Книга: Энергия подвластна нам
Назад: Глава третья ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КОРПУС
Дальше: Глава пятая ПОСЛЕ ПОКУШЕНИЯ

Глава четвёртая
ЧЕРВЬ У КОРНЯ

1
Ровно в двенадцать часов дня большой автомобиль, пробежав по шоссе, ведущему от столицы на северо-восток, замедлил ход, свернул в сторону по узкой тропе и остановился на поляне, в густом лесу.
Было жарко и душно. Парило. Чувствовалась, что к концу дня соберётся гроза.
Шесть человек разлеглись на поляне с видом горожан, приехавших на пикник. Щербиненко взял с собой из машины чемоданчик размером не многим больше набитого бумагами делового портфеля и присоединился к компании.
Теперь все семеро расположились в тени трёх старых берёз, посредине закрытой от дороги лесом широкой поляны, так что никто, оставаясь незамеченным, не мог бы подслушать их беседу. Поэтому Щербиненко нисколько не смутился, когда по краю поляны прошёл человек с корзинкой, прикрытой листьями, в левой руке. Прохожий, по виду немолодой рабочий, наклонился, сорвал гриб и прошёл дальше, срезая на ходу корень ножом. Щербиненко проводил его глазами и продолжал подробно и точно объяснять своим подручным, что и как нужно сделать. Он предусмотрел всё и распределил роли. Терпеливо добился полного понимания и остался доволен общей решимостью выполнить заданное.
Затем он дал каждому из шестерых по автоматическому пистолету не совсем обычного вида. Стволы оканчивались толстыми, раза в три больше диаметра канала ствола, цилиндрами длиной в восемь сантиметров.
Щербиненко, лёжа, выстрелил в берёзу. Пуля, брызнув корой, исчезла в дереве. Звука же выстрела не было. Лёгкое шипенье… и только! Продемонстрировав совершенство глушителя, «хозяин» раздал широкие ножи испытанной «западной» стали с вытравленными на клинках фигурками «человечков» из точек и чёрточек. Потом Щербиненко встал.
– Вы останетесь со мной, – сказал он Заклинкину. – Остальные едут в моей машине. Не торопитесь. Время есть. Встретимся ровно в три, на углу, как я говорил. Отправляйтесь!
Пять человек сели в автомобиль, молча, с серьёзными лицами. Машина вышла на шоссе и направилась к городу.
Щербиненко и Заклинкин шли некоторое время лесом, без дороги. Очевидно, чемоданчик был очень тяжёл, так как Андрей Иванович часто перекладывал его из руки в руку. Вскоре Щербиненко свернул влево, к шоссе. Он посмотрел на часы и ускорил шаг. Выйдя на магистраль, они некоторое время шли молча по обочине, пока их не догнал автомобиль светлокоричневой окраски Щербиненко и Заклинкин сели в него. Андрей Иванович вытирал обильный пот с лица. Они продолжали удаляться от города. Но на первом скрещении дорог автомобиль, повернул, переехал железнодорожный путь и по другой дороге направился в город.
Тем временем автомобиль с пятью пассажирами шёл по магистрали с допустимой скоростью около сорока километров в час. Он уже приближался к тому месту, где шоссе проходит под Окружной железной дорогой, когда его стала быстро настигать трёхтонная грузовая машина.
Вероятно, на грузовике внезапно испортилось рулевое управление, так как, обогоняя, он метнулся вправо, потом влево. Шофёр резко затормозил. Грузовик пошёл юзом и развернулся поперёк дороги. Со стороны казалось, что-он сейчас перевернётся. Автомобиль, в котором ехали люди Щербиненко, успел тоже затормозить, но всё же ударился о кузов грузовой машины.
К месту аварии бежал милиционер. Движение здесь, было очень сильное, и пробка из машин, двигавшихся по правой стороне магистрали, росла с каждой минутой.
Пять человек, из которых один прихрамывал, а другой ушиб голову, вышли из своей повреждённой машины и стали совещаться, как продолжать путь. В это время к ним подошла группа людей в военной форме с малиновыми околышками фуражек.
…А Щербиненко и Заклинкин прогуливались тем временем около угла улицы вблизи Института Энергии и ждали. Время шло. Щербиненко поглядывал на городские часы. Наконец, он пробормотал что-то на своём языке и сказал Заклинкину по-русски:
– Пора, идём!
– Но как же они? – замялся было Заклинкин.
– Не рассуждайте!
2
В последние дни августа пусто в аудиториях высших учебных заведений. Да и в их длинных коридорах немного людей. Испытания окончены, и только у дверей приёмных комиссий и в канцеляриях толпится молодёжь. Так и в Старом Корпусе Института Энергии, где находится излюбленный кабинет Фёдора Александровича. Тихо и спокойно здесь. Здесь он дома и здесь ему думается лучше всего.
Кругом тишина, – но если представить себе, что напряжение мысли и чувства можно было бы измерить, подобно давлению пара в котле, то установивший такой чудесный манометр сейчас заметил бы, что стрелка его дрожит и движется вправо, показывая повышение давления.
На вокзалах и в вагонах поездов куда чаще, чем обычно, слышатся молодые голоса. Уже готовится в путь, движется к центрам знания молодость со всех близких и дальних концов обширной советской земли. К общим целям направлены мысли и чувства учащихся.
Ещё день, два или три – и всё закипит, зашумит в зданиях учебных заведений.
Поднимутся на тысячи кафедр профессора и преподаватели, затихнут во внимательном ожидании наполненные молодёжью аудитории, и тысячи разных голосов почти в одну и ту же минуту произнесут почти одни и те же слова:
– Товарищи! Мы начинаем новый учебный год…
…В кабинет Фёдора Александровича стучат. Дверь не закрыта.
– Прошу войти, – говорит Фёдор Александрович, не поднимая головы. – Прошу садиться, чем могу быть полезен? – продолжает академик, глядя на двоих, стоящих у дверей. И в то же время думает: «Разве секретаря нет на месте?..» Один из вошедших держит в левой руке небольшой чемоданчик. – «Когда-то такие носили врачи, нет… акушерки», – мелькает в голове Фёдора Александровича.
Ни тот, что ниже ростом и старше, ни другой – молодой, – оба незнакомы ему. Вид у обоих напряжённо-натянутый. «Наверно, изобретатели», – мелькает мысль. Здесь изобретатели нередкие гости. Вчера какой-то инженер говорил с академиком по телефону и просил разрешения встретиться. Не он ли это?
– Прошу садиться!
Первый сел в кресло против стола. Второй прикрыл дверь. Первый начал говорить. Очень вежливо, любезно улыбаясь.
Речь его звучала чётко и негромко. Он знает, что учёный владеет несколькими европейскими языками, поэтому он говорит на своём языке – с акцентом западного континента. Мы даём дословный перевод:
– Многоуважаемый господин профессор! Я буду очень и очень краток. Позвольте выразить вам моё уважение перед вами, учёным мирового масштаба. Я уполномочен просить вас немедленно выехать в… (тут он на звал государство, на языке которого он говорил). Только у нас ваши знания будут оценены. Только у нас вам воздадут должное. Ваши патенты дадут вам миллионы в полноценной валюте. Все ресурсы нашего государства будут в вашем распоряжении. Всё готово к вашему отъезду. И я вынужден сказать, что… у вас нет выбора.
Продолжая любезно улыбаться, посетитель показал Фёдору Александровичу большой пистолет.
Щербиненко очень торопился. И, несмотря на любезный тон, он даже не пытался скрыть, что никакой надежды на успех своего предложения у него нет.
Откинувшись на жёсткую спинку кресла, Фёдор Александрович молча смотрел на нежданного гостя. Он рассматривал его весьма внимательно и, кажется, при виде пистолета под седыми усами прошла усмешка. Не вспомнил ли он подрядчика с его взяткой? Боже, как давно это было…
Вежливо, не повышая голоса, Фёдор Александрович ответил на том же языке, но чистом, без акцента:
– Сожалею, что не имею удовольствия знать вашего имени. Полагаю, что вам нужен психиатр. Вы изволили ошибиться адресом. Прошу меня извинить – психиатрия не моя специальность!
– Я не шучу, профессор! Выбирайте, – сказал посетитель. Он встал и направил пистолет на Фёдора Александровича. Стоявший у двери сделал шаг влево и достал пистолет.
Фёдор Александрович поднялся. Опираясь о стол, он смотрел на них не больше секунды. Густые, седые, стриженные бобриком волосы, крутой лоб с двумя резкими вертикальными морщинами, подстриженные усы, ограниченные правильными складками щёк, и широкий бритый подбородок устремились вперёд. Он крикнул по-русски:
– Гадина! Вон!!!
Громадная комната была заставлена шкафами с книгами и приборами. Влево от входа шкафы отходили от стены. За ними было нечто вроде отдельного помещения. Стоя там и прислушиваясь к звукам незнакомой речи, Степан Семёнович протирал микроскоп новой конструкции, присланный Фёдору Александровичу в подарок одним из заводов точной механики.
Он выскочил на крик, не выпуская прибора из рук. Беззвучные пули убийцы, стоявшего у двери, ударили его в живот и в лицо. Звякнули стёкла шкафов, разбитых пулями, отскочившими рикошетом от микроскопа. Степан Семёнович упал ничком и остался лежать без движения.
Первый из посетителей, отделённый от Фёдора Александровича только шириной стола, держа по привычке гангстеров заокеанской страны, когда они стреляют в упор, пистолет перед грудью, разрядил его в академика. Выстрелов не было слышно, но пистолет не бил руку, и убийца знал, что пули попали в цель.
Фёдор Александрович, подавшись грудью вперёд, стоял, упираясь в стол. Казалось, что из его глаз вырывалось пламя. Убийца, бывший у двери, стремительно метнулся вперёд, споткнулся о Степана Семёновича, взмахнул руками, но удержался на ногах и рукояткой тяжёлого пистолета ударил Фёдора Александровича по голове.
Руки Фёдора Александровича согнулись в локтях, и он лёг лицом на стол. Заклинкин опять замахнулся, но его спутник удержал его за руку.
– Не будьте ослом, – довольно!
Но Заклинкин рвался:
– Дайте ещё, ещё, Андрей Иванович!.. Я ему ещё!..
– Не дурить! – Щербиненко ткнул его пистолетом в бок и отбросил в сторону. Заклинкин отскочил, опять зацепился за лежащего Степана Семёновича и злобно ударил ногой безжизненное тело.
Пока Заклинкин сопел и отдувался у двери, Щербиненко открыл чемодан, пальцем дважды обвёл стрелку по полной окружности и оставил её на цифре «II». Он сказал:
– Готово, машина заведена!
Щербиненко положил чемодан под стол к неподвижным ногам Фёдора Александровича и толкнул Заклинкина к двери.
Всё, описанное нами, заняло не больше пяти минут. Секретаря Фёдора Александровича всё ещё не было на своём месте.
Убийцы прошли по пустынному коридору, спустились по массивной каменной лестнице в обширный актовый зал Старого Корпуса. Их шаги гулко прозвучали в вестибюле. Щербиненко, любезно улыбаясь, кивнул швейцару.
Они шли медленно. На улице Щербиненко взял Заклинкина под руку и почувствовал, что тот дрожит мелкой дрожью. Он повернул к нему своё ничего не выражающее лицо и тихо сказал:
– Болван, возьми себя в руки!
Убийцы пошли влево и скоро повернули за угол.
3
Нелегко заставить уйти из жизни человека, который ещё должен что-то сделать!
Мы имеем основание думать, что технический служитель Фёдора Александровича очнулся сразу же после ухода убийц или даже немного раньше. Может быть, его привёл в себя удар, нанесённый Заклинкиным. Он пошевелил головой и приподнялся на руках. Ног он не ощущал. Подползая к столу, он старался увидеть, где Фёдор Александрович. Уцепившись за кресло, он подтягивался к нему.
Когда его голова поднялась над уровнем стола, он увидел седую голову, под которой расплывалось красное пятно. Вероятно, он думал сейчас только об одном: убили, убили, убили…
Он всё ещё поднимался, хотя ему очень мешали тяжёлые неподвижные ноги, и тянулся к стоящему на столе телефону. Он долго тянулся, обрывался, наконец, достал до шнура, натянул его и повалил аппарат, но трубка была у него в руке. Он держал её перед лицом, а говорить не мог! Раздроблённая челюсть висела, и в горле было что-то, что мешало ему говорить…
4
Дежурная телефонистка на зажёгшийся сигнал номера кабинета директора Института ответила: «Слушаю». Так она всегда отвечала. Но наушники молчали.
– Я слушаю, Фёдор Александрович! – Ответа не было. В наушниках что-то клокотало. Шумит в ушах? Это бывает от напряжения слуха. Но сигнал продолжал гореть.
– Я слушаю. Институт, слушаю!
На этот раз в наушниках ясно отдался стук упавшей трубки. Огонёк сигнала по-прежнему смотрел на телефонистку. Она стала звонить в соседние комнаты Старого Корпуса, но ей никто не отвечал. Наконец, отозвался швейцар:
– У Фёдора Александровича никого нет. Были люди, но ушли. Он, наверно, вышел, а Степан Семёнович убирает, стронул трубку.
Это успокоило телефонистку. Раз Степан Семёнович там, – всё в порядке.
5
Тяжёлая мёртвая нижняя часть тела тянет Степана Семёновича вниз. Руки его слабеют, он сползает на пол и падает головой на чемоданчик, лежащий под столом. Он видит ноги Фёдора Александровича. Он не чувствует боли. Его лицо омертвело. Ноги тоже мертвы.
Под ухом что-то тикает. Тиканье слышно из чемоданчика. Степан Семёнович знает всё в этой комнате. Это не их с Фёдором Александровичем чемоданчик. Степан Семёнович знает, что может значить такое тиканье. Они очень много знают, эти технические служители – «простые» люди.
Степан Семёнович ловит чемоданчик за ручку и ползёт к двери. Он подползает к двери. Эта дверь, к его счастью, открывается в коридор. И он уже в коридоре. Ему кажется, что чемоданчик тикает всё громче и громче.
Он ползёт и ползёт к длинной лестнице, спускающейся в актовый зал, а чемоданчик тикает зло и пронзительно. Вот начинает тикать пол. С треском тикают стены, потолок. Тикает в голове, в руках. Только не тикают мёртвые ноги. «Врёшь», – говорит Степан Семёнович, но вместо своего голоса он слышит: «Тик-тик-тик». «Врёшь», – говорит он. Он уже видит верхнюю ступеньку лестницы. Оттуда ему навстречу яростно грохочет тикающая пустота актового зала.
«Врёшь!», – кричит он. «Врёшь!» И он волочит своё мёртвое ниже груди тело, ударяется о пол тем, что было это лицом. Но нет больше Степана Семёновича! С громом тикает кругом весь мир. «Врёшь!» – кричит богатырь, стоя наверху лестницы. И он с размаху бросает грохочущий чемодан в чёрную пропасть.
Искалеченный мертвец, лёжа на верхней ступеньке лестницы, вытягивает руку и разжимает пальцы. Чемоданчик встаёт – боком, наклоняется и, подпрыгивая, падает вниз по лестнице, на которой ещё нет ковра. Безжизненное тело вытягивается, перевешивается, сползает вниз на четыре ступени и обвисает.
От стола в кабинете к лестнице тянутся непрерывной цепью багровые знаки…
Так побеждается смерть!
6
Подпрыгивая по ступенькам, маленький, но тяжёлый чемоданчик упал на среднюю площадку лестницы, качнулся в последний раз и лёг плашмя. Он лежал и чуть-слышно тикал. Нужно было положить на него голову, чтобы услышать негромкую звонкую работу механизма. Так чемоданчик лежал ровно две минуты. Потом он исчез.
Взвилась чёрная волна, рванулась во все стороны, зажгла оконные переплёты, выдавила их и с низким рёвом вырвалась в город. Внизу у лестницы начал тлеть паркет. Горячая волна отразилась от стен и потолков и рассеялась. То место, где был исчезнувший чемоданчик, как бы растворялось.
Жара уже не было, но мраморные ступени холодно плавились. Лестница размягчалась, теряла форму и нижняя её часть уже текла медленными, тяжёлыми струями. Последовательно размягчались и верхние от площадки ступени. На их обрезах появились капли. Капли повисали, падали. На том месте, где был чемоданчик, материя начинала кипеть и пениться. Здесь в воздухе появилось очень густое, блестящее серое облачко. Сначала оно не превышало размеров подушки и казалось очень плотным. Но облачко увеличивалось стремительно. Оно вытягивалось вниз, выпуская острые языки, и вспухало вверх. В нём проскакивали очень яркие синие искры, мелькая во всех направлениях. В своей нижней части облачко начинало краснеть.
Распад вещества ускорялся с каждой секундой.
В Экспериментальном Корпусе, стоящем за высокой решёткой во дворе Института, взрыв слышали очень ясно. Из тридцати или сорока человек, бывших там сегодня, некоторые слышали этот звук не в первый раз в жизни. Это – мятеж энергии атома!
Ещё сыпались звенящие стёкла дворового фасада Экспериментального Корпуса, как уже был дан сигнал аварийной тревоги и все рупоры диспетчерской связи повторяли автоматически и без перерыва:
– Авария! Одевайтесь! К антиреакторам! Авария! Одевайтесь…
Люди бросались к стенам своих лабораторий, надевали большие белые, матового металла, чешуйчатые сапоги и срывали со стен халаты. Из тяжёлых складок халатов торчали прозрачные шлемы с микрофонами и наушниками. Рукава оканчивались перчатками. Похожие на страшных призраков, люди хватали длинные, толстые чёрные цилиндры с ручками и короткими шлангами и выскакивали в коридоры. Из-под шлемов кричали громкие, усиленные аппаратами, голоса:
– Где, где? У кого? В какой лаборатории?
По двору к старому зданию уже бежали Алексей Фёдорович и Марк Михайлович.
– В Старом Корпусе! Сюда все! Скорей!
Двор наполнился фигурами в костюмах призраков. Усиленные микрофонами голоса покрыли шум:
– В Старый Корпус! Это там! Скорей!
Перед ними зияли распахнутые взрывом дымящиеся двери и пустые окна старого гнезда. Оттуда доносился клокочущий звук распадающейся материи.
Вскочив первым в актовый зал, Марк Михайлович споткнулся, упал на колени, поднялся и, держа обеими руками над головой чёрный цилиндр, бросился к лестнице, по которой ему навстречу очень быстро струился острый язык свинцового облака с проскакивающими в нём и над ним синими молниями. Уже начинал бушевать ураган атомного пожара.
Марк Михайлович замахнулся, с криком, всем телом метнул цилиндр и упал головой вперёд. Антиреактор лопнул, и зал наполнило плотное жёлтое облако.
Но уже шли ещё более плотным строем люди и били перед собой и в стороны мощными, укрощающими предательский бунт материи невидимыми струями. Жёлтое облако садилось. Градом сыпались тяжёлые, твёрдые каменные капли. Они стучали по прозрачным шлемам укротителей бунта материи. Мгновение – и воздух стал прозрачным.
Чёрный паркет, обугленные перила лестницы и двери уже не дымились. Только там, в глубине воронки, на том месте, где остановился чемоданчик, доставленный сюда из замка на Рейне, ещё клокотало, ещё стояло свинцовое облако и проскакивали синие искры. Последний напор неразличимых бесцветных струй – и камень вновь стал камнем.
По первозданному застывшему хаосу, помогая друг другу, люди карабкались вверх. Ведь он там, там, он был у себя, в кабинете, в своём старом любимом кабинете…
А дежурная телефонистка на коммутаторе, задыхаясь от наполнявшего её комнату дыма, всё ещё звонила всем и кричала: «Взрыв, Институт Энергии, взрыв, пожар, Институт Энергии…»
На перекрёстках улиц милиционеры резким движением поднимали палочки, останавливали движение. С пронзительными тревожными криками неслись тяжёлые пожарные автомобили. Звоня и завывая, они мчались отовсюду, с самых дальних окраин, сюда, к Институту…
Назад: Глава третья ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КОРПУС
Дальше: Глава пятая ПОСЛЕ ПОКУШЕНИЯ