Глава 3
— Ну и как там? — спросила за завтраком жена.
— Нормально.
Он пил кофе, не чувствуя его вкуса. Во рту была горечь, но то был осадок от нервного вчерашнего дня. Потому что вчера Алексей приехал домой около полуночи, жена вся извелась.
— Я ведь тебя предупреждал, — устало сказал он. Объясняться не хотелось. Да и что тут говорить?
— Но ты не отвечал на мои звонки! — отчаянно сказала Саша.
— И об этом я тебя предупреждал.
— Леша, ты уехал с работы в восемь вечера! Ты мне об этом в WhatsApp написал!
— Мой рабочий день всегда был ненормированным, — сказал он как можно мягче. — И давай не будем больше об этом.
— Что происходит? — в упор спросила Саша.
— Все нормально, — замкнул он этот разговор, потому что не мог сказать больше.
Сегодня тяжелый день. Быть может, один из самых тяжелых в его жизни. Теперь они все будут такие. Скалу не сдвинуть с места, ее можно только взорвать. И то она не сразу упадет. Сажина невозможно отговорить от того, что он задумал. Но и дать ему это сделать нельзя. Нужно выиграть время. Авось Дмитрий Александрович одумается?
…Они встретились в десять утра в президентском кабинете. Алексей уже усвоил: дисциплина в «БуЗе» строгая, опаздывать не рекомендуется даже единственному другу президента.
— Какие впечатления по итогам первого рабочего дня? — спросил Сажин, пожав ему руку.
— Я знаю Тукаева, — вырвалось у него вместо ответа. Интуитивно Алексей угадал, что врать сейчас нельзя.
— Молодец, сам сказал, — усмехнулся Сажин. — Я в курсе, Леша. Мы с Ханом вчера вечером это обсуждали. Он не возражает против твоей работы в «БуЗе».
— А тебе настолько важно его мнение? Кто у кого смотрящий, ты у него или он у тебя?
— Президент — я, — твердо сказал Сажин. — Просто мне без ОПГ не обойтись. Это мина, заложенная под фундамент. Только я могу ее рвануть. Без Хана мне с ОПГ не договориться, но и без меня они с места не стронутся. Побоятся. Интерес взаимный, имей это в виду.
— Тукаев не может быть стукачом. Значит, круг подозреваемых сужается до четырех человек. Гербер, Кочарян, Волков и Немилов. Плюс Суве.
— Вот видишь, как все просто, — Сажин выглядел невыспавшимся и усталым. Похоже, что он вчера вернулся домой и вовсе за полночь.
— Ты слишком торопишься. Организация сырая. Сколько они знают друг друга, твои топ-менеджеры? Будем называть их так. А сколько их знаешь ты?
— Честно скажу: они все пришли в «БуЗу» по рекомендации. Кроме Хана, с которым мы еще на зоне все обговорили, где мы готовились и уже тогда создавали «БуЗу». Вот я и хочу, чтобы ты нашел нестыковки в личных делах членов правления. Проверил бы каждого, используя свои связи. Ведь они у тебя остались.
— Спецслужбы — это закрытая тема, — сердито сказал он. — Я никогда не занимался государственной безопасностью.
— Но проверить на подлинность ключевые факты биографии членов правления ты можешь?
— Могу.
— Вот и сделай это. — Сажин придвинул к нему ноутбук. — Файл с личными делами здесь. Сиди изучай.
— А ты?
— Я весь день на переговорах. Так что этот кабинет в полном твоем распоряжении. Секретарша тоже. Но — не злоупотребляй.
— Когда такое было? — он сделал вид, что обиделся. — Скажи, насколько надежно твой кабинет защищен от взлома? Я не имею в виду дверной замок.
— Понял, не дурак. Кабинет регулярно проверяют на «жучки» и прочую пакость, хотя я и не веду здесь важных переговоров. Если надо сказать что-то секретное, поднимаюсь наверх.
— Видеокамеры?
— Здесь их нет, — спокойно сказал Сажин. — Я-то вне подозрений. Чужой сюда не войдет, Леша.
— Телефонные разговоры записываются?
— Мои отсюда?
— Да. Я имею в виду внутренний телефон. Ты ведь вызываешь сюда своих сотрудников? Сам, без посредников?
— Только топ-менеджеров. Об этом знают только они и я. Здесь надежно, не волнуйся. Работай спокойно.
— Я не опасаюсь нападения, — поморщился он. — Только взлома. Я ведь буду здесь работать с секретной информацией.
— Волков — парень надежный. За информационную безопасность отвечает он. Я ему доверяю, пока ты не доказал обратное.
— Смешно, но я невольно тоскую по тем благословенным временам, когда картотеки были бумажными, а дела лежали в картонных папках, под замком. Обычным, не электронным, без всякого пароля. Но так оно было гораздо надежнее, чем сейчас.
— Ты просто стареешь, — улыбнулся Сажин.
— Может быть, — Алексей вздохнул. — Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Приступаю к работе, босс! — он шутливо отдал честь.
— Если что — звони, — сказал Сажин и вышел из кабинета. Хлопнула дверь. Несмотря на усталость, Сажин был по-прежнему стремителен и донельзя уверен в себе.
Оставшись один, Алексей первым делом огляделся. Что ж, Дмитрий Александрович всегда был почти что аскетом, не считая того, что носил белое. Крайне неудачный цвет для мужской одежды, особенно слякотной московской зимой. Но для Сажина белое — вызов. Стремление быть заметным, в любое время дня и года, в любой обстановке. Вот он я — центр Вселенной. Всем смотреть сюда и делать, как я.
«Когда-нибудь он себе шею сломает», — говорили его друзья. Бывшие друзья, Зебриевич и Голицын. Но Сажин упорно лез на рожон, лезет и сейчас. А вот они теперь далече, эти мнимые друзья, они-то как раз и сломали себе шеи, один в прямом смысле, другой в переносном.
А Сажин все прет.
Зачем ему так надо, чтобы Алексей детально изучил личные дела членов правления? Потому что потом это будет важно. Когда «БуЗа» добьется цели: на ее базе сформируется новая политическая партия, популистская, либеральная, может, и вовсе националистическая. И тогда члены правления поделят министерские портфели. И привлекут внимание СМИ. Поэтому сейчас Дмитрий Александрович должен знать всю подноготную о своих соратниках по борьбе. Чтобы дерьмо, если оно все же есть в их биографиях, не всплыло потом, когда уже будет поздно.
Раздумывая об этом, Алексей встал и прошелся по сажинскому кабинету. Вот здесь, значится, и вершится история, по мнению Дмитрия Александровича.
Кабинет был просторным, но без излишеств. Такое же огромное окно, как и в зале заседаний, выходило на гигантскую стройку. Жалюзи были подняты: осень наконец одумалась и решила вступить в законные права. Солнце скрылось, налетел пронзительный ветер, нагоняя тучи, и ноябрь стал похож на ноябрь.
Алексей нажал на кнопку вызова секретаря, и в кабинете тут же появилась Белоснежка.
— Чай, кофе? — понимающе спросила она.
— Кофе, и покрепче, никак не проснусь, — пожаловался он.
— Сегодня настоящая осень, — сказала девушка с грустинкой и ушла варить кофе.
Он вздохнул, сел за стол и открыл ноутбук. Как и ожидалось, почти все файлы были запаролены. Ломать голову и подбирать ключи к секретам Сажина Алексею было сегодня лень. К главной тайне надо подбираться постепенно.
В открытой для доступа папке было пять личных дел. Словно Сажин заранее знал, что вопрос о Тукаеве будет снят с повестки дня. Да и чего Алексей о Хане не знал? Все бурное тукаевское прошлое в полном объеме имелось в криминальной картотеке, куда Алексей по долгу службы заглядывал каждый божий день, пока не подал в отставку.
А вот остальные…
Гербер, Кочарян, Волков, Немилов, Суве…
Почти неслышно открылась дверь. Алексей почувствовал упоительный аромат арабики и открыл глаза.
— Просыпайтесь, — улыбнулась Белоснежка, поставив перед ним дымящуюся чашку.
Алексей кивнул и с благодарностью глотнул кофе. Секретарша ушла.
«Я не сплю, я думаю», — мысленно улыбнулся он и опять закрыл глаза. Ему предстояло решить очередную головоломку.
Алексей представил себе прозрачный стол в зале заседаний, куда мысленно усадил всех пятерых, даже Суве, которой вчера там не было. Четыре пары мужских ботинок и женские туфли, тоже похожие на ботинки, черные, надежные, со шнуровкой, но без каблука.
Яков Карлович Гербер, Гербарий. Либерал, потому что слетел с важного поста в министерстве. Наверняка пописывал статейки с гневной критикой экономических реформ и размещал их в Инете. Когда чиновник высокого ранга достигает своего потолка, он начинает нервничать и ерзать. Выше можно подняться только на освободившееся по каким-то причинам место друга и соратника. А умирать никто не собирается, современная медицина творит чудеса. Значит, надо сместить. Все эти популистские статейки в Инете имеют одну только цель: личную выгоду. Ты неловок, дай-ка я. Гербер, видать, перестарался.
Он пришел в «БуЗу», чтобы не только вернуть свое, законное, но и подняться как можно выше. Понятно, куда он метит: рулить финансовыми потоками. Иными словами, сесть на нефтяную трубу. Этого все хотят, потому и битва за местечко при трубе самая жаркая.
Могли его завербовать? Легко. Как и всякого госслужащего, занимающего высокую должность. На каждого есть досье, а в нем компромат. И Алексей взял это на заметку.
Кочарян. Вспыльчивый, взрывной характер. Армянин — значит, опирается на многочисленную диаспору. Для Тиграна Давидовича ее интересы всегда будут выше интересов его босса. Потому что историческая родина не предаст, а от олигархов всего можно ждать. У Кочаряна надежный тыл, поэтому он спокойно может рисковать работой. Грамотные юристы всегда в цене, и, коли дело выгорит, Кочаряна ждет блестящая карьера. К Тиграну Давидовичу стоит присмотреться повнимательнее.
Волков. Биткоин. Крутой программер, который работает в «БуЗе» сисадмином. Деньги Паша и в другом месте может заработать, и немалые. Айтишники в наше время гребут эти деньги лопатой, особенно крутые айтишники. Они склонны к одиночеству, к бунтарству, их не устраивает хоть какой-то рабочий график, потому что вдохновение не нормировано. А гениальные программы пишутся только по вдохновению. Либо Биткоин врет, что он такой уж крутой, либо у него есть веская причина работать в «БуЗе» сисадмином.
Сергей Немилов. Весь-Такой. Первый кандидат в стукачи — темная лошадка. Как раз таки из-за очевидного мотива предать «БуЗу»: деньги. Но у Сажина их так много, что Немилову грех желать лучшего. Алексея так и подмывало открыть личное дело Серёги. Там должно быть что-то такое, что все объяснит. Но он опять вернулся мысленно за стол, где сидели пятеро.
Суве… Леня вчера сказал, что в «БуЗе» Ванду Бруновну за глаза зовут Молью. Банальненько. Хотя бухгалтерша действительно похожа своей бледностью и невзрачностью на моль. Алексей попытался угадать, замужем она или нет, не заглядывая в личное дело. Скорее да, чем нет. Дети? Опять-таки скорее да. Возможно, взрослые, потому что, поразмыслив, Алексей дал ей «сорок пять+». Она смотрела на Сажина преданным, но погасшим взглядом, как женщина, для которой все давно решено. Это бывает после долгих лет брака и выросших детей, когда все основные инстинкты уже удовлетворены. Суве интересна лишь ее работа, потому что детям, даже взрослым, надо помогать, а силы уже не те, чтобы искать новую или менять профиль. За работу Моль держится, но ведь большие деньги можно заколотить и в другом месте…
«Вас пятеро, а мне нужен один, — вздохнул Алексей и подвинул к себе ноут. — Ошибиться нельзя. Если я ошибусь, это может стоить мне жизни. А я хочу жить, потому что я люблю Сашу, люблю своих детей и тоже хочу им помогать, несмотря на то, что они уже взрослые. И у меня мало времени, чтобы понять: кто? Кто из этих пятерых мне нужен?»
Он открыл папку с личными делами и внимательно стал читать. Прошел час, другой. Он то и дело отодвигал ноут, закрывал глаза и думал.
«Прокачивай их, Леша, прокачивай… Разбирай на винтики… Гербер. Гербарий… Претендует на должность серого кардинала при Сажине. Интригует, но на лидерство не замахивается. Женат, трое детей. Трое — это много. Чем больше детей, тем больше шансов замотивировать их отца. Старший сын Гербария учится за границей… Фото в Инстаграм: копия отец. Такой же яйцеголовый и тощий. Наверняка такой же умный. Одно слово: яйцеголовый. Его девушка… Девушка? Ага, иностранка. Гражданка США. По виду еврейка. Все чисто. У Гербера за границей запасной аэродром. Двойное гражданство. Разумеется, Израиль. Там живет его сводный брат. У брата бизнес. Также многодетная семья. Они все — большая дружная еврейская семья. Яков Карлович этого не скрывает. У Сажина жена тоже живет за границей. Семья за границей — это нормально. Гербер подстраховался. Так что же? Чисто?..
Да ничего подобного! Чиновников не смещают, а перемещают. А Гербера отправили в отставку. А что, если…
Если. Алексей мысленно сделал пометку: уязвимое место Гербера. На чем можно было бы сыграть.
Так. Дальше.
Кочарян. ФЗ. Странная кличка. Надо спросить у Лени: откуда? ФЗ — это федеральный закон. Занимался строительством? Первое, что приходит на ум: ФЗ — 214, закон о долевом строительстве. Если Кочарян этим занимался, то за ним наверняка есть грехи. Может быть, долги. Где, интересно, Сажин его выцепил? По чьей рекомендации Кочарян пришел в «БуЗу»? Женат, двое детей… Старшей дочке десять. Поздний брак, значит. Дочь еще маленькая, а Кочаряну хорошо за сорок. Ага. Второй брак… Нет! Третий! Уже интересно. Где две предыдущих жены? И дети. Сын от первого брака, во втором детей не было. А холостые в «БуЗе» имеются, интересно?
Взять на заметку.
Волков. Биткоин. Двадцать пять лет. Сейчас молодежь не торопится вступать в отношения. Файл о Биткоине самый маленький. Еще бы! Он ведь программер! Умеет за собой подчищать. Увлекается спортом. Ого! Мотогонки! Ездит на работу на «Ямахе»! Круто. Мотоцикл стоит дорого, особенно со всеми наворотами. Интересно, сколько Биткоину платит Сажин? И что находится в подвале? Понятно, что дата-центр. «БуЗе» с ее глобальными задачами нужна автономность. Павел Волков… Девушки нет, но есть мотоцикл…
Есть! Принято!
Сергей Немилов. Из неполной семьи. Братьев-сестер нет. Отца нет. Тем не менее учился в Лондоне. Сразу вопрос: откуда деньги? Ага! Внебрачный сын олигарха! Круто! Папа Немилова, оказывается, личность известная. Он, правда, женат и в законном браке имеет двоих детей, сына и дочь. Почему он не женился на матери Серёни? У того фамилия Немилов. И отчество Сергеевич. Сергей Сергеевич Немилов. Олигарх, значит, сынка не признал. Не признал, но в Лондоне выучил. Вопрос: почему? Какие отношения у отца с сыном? Возможно, что никаких, но есть вариант, что именно отец устроил Серёню в «БуЗу»…
Суве. Алексей придвинул к себе чашку остывшего кофе как заслуженную награду и сделал большой глоток. Во многом он угадал. Ванда Бруновна и в самом деле была замужем. Правда, у нее не дети, а только дочь. Но — взрослая. Дочь три года назад вышла замуж. Рановато. Теперь Ванда Бруновна готовится стать бабушкой. Что примечательно, молодые живут с ними, с Молью и ее мужем. Квартирка небольшая, но зато близко к метро. Фото дочери. Милашка, хотя похожа на мать. Может, просто потому, что накрашена? Не только ресницы, но и глаза, а на губах — яркая помада. Муж дочери. Студент. Академия МВД, последний курс?! Специальность: юриспруденция. Из семьи потомственных законников. Мать и отец — следователи. Но ведь Суве этого не скрывает…
Алексей откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он даже не заметил, как пролетело три с половиной часа. Он думал. Вспоминал. За много лет работы сыщиком ему приходилось встречаться с разными людьми, и главными козырями Алексея Леонидова всегда были его исключительная память и профессиональная интуиция. Он вдруг понял, почему Сажин нанял именно его. Не нанял — пригласил. Как единственного друга, которому Дмитрий Александрович может доверять.
Время обедать, а четкой картины мира еще нет. Непонятно, кто именно ему нужен. Хотя про каждого он выяснил кое-что интересное.
Он встал, разминая затекшие от долгого сидения за столом плечи. «Пойду-ка я перекушу». Наступило время ланча, «БуЗа» наверняка ожила, улицы-коридоры, лифты-магистрали и «городские площади» наполнились притомившимися в офисах сотрудниками, которые потянулись в пункты питания. Алексей собирался туда же.
Чтобы мысли перестали бегать по кругу, как дрессированные лошади на цирковой арене, надо выйти из замкнутого пространства, из этого кабинета. Чаще всего озарение находило на Леонидова в движении, чем больше была скорость, тем быстрее и ярче это происходило. Например, в машине или в метро. Эфир насыщен гениальными идеями, но только натуры с чутким внутренним слухом умеют их улавливать. Надо лишь уметь его настроить на колебания эфира, этот внутренний слух. Те ушки, что не на макушке, а под ней, в мозговых извилинах.
Уже у самой двери Алексей вздрогнул и кинулся обратно к компьютеру. Поистине светлая мысль приходит в тот момент, когда дверь почти уже закрылась! И вот он, блеснувший солнечный луч! Даже ходить далеко не пришлось и в машину садиться!
Он торопливо открыл ноут и тронул пальцем клавиатуру раз, другой… Из глубин памяти всплыло знакомое лицо. Правда, тогда оно было совсем другим. Что ж, с годами люди меняются до неузнаваемости, неумолимое время — лучший пластический хирург, хотя и самый безжалостный. Хорошо, что у Алексея Леонидова, сыщика по призванию, профессиональная память на лица. Если бы не это, день прошел бы впустую.
«Какая приятная неожиданность», — усмехнулся он, рассматривая фото в личном деле. Одном из пяти. Вот теперь Алексей с полным правом мог пойти пообедать. Заслужил. А потом пройтись по департаментам «БуЗы» с целью кое с кем встретиться.
— Дмитрий Александрович не говорил, будет он сегодня в офисе или нет? — небрежно спросил Алексей у Белоснежки, выйдя в приемную.
— На сегодня никаких встреч не назначено. Об остальном знает только сам Дмитрий Александрович, — улыбнулась та.
— Что ж, я всегда могу ему позвонить.
Этот взгляд Белоснежки дорогого стоил. Видать, далеко не каждый мог звонить Сажину в любое время суток. У Алексея такое право было. Но он решил им не злоупотреблять.
Топ-менеджеры наверняка обедают в «Три Эс». Им это по статусу положено. Надо просто посидеть и подождать…
Он облюбовал столик в самом центре зала, на лобном месте. Алексей не собирался прятаться, напротив. Тот, кто ему нужен, должен подойти к нему сам. Возможно, что в «Три Эс» придется просидеть с час. А возможно, что подозреваемый в сокрытии компромата обедает в другом месте или не обедает совсем. Но Алексей был не прочь понаблюдать за сотрудниками «БуЗы» в ожидании своего главного «клиента». Время у него было.
Едва он сел, подошла вчерашняя спортивная девушка. Обед в обществе Хана не остался в «Три Эс» незамеченным. За Алексеем Леонидовым засчитали призовые очки: руководство имеет приоритет в обслуживании.
Алексей наугад ткнул в меню с бизнес-ланчами:
— Номер три, пожалуйста.
— Какой напиток желаете? — спросила официантка, словно составляла анкету в отделе кадров. Пришлось заполнить ее всю, включая суп и гарнир.
Во рту еще стоял божественный вкус кофе от Белоснежки, и Алексей заказал клюквенный морс. Мимо, едва кивнув, прошествовал Гербер. Как и ожидалось, он сел к окну, где были лучшие столики. С верхнего этажа этого высоченного здания открывался панорамный вид на столицу. Причем не на стройку, как из огромного окна кабинета президента, а на лесопарк.
Горожане в любое время года ценят виды природы, даже если небо похоже на свалявшийся войлочный ковер, как сегодня, а голые ветки деревьев — на скелеты из кабинета биологии. Змеиные позвонки живых изгородей наконец-то сбрасывали остатки листьев, как прилипшие чешуйки, и они разлетались по серым асфальтовым дорожкам, не дожидаясь дворников. Не отставали от «рептилий» и другие обитатели лесо-зоопарка. Столетние дубы, похожие на мамонтов, готовились залечь под снег вместе со всеми своими годовыми кольцами, а молодой пугливый березняк, напоминающий стадо антилоп, жался к по-медвежьи мохнатым, нахмуренным елям, ища у них защиты от пронзительного ветра.
«Любитель привилегий», — оценил Алексей Гербария, который не стал заказывать бизнес-ланч, а попросил основное меню. И решил не портить человеку аппетит. Не хочешь говорить, а придется.
Пока он ел, в ресторане-столовой появился Биткоин. В отличие от Гербера, парень не стал делать вид, что они едва знакомы. Подошел к Леонидову, протянул руку:
— Осваиваетесь?
— Именно.
— Готовят здесь хорошо, не глядите на отсутствие понтов. Понты — это не главное в жизни.
— А как же «Ямаха»? — невинно спросил Алексей.
— Мне же надо на чем-то ездить на работу, — смешался Павел.
— Мотогонки небезопасное занятие для жизни. Ты бы подумал об этом.
— Не понимаю, к чему вы клоните? — порозовел Биткоин.
— Операция прошла успешно? — Алексей кивнул на его левую ногу. — Ты почти не хромаешь.
— О! Привет! — махнул кому-то рукой Биткоин. — Меня зовут, извините, — и он исчез.
«Ага. Зовут. Скажи лучше: напросился. Решил избежать скользкой темы. Разговор не закончен», — он ковырнул вилкой гарнир. Сзади раздались фанфары: в ресторан вошел царь Тигран в сопровождении свиты. Хорошенькая блондинка в мини сладко пела Кочаряну дифирамбы, явно рассчитывая на повышение, а юркий парень, чем-то похожий на Сергея Немилова, толкал свой бизнес-план:
— Тигран Давидович, стопудово, я проверял.
— Ладно, Эдик, я гляну.
Алексей резко обернулся и встретился глазами с Кочаряном:
— Добрый день, коллега.
Царь Тигран скрипнул зубами. Но ответил предельно корректно:
— Здравствуйте. Приятного аппетита.
— Присаживайтесь, — Алексей гостеприимно кивнул на свободные стулья.
— Боюсь, нам всем здесь места не хватит.
— Разве? — удивился он. — Здесь как раз три свободных стула.
— Мы ждем еще двоих коллег, — надменно сказал Кочарян и направился в другой конец зала. За ним проворно засеменила блондинка и козлом заскакал предприимчивый земляк. Алексей отметил у парнишки характерные признаки расы и мысленно улыбнулся. Своих, значит, двигаем. Членов диаспоры.
Понятно, что Кочарян не хочет с ним общаться. Царь Тигран любвеобилен, это его уязвимое место. А блондинка знает о бывших женах и всех детях своего босса, включая внебрачных? А если ей о них рассказать?
«А Суве не пришла, — констатировал Алексей, взглянув на часы. — Придется наведаться в бухгалтерию…»
Зато под конец обеда его ждал сюрприз. Алексей уже начал томиться ожиданием, когда в ресторан «Три Эс» вошел Хан. Точнее, по привычке подкрался к еде, двигаясь почти бесшумно. Алексей заметил Тукаева, только когда тот возник рядом. Хан был единственный, кто присел напротив.
— Сказал? — спросил он вместо приветствия.
— Это с тобой Сажин тусил вчера до полуночи? — ответил он вопросом на вопрос.
— С нами, — Хан был спокоен.
Выглядел он сегодня парадно: в не по-зимнему светлом и легком костюме и при ярком галстуке. Словно собрался после работы на вечеринку.
— Что-то отмечаем? — внимательно посмотрел на него Алексей. — Или ты к любовнице намылился?
— Хамишь, — ласково ответил Хан. — Мои дела тебя не касаются, понял?
— Понял. Скажи, почему ты не попросил от меня избавиться? Раз ты все понял.
— Попросил? — Хан посмотрел на него с огромным удивлением.
— Извини, не так выразился. Я тебе здесь не нужен.
— Это можно порешить и без Сажина, — Хан обозначил улыбку. Щель на круглом лице, похожем на застывший в тазу цемент, стала чуть шире.
Алексей увидел, как к дверям идет Гербер, и встал.
— Я уже закончил обедать, но этот разговор не закончен.
— Согласен. Зря суетишься, начальник, — Хан выразительно посмотрел на Гербера. — Тебе здесь не светит.
— Посмотрим.
И он пошел на перехват.
— Яков Карлович, — окликнул Алексей Гербера.
Тот встал посреди холла, не оборачиваясь.
— Вы меня, похоже, избегаете, — Алексею пришлось обойти Гербера, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
— Вы должны понимать, что я не потерплю здесь кумовства, — размеренно сказал директор экономического департамента. — Я не знаю, какой вы там специалист в своем деле, но в моем вы дилетант. И я не допущу, чтобы вы лезли в мои дела.
— А что вас так напрягает? Я ведь не рвусь к власти, не претендую на роль правой руки Дмитрия Александровича.
— Он называет вас своим другом. Это означает, что у вас есть привилегии, которых нет у других, — скрипуче гнул свое Гербарий.
— А вы, видимо, хотите, чтобы эти привилегии были только у вас? Сажин дал мне на экспертизу личные дела всех членов правления, — он решил больше не ходить вокруг да около. — Я хочу, чтобы вы об этом знали, Яков Карлович.
— Я… Мне… Мне надо идти, у меня много работы, — Гербер пошел прямо на него, Алексею пришлось посторониться. — Как юрист, вы должны знать, что существует презумпция невиновности, — не глядя на него, сказал Гербер.
— Странно, что вы, как экономист, об этом знаете. Похоже, готовились.
Директор экономического департамента торопливо шагнул в лифт. Алексей решил не торопить события. Пусть Гербарий сначала переварит полученную информацию.
«А я пока наведаюсь в бухгалтерию».
Ванда Бруновна Суве не ходила обедать. На вопрос Алексея ему указали на дверь в подсобку. Так он мысленно окрестил крохотный уютный кабинет, где пахло кофе и домашними котлетами. Возможно, что эта кладовка и планировалась под хранение бесчисленных папок с документами, но Суве решила совместить приятное с полезным. Папки мирно стояли на полке, под которой примостилась микроволновая печь, под другой такой же полкой красовался зеленый, как трава, электрический чайник.
Увидев незваного гостя, Суве смешалась.
— Приятного аппетита. Можно я присяду?
Заливаясь краской до ушей, Суве также молча кивнула. Сегодня на ее блеклом лице алели неестественно яркие губы. Не дожидаясь, пока щеки Ванды Бруновны станут одного цвета с ними, Алексей сказал как можно мягче:
— В привычке приносить еду из дома и перекусывать на рабочем месте есть что-то уютное, домашнее. Ведь это из той, прежней жизни, когда проезд в метро стоил пятачок, а за десять копеек можно было купить вкуснейшее фруктовое мороженое в бумажном стаканчике. Шербет оно, кажется, называлось. Фруктовый шербет.
— Вспомните еще газировку за три копейки, — улыбнулась Суве.
— Вы тоже это помните? — оживился он.
— Как вы думаете, сколько мне лет?
В ее голосе не было кокетства. Она просто любила точные цифры, как и всякий бухгалтер.
— Сажин дал мне личные дела топ-менеджеров, — без обиняков сказал Алексей. Он боялся, что Суве опять попытается придать своим щекам неестественный цвет сегодняшней губной помады, но ошибся.
— Мне нечего скрывать, — ответила Моль.
— Разве? Ваш зять-студент учится в Академии МВД.
— Это что, криминал?
— У вас непростые отношения с дочерью.
— Разве это есть в моем личном деле?
— Я об этом догадался. Она ждет ребенка. А вы обедаете домашними котлетами.
— Не вижу связи.
— У вас напряженка с деньгами. Предполагаю, что вы настроены взять ипотеку и копите на первый взнос. Почему не попросите денег у Сажина, Ванда Бруновна? Дмитрий Александрович человек понимающий.
— Я работаю здесь без году неделя.
— Значит, насчет ипотеки я угадал? Вы хотите разъехаться с дочерью и зятем, несмотря на то, что она ждет ребенка. В чем причина конфликта?
— Это не имеет отношения к моей работе.
— Очень даже имеет. Вы обладаете ценной информацией. И вам нужны деньги, и деньги немалые. А что, если вам их предложат в другом месте? Проще сказать о своей проблеме Сажину. Хотите, я ему скажу?
— Нет! Что вы! — Моль впервые проявила эмоции. До сих пор она просто краснела, а теперь начала кричать. В ее крике было столько боли и отчаяния, что Алексей подумал: «А проблема-то гораздо серьезнее».
— Подумайте, Ванда Бруновна, — он встал. — Я, собственно, с этим к вам и пришел. Вы ошибочно считаете, что ваши семейные проблемы не имеют отношения к вашей работе. Человек особенно уязвим, когда он тщательно скрывает свою уязвимость. Душа — это чаша. Если из нее не выплескивать то, чем она наполняется, в особенности если это какая-нибудь гадость, то вы рано или поздно утонете в этой отраве, и хорошо, если не потопите близких вам людей. Терпение имеет предел, и в момент, когда вам захочется выговориться, рядом может оказаться совсем не тот человек. Который воспользуется вашей откровенностью в корыстных целях вместо того, чтобы вам помочь. Поэтому надо видеть края, видеть душой, не допуская застоя чувств. Извините, что читаю вам мораль, вы взрослая женщина, сложившаяся личность. Просто у меня, как у мента, огромный криминальный опыт. Печальный опыт, Ванда Бруновна. Подумайте о моих словах.
Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
«Итак, что мы имеем?» — думал он, идя к лифту. Ему надо было вернуться в кабинет Сажина, чтобы работать дальше. «Расклад на текущий момент такой: один скрывает убийство, пусть непредумышленное, но это как повернуть. Другой запутался в бабах. Третьего шантажируют. Четвертый остро нуждается в деньгах. Пятый умалчивает попытку суицида. Следовательно, неустойчивость психики. Визиты к психотерапевту нельзя назвать благом для успешной карьеры. Психи не нужны на ответственных должностях. Да, тут еще работать и работать… Выбирай, Леша, только смотри не ошибись…»
Белоснежка встретила его улыбкой:
— Попробовали весь ассортимент в нашем замечательном кафетерии, Алексей Алексеевич? Вас долго не было.
— Завтра отрапортуйте боссу, что я бездельник, Дашенька.
Девушка молча улыбнулась. Алексей был уверен, что Сажин не обсуждает с ней, чем занимаются его сотрудники в отсутствие босса. «Не мешало бы проверить и ее, — мелькнула вдруг мысль. — Да, секретарша ни в правление не вхожа, ни доступа к секретным документам не имеет…»
Не имеет…
Но она приносит документы Сажину на подпись или относит в бухгалтерию те, что подписал он. Не бегает же президент с бумажками по кабинетам? И Моль не каждый раз записывается к нему на прием, документов много, «БуЗа» — организация солидная. Надо запросить личное дело Даши… Как там ее?
Алексей постарался сделать непроницаемое лицо, чтобы девушка не смогла угадать его мысли, и открыл заветную дверь в кабинет президента. Сел за стол и опять включил ноутбук.
В кабинете были сумерки. Темнело в ноябре стремительно, и хотя до вечера было еще далеко, но этой ночью Москва как будто нырнула в стылую реку, и столицу камнем потянуло на дно. Сразу стало влажно, холодно и неуютно. А сверху словно напирала толща ледяной воды, того свинцового цвета, который действует на психику угнетающе.
Алексей сел за стол с твердым намерением проработать часов до семи. И ему это почти удалось…
Его отвлек шум в приемной. Сначала хлопнула дверь, потом зазвонил телефон. Алексей не обратил бы на это внимание, но вот уже с полчаса он сидел, напряженно прислушиваясь к звукам. Вместе с темнотой в кабинете сгустилось тревожное ожидание чего-то. Света Алексей не включал, только открытый ноут на столе говорил о присутствии здесь человека.
Он ждал, прислушиваясь, и дверь вдруг распахнулась.
— Алексей Алексеевич, вы здесь? — нервно спросила Белоснежка. — Господи, почему так темно?
— Я работаю, — он встал и невольно прищурился: секретарша включила свет.
— Но почему в темноте?!
— Мне так удобнее. Что-то случилось?
— Да! Идемте скорее! И — оденьтесь.
— Да я вроде одет.
— Мы идем на улицу.
Он наконец заметил, что девушка в пальто и сапогах. Пальто, правда, было застегнуто криво, не на те пуговицы, но Даша этого не замечала. Алексей торопливо схватил с вешалки теплую куртку.
Высокая, как гренадер, да еще и на десятисантиметровых каблуках красавица шагала стремительно. Шаги у нее были огромные, и Алексей едва за ней поспевал. У лифта Белоснежка словно споткнулась и обернулась к нему.
— Там… внизу… — задыхаясь то ли от волнения, то ли от страха, еле выговорила она.
— Что такое?
Она не успела ответить, потому что приехал лифт.
— Мне позвонили с проходной. Спросили, где сыщик?
— Сыщик?
— Сначала они позвонили Дмитрию Александровичу. Он велел найти вас. Сам он тоже едет.
— Да что случилось-то?
Лифт остановился на втором этаже, в него вошли люди, и девушка резко замолчала. Алексей видел, как она кусает губы от нетерпения. Но вокруг были сотрудники «БуЗы», и о том, что случилось, рассказывать, видимо, не следовало. Вот Белоснежка и молчала.
На первом этаже, едва они остались одни, Алексей в третий раз повторил:
— Что случилось?
— Идемте, — она за рукав потянула его к выходу.
Даша так нервничала, что едва не застряла в крутящейся двери.
— Спокойнее, — Алексей подтолкнул девушку в спину, и, хотя толчок был едва заметный, Даша чуть не упала. Алексей почти вынес ее на улицу, где Даша очнулась и тут же отстранилась.
— Погодите, — он остановил Белоснежку движением руки и стал расстегивать ее пальто.
— Что вы делаете?! Перестаньте! Тоже мне, нашли время!
— Оденьтесь нормально и успокойтесь. Я не покушаюсь на вашу честь. В любом случае, все уже случилось. Истерика не нужна.
Даша всхлипнула, кивнула и принялась вновь застегивать пальто, стараясь попасть пуговицами в нужные петли. Дул пронзительный ветер, и Алексей невольно ежился. Он старался казаться спокойным, хотя и его била дрожь от волнения. Слишком уж напугана и потрясена была Даша. Наконец она справилась с пуговицами и хотела что-то сказать, но к ним уже бежал габаритный мужчина в серой форме охранника.
— Это вы из службы безопасности? — задыхаясь, спросил он. Мужчина был здоров, спортивен, просто наглотался на бегу холодного влажного воздуха.
— Леонидов Алексей Алексеевич. — Что толку объяснять мужику, что он, Леонидов, не из какой службы? И каковы его обязанности в «БуЗе».
— Наконец-то! Что нам делать, скажите? Сажин велел обращаться по всем вопросам к вам. Мы выставили оцепление своими силами. В полицию не звонили. А надо уже?
— Нет. Сначала я посмотрю.
Они завернули за угол дома. Здесь оказалось как в трубе: с обеих сторон безжалостно задувало. Воздушные потоки закручивались в тугую спираль, так что дыхание перехватывало. Беспощадный ветреный ноябрь, словно голодный зверь, набрасывался на человеческую плоть, стремясь обглодать ее до самых костей.
Сначала Алексей увидел грязный минивэн, перегородивший узкий проход между двумя огромными многоэтажными строениями. За машиной топтались мужики в камуфляже, все из «БуЗы». Увидев их с Белоснежкой, они расступились. Алексей рукой показал: всем стоять.
— Я один пойду. Не топчитесь тут.
Белоснежка и начальник охраны попятились к заляпанному грязью минивэну. Светлое Дашино пальто тут же запачкалось, но она этого не замечала.
Алексей сделал пару шагов вперед и замер. Его самого пробило с головы до ног, будто электрическим разрядом. Внутри сразу сделалось пусто.
«Что я скажу Сажину?» — подумал он.
Метрах в пяти от стены, на серой в разводах шершавой плитке, которой была вымощена улица, лежал Хан. Он был в расстегнутом черном пальто с распластанными полами, похожем на оперение расстрелянного из рогатки ворона, из-под пальто выглядывали светлые брюки, и в начищенных ботинках. Вернее, в одном ботинке, потому что второй сорвался с ноги и куда-то отлетел. Было темно, фонари светили хоть и ярко, но рядом не было ничего, что отражало бы этот свет, ни одной зеркальной поверхности, и он тонул во влажной ноябрьской ночи, словно утянутый крупной рыбой на дно поплавок. Да еще буквально в двух шагах нависло над дорогой строящееся здание с его черными окнами и нежилым запахом мокрого цемента и масляной краски.
Хан лежал у черного хода в «Три Эс» под одиноким тусклым фонарем. Но Алексей узнал «специалиста по связям с неформальными организациями» сразу. Они сегодня виделись, и хотя костюм, в который был одет Хан, теперь напоминал мешок, набитый костями, Алексей вспомнил эти брюки. Приметный костюм, слишком уж светлый для такого мрачного ноябрьского дня. Похоже, Хан брал пример с Сажина, перейдя на маркую одежду.
Из правого рукава измазанного грязью и кровью светлого пиджака виднелась кисть руки, вся в синих татуировках. Вторая рука сплошь была в крови: пальцы перебиты, а лучевая кость сломалась и торчала вверх. Хан упал на бок, инстинктивно закрывая правой рукой голову и пытаясь сгруппироваться. Хотя шансов у него не было. Он просто до самой последней секунды цеплялся за жизнь, уже осознавая, что умирает. Голова Хана была похожа на сломавшийся гвоздь из-за перебитой шеи, эта маленькая тукаевская голова, и впрямь похожая на шляпку гвоздя, лицо разбито в кровь. Ее натекло много, огромная черная лужа.
Хан был мертв, мертвее не бывает.
«И что я скажу теперь Сажину?» — вновь подумал Алексей и достал из кармана мобильник.
За его спиной громко всхлипнула Белоснежка.
