрея Боголюбского. Прозорливым умом он видел, что единственное спасение Руси и ее могущество — в единении.

Молча сидел у себя в ставке, закутавшись в теплую шубу поверх кафтана, князь суздальский; сон бежал от его глаз; до рассвета еще было далеко; снежная буря завывала. Сын Андрея, Мстислав, и боярин Жидиславич мирно спали. В голове Андрея длинной вереницей проносились картины его тревожной, полной опасностей жизни, вспоминал он свои походы с отцом, сидение в Вышгороде, тайный уход оттуда, прибытие в Боголюбово, постройку храма, объявление себя суздальским князем, Владимир…

Какое-то странное предчувствие томило князя. Всегда уверенный в победе, на этот раз, хотя дружина его вместе с союзными князьями значительно превосходила новгородских защитников, он чувствовал какой-то невольный трепет. Тайный голос говорил ему: «Остановись! Не иди на приступ!» Андрей старался побороть в себе это чувство, но не мог.

Запела труба.

Как встревоженный улей закопошился пробужденный стан. Начались приготовления к приступу. Было совершенно темно. На морозном небе только что стали тускнеть звезды: рассвет надвигался. Перед суздальцами безмолвно лежала темная громада города. Глухо звенело вооружение ратников, да иногда тускло поблескивал щит конного боярина.

К самым стенам дружина не могла подступить, опасаясь засады со стороны врага, и выслала впереди себя соглядатаев. Скоро вернулись последние.

— Новгородцы спят… Они не ожидают ночью приступа. Захватить город будет легко…

Боярин Жидиславич внимательно выслушал разведчиков, но все-таки не решился идти на приступ, не переговорив предварительно с другими князьями.

Вскоре съехались они вместе и стали обсуждать, как вести бой.

— Ты, князь Олег, вместе с братом Игорем обойдете тын с левой стороны! — сказал Мстислав Андреевич. — Князья Ростиславичи, разлейтесь волной о правый бок его… Князья Глеб и Всеволод Юрьевичи зайдут еще вперед, к берегу Волхова, а я с дядей Владимиром и с другими князьями ударю прямо!

Все были согласны, план приступа был решен.

— Чтоб знали вы, когда зачинать, дружинник мой пошлет каленую стрелу в город!

Князья молча разъехались. Приступ должен был скоро начаться.

Андрей, томимый предчувствием, вернулся в ставку; он готов был отказаться от намерения брать город. Колебание его усиливалось; он знал, что еще можно все остановить, предотвратить кровавую сечь, но самолюбие не позволяло ему решиться на последнее.

Ночь медленно уходила. Стан опустел.

— Нет, все же остановлю я приступ! — решительно воскликнул Андрей.

Но было поздно. Послышались крики. Закипела сеча. Бой начался.

Всю ночь со вторника на среду молился новгородский архиепископ Иоанн в соборе перед образом Спаса. Тихо было во храме, чуть теплилась неугасимая лампада, освещая своим трепетным светом престарелого архиепископа, стоявшего на коленях и со слезами шептавшего слова молитвы.

Утомился старец. Темная ночь глядела в окна собора; холодно было архиепископу. И вот, когда, обессиленный долгим бдением, распростерся перед иконой, услышал он глас от нее:

— Иди на Ильинскую улицу, в церковь Спаса! Возьми икону Пресвятой Богородицы и вознеси на «забрало» стены! Она спасет Новгород!

Объятый страхом и трепетом, поднялся старый архиепископ и, шатаясь, побрел к входной двери. Спящий снаружи придверник на стук его отворил засовы.

— Беги скорее к братии, разбуди всех! — приказал он служке. — И приведи сюда!

Быстро бросился послушник исполнять приказание старца. Вскоре у соборного храма собралась братия.

— Великое поведаю вам чудо! — проговорил Иоанн и рассказал свое видение.

— Идем, владыко, вознесем на стены Пречистую Владычицу! — сказали в ответ ему иноки.

Слух о видении архиепископа быстро разнесся по городу.

Около церкви Спаса на Ильинской улице стояла густая толпа, когда иноки с песнопением вынесли святую икону из храма. Народ с умилением встречал Владычицу.

Архиепископ вместе с братией вознесли ее на «забрало» стены.

В неприятельском стане было тихо.

Вдруг окружающую тьму со свистом прорезала каленая стрела, она впилась в щеку Богоматери.

В ужасе смотрели новгородцы на кощунственный удар.

Икона медленно сама перевернулась. Из глаз Владычицы заструились слезы и упали на фелонь архиепископа. Пораженный народ безмолвствовал. Страшное чудо совершилось.

— Други, — тихо проговорил архиепископ, — Владычица скорбит за вас! Вы видели ее чистые слезы…

Старец вдруг весь преобразился. Помолодевшим, звучным голосом он громко закричал стоявшим внизу новгородцам:

— Люд новгородский, постоим за Пречистую!.. — Воодушевление охватило толпу.

— Умрем за Владычицу! Постоим за Великий Новгород! — крикнули новгородцы и бросились за стены на врага.

На суздальцев нашло какое-то одурение. Они стали поражать стрелами друг друга и без всякой причины обратились в бегство. Все смешалось: люди и кони в беспорядке бежали в разные стороны.

Новгородцы кинулись в погоню.

Поражение суздальцев было полное. Князья все спаслись, но дружинников пало немало, много их было также захвачено в полон. По словам предания, их было такое большое количество, что новгородцы продавали потом своих пленных за бесценок, по две ногаты за каждого, то есть по восьми копеек нынешних.

Упоенные победой, новгородцы, удовольствовавшись большим числом пленных, отказались от дальнейшего преследования врагов и возвратились в город.

Чудотворная икона Божией Матери торжественно была водворена на прежнее место в церкви Спаса. Народ дал ей название в память этого чуда «Знамение Божией Матери».

Печально было возвращение союзной рати. Коней оставалось очень мало, большинство из дружинников шли пешком. В довершение всего припасы окончательно истощились, наступил голод. Чтобы избежать голодной смерти, разбитая рать, несмотря на Великий пост, решилась зарезать коней и питаться их мясом.

Обманувшиеся в своих ожиданиях князья печально возвращались в свои уделы.