90

Роза спускается вслед за агентом спецслужбы по лестнице администрации премьер-министра и безуспешно пытается дозвониться до Стиина по мобильному телефону. Ей не терпится поговорить с ним; она знает, что он разделит переполняющие ее чувства. Только что контрразведчик прервал встречу в секретариате премьер-министра, сообщив, что полиция провела операцию и обнаружила место, где, по всей вероятности, скрываются преступники, убившие трех женщин и полицейского. Роза уже долгое время старается подавлять эмоции, но с тех пор, как Стиину удалось убедить ее, что найденные на каштановых человечках отпечатки пальцев Кристине имеют для них особое значение, ее охватила тоска. Сегодняшняя находка полиции означает прорыв в следствии, которого они ждали так долго, и тем не менее что-то тревожит и беспокоит ее.

Роза выходит во Дворик принца Йоргена, которым обычно пользуются только служащие администрации премьер-министра, где ее окружают сразу несколько агентов. Они заслоняют ее собой на пути к темного цвета машине, и когда она, преодолев стометровый отрезок, подъезжает к министерству, повторяют процедуру, сопровождая ее к главному входу. Роза не отвечает на вопросы журналистов, разбивших лагерь чуть ли не у самых дверей, проходит мимо охранников прямо к лифту, где ее ожидает Лю, и вместе они поднимаются наверх. С тех пор как СМИ стали распространять сенсационные слухи о судьбе Кристине, к Розе обращались насчет интервью бесчисленное множество раз, но она отказывала в комментариях всем.

Когда Стиин начал строить свои версии, рассказывая о придорожном киоске, подружке их дочери Матильде, каштановых человечках и животных, ей это не нравилось и даже вызывало возмущение. Она знала, что он стал пить и каждый божий день старался делать вид, что держит удар, хотя на самом деле вся эта история мучила его, может быть, даже больше, чем ее. Они горячо спорили, имеют ли какое-либо значение отпечатки на каштановых человечках, обнаруженных на месте двух первых убийств, или насколько важен вопрос, делали ли вообще девочки фигурки в прошлом году. Хотя Роза, конечно, понимала, что ее мнение ничего не значит, ибо Стиина уже ничто не могло остановить. Судя по всему, никто другой, в том числе и из полицейских, не разделял его надежд, но тем не менее ему в конце концов удалось убедить ее в своей правоте. И не потому, что Роза поверила его аргументам, а потому, что верила в него и хотела верить. Стиин уже не был тенью себя самого, каковым пребывал столь долгое время, и когда однажды она дрожащим голосом спросила, действительно ли он убежден, что их девочка жива, муж просто кивнул и взял ее руки в свои, – и тогда она разрыдалась.

В ту ночь они впервые за более чем полгода спали вместе, и Стиин посвятил ее в свои планы. Роза поддержала его, хотя и не была уверена, хватит ли у нее сил все это выдержать. И вот в пятницу вечером Стиин появился в студии новостей, где заявил о полной своей уверенности в том, что Кристине жива. Как и год назад, он попросил телезрителей обратиться в полицию, если они обладают какой-либо информацией о ней, и призвал преступника отпустить Кристине. Роза постаралась выкроить время, чтобы посмотреть передачу вместе с Густавом, предварительно основательно подготовив сына. Но тот только разозлился и не принял аргументы отца. Роза прекрасно поняла, почему Густав растерялся и не одобрил поступка Стиина, и чуть ли даже не пожалела, что они решили выступить по телевидению. Но дальше – больше: в ту же ночь им сообщили, что на месте нового преступления найдена еще одна, уже третья по счету, фигурка каштанового человечка с отпечатками пальцев Кристине, и это лишь укрепило их надежду. Хотя и шеф убойного отдела, а позднее и два следователя, беседовавших с нею сегодня утром, настаивали на обратном.

Тем не менее свидетельства людей, видевших Стиина в новостях и действовавших из лучших побуждений, оказались, вероятно, бесполезными. Да и расследование, затеянное старавшимся восстановить ход событий в день исчезновения Кристине Стиином, никаких результатов не принесло. В выходные он проехал по маршрутам, которыми дочь могла пользоваться на пути из спортзала, в надежде отыскать новые следы или свидетелей, что могло поспособствовать решению загадки. Будучи известным архитектором, он получил доступ к проектной документации канализационных ходов, подземных туннелей, а также электро- и теплоподстанций, которыми преступник мог бы воспользоваться, чтобы как можно быстрее спрятать Кристине от посторонних глаз. Все это напоминало поиски иголки в стоге сена, но Розу необычайно трогало, с каким самозабвением Стиин окунулся в эту работу. Потому-то ей и хотелось поскорее поделиться с ним новостью, из-за которой была прервана весьма неприятная для нее встреча с премьер-министром, встретившим ее в дверях своего кабинета.

– Входи, входи, Роза. Как дела? – Он приобнял ее.

– Благодарю. Не очень. Я несколько раз предлагала Герту Букке встретиться еще раз, но он так и не проявился, так что, думаю, нам нужно немедленно начать переговоры о поддержке нашей политики с другими партнерами.

– Да, но я не о Букке тебя хотел спросить, с ним все ясно, он с нами переговоры больше вести не будет. Я собирался поговорить о тебе и Стиине.

А Роза-то думала, ей придется отчитываться о провалившихся переговорах по поводу бюджета на следующий год… Однако повестка дня оказалась совсем иной. Впрочем, она могла бы об этом догадаться, иначе чем можно было бы объяснить присутствие на встрече министра юстиции?

– Пойми меня правильно и не обижайся. Я, в принципе, все понимаю, но ты же знаешь, что правительство за последний год уже получило пару серьезных уколов, и создавшаяся ситуация нам определенно не на руку. Обращение Стиина в СМИ фактически ставит под сомнение старания министра юстиции. Он ведь неоднократно повторял, что трагическое дело Кристине расследовано полностью и было сделано все, чтобы помочь вам. Да ты и сама его за это благодарила. Но теперь доверие к нему серьезнейшим образом подорвано.

– Я бы даже сказал, ко всему правительству, – заметил министр юстиции. – Нам в министерство звонят круглые сутки. Журналисты добиваются доступа ко всякого рода официальным документам. Оппозиция предлагает возобновить следствие, а кое-кто хочет вытащить меня на парламентский час по этому поводу. Да черт с ним, со мной – сегодня с утра прокомментировать это дело просили самого премьера.

– Чего я, разумеется, делать не собираюсь. Но в том, что на нас оказывается сильнейшее давление, сомнений нет.

– И чего вы хотите от меня?

– Я хочу попросить, чтобы ваши со Стиином действия не противоречили точке зрения министра юстиции. То есть чтобы ты дистанцировалась от высказываний мужа. Я понимаю, тебе это не так легко, но вспомни, я ведь оказал тебе доверие, и ты лишь благодаря этому вернулась на пост министра. И мне необходимо, чтобы ты мое доверие оправдала.

Роза разозлилась. Она настаивала на том, что в деле есть неясности. Премьер попытался найти компромисс, а министр юстиции еще больше надулся, и на этом встреча прервалась. Да, конечно, эти двое могут послать ее по известному адресу, но Розе вдруг стало все равно. Пока они с Лю идут к ее кабинету, она быстро набирает сообщение на автоответчик Стиина.

– Как прошло совещание у премьера? – интересуется Фогель.

– Не имеет значения. Что вам известно?

Она присоединяется к сидящим за столом Фогелю, двум контрразведчикам, первому замминистра Энгелльсу и еще двум сотрудникам министерства, которые информируют ее о развитии событий. Десять минут назад спецслужбы напрямую сообщили в министерство имя арендатора жилого помещения в Южном порту, и Энгелльс мгновенно заполучил дело Бенедикте Сканс. Они начинают пересказывать его содержание, хотя Розе оно хорошо знакомо, а Фогель и Энгелльс наперебой высказывают свои предположения, какую роль Бенедикте Сканс может играть в событиях сегодняшнего дня. Звонит мобильник одного из агентов, и он выходит из кабинета, чтобы ответить на вызов. Другой агент спрашивает, не встречалась ли Роза в последнее время с Бенедикте или, может быть, ее сожителем. Фотографией его они пока не располагают, а вот фото Бенедикте Сканс той поры, когда она постоянно мелькала в медийном пространстве, целая куча.

– Вот она.

Роза узнает молодую женщину со злобными темными глазами. Именно с ней она столкнулась чуть более двух недель назад в Парадной галерее Фолькетинга. Женщина была в пуховом жилете и красной куртке с капюшоном, а произошел инцидент в тот самый день, когда кто-то оставил надпись кровью на радиаторе министерского автомобиля.

– Я могу подтвердить. Я тоже ее видел.

Контрразведчик записывает слова Фогеля, а Энгелльс продолжает зачитывать материалы дела, из которых следует, что у Бенедикте Сканс отобрали сына и тот трагически погиб в приемной семье.

Роза наконец-то понимает, что заставляет ее нервничать.

– Почему Густав еще не приехал?

Фогель берет ее за руку.

– Водитель везет его сюда. Все о’кей, Роза.

– Что вы можете сообщить о Бенедикте Сканс? С ней кто-нибудь был в тот день в Кристиансборге? – продолжает задавать вопросы агент.

Однако беспокойство не отпускает Розу. Она вдруг вспоминает, что водитель еще вчера спрашивал, ему или Стиину везти сегодня Густава на теннис. И тут голос Энгелльса заставляет ее замереть:

– Особой информацией о сожителе и отце ребенка мы не располагаем; знаем только, что он служил в Афганистане водителем и зовут его Асгер Неергор.

Фогель тоже застывает на месте, и они с Розой обмениваются взглядами.

– Асгер Неергор?

– Да…

Роза незамедлительно проверяет приложение на своем мобильном телефоне, а Фогель так стремительно поднимается со стула, что тот падает на пол. Приложение называется «Find my Child»; они со Стиином установили его в прошлом году, чтобы отслеживать местонахождение Густава. Карта GPS, однако, пуста: телефон Густава не передает сигнал. Хартунг не успевает сказать об этом, как в помещении появляется агент, выходивший поговорить по телефону. Роза встречает его взгляд и чувствует, как пол проваливается у нее под ногами. Точно так же, как в день исчезновения Кристине.