Глава 41
– Я так и не понял, откуда появилась лавка? – Эзра остановился и перекинул бревно на другое плечо.
– У тебя еще хватает сил, чтобы разговаривать? – улыбнулся Валентайн. – Похоже, что ты халтуришь.
– Это не значит, что я смогу поднять два бревна! – запротестовал Эзра.
– Нет так нет, – легко пожал плечами Валентайн, будто бы не чувствуя тяжести бревен, которые нес. – Откуда появилась лавка? Я долго искал ответ на этот вопрос, но так и не нашел. Думаю, что никто, кроме Кауфмана, не знает.
– Интересно, был ли кто-то до Кауфмана?
– В каком смысле?
– Учился ли он у кого-то? Досталась ли ему лавка в наследство? – пояснил Эзра.
– Очень надеюсь, – серьезно сказал Валентайн.
– Почему?
– Потому что если до Кауфмана не было никого, то мне даже страшно представить, кто он. Привал!
Они побросали бревна на землю и сели. Эзра достал фляжку и с наслаждением сделал несколько глотков.
– Смотри. – Эзра повернулся на голос. Валентайн сидел на корточках и разглядывал что-то в траве.
Эзра неохотно встал и подошел ближе. У ног Валентайна лежал воробей. Больной или раненый, сразу не поймешь – слишком грязный. Он еле дышал и пытался отползти в сторону, но сил не хватало.
Эзра присел и посмотрел ближе. То, что он принял за грязь, было муравьями. Они облепили птицу и деловито сновали туда-сюда. Только глаза еще не покрывала коричневая масса. Исключительно потому, что воробей медленно моргал. Это все, на что хватало его сил.
Эзра представил себя на его месте и его передернуло. Он потянулся, чтобы подобрать птицу, но Валентайн его остановил, перехватив руку.
– Что ты хочешь сделать?
– Спасти его, конечно!
– Зачем? – повернулся к нему Валентайн.
– Я не могу смотреть на это, – ответил Эзра. – Это жутко.
– Я спросил не почему, а зачем.
– Ну, чтобы он не страдал.
– Он или ты?
– И он, и я! – разозлился Эзра и стряхнул руку Валентайна. – Что на тебя нашло?
– Ничего. Я бы сделал то же самое.
– Так к чему эти вопросы? – бережно снимая муравьев с птицы, пробурчал Эзра.
– Я просто удивился, – сказал Валентайн. – Ты ведь ученик Кауфмана, а он сторонник невмешательства.
– Он сторонник разумного поведения в первую очередь. Ты, кстати, тоже его ученик, но явно не унаследовал такой же образ мысли.
– Но я, в отличие от тебя, познакомился с Кауфманом в сознательном возрасте.
– И что?
– Он не повлиял на меня так сильно, как на тебя. Грубо говоря, дети похожи на отцов больше, чем друзья друг на друга.
– Я не его сын, – стряхнув последнего муравья, холодно заметил Эзра.
– Не так важно, кто спал с твоей мамой, хотя это тоже имеет значение, куда важнее, с кем ты вырос. Кстати, как вы познакомились? – Валентайн достал из-за пазухи какой-то мешочек и стал в нем копаться одной рукой.
– Я не помню. Точнее, не помню первую встречу. Мне потом рассказывала об этом мисс Хильдшер. В приюте были паршивые времена. Половина детей болела ветрянкой, а денег на лечение не было. Как выяснилось позже, финансовые проблемы возникли из-за того, что мисс Хильдшер неправильно вела какие-то бумаги. В общем, не важно. Помощь нужна была срочно. Тогда и появился Кауфман. Это был единственный раз, когда он вообще посещал приют. Насколько я знаю, Марк прошелся по приюту, посмотрел на положение дел и сказал, что завтра он переведет деньги. Но у него нет нужной суммы. Это означало, что не все получат помощь незамедлительно. Конечно, через какое-то время все устаканилось бы, мисс Хильдшер переделала бы документы и все оформила, но прямо сейчас нужно было выбирать. Она не могла. Марк разозлился и сказал, что сделает все сам. Он пошел вдоль коек и указывал пальцем на тех, кто получит лекарства в первую очередь. Не удивлюсь, если он просто выбирал через одного. Случайно тыкая пальцем. В какой-то момент он указал на меня, а я вдруг пришел в себя и что-то ему сказал. Не знаю, что именно, мисс Хильдшер не рассказывала. Но после нашего с ним короткого разговора Марк попросил ее прислать меня в лавку, как только болезнь отступит. Вот и все, что я знаю.
– Занятная история. – Валентайн сосредоточенно капал воробью в клюв какую-то зеленую жидкость из флакончика. – А что было, когда ты пришел в лавку?
– Он предложил мне работу, – ответил Эзра. – Я, конечно, согласился. И не из-за денег, а из-за возможности меньше времени проводить в приюте. Не пойми неправильно, с нами хорошо обращались, но приют – это не то место, где хочется находиться. Потом Кауфман как-то договорился с мисс Хильдшер, и меня освободили от занятий. Кауфман сам учил меня. Кстати, весьма эффективно. Я значительно опережал сверстников по всем предметам.
– За счет логики? – глядя на неуверенно крутящего головой воробья, уточнил Валентайн.
– Да. Совсем без зубрежки не обходилось, но Кауфман в первую очередь учил проникать в логику любого явления, события или процесса.
– Чего не скажешь о школе, – фыркнул Валентайн. – Ладно, пора идти.
Эзра посадил воробья на левое плечо, тот не протестовал. Он как-то удивленно озирался и медленно ворочал крылышками.
– Откуда ты знаешь, как учат в школе?
– Я был учителем какое-то время, – закидывая бревна на плечи, ответил Валентайн.
– Это как же тебя занесло?
– Я в какой-то момент подумал, что хорошее образование может изменить мир. Если, допустим, правильно воспитать двадцать человек, то это станет началом волны, которая изменит мир.
– Вообще-то звучит логично, но судя по тому, что творится в мире, – что-то пошло не так.
– Я быстро понял, что школа и обучение несовместимы. Школа – это образование. В прямом смысле слова. Задумана она исключительно для того, чтобы образовать некую форму, идеально подходящую для общества.
– И что это за форма? – поинтересовался Эзра.
– Да черт его знает, – ухмыльнулся Валентайн. – Но без углов – это точно. Что вроде гальки. Чтобы можно было насыпать ровным слоем и, при необходимости, чтобы этот слой не мешал лить воду и не кололся, когда по нему ходишь.
– Да ты поэт! – усмехнулся Эзра.
– Не без этого. Это тоже к вопросу об образовании, древние греки были не идиотами.
– Это тут при чем?
– Обязательное изучение искусств. Музыка, поэзия. Даже у спартанцев, кстати. Их учили танцевать.
– Я в курсе, а при чем тут вообще искусство, никак не возьму в толк.
– Не буду углубляться, но, скажем так, половина психологов и терапевтов потеряла бы работу, если бы люди уделяли хоть сколько-то значимую часть своего времени творчеству. – Валентайн вдруг замер, глядя под ноги.
– Что там? – заинтересовался Эзра.
– Следы.
– И что?
– У моего соседа сорок второй размер ноги, тут след побольше. А еще мой сосед живет в шестидесяти километрах отсюда.
– Не пойму, что тебя так смущает? Ну, турист какой-нибудь.
– Меня смущает, что этот турист идет по следу оленя. – Валентайн скинул бревна на землю.
– Это запрещено?
– Ходить – нет. Охотиться – да.
– И что ты намерен делать? – скинув бревно и разминая плечо, спросил Эзра.
– Скажу ему об этом. Я все-таки лесник.
– Серьезно?
– Это вроде как моя обязанность, – пожал плечами Валентайн. – Пойдешь со мной или пока потаскаешь бревна? Там немного осталось вроде.
– Пойду с тобой, – решительно сказал Эзра. – Долг превыше всего!
– Ну-ну, – хмыкнул Валентайн и решительно двинулся по следу.
Через час Эзра выдохся, пытаясь не отстать от двужильного лесника. Он все время гадал, действительно ли тот в такой прекрасной форме или это какой-то очередной артефакт придает ему сил.
– Я больше не могу, – тяжело опершись на дерево, сказал Эзра. – Все.
– Мы уже близко. Почти догнали! – указывая куда-то рукой, подбодрил Валентайн. Попытался подбодрить.
– Единственное, что мы почти догнали, – это мой инфаркт, – отмахнулся Эзра.
– Совсем туго?
– Нет, это я кокетничаю!
– Ладно, хлебни, – Валентайн достал из-за пазухи фляжку.
– Что это?
– Придает сил, не вредно, не бойся.
– И ты пил это всю дорогу? – спросил Эзра.
– Конечно, мне же не двадцать лет, чтобы по лесу носиться.
– А почему ты раньше не предложил?! – возмутился Эзра.
– Ну, ты не просил, я думал – тебе и так нормально.
– Нормально, – передразнил Эзра и хлебнул из фляжки. Дыхание восстановилось сразу же. – Ого!
– Не увлекайся!
– Почему? – Эзра сделал еще глоток.
– Чем больше пьешь, тем меньше действует. Пошли.
Они выбрались на вершину горы. Эзра осмотрелся и залюбовался открывшимся видом. Горный пейзаж так радовал глаз, что хотелось его буквально съесть. Хотелось почему-то занять собой все это пространство. Реки, водопады, горы. Он перешел с шага на бег. Валентайн, видя, как ускорился Эзра, тоже припустил бегом.
Они огибали скалу, когда раздался выстрел. Валентайн остановился и прислушался. Эзра последовал его примеру.
– Ты умеешь определять по звуку расстояние или что?
– Тихо, – поднял руку Валентайн.
Эзра за неимением другого занятия стал прислушиваться и скоро различил стук копыт по камням. Звук приближался. Валентайн прижался к утесу и жестом велел Эзре следовать его примеру. Из-за скалы выскочил олень и пронесся мимо.
– Не ранен, – заметил Валентайн.
– А где горе-стрелок?
– Думаю, что скоро будет тут.
Валентайн сел и снова достал из-за пазухи свой мешочек. Эзра сел рядом и вспомнил вдруг про воробья. Конечно, того не было на плече.
– Улетел, – разочарованно протянул он.
– Кто?
– Воробей.
– Почему это тебя расстраивает?
– Только не надо разжевывать мне всякие прописные истины про то, что мы должны отпускать и все такое, – взмолился Эзра. – Я все понимаю, но все равно грустно.
Валентайн промолчал, только хмыкнул.
– Что будешь делать, когда поймаем охотника? – спросил Эзра.
– Повешу.
– Что?!
– Да что я могу с ним сделать?! – всплеснул руками Валентайн. – Передам полиции, конечно.
– А если он откажется передаваться?
– Я не намерен спрашивать его мнения. Напомню, что я лесник и это моя обязанность.
– А как насчет достать откуда-нибудь рацию и вызвать наряд? Ну, или что-то в этом духе, – поинтересовался Эзра.
– Рация дома. Сбегаешь?
– Ты исключительно халатный лесник, скажу я тебе. Напомню, что у охотников обычно есть ружье.
– Боишься?
– Не без того, – признал Эзра.
– Тогда бойся, – кивнул Валентайн.
– Первое место в номинации «совет года» достается фразе: «боишься – тогда бойся!» – торжественным голосом съязвил Эзра.
– А чего ты ждал?
– Чего-то более практичного или хотя бы воодушевляющего.
– Хмм… Старайся не поймать пулю животом. Застрянет в кишках – будешь долго и мучительно умирать.
– Ты превзошел сам себя, – буркнул Эзра.
Валентайн к этому времени достал из мешочка кучу склянок и коробочек, которые по совокупному объему никак не могли поместиться в мешочке, из которого были извлечены.
– Думаю, сейчас тебе стоит сделать важный выбор, – взвешивая на руке черный флакончик, сказал Валентайн.
– И какой же?
– Кто из нас выпьет зелье.
– Почему я должен выбирать? Я даже не знаю, что это за зелье, – удивился Эзра.
– Я объясню. Зелье сильно увеличит шансы на выживание в случае ранения. А выбирать тебе я предлагаю потому, что в некотором смысле я втянул тебя в эту авантюру.
Эзра нахмурился и посмотрел на пузырек:
– Это что, какой-то тест? Проверка моральной вшивости и идеологической выдержки?
– Нельзя сказать, что это совсем не так, но это не цель. Просто повезло, – хмыкнул Валентайн.
– Как удобно, – ответил Эзра, – тот, кто выпьет зелье, соответственно полезет на ружье в случае опасности. Это просто логично. Так?
– Так, – согласился Валентайн.
– То есть, по сути, ты предлагаешь мне выбрать – вмешаться или наблюдать.
– Ты вмешался, когда пошел со мной, я спрашиваю у тебя, какую роль ты выберешь.
– Вот тут ты стал похож на Кауфмана. Заговорил знакомыми загадочными категориями, – отмахнулся Эзра. – Разбирайся сам со своим зельем и браконьером, это меня не касается.
– Хорошо, – равнодушно произнес Валентайн, откупоривая пузырек, – как скажешь.
Раздались неторопливые шаги. Валентайн быстро залил в рот зелье, встал и пошел на звук. Эзра тоже встал, но не зная, куда себя деть, замер. Из-за скалы, откуда недавно выбежал олень, вышел коренастый мужчина в военной форме, вязаной шапке и с воистину впечатляющий бородой, заплетенной в косу.
– Это он, – помимо своей воли сказал Эзра, вспомнив охотника. Ребра отозвались фантомной болью.
– Он? – озадаченно переспросил Валентайн, глянув через плечо.
Бородатый громила переводил взгляд с одного незнакомца на другого, и на его лице отчетливо отражался мыслительный процесс.
– Осторожно! – крикнул Эзра, кидаясь в сторону.
Валентайн обернулся к охотнику, но только для того, чтобы увидеть, как тот нажимает на курок. Еще до того, как Эзра нырнул в кусты, раздался выстрел. Он зацепился за ветку и покатился вниз по склону. Больно ударился обо что-то спиной, после чего подскочил на ноги и рванул прочь.
Буквально через минуту Эзра остановился и оглянулся. Прислушался. Потом сжал зубы и со всей силы пнул куст. Ногу прострелило болью. Эзра зарычал от досады, наклонился и легко поднял с земли большой камень, о который приложился минуту назад. Кинул его куда-то не глядя, потом топнул, бешено озираясь. Набрал воздуха, чтобы крикнуть, но не решился.
Он сделал решительный шаг в том направлении, откуда только что прибежал, потом еще один, а потом замер, стиснув зубы и зажмурившись.
– Эзра! – донесся до него голос Валентайна. – Все в порядке.
Эзра открыл глаза, но по-прежнему не шевелился. Даже не дышал.
– Мне бы не помешала твоя помощь! – снова донесся голос Валентайна.
Эзра неуверенно шагнул, остановился. Потер лицо руками и услышал, как кто-то идет через кусты. Он резко втянул воздух и сделал еще шаг. Ноги подводили его, поэтому походка напоминала пьяную синусоиду.
– Тебя не задело? – Из кустов вышел Валентайн и внимательно осмотрел Эзру.
– Нет, – едва разлепив губы, ответил он.
– Это хорошо.
– Зараза! – Эзра взялся за голову, увидев внушительное красное пятно под руками Валентайна, прижатыми к животу.
– Вот помнишь, я посоветовал не ловить пули животом?
– Да, – не сводя глаз с раны, кивнул Эзра.
– Так вот, это был хороший совет, – пытался шутить Валентайн.
– Надо повязку наложить! – вскинулся Эзра.
– Наложил уже. Лучше помоги мне идти.
Эзра подскочил к Валентайну, не понимая, как помочь. Тот закинул ему руку на плечо, перенося часть веса на молодого человека.
– Теперь шагаем. Фляга у тебя?
– Да.
– Не исключено, что меня придется нести.
– Ты же выпил какое-то чудо-зелье! Все должно быть нормально! – споря с очевидным, замотал головой Эзра.
– Если тебе стреляют в живот из ружья, особенно в упор, то нынешний результат – это даже больше, чем нормально. Это прямо-таки волшебно.
Валентайн шутил, но выглядел испуганным. У Эзры по-прежнему тряслись ноги, и он споткнулся. Оба повалились на землю.
– Так, давай-ка без суеты, – морщась от боли, попросил Валентайн.
Эзра ничего не ответил, помогая подняться раненому другу.
– Что там с браконьером? – дрожащим голосом спросил Эзра.
– Ну, я был несколько ограничен в выборе методов воздействия после того, как он начал стрелять, понимаешь?
– Меня не моральная составляющая волнует.
– Скажем так, он чувствует себя хуже, чем я. У него, кстати, был твой портрет. Посмотришь потом. Знаешь, говорят, что перед смертью у человека перед глазами пролетает вся его жизнь. – Валентайн хмыкнул и глянул на Эзру. Тот снова промолчал. – Я просто подумал, что у меня была очень длинная жизнь и если мне вдруг начнут показывать такое кино, то это надолго.
Валентайн то ли хохотнул, то ли хрюкнул. Эзра не реагировал.
– Эзра.
– А?
– Ты как-то странно молчишь, это пугает меня больше, чем все остальное.
– Мне нечего сказать, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.
– Ты только не принимай на свой счет. Ладно? – Валентайн остановился и попытался заглянуть в лицо товарищу. Эзра смотрел вперед, сдвинув брови.
– Послушай, ты поступил правильно. Ты был без оружия, ты бы все равно ничем не помог.
– Может, не будем ждать, пока ты кровью истечешь? – Эзра потащил Валентайна вперед. Тому пришлось возобновить шаг.
– Давай поговорим.
– Давай побережем силы.
– Ладно.
Они мучительно медленно шагали по гребню горы, и Эзре казалось, что Валентайн тяжелеет с каждым шагом.
– Может, хотя бы расскажешь, что это за чертов викинг меня подстрелил?
– Не знаю, – буркнул Эзра.
– Мне показалось, что ты его знаешь, – возразил Валентайн.
– Это он мне ребра сломал. Но я его не знаю и понятия не имею, что ему нужно.
– Вот как, – задумчиво протянул Валентайн. – А тогда ночью я его не видел. Хотя в темноте-то…
– Помолчи, – попросил Эзра.
Валентайн послушался, но хватило его послушания буквально на две сотни шагов.
– Тебе нужно вернуться к Кауфману.
– С чего ты так решил?
– С того, что что-то происходит и ты не понимаешь, что именно. А Марк мастер разгадывать такие загадки.
– Я не могу, – сбивая дыхание, ответил Эзра.
– Почему? – не понял Валентайн. – У вас вроде нет неразрешимых противоречий сродни тем, что есть у меня с ним. Я вообще не понимаю…
– Не могу – значит не могу, – оборвал его Эзра. – Противоречия тут ни при чем. Просто я наделал много глупостей.
– И что? Ты думаешь, Кауфман их не делал? Или не видел тех, кто их делает? Он всегда спокойно относился к…
– Не в этом дело. Кауфман меня не помнит.
– Подожди-ка! – Валентайн остановился. – Я думал, что это какой-то защитный механизм. Что тебя забывают чужаки! Думал, у тебя какой-то артефакт.
– Нет, – покачал головой Эзра и потянул вперед Валентайна. – Меня никто не помнит.
– Как это произошло?
– Ты хочешь знать это сейчас? – выделив интонацией последнее слово, спросил Эзра.
– Вообще-то у меня может и не быть другого шанса, – нервно хохотнул Валентайн.
– Сделка, – хмуро сказал Эзра.
– Только не говори, что с дьяволом! – Валентайн улыбнулся, но, видя выражение лица собеседника, удивленно поднял брови. – Это у вас семейная традиция, что ли?
Эзра не ответил, теперь уже действительно чувствуя, как тяжелеет его спутник.
– Может, расскажешь поподробнее? А то как-то характер героя не раскрыт, сюжет мутный, – все более плоско шутил Валентайн.
Эзра посмотрел на него и сразу же отметил нездоровую бледность. С другой стороны, подумал он, неужели существует такая бледность, которую в этой ситуации можно счесть здоровой? Валентайн тяжело дышал, но уже открыл рот, чтобы выдать очередную идиотскую реплику.
– Все началось с кольца, – опередил друга Эзра, здраво рассудив, что заткнуть его можно только так. – Ты наверняка знаешь кольцо Джордано Бруно. Так вот, я поссорился с Кауфманом, украл кольцо и ушел.
– Вот беда, вернись и…
– Заткнись. С помощью кольца я совершил научный прорыв. Новый источник энергии. Беспрецедентно дешевый. Мир стоял на пороге процветания. Но, к сожалению, мое изобретение можно было применить и во вред.
Эзра замолчал, помогая Валентайну перебраться через ручей. Ноги у того скользили по камням.
– Это тоже что-то семейное, я про желание изменить мир. И что дальше, ты испугался?
– Нет, – возразил Эзра, но на секунду задумался. – Само собой, мое изобретение захотело заполучить Министерство обороны. Я их понимаю. Это же буквально чудо-оружие, страшнее атомной бомбы. Они настойчиво просили отдать чертежи. И я, конечно, отказал.
– Даже не знаю, это смелость или глупость, – хмыкнул Валентайн.
– Это не важно. Главное другое. Я не мог спрятаться, рано или поздно меня нашли бы даже в лавке. Это и был момент истины. Тогда-то мне и предложили сделку. Некая дама предложила забвение в обмен на чертежи.
– И ты согласился? – каким-то подчеркнуто нейтральным, неосуждающим тоном спросил Валентайн.
– Нет. Я сдался и сел в тюрьму. Как террорист.
Эзра замолчал, переводя дыхание.
– Не похоже на конец истории.
– Я просидел примерно год, а потом сломался, – сказал Эзра. – Заключил-таки сделку.
Он достал флягу, зубами отвинтил пробку, благо та была на веревочке и потерять ее не представлялось возможным. Сделал большой глоток.
– Что-то не сходится, – задумчиво сказал Валентайн.
– В каком смысле?
– Ты не похож на парня, который мог вот так на лету переобуться.
– Страх, – попытался пожать плечами Эзра.
– Вдруг появился после того, как ты просидел целый год? – ухмыльнулся Валентайн. – Не хочешь – не говори. Мне в общем-то все равно.
Эзра задумался, потом сказал так, будто это должно было все прояснить:
– Письмо.
– От женщины? – уточнил Валентайн.
– Да.
– Ну да, ищите женщину, – скривился он. – Это худшее, что могло произойти. Думаю, что такое никто не смог бы перенести.
– Она просила, чтобы я принял сделку. Не могла больше так. Писала, что никакое забвение не может быть сильнее любви и все такое. Тогда это почему-то звучало так красиво, так правильно, – зачем-то пояснил очевидное Эзра. Валентайн молчал. – И тогда-то я сломался. Но я же не знал, что это работает так!
– Как – так?
– Я думал, что если вернуться и рассказать, кто я, напомнить, объяснить, то все станет как раньше. Нет, конечно, не так же, но почти. Почти как раньше. Оказалось, что забвение перманентное. Стоит мне выйти из поля зрения человека, как он снова меня забывает. Раз за разом. Каждый день я объяснял ей, кто я. Она смотрела видео, на котором сама себе все объясняла, и мы были вместе, пока она не засыпала. Это было странно, неудобно, криво, но было. – Эзра замолчал.
– И что потом?
– Однажды ночью, когда она уснула, я пошел в магазин и не вернулся.
– Тебя трудно осудить.
Оба замолчали. Валентайн все чаще спотыкался.
– Ты мне поможешь? – спросил вдруг Эзра.
– С чего ты решил, что я могу? – удивился Валентайн.
– Но ты ведь меня не забываешь! Значит, есть средство!
– Все проще. Я тоже сначала забывал. Когда я в четвертый раз обнаружил у себя в комнате тебя, я понял, как это работает. Как только я снимаю с тебя фокус внимания – я о тебе забываю. С тех пор часть моей головы занята исключительно тобой. Звучит лестно, да?
– Но сон, ты должен забывать во сне! – спорил Эзра. – Я понимаю, что у тебя нет причин мне помогать…
– Послушай, друг. Все проще. Я просто не сплю. Я никогда не сплю, – раздельно проговорил Валентайн. – Мне просто не нужен сон. Сожалею.
В этот момент у него подогнулись ноги. Он завалился, и Эзра не смог его удержать.
– Приехали, – хмыкнул Валентайн.
Эзра молча сделал большой глоток из фляги, сжал зубы и одним быстрым движением поднял Валентайна на руки. Покачнулся, но сделал шаг.
– Это даже не смешно. Далеко, – удивленно сказал Валентайн. Эзра молчал. – Нет смысла, не дотащишь.
– Смысла нет ни в чем, – сквозь зубы выдавил тот.
– Ты же понимаешь, что ты не струсил, просто это совсем не твоя драка? – спросил Валентайн. – Это я тебя потащил за этим браконьером.
– Я сам с тобой пошел, – процедил Эзра.
– Ладно, ты крутой парень, я все понял. Хватит. – Валентайн ойкнул, когда Эзра подкинул его, чтобы было удобнее нести.
– Я всю свою сознательную жизнь исправляю последствия идиотской ошибки и убегаю, – хрипя, сказал Эзра. – Я дотащу тебя, живым или мертвым.
– Это обнадеживает, – голосом, намекающим на обратное, сказал Валентайн.
Эзра чувствовал, как по его груди растекается кровь Валентайна. Как она густеет и становится липкой, жутко хлюпающей массой.
– На тот случай, если ты все-таки донесешь меня мертвым, – попытался сказать веселым голосом Валентайн, – есть способ.
– Не трать силы, – прохрипел Эзра.
– Их уже нет, – прошептал Валентайн. – У меня в комнате, под полом.
– Что там? – испугавшись внезапной тишины, спросил Эзра.
– Ключ. Ключ от хранилища.
– Ты имеешь в виду хранилище в лавке?
– Да.
– И что? Валентайн? Что в нем? – Эзра чуть тряхнул друга, едва не потеряв равновесие.
– Песочные часы. Все можно будет начать сначала. С чистого листа.
