13
– Но я говорил с ней по телефону вчера вечером… Я позвонил ей после ужина, и все было как обычно.
Сорокатрехлетний сожитель Лауры Кьер Ханс Хенрик Хауге сидит в кухне на стуле в промокшем пальто и все так же сжимает в руке ключи от машины. Глаза у него красные, заплаканные, он растерянно глядит через окно на одетые в белое фигуры в саду и у живой изгороди, а потом снова переводит взгляд на Тули́н.
– Как это произошло?
– Нам пока ничего неизвестно. О чем вы говорили по телефону?
На кухне раздается грохот. Тули́н косится в сторону сыщика из Европола, который осматривает шкафчики и ящички, и приходит к выводу, что тот обладает способностью раздражать ее, даже не произнося ни слова.
– Да ни о чем особенном. А что говорит Магнус? Я хочу увидеть его.
– Увидите позже. Она говорила что-нибудь, что вас удивило бы? Может, она была чем-то озабочена или…
– Нет, мы говорили только о Магнусе, а потом она сказала, что устала и хочет лечь спать.
Голос Ханса Хенрика Хауге срывается, он плачет. Да, он высок, мощного телосложения, хорошо одет, но вместе с тем производит впечатление человека слабохарактерного, и Тули́н понимает, что с допросом следует поторопиться, иначе клиент совсем размякнет.
– Расскажите, как долго вы знакомы с нею?
– Полтора года.
– Вы женаты?
Тули́н замечает, что Хауге потирает кольцо у себя на руке.
– Мы были обручены. Я подарил ей кольцо. Мы собирались зимой в Таиланд и хотели там официально оформить наши отношения.
– Почему в Таиланде?
– Мы ведь оба были в браке до этого. Вот и решили, чтобы на сей раз все произошло по-иному.
– На какой руке она носила кольцо?
– Что-что?
– Кольцо. На какой руке она носила кольцо?
– На правой, по-моему… Но почему вы спрашиваете?
– Я просто задаю вам вопросы, и очень важно, чтобы вы ответили на них. Расскажите, где вы были вчера.
– В Роскилле. Я разработчик компьютерных программ. И поехал туда на выставку-ярмарку, она открылась во второй половине дня.
– Значит, вы были не один вчера вечером?
– Да, с замом нашего шефа. Вернее, я уехал в мотель около десяти часов вечера. И как раз оттуда ей и по-звонил.
– Почему же вы не поехали сразу домой?
– Потому что начальство попросило меня остаться там на ночь: у нас была назначена встреча сегодня с утра.
– Как у вас складывались отношения с Лаурой? У вас были какие-либо проблемы? Или…
– Нет, нам было хорошо вместе… А что они делают там, в гараже?
Блуждающий взгляд заплаканных глаз Хауге на сей раз выхватил через окно заднюю стенку гаража, где вышедшие оттуда эксперты в белом как раз закрывали за собой дверь.
– Они пытаются отыскать следы, если, конечно, те остались… Не сможете припомнить, не было ли у Лауры недоброжелателей?
Хауге смотрит на Тули́н отсутствующим взглядом.
– Может быть, вы чего-то о ней не знаете? Может, у нее появился кто-то другой?
– Нет-нет, ничего такого не было. Но мне бы Магнуса увидеть… Ему надо лекарство принять.
– А что с ним?
– Не знаю точно. Вернее… Он прошел курс лечения в Центральной больнице; врачи полагают, что у него какая-то форма аутизма, и прописали ему средство против страха. Магнус – отличный парень, только очень замкнутый, да и потом, ему всего девять лет.
Голос Ханса Хенрика Хауге снова дрогнул. Тули́н собирается продолжить с вопросами, но Хесс опережает ее:
– Вы говорите, что у вас все было хорошо. И никаких проблем не возникало, так?
– Я уже говорил. Где Магнус? Я хочу видеть его сейчас же.
– А почему вы тогда сменили замок?
Этот невинный и заданный будто бы вскользь вопрос, взятый словно с потолка, заставляет Тули́н взглянуть на Хесса, вынувшего из ящика кухонного стола бумажку с приклеенными к ней двумя сверкающими ключами.
Хауге смотрит на бумажку непонимающим взглядом.
– Это квитанция из металлоремонта. И здесь написано, что замок был заменен в пятнадцать тридцать пятого октября. То есть вчера во второй половине дня и, соответственно, после того, как вы отправились на ярмарку.
– Ничего об этом не знаю. Магнус несколько раз терял ключи, и мы об этом говорили. Но я не знал, что она это сделала.
Тули́н поднимается со стула, берет квитанцию из рук Хесса и внимательно разглядывает ее. Она и сама нашла бы ее через несколько минут во время осмотра помещения, но решает воспользоваться моментом, хотя едва сдерживает раздражение.
– Вы не знали, что Лаура Кьер сменила замок?
– Нет, не знал.
– И Лаура ничего не сказала об этом, когда вы говорили с нею по телефону?
– Нет… вернее… нет, по-моему, нет.
– И почему, как вы думаете, она ничего вам об этом не сказала?
– Да наверное, просто потом хотела сказать… Но почему это так важно?
Тули́н смотрит на него, не отвечая. Ханс Хенрик Хауге тоже уставился на нее своими большими непонимающими глазами. Но вдруг он резко поднимается, сбивая стул на пол, и кричит:
– Вы не можете удерживать меня здесь! Я имею право видеть Магнуса! Я хочу видеть его немедленно!
Чуть помедлив, Найя делает знак стоящему у двери полицейскому.
– Хорошо. Потом мы возьмем у вас слюну на анализ и снимем отпечатки пальцев. Это важно: нам нужно различать следы, оставленные домашними и чужими.
Хауге кивает и исчезает за дверью вместе с полицейским. Хесс снимает пластиковые перчатки, застегивает на молнию куртку и берет оставленную им на пластиковой подставке небольшую дорожную сумку.
– Увидимся в Институте судмедэкспертизы. Кстати, было бы неплохо проверить алиби чувака.
– Благодарю за совет. Постараюсь не забыть.
Хесс невозмутимо кивает и выходит из кухни, едва не столкнувшись с идущим в противоположном направлении полицейским.
– Хочешь поговорить с мальчиком сейчас? Он у соседки, ты можешь увидеть его в окно.
Тули́н подходит к выходящему на соседний дом окну и сквозь прореженную по осени живую изгородь всматривается в происходящее на застекленной веранде. Мальчик сидит на стуле за белым столом и возится с чем-то, напоминающем игровую приставку. Он виден ей только в профиль, но и этого достаточно, чтобы отметить: движения его несколько заторможены, а лицо не очень-то одухотворено.
– Он говорит совсем мало, отвечает на вопросы почти всегда односложно, и вообще, судя по всему, у него задержка в развитии.
Слушая полицейского, Тули́н разглядывает мальчика, и ее на какое-то мгновение охватывает знакомое и ей чувство глубочайшего одиночества, в пучину которого он погрузился сегодня на долгие годы вперед. Но тут на веранду в сопровождении Ханса Хенрика Хауге входит пожилая женщина, по всей видимости, соседка, и заслоняет собой бедняжку. Разрыдавшийся при виде Магнуса Хауге опускается перед ним на корточки и обнимает его, но мальчик все так же сидит, выпрямив спину, за приставкой и не убирает с нее рук.
– Привести его сюда? – Полицейский с нетерпением ожидает ответа Тули́н. – Я спросил…
– Нет, пусть побудут вместе. Но понаблюдай за сожителем. И пусть кто-нибудь проверит его алиби.
Найя отходит от окна, лелея надежду, что дело окажется настолько же очевидным, насколько вырисовывается сейчас. Но на какой-то миг у нее перед глазами возникает маленькая каштановая фигурка из домика на детской площадке. А вдруг с переходом в НЦ-3 придется подождать?..
