Глава 48

– Это вы убили мою маму.

Правда ударила, как будто ее обдало ледяной водой, вышибив дыхание. Она почувствовала, что летит в глубокую черную пропасть убежденности. У нее возникло такое чувство, как будто она знала это всегда, и все-таки потрясение от собственных слов, сказанных спокойным, ровным голосом, было неслыханным. Хэл поймала себя на том, что захватывает воздух, как будто медленно тонет. А потом она вообще утратила дар речи, только качала головой – но не оттого, что не могла поверить. От отчаяния, если это вдруг окажется неправдой.

Но это была правда. И Хэл знала ее раньше, чем та дошла до сознания. Может быть, знала с тех пор, как впервые переступила порог этого дома. Просто не могла перенести.

– Мод собиралась открыть вам правду, – с грустью сказал Эзра. – Она написала матери, что вы имеете право знать и что она намерена рассказать все, когда вам исполнится восемнадцать. А я не мог ей этого позволить.

– И вы убили ее. И Мэгги тоже.

– Я не хотел. Господи, я любил ее, Хэл, тогда, но она… – Эзра покачал головой, как будто пытаясь, пусть сейчас, но понять. – Это был несчастный случай, но она просто взбесила меня, вот вам что нужно понять.

– Понимаю, – сказала Хэл, хотя ей трудно было произнести это слово. Она сглотнула. – У вас должна была быть причина.

– Убежать… оставить Трепассен – это я еще мог понять. – Эзра говорил медленно, опустив голову, словно обращаясь к самому себе. – Мать сделала ее жизнь невыносимой, а я был в пансионе. Что я мог сделать? Но потом она вернулась, Господи, она так изменилась, стала такой холодной, жесткой. Она подошла к дому – по-моему, это было в июле или августе, я как раз закончил школу. Матери не было, Мэгги заявила, что хочет поговорить со мной. Она сказала… – Он как-то гортанно хмыкнул. – Она сказала: Я не буду ходить вокруг да около, Эд, ты обязан помогать ребенку.

Я хочу сказать… Вы можете себе это представить? Это была… – Эзра чуть не задохнулся от воспоминаний. – Непомерная наглость. Сама сбежала, оставив меня гадать, куда она подевалась, что с собой сделала, а потом является из ниоткуда, не удосужившись даже извиниться, и требует денег. После всего, чем мы были друг для друга, после всего, что я… – Он опустился на кровать и обхватил голову руками.

– О Господи. – Слова вырвались, прежде чем она успела удержать их, и она тут же услышала голос мамы: Никогда не показывай им, что ты в ужасе, ничто так не настраивает людей на оборону, как упрек. Ты для них что-то вроде священника, Хэл. А это своего рода исповедь. Откройся – и они скажут тебе правду.

Она закрыла рот рукой, словно не давая себе говорить дальше, и просто стояла, глядя на его макушку, похолодев от потрясения. Где-то глубоко, в прагматичном уголке сознания ворочалась мысль: Если бы у тебя был телефон, ты могла бы все это записать. Но теперь поздно. Телефон далеко, в комнате на чердаке, и нет надежды добраться до него, не вспугнув Эзру. А кроме того, сейчас важнее правда. Она должна знать все.

Эзра опять заговорил – хриплым, надтреснутым голосом, склонив голову, как будто от тяжести собственного признания:

– Я предложил ей прогуляться, думал, если мы выйдем из дома, сходим куда-нибудь, где оживут более счастливые воспоминания… – Эзра покачал головой. – Мы пошли к озеру. Она любила наш лодочный сарай, но в тот раз там было страшно холодно, как будто все переменилось. Я попытался поцеловать ее, но она влепила мне пощечину. Пощечину – мне. – Он будто сам не мог поверить своим словам. – И я разозлился, Хэл. Ужасно разозлился. Обхватил ее шею и принялся целовать ее. А когда нацеловался, отпустил. И… – Эзра замолчал.

Хэл похолодела от ужаса. Она будто видела все собственными глазами: плеск воды о причал, отчаянная борьба бедной Мэгги, и вот она не удержалась на скользких досках… А что потом? Мэгги уходит вниз в холодную черную воду… Лодка, в которой намеренно проделали дыру, чтобы она затонула и покрыла тело.

И тишина. Надолго – больше чем на двадцать лет. Миссис Вестуэй и миссис Уоррен знали тайну, которую хранит озеро, потому и не стали поднимать ушедшую под воду лодку. Утонула и утонула, молодежь разъехалась, никому лодка больше не нужна.

– О Господи, – прошептала Хэл, не отнимая рук от лица. – О Господи.

Эзра поднял на нее глаза, в них стояли слезы.

– Мне так жаль, – было все, что он сказал.

А потом он встал и потянулся к ней. На мгновение, жуткое мгновение Хэл показалось, что он собирается поцеловать и ее.

Но она ошиблась. Она не сразу поняла, что он собирается делать.