Хошико

Как только тени на стенах начинают удлиняться, Рози говорит нам:

— Пора.

Покопавшись в одном из ящиков, она вытаскивает пару тонких шерстяных шапок, которые передает нам и Грете, и, когда мы их надеваем, оценивает нас внимательным взглядом.

— Нет, так не пойдет. Вас слишком легко узнать даже в темноте.

Схватив одно из тонких одеял, она обматывает Грету словно шарфом. Вскоре рот, нос и большая часть ее лица исчезают. Я делаю то же самое. Джек застегивает воротник под самое горло и надвигает на лицо шляпу.

Рози отступает на шаг и окидывает нас взглядом с головы до ног.

— Уберите волосы под шапки, девочки, — говорит она. Она поднимает остальные одеяла. — Будет ли обезьянка сидеть тихо, если ты спрячешь его под кофтой?

Грета кивает. Рози поворачивается ко мне.

— Ты самая известная из всех. Может, тебе стоит завернуться в одеяло?

Она начинает засовывать его мне под джемпер. Я отстраняюсь.

— Вряд ли это поможет, — говорю я. — Я буду похожа на клоуна. Мы выжили в бегах почти год без всяких поддельных животов!

— Хм. Вас ведь застукали сегодня утром, не так ли? — замечает Рози мягко, но, как говорится, в самую точку.

— И как тут поспоришь? — Я вздыхаю и засовываю одеяло под джемпер.

Мы выскальзываем в полутьму. Вечером трущобы выглядят иначе. Сейчас то жутковатое сумеречное время, когда солнце село, но дневной свет еще не погас. Хотя день был теплым, на улице стало зябко, да и людей гораздо больше, чем в момент нашего появления. В основном это рабочие, которые возвращаются с дневной смены или спешат на службу в ночную. Улица полна зеленых и оранжевых комбинезонов. Но не все здесь идут на работу или возвращаются с нее, есть и другие. Эти кучками сидят вокруг небольших костров, что пылают здесь и там.

— Опустите головы, — шепчет Рози. — По возможности ни с кем не встречайтесь взглядом.

Она торопит нас, старается обходить людей, причем так быстро, что мы почти бежим за ней следом.

Всякий раз, когда мы проходим мимо очередной группы людей, те умолкают. Всякий раз, поднимая глаза, я ловлю на себе подозрительные взгляды. Я чувствую их спиной. Люди пристально смотрят нам вслед.

— Эй! — кричит нам кто-то. — Куда торопимся?

— Быстрее! — Рози ускоряет шаг. Сейчас мы в самом сердце трущоб. Крошечные лачуги становятся еще меньше и сильнее прижимаются друг к другу. И без того узкие дорожки превратились в ниточки путей.

В конце концов, мы оказываемся у особенного дома. Он больше, чем остальные, раз в десять и намного выше. Да и на вид он крепче — построен из толстых деревянных досок, прочно сбитых гвоздями, а крыша сделана из гофрированного железа.

Помнится, когда я была младше, Амина рассказывала мне сказку, которую я до сих пор иногда рассказываю Грете, — сказку про трех поросят, что пытались спрятаться от большого злого волка. Этот дом напоминает мне домик третьего поросенка. Пусть он не из кирпича, но он прочный, устойчивый. Надежное убежище от любых бурь, от опасностей, что неустанно скребутся в дверь, но не могут проникнуть внутрь.

Эта сказка напоминает мне нашу жизнь. Всякий раз, когда я рассказываю ее Грете, у большого злого волка в моей голове лицо Сильвио Сабатини. В мрачной реальности волк поймал одного из поросят, и теперь их осталось только двое. Но, по крайней мере, мы уничтожили его в самом конце. Нам больше не надо бояться большого злого волка.

Рози подводит нас к двери. Это настоящая дверь с арочным окном из матового стекла и ржавой железной колотушкой. Она оглядывается, нервно улыбается и робко стучит в дверь. Пару секунд стоит тишина, не слышно никакого движения. Затем внутри раздается звук шагов, и какой-то мужчина открывает дверь.

Это настоящий великан — высокий и мускулистый. Его лицо сплошь покрыто шрамами, нос явно сломан не один раз, взгляд хмурый, неприветливый. Он подозрительно щурится, глядя на Грету и меня. Я машинально делаю шаг назад, Грета прячется за мою спину.

— Я бы хотела увидеть Кадира, пожалуйста, — говорит Рози.

— По какому делу?

— У меня тут гости, — говорит она. — Он наверняка захочет встретиться с ними.

— Ждите здесь.

Он уходит, оставляя дверь открытой. Я вытягиваю шею, заглядывая внутрь, и тотчас вжимаю ее в плечи, когда вижу, что внутри. Перед нами комната. В ней настоящие кресла, где вальяжно сидят люди, все как один мужчины. Они подозрительно оборачиваются на дверь. Я заглянула лишь на секунду, но успела заметить, что некоторые из них уже в возрасте, зато другие выглядят как ровесники Бена. Но выражение лиц у всех одинаково хмурое, поэтому я торопливо отхожу назад. Они похожи на львов, готовых броситься на свою жертву.

Мужчина, открывший нам дверь, возвращается.

— У вас пять минут.

Я встречаюсь взглядом с Рози. Видно, что она волнуется. Почему?

Внутри стоит странный запах, сладкий и мускусный, в воздухе висит густое облако дыма. Я стараюсь не смотреть мужчинам в глаза. Они же бесцеремонно разглядывают нас, пока мы пересекаем комнату, гуськом направившись к плотным шторам. Наш сопровождающий отдергивает их в сторону и жестом приглашает войти во внутреннее святилище.

Оно просторнее комнаты, через которую мы прошли, — похоже, то была прихожая. Стены обиты толстой, темной тканью. Земля покрыта досками, так что под ногами у нас настоящий пол. В комнате ничего нет, кроме платформы около метра в высоту у дальней стены. Она обтянута тем же материалом, что и стены. На ней стоит большое кресло: потрепанное, если внимательно приглядеться, со стертой обивкой и сколами на деревянных подлокотниках, но все равно внушительное. Оно напоминает мне троны, которые обычно ставили в королевскую ложу, когда в цирк приезжали особо важные персоны. В таких креслах сидели Бен и его семья. По его словам, он тогда чувствовал себя полным идиотом.

В кресле сидит человек и смотрит на нас сверху вниз.

На вид ему лет тридцать. Он смуглый, на лысой голове маленькая круглая шляпа. На лице красуется козлиная бородка, а сам он облачен в нечто вроде мантии. Его пальцы унизаны массивными золотыми кольцами, которые сверкают в пламени свечей, окружающих его небольшой подиум. На шее — тяжелые золотые цепи. Он улыбается, и его улыбка тоже сияет — во рту, там, где должен быть передний зуб, сверкает драгоценный камень. Наверное, бриллиант, или горный хрусталь, белый и мерцающий.

Интересно, они настоящие или нет, этот бриллиант и золото? Впрочем, какая разница; общий эффект тот же. Даже если они поддельные, то все равно смотрятся неуместно. Здесь, в трущобах, где дети добывают себе пропитание, копаясь в мусорных кучах, а люди строят дома из ветхого картона, на троне восседает увешанная драгоценностями фигура.

Я смотрю на Грету. Одной рукой она держит под джемпером Боджо и, прикрыв другой рукой рот, смотрит в пол. Она пытается не смеяться. Я отлично ее понимаю; это и вправду смешно. Смешно, нелепо и высокомерно. Этот Кадир меня заранее раздражает.

Он поднимает руку и манит нас к себе.

— Подойдите ближе, — произносит он. — Говорите. Скажите мне, кто вы и что вам нужно.