Бен
— Сюда! — кричу я. — В костюмерной есть пожарный выход!
Вбежав, я толкаю рычаг на двери. Та открывается, и мы выбегаем в ночь.
Я оглядываюсь на театр. Людей в нем почти не осталось. Основная масса, спасаясь от волков, выбежала через главный вход. Я заглядываю в ложу для почетных гостей, но моей семьи там уже нет. Как нет и Сильвио.
Издали доносится вой сирен. К нам спешат охранники, однако с нами люди из «Братства», а они вооружены. Они берут нас в кольцо, образуя вокруг нас живой щит. Их пистолеты нацелены на охранников.
Кто-то свистит в свисток. Звук резкий, пронзительный. Это полицейский.
— Пусть уходят! — кричит он. — Там на зрителей напали волки. Мы должны спасать Чистых. А Отбросы пусть уходят.
Охранники и полицейские разворачиваются и бегут к главной площади, со стороны которой доносятся истошные вопли.
— Бегите! — кричит кто-то. — Бегите!
И мы бежим. Впрочем, ворота по-прежнему охраняют два охранника.
— Открыть ворота! — рявкает один из членов «Братства». Охранники колеблются. — Я, кажется, сказал открыть ворота! — ревет он снова и направляет на них оружие. Они выполняют его приказ.
Я смотрю на Хоши. Белая как мел, она одаривает меня колючим взглядом. Она все еще зла на меня за то, что я разрешил Иезекилю вскарабкаться наверх, чтобы ее спасти.
— Прости, — говорю я. — Я, честное слово, не знал, что мне делать.
— Хочется надеяться, что он выживет, — говорит она.
— Выживет, никуда не денется, — раздается за нашими спинами сочный бас. Эммануил. Он тоже бежит, держа Иезекиля на руках. — Он спит сном младенца.
Хоши хмуро смотрит на меня. Затем хватает за руку, и мы вместе догоняем других артистов, убегающих из цирка.
