16

Не прошло и четверти часа, как посыпались звонки. Ник отвечать не успевал, поэтому переадресовывал часть из них Чендлеру. Звонили в основном местные, которые уже много лет не видели в городке такой суеты: встревоженные матери, обеспокоенные отцы, возмущенные пенсионеры, смешливые подростки. И все хотели узнать, что за зловещие черные автомобили колесят по улицам.

Выдвигались предположения о том, что в Уилбрук нагрянули спецагенты, что в городке проходит шпионский съезд, – чем дальше, тем нелепее. Стоило успокоить одного, тут же звонил второй и спрашивал, не нужно ли приодеться и подготовить комитет по встрече некоего, судя по всему, очень важного гостя. Одни выпытывали, кто это, чтобы первыми разнести слух. Другие – потому что не хотели видеть премьер-министра и его гребаных прихвостней. Каждому Чендлер твердил одно и то же, буквально через силу: в городке все спокойно; пока что лучше посидеть дома; если что-то случится, я лично вам сообщу.

Таким образом сержант отделался от десятка любопытных, а потом ему задали самый страшный вопрос: почему перекрыты дороги и почему Джим, Таня и Лука досматривают автомобили. Звонил не кто иной, как преподобный Саймон Аптон, полный негодования, мол, как полиция посмела остановить святого отца. Для обыкновенно выдержанного человека он жаловался чересчур рьяно, как будто у него было что прятать. Вот и еще одно подтверждение слухам, что в прошлом он вел себя далеко не как праведник.

– Так вас обыскали или нет? – уточнил Чендлер.

– Нет, но меня задержали, а я ехал к Джорджине Паттерсон. Она, знаете ли, очень больна.

– Знаю, преподобный. Передайте ей мои наилучшие пожелания.

– И все-таки зачем вы досматриваете машины, позвольте спросить? – громогласно поинтересовался Аптон, будто с кафедры во время воскресной проповеди.

Пока не сдержанный на язык святой отец не пошел сеять панику, пускай и не беспричинную, Чендлер постарался убедить его, что это профилактическая мера.

– Сержант Дженкинс, с какой это стати в целях профилактики перекрывать дороги? Нельзя замалчивать информацию, горожане обязаны знать!

Чендлер помолчал, придумывая иное объяснение.

– Вы правы. Кто-то совершил кражу в магазине, и мы полагаем, что он пытается скрыться из города.

Теперь замолчал преподобный. Он как будто ожидал откровения свыше, врет Чендлер или нет. Наконец ответ пришел. Господа Бога сержант не убедил.

– Никто не досматривает каждый автомобиль ради простого воришки. Спрашиваю вас еще раз, сержант: тот человек опасен? Может, он – или она – уголовник? А то еще и беглый?

– Нет, преподобный, – ответил Чендлер, сохраняя спокойствие. – Нам просто нужно его допросить. Но чтобы без помех задержать подозреваемого, мы просим всех оставаться по домам.

Преподобный тут же зацепился за оговорку.

– «Подозреваемый»! Стало быть, уголовник!

Мозг Чендлера переключился в экстренный режим. Святого отца нужно было срочно утихомирить.

– Преподобный, «подозреваемый» – это такой полицейский жаргон. На самом деле речь всего лишь о человеке, которому надо задать несколько вопросов. Мы только хотим убедиться, что он не угнал ничью машину и ни к кому не подсел.

– Ну уж я-то, сержант, точно под преступника прогибаться не стану. В моей машине ему делать нечего.

Слава богу. Стоило немного изменить тон общения, и преподобного повело в нужном Чендлеру направлении.

– Я понимаю, но у моих сотрудников приказ досматривать все автомобили без исключения. На данный момент мы даже не знаем, где он может быть. Вполне вероятно, что он давно уже улизнул, и тогда пускай с ним разбирается полиция штата. Однако береженого, как говорится, бог бережет. Или вы не согласны?

На это представителю Господа на земле возразить было нечего. Он промычал в ответ что-то невразумительное, мол, окажет посильную помощь, спросит на утренней мессе у своих прихожан (да, у всех десятерых, подумал Чендлер), не замечали ли они ничего необычного. Поблагодарив святого отца, сержант повесил трубку.

Звонки не прекращались. Каждый, кому случилось застрять на кордоне, считал своим долгом осведомиться, какого черта им не дают проехать. Митч тем временем прикомандировал к себе Ника; тот, пряча голову, бегал мимо Чендлера, выполняя поручения. Сержант в одиночку продолжал отвечать на жалобы и вопросы уилбрукцев, параллельно слушая, где и чем занимаются остальные.

Вдруг хлопнула входная дверь. В участок вошли двое подручных Митча и направились прямиком к начальнику, в кабинет Чендлера.

Чендлер отвел трубку в сторону и попытался подслушать, что там происходит. Увы, слов было не разобрать. Меньше через минуту подручные вышли и снова покинули участок.

Когда Чендлер закончил разговор, появился Митч.

– Что происходит? – спросил сержант.

– Тебя не касается, – ответил инспектор.

– Куда ты их отправил?

Снова зазвонил телефон.

– Твое дело – успокаивать местных, – напомнил Митч и спросил: – Миссис Джунипер еще не объявлялась?

Миссис Джунипер вечно совала нос во все подряд. По молодости, в порыве бунтарства, она выскочила замуж за Кена Мэлоуни, но, образумившись, развелась. Она всегда чуяла, если где-то что-то случалось. По крайней мере, раньше.

– Она умерла четыре года назад, – сказал Чендлер.

Он ожидал, что Митч что-нибудь скажет или хотя бы нахмурится, но тот лишь безразлично пожал плечами и не спеша вернулся в кабинет.

На пути к регистратуре Ник прошел мимо Чендлера.

– Куда он их отправил, Ник?

Юный констебль, не останавливаясь, молча дернул плечами. По суетливому поведению Чендлер понял – парень что-то скрывает. С появлением Митча их прежде сплоченный коллектив начал понемногу разлагаться.

– Эй, Ник? – крикнул Чендлер вслед парню.

– Я не знаю, сержант, правда. Они о чем-то шептались, я не слышал.

За спиной у Чендлера вдруг снова возник Митч.

– Я хочу допросить Баруэлла.

– И что тебе мешает?

– Ключи у вас, сержант.

Чендлер встал с кресла. Ростом он был ниже Митча, зато шире в плечах и в подкладках для солидности не нуждался.

– Я пойду с тобой.

Митч помотал головой.

– Нет, я хочу начать с чистого листа. Присутствие того, кто снимал допрос в прошлый раз, все только испортит.

– Зато я замечу, если он вдруг изменит показания.

– Я тоже, – сказал Митч и постучал пальцем по лбу. – Я запомнил их наизусть.

– Лишняя пара ушей не повредит.

Митч помолчал, выпятив вперед подбородок; эта неуклюжая привычка осталась у него с мальчишеских лет.

– Ладно, сержант, но вопросы задаю я, а вы держите язык за зубами.

– Хорошо, задавай, – сказал Чендлер и тут же осекся.

Лишнее слово – и его опять посадят на телефон.

Чендлер направился к камерам, Митч за ним. Задвижка открылась с гулким лязгом. Хит, будто проголодавшийся пес, тут же подскочил к щели, только вместо лая сыпал вопросами.

– Что у вас тут творится? Кто все эти люди?

– Мистер Баруэлл, отойдите от двери, – приказал Митч негромко, но властно. В его голосе не осталось ни следа юношеского провинциального акцента. Учитывая, какие средства тот вложил в свой костюм и внешний вид, Чендлер не удивился бы, узнав, что бывший приятель еще и занимался сценической речью.

– А это кто? – спросил Хит, указывая на Митча. – Мой адвокат?

– Это инспектор, он приехал побеседовать с вами. А теперь – шаг назад.

Чендлер начал открывать дверь, а Митч откинул полу пиджака и положил руку на пистолет. Интересно, подумалось Чендлеру, приходилось ли ему стрелять в людей? Вероятно, да.

Сержант вошел первым и достал наручники.

– Не, не, давайте без этого, – сказал Хит, вскидывая руки. – Мне нужен адвокат.

– Зачем вам адвокат, если вы невиновны? – нахмурившись, спросил Митч.

– Всем положен адвокат.

– Возможно, – невозмутимо кивнул Митч, – но только виновные требуют, чтобы его им предоставили. Я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов и понять, что с вами произошло. Расскажите мне то же, что уже рассказали моему коллеге.

Хит исподлобья смотрел на Митча, как бы пытаясь разгадать его истинные намерения. Затем он молча развернулся лицом к стене и подставил Чендлеру истерзанные запястья. Надевая наручники, он почувствовал, как подозреваемый дернулся от боли. Хита проводили в допросную, усадили и только после этого сняли браслеты.

– Ничего нового я не скажу, – заявил тот, потирая запястья и переводя взгляд с Митча на Чендлера, который стоял за спиной напарника.

Митч задавал вопросы. В свете ламп поблескивали серебряные запонки: большие, угловатые, дорогие, но не крикливые, а сдержанно-элегантные. Митчу всегда нравилось серебро: может, потому, что цветом напоминало дорогой сердцу полицейский значок, а может, просто потому, что подчеркивало статусность. Митч никогда не упускал случая ее подчеркнуть.

Хит начал говорить. Рассказ повторял первоначальную версию почти слово в слово, разве что звучал чуть более связно. Так же подробно описывалась дорога, так же смазанно – пленение и побег. Чендлер заметил лишь одно расхождение: имя «Сет» на документах в доме. Митч надавил сильнее, Хит сознался, что только сейчас вспомнил. Написано, сказал, крупными красными буквами, как будто что-то очень важное. Чендлер взял себе на заметку проверить списки пропавших без вести на наличие Сетов.

– Если бы вам удалось угнать машину, куда бы вы направились? – спросил Митч, опустив глаза в записи, как будто просто заполнял паузу.

– Подальше отсюда, – ответил Хит; на лбу у него собирались бисерины пота.

– Первоначально вы утверждали, что направляетесь сюда, в город. – Митч внимательно посмотрел на собеседника.

– Да, направлялся… мне было все равно, лишь бы подальше от него. И если бы вы не заперли меня… пока он…

Хит весь содрогнулся, несколько капель пота сорвались с его раскрасневшегося лица и упали на стол.

– Невинному человеку едва ли придет в голову угонять автомобиль, – заметил Митч.

– А вот испуганному – очень даже, – возразил Хит.

– Давайте теперь по вашей биографии, – сменил тему Митч.

Чендлер понял: сбивает подозреваемого с толку, чтобы тот сболтнул что-нибудь лишнее.

– И что вы хотите узнать?

– Родные есть?

– Нет.

Митч помолчал, ожидая, что Хит продолжит мысль. Тот не стал.

– Родители умерли.

– Мои соболезнования, – безучастно произнес Митч.

Хит вздохнул.

– Давно уже. Мне еще двадцати не было.

– От чего? – спросил Митч.

– Рак. У мамы был рак груди, у папы – кишечника. Он пережил ее на два года.

Чендлеру показалось, что для приличия стоит немного помолчать, однако Митч и не думал останавливаться.

– Вы часто про них вспоминаете?

Хит опустил взгляд на стол.

– Бывает. Но я свыкся с этим, как и с тем, что и сам могу так же кончить.

В его голосе сквозила отрешенность, даже обреченность, как будто смерть совсем рядом, терпеливо дожидается за углом. Может, это встреча с Гэбриэлом так на него повлияла, а может, уверенность в скорой гибели подтолкнула его к тому, чтобы забрать с собой как можно больше народа.

– Вам кто-нибудь говорил, что вы умрете? – спросил Чендлер.

Хит перевел взгляд на сержанта. Митчу такое вмешательство явно не понравилось.

– Никто, только Гэбриэл. С другой стороны, все умирают.

И снова зацепиться не за что. Хит просто констатировал факт, словно уже представлял себя горсткой праха.

– Вопрос только в том, как. Верно, мистер Баруэлл? – спросил Митч.

Недвусмысленный намек заставил подозреваемого снова обратить внимание на инспектора.

– Это вы сейчас к чему?

Митч отмахнулся – якобы так, к слову пришлось.

– Продолжайте про родню.

– Ну, еще есть брат с сестрой. Оба старшие.

– Как зовут?

Митч картинным жестом приготовился записывать, как бы обещая, что вся информация будет проверена и ложь быстро вскроется.

– Росс и Пиппа. Филиппа. Мы не общаемся. Поссорились из-за завещания.

– Родители все оставили вам? Как младшему?

– Нет, – сказал Хит с тенью разочарования. – Совсем даже наоборот. Им обоим достался дом, а мне так – объедки. В общем, дело давнее. С тех пор мы не виделись.

– Они не забеспокоятся, узнав, что вас задержала полиция?

– Они вспомнят обо мне, только когда я сдохну, – проворчал Хит. – Гэбриэл чуть было не устроил им этот праздник.

Митч кивнул.

– Никаких документов, подтверждающих личность, у вас при себе нет, так?

– Он все забрал: бумажник, права… все.

– Ладно, – бросил Митч.

– Не того вы поймали, сержант.

От такого наглого понижения в звании Митч возмущенно вскинул брови.

– На данный момент, мистер Баруэлл, вы единственный задержанный, – сказал он, бросив негодующий взгляд на Чендлера, и опять сменил тему: – Вы упоминали число пятьдесят пять.

– Да, он мне так и сказал: «Ты – пятьдесят пятый».

– А про остальных он говорил?

– Нет.

– Ничего?

– Ничего.

Митч глубоко вздохнул, потирая большой палец об указательный. Чендлер узнал жест: так поджигают фитиль, как будто пытаясь высечь из пальцев искру. Ему стало любопытно, на что теперь будет похож взрыв.

– А как насчет «Сета»? Он мог быть среди жертв?

Хит пожал плечами.

– Просто имя. Может, оно тут и ни при чем.

– Но вы видели могилы.

– Мне показалось, что я видел могилы.

– Сколько их было?

– Не считал.

– Примерно, – настаивал Митч, все более распаляясь.

– Не знаю. Я очень спешил.

– Мне нужно количество, мистер Баруэлл! Пять? Десять? Дюжина? Больше?

– Шесть… семь… восемь… – промямлил Хит. – Да не знаю я! Я спасал свою шкуру!

Митч резко вскочил и перегнулся через стол, оказываясь почти нос к носу с подозреваемым.

– Этого недостаточно, мистер Баруэлл! – сказал он, повысив голос. – Все, что вы якобы видели или пережили, – пустая болтовня. Нам нужны факты, и если вы их не предоставите, то просидите взаперти еще очень долго.

Митч был в опасной близости от Хита, поэтому Чендлер вмешался и, скользя пальцами по холодному шелку, попытался оттащить напарника.

Гнев Митча тут же обратился на сержанта:

– Убери руки, Чендлер!

– Ты больше ничего от него не добьешься, – прошептал Чендлер.

– Тебе-то почем знать? Скольких подозреваемых в убийстве тебе приходилось допрашивать?

– Ни одного, – признался Чендлер. – Но ты посмотри на него: ему душно, больно, он устал. Любое его слово может быть правдой, ложью или просто так, чтобы мы отстали. Пусть немного отдохнет.

Митч продолжал сверлить его взглядом, однако промолчал. Гнев, пылавший в темно-карих глазах, поутих. Чендлер тщетно пытался разглядеть в Митче старого приятеля; за десять лет он вытравил из себя остатки человечности.

– Посидит часок в камере, придет в себя, и можно будет приступать по новой, – сказал Чендлер.

Митч отпихнул его руки и, выдавив улыбку, обратился к Хиту:

– Что ж, мистер Баруэлл, на этом пока остановимся. Сержант проводит вас обратно в камеру.

Отойдя к двери, Митч обернулся. Злость злостью, но оставлять напарника один на один с опасным подозреваемым значило серьезно нарушить обязанности.

Чендлер подошел к Хиту и нацепил наручники на его дрожащие запястья. Подняв глаза, он увидел, что Митча в допросной нет. У двери стояла Таня.