Борис Зайцев. Плач о Борисе и Глебе
Беги, князь, спеши, князь! Святополковы волки идут.
Борис худоват, высок, в небольшой бороде, тихий и смирный.
Вот идет с киевскою ратью из похода на печенегов, расположился у реки Альты, разбил шатры. Дружинники разводят костры. Ночь зачернела. Звезды июльские.
Говорят Борису:
— Умер в Киеве родитель твой Владимир. Что-то теперь будет?
Борис опечалился, стал на молитву. Наутро советники говорят:
— Идем на Киев, выгоним Святополка, будешь великим князем.
— Нет, — отвечает Борис, — на Киев не пойду, не подыму руки на старшего брата. Он мне теперь заместо отца.
На реке Альте в июльский день Борис распустил войско, остался один с приближенными. Прошли дни, опять говорят ему:
— Беги, князь. Святополк на тебя умышляет. Погубит он тебя.
— Ничего, — отвечает Борис, — мне бежать некуда. И не хочу.
* * *
Князь Глеб моложе Бориса. Совсем юный, едва подбородок покрыт пухом. Всегда жил вместе с Борисом, во всем подчинялся, его чтения житий и молитвы слушал. На княжении милостив и кроток. Пришла и к нему весть в Муром — его удел — об отцовой болезни, и тоже в Киев вызов от Святополка.
Глеб опечалился. Оделся по-дорожному, сел в ладью, и с ладьями дружины мимо темных муромских боров, где ходит косматый медведь, глухарь токует, брусника меж сосен краснеет, двинулся против воды. Потом вытащили ладьи, волокли волоком, довлачив, спустились в новые реки.
Начались реки древлянские, мутноводые, тоже леса кругом, но корявые и низкорослые. Сырь, болота.
Глебово сердце невесело.
— Где-то милый брат мой Борис, наставник и чтец, с кем росли мы в Киеве при батюшке? Был бы здесь брат, поддержал бы меня в сумных этих лесах древлянских. Один я сюда заброшен, куда плыву?
* * *
Сидит в Киеве, зубами щелкает, рассылает востроухих по Руси — на юг к Переяславлю и на север по Днепру — бегут, шерстью потряхивают, рыщут, понюхивают, глазами в ночной тьме сверкают.
Святополковы волки идут.
* * *
Добежали до Борисовых шатров на реке Альте. Стали ночи ждать — черны июльские ночи. А Борис уже знает. Позвал священника, поют утреню. Сам прочел Шестопсалмие. После службы исповедался и причастился.
Помолился о Святополке, вспомнил о Глебе.
— Где-то сейчас милый брат мой Глеб, с кем мы жили душа в душу в родительском доме? Ах, брат бесценный, кабы ты знал, что приходит мой конец!
Борис лег в шатре и стал ждать. Побоялись ворваться к нему. Длинными копьями сквозь шатер, черной июльской ночью прокололи тело смиренного князя.
Глеб плывет по реке Смядыни. Уже близок Днепр. Его догоняет вестник от брата Ярослава из Новгорода.
— Брат Борис убит. Не ходи в Киев, поворачивай ладьи.
* * *
Всю ночь провел Глеб в смятении, тосковал и плакал. Бледно светили звезды сквозь туманы древлянские. Вода журчала. Жалобно выпь ухала.
— Братец мой светлый, взывал Глеб: за что убили тебя? Разве ты не был покорен отцу и старшему брату?
Утром бледен поднялся юный Глеб. Но не велел поворачивать людей, той же Смядынью спускались средь лесов и сумрачных болот.
* * *
Бегут от Киева к северу, спешат, землю нюхают, при устье Смядыни ладьи берут, гребут против воды. Святополковы волки идут.
* * *
Жара. Леса горят за Смядынью. Сиво-опаловое солнце печально смотрит сквозь туман. Медленно плывут ладьи — Глеб зачерпывает иногда воды рукой и смотрит, как стекают безудержно капли.
Близ полудня из-за островка навстречу вышло тоже несколько ладей. Закричали с них:
— Эй, муромцы, давайте сюда Глебку, мы его доставим сами в Киев!
— Беда, князь, — сказали спутники, — надо драться. Враги идут.
И муромские ладьи сплотились теснее вокруг Глебовой, а дружинники вынули оружие. Глеб ответил:
— Нет, не надо драться. Я не подыму руки на старшего брата. Пусть подходят его посланные. Ничего худого я ему не сделал. За что он меня обидит?
И отошли муромские ладьи. Только Глебова осталась посреди реки. Ее окружили недруги, стали смеяться и поносить Глеба и тоже взялись за оружие.
Глеб им сказал:
— Я не виновен ни в чем перед братом Святополком. Что я против него сделал? И за что поносите меня?
Не послушали его. Вскочили в ладью, схватили Глебова повара родом из Тороков, закричали:
— Ну-ка, ты, покажи нам, как барашка к княжескому столу готовят?
И зарезал повар из Тороков кухонным ножом своего князя на туманной глади Смядыни.
* * *
Ночи июльские, шатры на реке Альте, ладьи смядынские, светлые звезды и ветры глухие, знайте о судьбе князей. Тело Бориса тайно погребено в Вышгороде, тело Глеба в лесах древлянских, средь немых колод. Сами ж они, чрез века, держась за руку, медленно шествуют — мученическими венцами сияют.
Плачьте над земным их уделом. Радуйтесь горнему.
