Книга: Энергия подвластна нам
Назад: Глава восьмая В ЗАПАДНЕ
Дальше: Глава вторая В КАМЫШАХ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НА СТРАЖЕ МИРА

 

 

Глава первая
В СТЕПЯХ

1
Глубокий мир владел в этом августе ковыльными степями. Высоко здесь небо, широк вольный простор. Влечёт, тянет к себе человека природа здешних мест. Близка ему, понятна неутолимая любовь к степным просторам великих русских путешественников. Есть у кочевников старая сказка: «…и он ушёл из степи в большие города, с годами добился и богатства, и славы, и могущества. И он забыл своё племя. Но вот, по мудрому совету старейшего в роде, послали ему однажды только одну ветку горькой полыни, и вернул беглеца степной запах в родную кибитку…»
…Было уже больше десяти часов утра. Двухместный самолёт, взявший в Н-ске Алексея Фёдоровича с его новым знакомым, опустился на чистоозерском аэродроме. Алексей вышел первым. Пока Заклинкин вытаскивал свои вещи из кабины, к машине по коричнево-зелёному лугу лебедью подплыла белоснежная больничная сестра. Назвав Алексея Фёдоровича по имени и отчеству, она поздравила его с приездом и предупредила готовый вопрос:
– Нам Павел Владиславович о вас звонил. А вот и Лидия Николаевна едет…
К маленькой группе людей, стоявшей около самолёта, подъезжала Лидия Николаевна, сама правя лошадью. Пожимая руку Алексею Фёдоровичу, она заметила и Заклинкина:
– Вы не один?
К чему же было Алексею Фёдоровичу пускаться в длинное объяснение? Молодой инженер был, к тому же, в некоторой мере под его покровительством. Не бросать же его на аэродроме, в чужом месте! Анатолий Николаевич Заклинкин был представлен главному врачу Чистоозерской больницы. Весьма естественно было для неё приветливо улыбнуться знакомому Алексея Фёдоровича. Но вот как быть с местом в тележке? Со свойственной ему лёгкостью обращения с людьми Толя успокоил хозяйку. Вещи были положены в тележку под ноги, и к близкому дому Лидии Николаевны Толя отправился в обществе сестры.
– За исключением, может быть, общей слабости, в которой он не признается, Николай Сергеевич совершенно здоров. Мне очень жаль, что вы его не застали. Он вчера рано утром уехал в Лебяжье со своим приятелем Кизеровым.
Такие новости спешила сообщить Алексею Фёдоровичу главный врач.
– Удержать его мы не могли. Ему надоела больница. Конечно, если бы он знал о вашем приезде…
А ведь Павлу Владиславовичу, когда он встретился с Алексеем, уже было известно о бегстве упрямого и скрытного больного! Ему об этом телефонировали из Чистоозерского за полчаса до визита Алексея Фёдоровича, и его живому воображению тотчас же представилось, что успокоенный Алексей Фёдорович, занятой человек, чего доброго, отложит расследование при доказательстве отличного состояния здоровья брата! Поэтому Павел Владиславович под влиянием натиска предположений умолчал об отъезде больного в Лебяжье, а Лидии Николаевне в тот же вечер телефонировал и просил его не выдавать:
– Я тут впопыхах чуть-чуть душой покривил… Но уж теперь-то мы оседлаем упрямца!
Невинная «жертва» интриги Станишевского, Алексей Фёдорович с удовольствием вдыхал воздух с незнакомым ему запахом начинающейся степной осени.
– Я многое и многое понял, многое узнал, слушая рассказ Станишевского, о вас и о вашей больнице. Мы все вам так благодарны, Лидия Николаевна! Отец был очень взволнован, хотя полностью и не знал, что грозило Николаю. Ведь вы чудесно спасли нашего Колю. Жалею, что этот бродяга успел исчезнуть!
Искреннее чувство, звучавшее в голосе Алексея Фёдоровича, и его пожатие руки главного врача, державшей вожжи, тронули Лидию Николаевну и она едва не выдала тайну интриги.
Тем временем Толя со своей спутницей шёл не спеша и успел узнать от разговорчивой медицинской сестры многие подробности болезни Николая Сергеевича:
– Он уж и не дышал почти, когда его вынимали из самолёта. А температура у него была… – сестра назвала очень низкую цифру. В разговоре было также названо и озеро – место последней охоты Николая.
Дома медицинского персонала образовали небольшой посёлок вблизи больничных корпусов. Толя со скромным видом, но уверенно вошёл в дом главного врача и принял приглашение позавтракать. За столом он внимательно, не вмешиваясь, слушал рассказ о болезни Николая Сергеевича. Чутьё и смётка подсказывали ему линию поведения, и он сумел ни разу не вызвать со вчерашнего вечера у Алексея Фёдоровича тех ощущений досады, которые возбуждал у него при первом знакомстве. Для окружающих же он был человеком, прибывшим с Алексеем Фёдоровичем, что значило многое.
После завтрака Лидия Николаевна пригласила гостей осмотреть больницу:
– Скажите откровенно, Алексей Фёдорович, и вы, Анатолий Николаевич, вы никогда не видали наших сельских больниц?
В предложении главного врача Алексей услышал ноту знакомой горячей любви человека к своему делу. Да и вообще можно ли было отказать Лидии Николаевне?
2
У входа в терапевтический корпус они встретили помощницу главного врача. Алексей Фёдорович сразу узнал её:
– Здравствуйте, Вера Георгиевна!
Прав был Павел Владиславович. Очень хороша собой была его ученица в белоснежном халате, с золотистыми пышными волосами под маленькой белой шапочкой.
– Вы знакомы? Верочка мне не говорила! – воскликнула удивлённая Лидия Николаевна. Вера Георгиевна чуть смутилась, протянула руку гостю и ответила:
– Я видела Алексея Фёдоровича в Москве, в его лаборатории. Но я никак не думала, что он меня помнит… Вы были так заняты!
– Я вас сразу узнал! – ответил Алексей Фёдорович и не покривил душой. Он собирался ещё что-то сказать, но решительная Лидия Николаевна изменила тему раз говора:
– А когда мы будем иметь аппаратуру для лечения злокачественных опухолей?
Алексей Фёдорович назвал возможный срок начала массового производства сложной аппаратуры. После беседы со Станишевским и разговора по телефону с отцом (Фёдор Александрович просил сына воспользоваться случаем и немного отдохнуть) Алексей Фёдорович, ощущая дыхание мощной природы и под влиянием резкой перемены обстановки, начинал чувствовать себя (пусть к нему и мало подходит это сравнение), как школьник, вырвавшийся на свободу.
Он сказал несколько любезных слов Вере Георгиевне и на пороге хирургического отделения сообразил: «Да ведь она похожа на Тату!» К жене своего двоюродного брата Алексей питал чувство искренней дружбы. Действительное или кажущееся сходство настолько ему помогло, что он и с Верой Георгиевной чувствовал себя легко и просто, что ему далеко не всегда давалось в общении с женщинами.
Когда главный врач, показывая гостям тракториста, поправлявшегося после сложного перелома таза, с гордостью говорила «Нам доступны все случаи, требующие хирургического вмешательства!», то увлёкшийся гость выразил уверенность:
– Конечно, и Вера Георгиевна принимала деятельное участие в этой операции?
Врачи отнесли ошибку за счёт рассеянности учёных, но Алексей Фёдорович сам сказал:
– Прошу извинить, мне-то непростительно путать специальности врачей!..
После этого гость ушёл в себя, стал задумчив. Однако, вслушиваясь в голос Веры Георгиевны и с удовольствием отмечая его приятный тембр, он – вскоре опять оживился.
После подробного осмотра больницы, где было, действительно, много интересного, Лидия Николаевна, удовлетворённая вниманием гостей, вдруг вспомнила:
– Но что же я делаю? Уже поздно, а ведь вы торопитесь в Лебяжье!
Алексей Фёдорович, взглянув на часы, успокоил главного врача:
– Если мы не надоели хозяевам, я бы охотно отложил Лебяжье до завтра. Всё равно, наш стрелок сейчас уже забрался в свои камыши и появится завтра к полудню…
Лебяжье было отложено на утро, а сегодня… Сегодня было вполне естественно для Алексея Фёдоровича погрузиться вместе с Верой Георгиевной в рассмотрение истории болезни Николая.
Толя с честью выдержал томительную длинную скуку знакомства с больницей, а потом пошёл побродить по районному центру. Нужно было всё обдумать и запечатлеть в памяти.
Подумать было над чем! В Москве Щербиненко приказал ему обратить особое внимание на случаи внезапных болезней или смертей в точно указанном районе. А озеро, на котором подобрали этого самого Николая? Это не то ли самое, что было отмечено птичкой на полученной вместе с заданием карте? Вот оно что! Чорт возьми! Вот так случай! Неужели же он попал в самую точку? Чем же они там занимаются, на этом озере? До чего же удачной получилась эта встреча на самолёте!..
И прогулка по Чистоозерскому служила для Заклинкина средством закрепить в сознании местных жителей свою фигуру в связи с Алексеем Фёдоровичем.
3
История болезни Николая Сергеевича, составленная в больнице, по своему объёму во много раз превосходила обязательные черты страницы стандартного бланка. И подробность изложения была достойна необычайного, по выражению Павла Владиславовича Станишевского, случая.
Вера Георгиевна говорила сначала тихим, неуверенным голосом, потом увлеклась. Её нежное контральто вкладывало глубокий смысл в последовательный перечень наблюдений над течением болезни и изменениями в состоянии больного человека. И всё время ставились вопросы, высказывались и обсуждались предположения. Приводились сопоставления со случаями внезапной анемии, известными ранее, и звучало настойчивое желание получить ответ. Но ответа не было.
И именно это и было замечательно! Молодой врач не хотел считать свой труд завершённым. Мысль врача работала в более широком плане, чем данный частный случай…
Алексей Фёдорович вначале слушал только внимательно, но потом изложение увлекло его так, же, как оно увлекало молодого врача. В высказываемых Верой Георгиевной мыслях, – пусть совсем другими словами, – учёному слышалось нечто напоминающее мысли и предположения начинателей новой темы в Институте Энергии.
Алексей Фёдорович вдруг прервал Веру Георгиевну:
– Вы, может быть, правы. Очень может быть, что ваши взгляды найдут своё подтверждение… Конечно, человек – также и энергетическая установка! Живой организм способен к передаче энергии и к приёму энергии. Это – генератор, и чуткий генератор… А вы знаете…
И Алексей Фёдорович начал рассказывать о наблюдениях и предположениях, вызвавших постановку так называемой «новой темы» в Институте.
Не так уж общителен учёный. Почему же сейчас он заговорил с полной откровенностью с человеком, которого узнал, в сущности, только что? Алексей Фёдорович не думал об этом. Его увлекала неожиданная возможность прекрасной, неограниченной искренности, в которой не так уж важна последовательность слов.
Лидия Николаевна, войдя в комнату, помешала Алексею. Он сбился, вспомнил, что перебил Веру Георгиевну, попросил извинить его. Лидия Николаевна посидела молча, прислушиваясь к их беседе, – теперь чтение истории болезни превратилось в замечания об отдельных частностях, – и вышла.
Она пожала плечами и сказала себе:
«Я ещё не видела, чтобы у Верочки так блестели глаза, а он… очень оживлён!»
4
В Москве и поздней ночью в открытое окно входит слитный гул недремлющего города. Правда, ночью он звучит приглушённо, под сурдину. Вот раздельно и ясно доносится с дальнего вокзала крик паровоза. Днём этот голос не слышен…
Ощущая слухом, привыкшим к неугомонному шуму большого города, ясную тишину прохладной августовской ночи и вспоминая проведённый день, Алексей Фёдорович заснул не сразу. Вполне успокоенный в отношении здоровья брата, оторванный от напряжённой жизни Института, учёный думал:
«Какая способная женщина! И такая… милая! Станишевский верно определяет людей. Умница и… милая. А я-то спутал терапевта с хирургом!.. Потом страшно увлёкся и безумолку болтал. Бессвязно… Но она понимала. А под конец я, кажется, устроил нечто вроде экзамена. Да ещё по её специальности! Да… Это было не совсем удачно…»
Потом Алексей Фёдорович думал о Тате, о её сходстве с Верой Георгиевной, и о том, что Николай бывал не всегда внимателен к жене… Затем вспомнился вопрос отца: «А почему ты не женишься?»
Уже совсем засыпая, Алексей Фёдорович думал, что завтра утром он увидит Веру Георгиевну и скажет ей… что он скажет?.. Сон прервал мысли.
Вера Георгиевна, рассказав матери, как обычно, о событиях дня, тоже не скоро заснула в своей маленькой спальне. Плыли и смешивались образы и воспоминания: школа, медицинский институт в Н-ске и начало стажа под руководством Станишевского. Приезд в Чистоозёрское, дружба с Лидией Николаевной. Начало работы над диссертацией… И вдруг ярко вспомнилось: поездка в Москву на съезд, вместе с Павлом Владиславовичем. Доклады и посещение Института Энергии. После оформления пропусков маленькую группу гостей провели в лабораторию. Странные машины. Потом, в темноте, освещённый профиль Алексея Фёдоровича, его руки на рычагах и странное жужжанье и вспышки синего света за его спиной… Он помнит её? Как странно получается в жизни… Там он был сухой, далёкий, неприступный…
Как по струнам, ударили слова Алексея Фёдоровича: «…Нейтральности нет! Люди – энергетические батареи. Измерить силу токов, уметь усилить их, лучше управлять ими, помочь жизни…»
Молодая женщина поднялась, села в постели, отбросила за спину косу и задумалась. Сон не приходил…
5
В восемь часов утра к дому для приезжих подъехала небольшая открытая машина. В дверь комнаты уже вставшего Алексея Фёдоровича постучали.
– Да!
Дверь отворилась, и гость, переступив порог, отрекомендовался:
– Я Александр Шуйских, секретарь райкома партии. – Он подал левую руку, так как правая в локте не гнулась и кончалась чёрной перчаткой на кисти.
Обменялись рукопожатиями. Алексей Фёдорович пригласил гостя сесть.
– Я к вам, профессор, по важному делу. Хотел ещё вчера, но мы подзадержались – уборочная во-всю разворачивается. Так вот… (гость в этом слове упирал на «о» и получалось у него воот) … так вот, у нашей организации к вам просьба. Мы хотим поставить ваш доклад на активе. Тема – научная, по вашему выбору. Хотя народ сейчас и крепко занят, но для такого случая мы время найдём!
Товарищ Шумских никак не мог упустить блестящей возможности дополнить план массовой работы докладом профессора! Услышав ещё вчера днём о приезде к Лидии Николаевне неожиданного гостя, товарищ Шумских сразу увидел себя самого, произносящего с трибуны районного клуба:
– Товарищи! Сейчас перед нами выступит профессор, товарищ…
Совершенная уверенность секретаря райкома не оставила бы никаких путей к отступлению у Алексея Фёдоровича, даже если бы он их искал.
С той же спокойной уверенностью, с какой он начал разговор, товарищ Шумских, прощаясь, добавил:
– Машина заправлена, шофёр будет вас ждать, когда захотите ехать в Лебяжье. О дне доклада предупредите нас через Павла Кизерова! – И вышел.
Алексей предупредил инженера Заклинкина и пошёл к больнице. Там работа шла своим чередом. Утренние обходы больных, амбулаторный приём, подготовка к операциям. Лидия Николаевна вышла и сказала, что прощается не надолго.
С Верой Георгиевной Алексею удалось раскланяться только издали. Он увидел её в открытом окне нижнего этажа больницы.
Машина мягко пошла по длинной главной улице районного центра, мимо невысоких домов с берёзками в палисадниках, мимо двухэтажных зданий школы и клуба, и повернула направо около пожарного депо.
Прибавляя ход, автомобиль катился вдоль большого озера со стаями белых гусей и пёстрых уток. Среди них опытный глаз различил бы и диких. До Лебяжьего – пятьдесят семь километров.
В глубинных районах ездят быстро. Машины, как стол, накатывают чернозём просёлочных дорог. И стрелка счётчика скорости дрожит между 40 и 50.
На несколько замечаний Заклинкина Алексей Фёдорович ответил односложно, и потом всю дорогу они молчали. Разминулись несколько раз с автомашинами, везущими пшеницу нового урожая.
Через редкие берёзовые рощи, мимо озёр, заросших буйным камышом, среди роскошных полей дозревающей лучшей в мире пшеницы, мимо начавших уборку полевых бригад Алексей Фёдорович летел вперёд и вперёд с радостным чувством широкой, широкой воли. Ничто ему не мешало…
Да, здесь дышалось легко!
Назад: Глава восьмая В ЗАПАДНЕ
Дальше: Глава вторая В КАМЫШАХ