32

Встреча с лидером поддерживающей в парламенте правительство партии Гертом Букке закончилась всего лишь четверть часа назад, но только сейчас Роза Хартунг призналась себе, что та прошла по наихудшему для нее сценарию.

Последние дни в Кристиансборге кипела работа: велась оживленная переписка между минсоцзащиты и штаб-квартирой фракции Букке по поводу корректировки различных статей в связи с подготовкой бюджета министерства на следующий год. Сама Роза вместе с Фогелем трудилась круглосуточно, и все для того, чтобы найти компромиссные решения по социальной политике, которые удовлетворили бы как фракцию Букке, так и правительство, что, впрочем, было Розе на руку. За эти шесть дней она постаралась забыть о визите двух полицейских и всю свою энергию направила на то, чтобы добиться соглашения в таком виде, в каком его хотел бы видеть премьер-министр. А ей кровь из носу необходимо оправдать его доверие – ведь в свое время Роза сама гарантировала, что в состоянии выполнять свои обязанности в министерстве. Что, возможно, не полностью соответствовало действительности, но являлось важнейшим фактором, позволившим бы ей вернуться к полноценной жизни. К счастью, за прошедшую неделю никаких угроз и мешающих работе посланий в ее адрес не поступало, и она думала, что жизнь вошла в привычную колею, – по крайней мере, до начала встречи с Букке в переговорной, что находится рядом с залом заседаний Фолькетинга. Пока Фогель увлеченно докладывал о поправках к законопроекту, предлагаемых министерством, Роза наблюдала за Гертом, который вежливо кивал в его сторону, хотя на самом деле с гораздо бо́льшим интересом рисовал какие-то завитушки в своем клетчатом блокноте. И первые же произнесенные Букке слова поразили ее:

– Я выслушал ваши предложения, но мне необходимо обсудить их во фракции.

– Так вы же уже обсуждали их, и не раз.

– А теперь придется обсудить еще раз. Значит, договорились?

– Но ведь, Букке, фракция сделает, как ты скажешь. Мне надо знать, сможем ли мы заключить соглашения до…

– Роза, процедура мне известна. Но как уже было сказано…

Он поднимается с места. Хартунг понимает, что в вольном переводе его слова означают, что он просто хочет потянуть время, но не может взять в толк, с какой целью. Позиции Букке что в партии, что в ее электорате не столь уж и прочны, и в случае достижения соглашения с нею они бы только укрепились.

– Букке, мы пойдем тебе навстречу, но и не позволим больше давить на нас. Мы уже скоро неделю как ведем переговоры и пошли тебе на уступки, но мы не можем…

– А по-моему, это премьер давит на нас, и мне это не нравится, поэтому я возьму на раздумья столько времени, сколько мне понадобится.

– О каком давлении речь?

Герд Букке снова садится на свое место и наклоняется в ее сторону.

– Роза, ты мне симпатична. И я сочувствую тебе в твоем горе. Но если по-честному, мне думается, тебя выпустили на сцену, чтобы легче было проглотить горькую пилюлю, а я в такие игры не играю.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– За год, что ты отсутствовала, правительство столько раз то в одну кучу дерьма наступало, то в другую… По опросам общественного мнения, популярность его упала, премьер в отчаянии и не знает, что предпринять. Вот он и пытается сделать из бюджета мешок с подарками и вполне осознанно выдвигает самого уважаемого министра, то есть тебя, на роль Деда Мороза, чтобы правительство смогло вернуть доверие избирателей накануне выборов. И тогда он снова возглавит его.

– Букке, не меня «выдвинули», чтобы вернуть доверие избирателей, а я сама попросила об этом.

– Замечательно, на этом и закончим.

– А если ты считаешь, что наши предложения – это мешок с рождественскими подарками, то этот вопрос нам следует обсудить. Мы в середине каденции, и нам сотрудничать еще два года, так что я заинтересована исключительно в том, чтобы найти решение, которое удовлетворит обе стороны. Но, похоже, ты просто тянешь время.

– Я не тяну время. Говорю лишь, что есть некие вызовы. У меня свои, да и тебе наверняка есть с чем бороться, так что вполне понятно, что задача у нас не из самых легких.

Букке улыбается улыбкой дипломата. Роза не отводит от него взгляда. Фогель, уже пытавшийся смягчить тон беседы, предпринимает новую попытку:

– Букке, а что, если мы сократим немного больше…

Но Роза, видимо, приняла решение. Она внезапно поднимается.

– Нет, закончим на этом. И дадим Букке время обсудить положение во фракции.

И прежде чем Фредерик Фогель успевает сказать что-то еще, Хартунг поднимается с места и направляется к двери.

Парадная галерея Кристиансборга заполнена посетителями, многочисленные гиды указывают на потолок и висящие на стенах портреты руководителей государства за всю историю страны. Прибыв во дворец утром, Роза отметила большое количество туристических автобусов на площади и длинную очередь у рамок металлоискателей. Да, она выступает за открытость оплота народовластия, но все же недовольно морщится, протискиваясь сквозь толпу по дороге в свое министерство. На полпути ее догоняет Фогель.

– Я только хочу напомнить, что мы зависим от Букке. Его фракция поддерживает правительство, и без этого оно не имело бы большинства в парламенте. Нельзя реагировать, как ты. Даже когда он перешел на личности.

– Одно с другим ни черта общего не имеет. Мы потратили неделю и ничего не добились. Он просто хочет показать всем, что мне не справиться со своей задачей, переговоры сорвутся, и нам придется назначить досрочные выборы.

Розе ясно, что Букке не горит желанием и дальше сотрудничать с правительством. Возможно, оппозиция сделала ему более соблазнительное предложение. Если их вынудят уйти в отставку и назначить внеочередные выборы, центристская партия Букке будет вольна войти в новый альянс с другими партиями. А этой своей фразой «да и тебе наверняка есть с чем бороться» он, по-видимому, намекнул, что ему хотелось бы возложить ответственность за провал переговоров на нее.

По пути Фогель продолжает разговор:

– Думаешь, он получил предложение от оппозиции? В таком случае, прекращая переговоры, ты даешь ему все основания обдумать его, и я не уверен, что премьеру это понравится.

– Я ничего не прекращала. Но если Букке попытается давить на нас, мы ответим ему тем же.

– Каким образом?

Роза уже поняла, в чем ее главная ошибка. Возвратившись в министерство, она избегала прессы и просила сотрудников вежливо, но решительно отвергать все обращения по поводу интервью с нею. С одной стороны, потому, что было понятно, о чем на самом деле станут спрашивать журналисты. А с другой – потому, что хотела полностью сосредоточиться на переговорах. Хотя, наверное, все же больше по первой причине. Фогель пытался переубедить ее, но она твердо стояла на своем, однако теперь, посмотрев на ситуацию со стороны, поняла, что ее отсутствие в СМИ вполне могут трактовать как проявление слабости, если переговоры закончатся провалом.

– Договорись насчет интервью. Я приму столько журналистов, на сколько хватит сегодня времени. Надо обнародовать наши предложения по социальной политике, и пусть об этом услышит как можно больше народу – таким образом мы и надавим на Букке.

– Согласен. Но ведь интервьюеры наверняка политикой не ограничатся.

Ответить Роза не успевает. Проходящая мимо молодая женщина сильно толкает ее в плечо, и чтобы не упасть, ей приходится прислониться к стене.

– Эй, ты что творишь-то?

Фогель поддерживает Розу за руку и бросает гневный взгляд на девицу, которая хотя и оглянулась, но не дала себе труда остановиться. На ней дутый жилет и красная куртка с надвинутым на лоб капюшоном. Роза замечает только, что у нее темные глаза, и та сразу же исчезает в толпе, видимо, стремясь догнать свою группу экскурсантов.

– Дубина!.. С тобой все о’кей?

Роза кивает и идет дальше. Фогель достает свой мобильник.

– Я сейчас же договорюсь.

Он набирает номер первого журналиста, пока они спускаются по лестнице. Роза на мгновение оборачивается, но не находит ту женщину среди посетителей. Есть в ее облике нечто знакомое, но вспомнить, где или когда она ее видела ранее, Хартунг не может.

Голос Фогеля возвращает ее к действительности, и Роза забывает эту мысль.

– Ты будешь готова к первому интервью через четверть часа?