Как хорошо, что на улицах наших городов еще сохранились телефоны-автоматы. Звонить со своего мобильного Гуров не хотел, из управления тоже. Вдруг у диспетчера «Скорой помощи» записываются разговоры и телефоны абонентов, которые к ним звонят. Вопреки его опасениям, усталый женский голос не проявил признаков настороженности. Диспетчер подтвердила, что да, вчера был вызов с кладбища, девушку «Скорая» отвезла во 2-ю городскую больницу.

Лев посмотрел на часы, так, девять часов вечера. Доктора, включая и главного врача, наверняка давно уже разошлись по домам. Осталась дежурная смена. Интересно, какие указания получил дежурный врач того отделения, куда поместили Светлану. Наверное, она лежит в реанимации. Ох, нехорошая у нее была рана. Он поморщился, вспоминая состояние девушки после выстрела себе в грудь. Только бы выжила, только бы выжила! Как же ты, милая, могла решиться на такое?

В половине одиннадцатого Гуров вошел в приемное отделение 2-й городской больницы. Охранник со значком частного охранного предприятия «БРТ-007» на груди и на левом плече подошел к позднему визитеру:

– Здравствуйте, что вы хотели?

– Вчера на «Скорой помощи» сюда привезли девушку с огнестрельным ранением. Я хотел узнать о ее состоянии.

– Вы родственник? – кивнул охранник и, вернувшись к своему столу справа от входа, поднял трубку внутреннего телефона.

Гуров воздержался от прямого признания и ответил уклончиво:

– Надеюсь, что так.

– Вера Андреевна, – заговорил охранник в трубку. – Тут мужчина подошел по поводу вашей неопознанной с огнестрельным ранением.

Положив трубку, он кивнул Гурову на мягкий диван у стены и предложил присесть. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут за стеклянной дверью с матовыми стеклами послышались быстрые шаги спускающегося по лестнице человека. Потом дверь распахнулась, и в приемный покой вошла крупная женщина средних лет в светло-синем медицинском костюме. Она посмотрела на охранника, перевела взгляд на постороннего мужчину, на которого кивнул чоповец, и подошла к Гурову:

– Это вы спрашивали про девушку? Вы знакомы с ней, родственник?

– Я хотел бы взглянуть на нее, я не уверен, – уклончиво ответил сыщик.

– Вы ищете дочь? Кто она вам? – Женщина сделала было шаг к двери, но снова остановилась, ожидая ответа Гурова.

Было понятно, что его реакция врача не удовлетворяла. «Они тут каждый день с новыми людьми общаются, сколько их проходит каждый день. Невольно станешь хорошим психологом и физиономистом, – подумал Лев. – Так просто ее не переубедить. Эх, Станислава бы сюда! Он в два счета уболтает любую женщину. Она еще и сама его потащит на опознание».

– Если это та, о ком я думаю, то она сирота. Ее отец погиб несколько лет назад. Он был моим другом, и я в какой-то мере отвечаю за нее. Тяжелая судьба, понимаете…

Глаза врача погрустнели. Она кивнула и пошла к двери. Гуров последовал за ней, внимательно слушая.

– Девушка лежит в реанимационном отделении. Я отведу вас к дежурному врачу. Сами понимаете, что нам важно знать о родственниках пациента, потому что… кому-то надо сообщать… Вы понимаете?

– Как ее состояние? – не удержался от вопроса Лев.

– Я не знаю. Спросите у врача в отделении, они ее наблюдают.

Гуров даже не ожидал, что ему удастся так просто пройти в больницу, не воспользовавшись своим служебным удостоверением. Это было очень важно – не привлекать сейчас внимания к Светлане. Ведь по какой-то причине она пыталась покончить с собой, ведь сказала она там на могиле: «Папа, я больше не могу».

В ординаторской худощавый доктор в очках с большой оправой читал какой-то толстый медицинский справочник.

– Сергей Сергеевич, этот мужчина может знать вашу девушку, которая сейчас в реанимации. Он говорит, что пропала похожая по описанию знакомая. Сирота, дочь его погибшего друга.

– Если сирота, то понятно, почему до сих пор ее никто не ищет, – отозвался доктор.

– Как ее состояние? – снова спросил Гуров, понимая, что он слишком сильно нервничает и это может броситься медикам в глаза.

– Я бы сказал, что стабильно-тяжелое, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Пуля прошла очень близко от сердца. Чудо просто, что не задеты крупные сосуды. Как бы вам это объяснить. Сейчас для вашей знакомой опасна не столько сама рана, сколько шок, который испытал организм. Так бывает. Иногда и при более серьезных травмах здоровый организм справляется, а иногда менее серьезная рана, но шоковое состояние, и сердце готово вот-вот остановиться, нарушаются нейронные связи. Причин может быть очень много, но пока мы не можем этого объяснить. Могу показаться вам мистиком, но в медицине известны случаи, когда человек, очень желающий жить, выкарабкивается из безвыходного положения. Он просто не хочет умирать и выживает, хотя по всем признакам не мог выжить. А иногда не желающий жить человек просто угасает на глазах, хотя у медицины есть инструменты и способы вылечить его.

– Это не мистика, – покачал головой Лев и добавил: – Может быть, вы мне покажете девушку? Хотя бы будете знать, на какое имя карточку заводить.

– Пойдемте, – сделал приглашающий жест Сергей Сергеевич.

Они шли по коридору второго этажа, где в конце крыла корпуса располагался реанимационный бокс. Медсестра оторвалась от монитора и достала из шкафчика халат и бахилы. Проводив врача и гостя равнодушным взглядом, она снова уткнулась в монитор.

– Внутрь мы с вами не пойдем, – предупредил Сергей Сергеевич, открывая массивную дверь. – Там все стерильно, но вы сможете увидеть девушку через стекло бокса.

Они пошли по пустому коридору, куда выходили остекленные двери. Около каждой двери имелось еще и большое окно. Однообразные помещения с кроватями-трансформерами, позволяющими изменять положение тела лежащего человека, аппаратура с экранами и проводами, светлые кафельные стены. Два бокса были пустыми, в одном лежал немолодой мужчина, и только возле третьего бокса врач остановился и кивнул на стекло:

– Ну, вот и ваша девушка. Узнаете ее?

– Кажется, похожа, – неопределенно ответил Лев, с горечью глядя на бледное осунувшееся лицо.

Он узнал девушку, но помнил он ее совсем другой. Годы и какая-то беда сильно изменили цветущую и жизнерадостную Светлану Мореву. Ну, что же, видимо, придется признаваться, называть ее, иначе его больше не пустят и не станут оповещать об изменениях состояния. Но тут внимание сыщика привлекло какое-то движение. Окно палаты выходило на больничный двор, и там, за стеклом, показалось чье-то лицо. Но ведь это второй этаж!

– Это еще что? – вырвалось у Сергея Сергеевича, который тоже увидел мужское лицо за окном.

Молодой человек двадцати с небольшим лет, с задорно зачесанной набок светлой челкой, старался разглядеть через оконное стекло лежащую на кровати Светлану. Лицо у парня было напряженное. Если еще кто-то знает, что Морева именно в этой больнице, то человек за окном может означать все, что угодно: от киллера до важного свидетеля. Хотя киллер тут вероятнее. Заткнуть навсегда рот человеку, который не умер, хотя и должен был.

– Будьте здесь! – рыкнул Гуров врачу и бросился назад в общий коридор.

Медсестра от испуга подскочила на своем стуле возле компьютера. Мужчина, который только недавно, мирно беседуя с дежурным врачом, вошел в отделение реанимации, теперь выскочил оттуда, бешено оглядываясь по сторонам. Гурову некогда было объясняться и убеждать в чем-то молодую женщину. Он увидел то, что искал, и то, что заметил раньше, проходя по коридору, – балконную дверь. Повернув ручку, Лев выскочил на балкон, но в темноте не увидел никого возле окна палаты Светланы. Пришлось перелазить через перила балкона и, придерживаясь за водосточную трубу, спускаться вниз.

Он увидел то, что и предполагал увидеть, – веревку. Обычная альпинистская веревка, которую можно купить в любом спортивном магазине. Хотя нет, она довольно потерта, ею пользовались довольно часто. Оглянувшись по сторонам, Лев понял, что незнакомца искать и догонять бесполезно. Убежать он мог в любом направлении, на любую из трех улиц, между которыми была расположена больница. Из дверей главного входа выбежал охранник, который недавно встречал Гурова.

– Что случилось? – выпалил он, держа в руках резиновую дубинку. – Меня дежурный врач послал. В окно, что ли, кто лез?

– А вот полюбуйся, – кивнул Лев на веревку. – Ты тут все знаешь, обойди по-быстрому здание, не прячется ли кто-нибудь.

Охранник с готовностью согласился и быстрым шагом двинулся в обход. Гуров вытащил телефон и набрал Крячко:

– Здорово, Станислав! Не спишь еще?

– Еще детское время не кончилось, – хмыкнул в трубку Крячко. – Как там у тебя дела?

– Если в двух словах, то хреново. Нужна твоя помощь, но только быстро. Сейчас только ты мне можешь помочь со своими связями. Помнишь, несколько лет назад мы с тобой в Усть-Владимирове были? Опер еще один был, майор Морев, толковый такой. Он погиб потом, я тебе рассказывал.

– Морев? Если честно, то не очень помню. Но не важно! И что?

– Ладно, ты не помнишь его, потому что я с ним работал. У него осталась дочь, она окончила вуз МВД, работала в полиции, а вчера на могиле своего отца пыталась застрелиться. Я помешал, но она в тяжелом состоянии в реанимации. Тут что-то не так, Станислав, меня многое тревожит, и мне многое не нравится. Я не хочу пока инициировать расследование, подключать службу собственной безопасности. Но беда в том, что в палату к Моревой только что пытался снаружи тайком пробраться какой-то человек. Короче, Станислав, ей нужна охрана, и пока лучше обойтись без полиции. Здесь больницу охраняет местная частная охранная фирма. Называется «БРТ-007». Найди через кого-нибудь подход к руководителю этой фирмы. Мне надо, чтобы, не особенно афишируя, они просто охраняли Светлану несколько дней. Долго я в тайне не смогу держать ситуацию, но несколько дней мне надо выиграть.

– «БРТ-007»? Странное название, хотя сейчас придумать что-то оригинальное на этом рынке сложно, их столько развелось. Ладно, будь на связи, я сейчас с одним знакомым свяжусь из Ассоциации охранных предприятий. Какая больница?

– Вторая городская.

Прошло около тридцати минут, в течение которых Гуров разными способами пытался уговорить дежурного врача не вызывать пока полицию и не звонить главврачу домой. В конце концов пришлось предъявить свое служебное удостоверение оперуполномоченного по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД РФ, и Сергей Сергеевич сдался.

Снизу прибежал охранник, вытянулся в дверях и доложил почти по-военному:

– Товарищ полковник, сюда выезжает директор нашей фирмы с дополнительными силами. Он просил вас быть на месте.

А еще через пятнадцать минут прибыл высокий крепкий мужчина в дорогом костюме. Он коротко представился Берестовым, сообщил, что в курсе событий, его попросили из ассоциации помочь полиции. Он выставляет сменный пост возле отделения реанимации. Охранники не будут выделяться своей формой, одеты в медицинские костюмы. Снаружи за окнами установлено наблюдение.

– Пусть ваши люди снимут веревку и посмотрят, кто и каким образом укрепил ее на крыше, – попросил Гуров. – Видимо, этот парень имеет альпинистскую подготовку.

– Хорошо, – кивнул Берестов. – Вы оставите свой телефон для сообщений экстренного характера?

– Да, звоните мне в любом случае: попытки несанкционированного контакта, сбор сведений, изменения в состоянии раненой. И еще, Роман Тихонович, вы не могли бы взять на себя переговоры с главным врачом по поводу вашего усиления? Все-таки у вас с ним договор на физическую охрану, полиция вроде бы ни при чем. Скажите ему примерно то же, что сказали и мне: что на вас вышли люди из МВД и попросили пока оказать помощь, не вмешивая местную полицию. Думаю, его на несколько дней хватит, нам всего несколько дней надо продержаться инкогнито.

– Хорошо, я утром с ним сам переговорю, – понимающе кивнул директор фирмы.

Вызвав такси, Гуров вернулся в гостиницу и уже оттуда снова набрал Крячко:

– Спасибо, Станислав. Быстро ты, однако, вышел на нужных людей.

– А, ерунда! – отозвался Стас. – Все так, как надо?

– Да, девочка под охраной, местная полиция пока не в курсе. Думаю, этого достаточно. Попробую понять, кто и зачем лез в окно реанимации. Придется как-то активизироваться и выяснить, уже открыто, где и кем работала Морева до последнего времени и что с ней могло приключиться такого, что навело на мысль о суициде.

– Тогда тебе поможет информация о телефонах из ее списка контактов, – заметил Крячко. – Я тебе на электронку отправил распечатку, которую мы получили от сотового оператора. Но основные номера абонентов, с которыми чаще общалась Светлана, – это Семанов Олег Васильевич, Половец Аркадий Андреевич, Дубов Петр Валерьевич и Казарина Ирина Владимировна. Их данные, включая адреса регистрации, я тебе в сообщении на почту отправил. Говорят тебе что-то эти фамилии?

– Две фамилии говорят. Подполковник Семанов – заместитель по оперативной работе начальника Управления внутренних дел по Усть-Владимировскому району, а Половец – начальник отдела уголовного розыска. Интересно, о чем они со Светланой могли так часто перезваниваться.

– Может быть, просто дружба, – предположил Крячко, – а может, она у них была в оперативной разработке или же участвовала в какой-то операции под прикрытием. Мало ли. А остальные двое из списка не мелькали там у тебя?

– Дубов, Казарина? Нет, но я займусь ими. Если это просто друзья, то уже хорошо. Уж друзья-то должны знать, что происходит у подруги.

– Может, и не друзья. Может, один из них дилер сетевой торговли, а она ввязалась в эти дела с целью поправить финансовое положение, расплатиться с долгами. Кто-то из них может быть сотрудником кредитного отдела банка или вообще коллектором.

Утро Гуров начал с целой серии любительских спектаклей. Во-первых, в дежурной части слева от двери, которая вела на лестницу, висел список сотрудников с наименованием должности и номера кабинета. Список довольно внушительный, и, чтобы его весь пробежать глазами, нужно было время. Стоять перед списком и читать фамилии было нельзя, любой человек сразу поймет, что московский полковник кого-то ищет, а он никаких подозрений вызывать не должен. И чем дольше не будет вызывать подозрений в том, что занят тут еще каким-то расследованием, тем лучше.

Нахмурив брови и опустив плечи, Лев вошел в здание управления. Дежурный привычно поднялся за стеклом, приветствуя его. Он кивнул дежурному и просунул руку под китель, прижимая ладонь к левой части груди. Этот характерный жест не остался без внимания. И когда Гуров, оглянувшись по сторонам, присел на стул у стены и полез в карман за таблетками, дежурный по управлению уже выскочил из своей комнаты и быстро подошел к нему.

– Что случилось, товарищ полковник? Вам плохо?

– Да, что-то прихватило, – тихо ответил Гуров, демонстративно пытаясь делать глубокие вдохи. – Душно что-то с утра. Воды не принесете?

– Да, сейчас! – с готовностью ответил дежурный и поспешил за стаканом.

А Лев неторопливо извлек из кармана заготовленный валидол и сунул таблетку в рот. Он просто сидел и смотрел прямо перед собой, ожидая, когда начнет действовать лекарство и когда его немного «отпустит». Правда, прямо перед ним на стене красовался список сотрудников, но это так… просто совпадение, на которое мало кто мог обратить внимание. Хорошо иметь жену актрису, с удовлетворением подумал Лев, пробегая глазами по списку. Никаких П.В. Дубовых там не оказалось. Был А. Н. Дубривный, была А. С. Дубовицкая, но зато Гуров нашел в списке дознавателя И.В. Казарину. Вот это уже лучше, обрадовался сыщик. И кабинет на том же этаже, что и его временное рабочее место.

Минут десять поизучав список, он отправился по лестнице наверх. Теперь предстояла вторая часть спектакля. Не особенно ломая голову из-за повода, который бы позволил ему войти в чужой кабинет, Гуров прошел по коридору, поглядывая на номера кабинетов. Возле двери с номером 68 и табличкой «Дознаватель старший лейтенант полиции Казарина Ирина Владимировна» он остановился и вежливо постучал:

– Простите, к вам можно войти?

– Да, пожалуйста, товарищ полковник!

Из-за стола поднялась невысокая худенькая девушка в ладно сидящей форме. Пухлые губы, забранные в хвост на затылке светлые волосы и взгляд, в котором не было испуга. Все-таки московский проверяющий вошел, полковник из самого министерства.

– Ирина Владимировна, кажется? – Гуров сделал кивок на дверь.

– Да, чем могу помочь, товарищ полковник? – Пухлые губки растянулись в обаятельной улыбке.

– Да вы садитесь, садитесь, – сделал покровительственный жест рукой Лев. – Я вот чего к вам зашел. Вы все-таки женщина, у вас может быть в кабинете элементарная чайная сода. Понимаете, изжога что-то с утра одолела. А в аптеку еще дойти надо или просить кого-то. Вот я и подумал, что у вас может быть сода.

– Ой! – обрадовалась Казарина и с готовностью бросилась к шкафу, стоящему напротив ее стола. – А ведь и правда есть. Хорошо, что вы ко мне зашли, товарищ полковник. У меня у самой частенько бывает такое. Говорят, просто пищевод так устроен. Вот возьмите, я вам сейчас воды налью.

Девушка протянула Гурову упаковку «Гевискона» и стала наливать в стакан воду из графина, а Лев тем временем осмотрелся в кабинете. Чистенько, по-женски уютно, даже несмотря на казенную обстановку. Казалось бы, обычный офисный стол, кресло, как у всех, небольшой столик слева с графином, стаканом. Салфетка расстелена, а на ней еле заметно отпечатался след электрического чайника. И сейф обычный, как во всех кабинетах, и шкаф у стены. Но вот календарь на стене с кошечками, вазочка с композицией из сухих веточек и эта салфетка – очень по-домашнему.

Посидев немного в кабинете и поболтав с девушкой на общие темы, Гуров изобразил, что ему стало лучше, горячо поблагодарил свою новую знакомую, но тут дверь кабинета открылась, и на пороге растерянно застыл начальник уголовного розыска.

– Виноват, товарищ полковник, – сказал Половец, замерев с автомобильными ключами в руке.

– Вы к Ирине Владимировне? – с важным видом спросил Гуров.

– Я… э-э… собственно, – замялся Половец. – Я к вам, Лев Иванович. Хотел узнать, как продвигается проверка, не надо ли начать что-то устранять в нашей работе, нарушения и тому подобное.

– Нормально продвигается, – сухо ответил Гуров и поднялся. – Спасибо за помощь, Ирина Владимировна. Не смею больше отвлекать вас от работы.

Пройдя мимо посторонившегося майора, Лев прошел по коридору в свой кабинет. Ну вот, подумал он, теперь с Казариной я могу общаться как со знакомой. Можно остановиться в коридоре или даже на улице за пределами здания управления, и это не будет уже выглядеть странным. А вот Половец повел себя странно. Надо приглядеться к майору. Зачем он зашел в кабинет? Почему соврал, что пришел к нему спросить о ходе проверки? Растерялся, увидев в кабинете московского полковника, хотел скрыть, что дело у него было к Казариной? И номера телефонов их обоих в списке контактов Светланы Моревой. Причем наиболее часто созванивавшихся с ней в последнее время. Надо быть поосторожнее с ними с обоими. И надо как-то узнать, работал ли здесь и в какой должности Половцев восемь лет назад. И уж тем более в то время в управлении еще не работал Семанов. Откуда он сюда попал, откуда его перевели? Надо наводить справки, но наводить негласно. Нужен человек из отдела кадров. Свой человек. А кто тут свой и кто чужой?

Какие бы тяжелые мысли ни терзали, но проверку нужно проводить, и делать это придется серьезно. Надо как-то поговорить с Казариной. Причем откровенно. Если две девушки работают или работали в одном учреждении, близки по возрасту и в телефоне одной из них вторая числится одним из самых активных абонентов, то вывод напрашивается сам собой: они подруги. Или были ими раньше. Гуров понимал, что выход у него один – надо придумать ситуацию, в результате которой у них может получиться откровенный разговор. Но за весь день он так ничего и не придумал. Надо пройтись по городу, поразмышлять, решил Лев. В управлении, когда постоянно приходят и уходят люди, когда ты по уши в документах, размышлять о втором деле – о Светлане Моревой – очень сложно.

Вечером, сдав ключ от кабинета в дежурную часть, он уже подошел к двери, когда услышал за спиной громкий голос кого-то из сотрудников:

– Петя, Дубов! Подожди…

Лев от неожиданности чуть не замер на месте. Совпадение или и этот персонаж тоже работает в местном Управлении внутренних дел? «А почему я отношу это к категории чуда, – поправил сам себя сыщик. – Вполне закономерно, что в телефоне девушки большая часть звонков от сослуживцев и сослуживцам». В отражении стекла он увидел только светлые волосы молодого человека и спину в форменном кителе. Погон, а соответственно, и звания ему видно не было. Парень, которого назвали Петей Дубовым, с кем-то из сотрудников ушел вверх по лестнице. Упускать такой случай было нельзя. Гуров решительно повернулся, снова подошел к окошку дежурного и попросил ключ от своего кабинета, сославшись на то, что забыл взять документы.

– Да, и еще. Вы мне пришлите, пожалуйста, сейчас в кабинет Петю Дубова. Это срочно!

Торопливо вернувшись в кабинет, Лев стал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Так, теперь надо как-то этого Дубова проверить на знакомство с Моревой. Его или нет номер в телефоне Светланы. Нет, не сразу, надо как-то «пристегнуть» к себе этого Петра Дубова. А об отношениях со Светланой выпытать у него постепенно и незаметно. Спросить, кем он тут служит, сказать, что как раз его опыт и таланты нужны, и попросить его к себе в помощники на время командировки. Глупо, но пусть это будет выглядеть просто капризом столичного начальника. Вестового себе, ординарца завел. Адъютанта!

В дверь постучали, и тут же молодой энергичный голос доложил:

– Товарищ полковник, курсант Дубов по вашему приказанию прибыл!

Курсант? Гуров, стоявший в этот момент к двери спиной, до такой степени изумился этому обстоятельству, что обернулся довольно поспешно, без должной солидности. Перед ним стоял молодой человек двадцати с небольшим лет, с русыми волосами и лихо задранным чубом над левой бровью. Увидев лицо Гурова, курсант нахмурился. Точь-в-точь как он это делал там, за оконным стеклом, когда висел на веревке на фасаде здания перед палатой реанимации 2-й городской больницы. Лев видел, как на лице молодого человека, не умеющего еще справляться с эмоциями, сменяя друг друга, пронеслись красноречивые мысли и опасения.

Курсант попятился назад, но его следующий шаг был Гурову настолько очевиден, что он бросился вперед и успел ногой ударить по двери, когда Дубов уже приоткрыл ее. В результате парень по инерции въехал лбом в дверь. Резко повернувшись к московскому полковнику лицом, курсант забегал глазами по кабинету. Еще в окно сиганет, подумал Лев. Надо его как-то осадить. Ишь запаниковал.

– Смирно, курсант! – рявкнул он, сделав строгое и непроницаемое лицо. – Как вы себя ведете!

Что-то изменилось в голове парня, наверное, рефлекс повиновения, выработанный за годы учебы, все же сделал свое дело. Он замер на месте, только в глазах у него появилось что-то уныло-обреченное.

– Ну-ка, сядьте на стул, – тихо, но жестко приказал Гуров. – Никто вас расстреливать не собирается. А поговорить у нас есть о чем. Садитесь, Дубов, садитесь!

Парень послушно сел на указанный стул и снова покосился на дверь. Чтобы не искушать его, Лев запер дверь изнутри на ключ и только потом уселся в свое кресло и закинул ногу на ногу, разглядывая курсанта.

– Стажер? Четвертый курс?

– Так точно, – ответил Дубов и опустил голову.

Было видно, что он лихорадочно пытается на ходу придумать хоть какие-то объяснения вчерашнему происшествию. Но Гуров не хотел давать ему времени на придумывание вранья. Надо дожимать парня, пока он растерян.

– Ты давно знаешь Светлану Мореву, Петя Дубов?

– Я… не знаю, я искал знакомого, он должен был в больнице лежать, я сигареты хотел ему передать.

– Фамилия, имя знакомого, как он попал в больницу, с каким диагнозом?

– Что? – нахмурился курсант.

– Ты все слышал! – строго ответил Гуров. – Дурачка не включай, дебилов у нас в высших учебных заведениях МВД не держат. Это я тебе как сотрудник центрального аппарата МВД утверждаю.

– Я не обязан вам отвечать, – неожиданно огрызнулся курсант и шевельнул желваками на скулах.

– Обязан, – устало вздохнул Лев. – Мы с тобой погоны носим, у нас с тобой все регламентировано: кто кому должен подчиняться, кто кому обязан отвечать. Что я тебе рассказывать должен! Ты ведь, как мне кажется, и в армии послужить успел. За Светлану переживал? Искал ее? Все правильно, Петя, беда у нее. Больно говорить об этом, но у Светланы Моревой большая беда. А я ведь ее отца знал хорошо, работал с ним.

– Вы правду говорите? – выпалил курсант, внимательно глядя в глаза полковника.

– Нет, ну это же надо до такого докатиться! Он меня еще и во вранье обвиняет! Это вас там в академии такому учат? Так со старшими по званию разговаривать? Если честно, то я не привык, чтобы меня обвиняли во лжи. У меня, знаешь ли, репутация!

– Что с ней? – коротко спросил Дубов.

– С кем? – лениво поднял одну бровь Лев. Парень косвенно признался во всем одним вот этим вопросом.

– Со Светланой… Светланой Алексеевной.

– Чтобы сказать правду, я должен тебе поверить, – прищурился сыщик. – Могу ли я тебе доверять, Петр Валерьевич? Ты не прост, ты вон на что решился, полез даже в палату к Моревой. Ты в бинокль, что ли, по окнам смотрел? Как узнал, в какой палате она лежит?

– Я следил за ней, – тихо и уже без гонора заговорил Дубов. – На кладбище потерял, там… ну, знакомые были, я не хотел, чтобы меня увидели. Я знал, что она на могилу отца пойдет, а когда прибежал, ее уже увезли на «Скорой помощи». Я людей расспросил, там парень с девушкой были неподалеку. Они рассказали, что Светлана застрелилась. По номеру бригады на машине я узнал, куда Светлану Алексеевну отвезли. Я знаю, где во второй городской больнице реанимация.

– Что с ней происходило в последнее время? – спросил Гуров, чувствуя, что у них с Дубовым получился наконец контакт.

– Она из органов уволилась.

– Почему?

– Затравили. Я не знаю, там какая-то возня вокруг нее нехорошая была. Затравили ее, понимаете! – Дубов снова почти сорвался на крик.

– Тихо, тихо! Ты чего орешь? – укоризненно покачал головой Лев. – Выдержка у тебя, надо сказать, неудовлетворительная. Как ты с такими нервами в академию поступил? Значит, так! Через час мы с тобой встречаемся на набережной у ротонды. Там место тихое, зелени много и фонари редкие. Расскажешь мне про Мореву все. Это мой долг перед ее отцом. А сейчас отопри дверь, и давай-ка с тобой передвинем стол к окну ближе и вот этот сейф на другую сторону перекантуем.

– Зачем сейф-то? – удивился курсант.

– А для чего я приказал тебя в кабинет позвать? Придумай другую правдоподобную причину, которая не вызовет подозрений. Не Половца же мне просить помочь и не Семанова. Давай-ка в темпе, а то мы с тобой и так тут нашумели с многозначительными возгласами. Театр устроили!

Дубов пришел к ротонде на набережной, хотя у Гурова были опасения, что парень снова запаникует. Но, подумав, Лев решил, что курсант уже и так сознался в своем интересе к Моревой, в том, что знает о попытке суицида и даже следил за ней в тот трагический день. Много он успел в кабинете наговорить для того, чтобы попасть под оперативную разработку и, соответственно, в число косвенно подозреваемых в «доведении девушки до самоубийства». Есть такая статья в Уголовном кодексе, 110-я. И о ней курсант Дубов должен быть прекрасно осведомлен.

– Ну что? – вместо приветствия сказал Гуров, когда Петя подошел к нему на набережной. – Давай думать, как нам спасать Светлану. Для начала расскажи все, что о ней знаешь. Откуда, кстати, такие подробности о травле ее начальством? Это ведь как травить надо, чтобы человек решил застрелиться. Может, тут что-то сложнее, а?

– Знаю, – глухим голосом ответил курсант. – Меня к Светлане Алексеевне прикрепили на время стажировки. Я был ее помощником три месяца. Знаете, товарищ полковник, она ведь была улыбчивая такая, веселая. Ну, не всегда, конечно, не на работе. Как юрист, как дознаватель она очень серьезная, знающая, прекрасный специалист. От Моревой я узнал много полезного о практике работы.

– А потом? – спросил Гуров, догадавшись по интонации курсанта, что все изменилось как-то сразу и неожиданно.

– А потом что-то произошло, – вздохнул Дубов и задумчиво стал смотреть на воду, в которой отражались огни фонарей автомобильного моста.

– Рассказывай, рассказывай!

– Она не пришла на работу. Потом появилась на следующий день, и глаза у нее были такие… Как будто она всю ночь плакала. Я пытался расспросить, но Светлана Алексеевна со мной даже разговаривать не стала. Я ничего не знаю, что там произошло, может, нарушение какое-то, может, ее обвинили в чем-то более серьезном. Я видел, как она готовила какие-то документы, отправляла по электронной почте. И на принтере что-то распечатывала и тоже уносила. Я не знаю, кому и о чем она писала. Может, рапорты о проделанной работе или причинах совершенных нарушений при проведении дознания.

– И даже подозрений у тебя на этот счет нет никаких?

– Абсолютно, – отрицательно покачал головой Дубов. – Знаете, товарищ полковник…

– Перестань ты меня все время по званию называть, – раздраженно перебил его Гуров. – Терпеть не могу! Зови меня Лев Иванович.

– Я понимаю, что многого просто не могу знать по своему статусу. Я ведь курсант, стажер. Временный сотрудник. Кто же меня пустит глубже? А она плакала и что-то доказывала кому-то. Начальству, наверное. А потом я узнал, что ее уволили. Или она сама уволилась, не знаю точно. И я почти перестал Светлану видеть. Я знал, где она живет, пытался встретить возле дома, но она или не замечала меня, или просто игнорировала, смотрела сквозь меня… Как на пустое место!

– Любишь ее? – догадался Гуров.

Курсант промолчал, но его взгляд говорил о многом. Он смотрел вдаль, на ночную Волгу, а видел, кажется, совсем другое. Наверное, свои мечты о том времени, когда они будут вместе. Может быть, катер, несущийся по просторам водохранилища, палатка на берегу в тени больших ив на уединенном острове. И счастье вдвоем, которого нет и, наверное, уже не будет.

– Да, – после долгого молчания ответил Дубов. – Люблю. Если я был хотя бы лейтенантом в штате управления, тогда мог что-то узнать или доказать. А с курсантскими погонами что я могу? Только смотреть, как она мучается. А теперь еще и понимать, что она чуть не погибла.

– Ладно, это понятно, что она тебе ничего не рассказывала, – прервал Лев самобичевание курсанта. – Ты для нее только стажер, и все. Но неужели она не плакалась в жилетку подруге, не рассказывала ей, не уединялась в кабинете, не шепталась? Ты мог слышать обрывки разговоров о делах Светланы.

– Это вы о ком? О какой подруге?

– Об Ирине Казариной. Она дознаватель в отделе, где и Светлана работала.

– Казарина? А они разве подруги? По-моему, они почти не общались. Здоровались только, и все. Я даже за эти три месяца ни разу не видел, чтобы Морева к Казариной в кабинет заходила или наоборот. И на совещаниях они никогда рядом не сидели, как это обычно у подруг бывает. Я почему вам так подробно об этом говорю, я ведь и сам пытался понять, с кем тут Светлана Алексеевна близка, через кого можно узнать о том, что с ней творится. Нет, с Казариной они никогда не дружили.

Интересно, подумал Гуров, дружба какая-то тайная. На людях две девушки абсолютно равнодушны друг к другу, а тайком перезваниваются. Ведь Казарина, судя по выписке от сотового оператора, один из активных абонентов Моревой. А может, это внешнее равнодушие стало проявляться только после неизвестного происшествия, после которого началась травля Моревой начальством?

– Слушай, Петя, а сейчас, когда ты уже не помощник Моревой, что входит в твои обязанности, у кого ты теперь стажировку проходишь?

– Пока ни к кому не прикрепили. Мальчик на побегушках в основном, – недовольно дернул плечом курсант. – То в уголовный розыск пошлют для помощи – в обыске участвовать, понятых пригласить, поквартирные обходы делать, то к дознавателям, то в дежурной части. Если честно, я каждый день иду в управление и не знаю, у кого и чем буду заниматься. Я спрашивал подполковника Семанова. Мне ведь важно, кто будет мне подписывать документы и отзывы о стажировке. Он сказал, мол, не волнуйся, все будет красиво и на «отлично».

– Ничего, Петя, – похлопал парня по плечу Лев. – Это у тебя погоны курсанта, а у меня полковника. И я давненько на оперативной работе. Мы с тобой разберемся вместе. Поможешь мне?

– Помогу! – Глаза у Дубова загорелись. – А у вас есть права, чтобы разбираться, вы сможете привлечь по закону, если кто-то и правда виновен в том, что случилось? Даже если Светлана сама виновата в каком-то нарушении, если она решила покончить с собой из чувства вины, я все равно вам помогу. Я просто должен знать, что произошло!

– Вот и хорошо, – кивнул Гуров. – Давай-ка мы с тобой завтра навестим больницу и узнаем, как там наша подопечная. Посмотришь на нее, убедишься, что твоя Светлана жива.

– А это можно? – Дубов от возбуждения чуть не схватил полковника за руку, но вовремя опомнился. Не зря тот намекал ему на выдержку, которой парню явно не хватало.

В гостиничном номере Лев первым делом принял душ. Он долго стоял под горячими струями воды, подставляя им лицо, плечи, грудь. Это расслабляло, давало возможность снять напряжение дня. Зато голова начинала мыслить снова ясно и четко. Усевшись в халате на кровать и подложив под спину повыше подушку, Лев откинулся на нее и взялся за распечатки. А Крячко молодец, сообразил и запросил не только стандартные выписки. Сотовые операторы обычно в выписки включают соединения не короче трех секунд, но Станислав запросил детализацию номера с отображением «попыток вызовов / пропущенных звонков».

Получалось, что несколько звонков от Казариной Светлане Моревой проходили, они разговаривали по три секунды, по минуте, а то и по две. А потом – сплошные пропущенные. Морева не брала трубку, а Казарина ей названивала почти каждый день. И это притом что они не подруги. Или уже не подруги, а ведь могли ими быть раньше, а потом рассориться. Дубов этого может не знать.

Лев бросил распечатки на одеяло и прикрыл глаза. Какие могут быть причины? Бывшие подруги поссорились. Но в это же время начинается травля Моревой руководством Управления полиции. Казарина звонит, чтобы сообщить Светлане, что против нее замышляют травлю? Она звонит как бывшая подруга по поручению начальства, чтобы Мореву в чем-то убедить? Звонит по собственной инициативе, чтобы сказать Моревой, что все знает и осуждает ее? Если Казарина и Морева были подругами, то раньше они просто обязаны были обмениваться звонками.

– Стас, как там Москва?

– О, кого я слышу! – ответил в трубке обрадованный голос Крячко. – Как ты там? Нужна еще помощь?

– Нормально. Запроси еще распечатки, только за более ранний срок. Ты прислал за последние два месяца, а мне нужно еще за последние четыре. Есть подозрение, что как раз на этой границе и происходило что-то важное. Мне нужны контакты за тот период.

Информация пришла Гурову на почту в одиннадцать часов утра. Пришлось закрывать кабинет и отправляться в гостиницу, чтобы там просмотреть полученные сведения. Удобнее было бы информацию распечатать на бумаге, но сейчас на это времени не было. Выходить в Интернет с компьютера управления тоже не хотелось. То, что увидел Лев, заставило его глубоко задуматься. Картина начинала вырисовываться довольно интересной. До начала всех неприятностей у Моревой Казарина ей со своего мобильного не звонила. То есть ни разу. Слово «подруги» в своей виртуальной схеме, которую он держал в голове, Лев зачеркнул. Все факты, включая показания Дубова, говорили, что подругами девушки не были никогда. Загадка звонков с мобильного телефона Казариной Светлане пока так загадкой и осталась.

Но был в списке контактов Моревой и еще один сюрприз. Некий Вячеслав Павлович Базанов, житель Самары. И звонков от этого Базанова было тоже заметно больше, чем от остальных абонентов. Самое интересное, что сначала Светлана отвечала на звонки Базанова, а потом перестала. Только пропущенные. Видела, кто звонит, и не брала трубку? И именно в тот период, когда у нее, по мнению Дубова, начались проблемы на работе, когда на нее стало давить начальство. Не верить Дубову оснований не было, он ведь все время был рядом с Моревой, фактически свидетель всего происходящего. Курсант только причин не знал. А месяц назад Базанов вдруг перестал звонить Моревой. Не позвонил больше ни разу. Решил оставить в покое или какая-то иная причина?