9

Несколько следующих дней прошли в тревожном ожидании пайков, в бесконечном нытье Хныка и поисках съестного. Каждый день, просыпаясь, Сашка глядел в окно: ясное небо, ни облачка, только солнце красноватым светом освещает развалины.

– Сегодня уже точно дадут, – говорил он Кеше, который тем временем разводил едва живой огонёк, быстро наполнявший комнату дымом.

– Надо трубу сделать, – вздыхал Кеша, но не делал. Вместо этого они отправлялись к складу, куда стекалось по утрам множество штурмовиков.

– Ни шиша не предвидится! – простуженным голосом гавкал кладовщик. Но толпа не разбредалась, а с идиотским упорством, не желая ему верить, стояла и ждала. Только к полудню, извергая проклятия, парни расходились. Те, у кого в городе были родственники, занимали у них продукты и деньги. У кого таковых не было, сначала покупали еду у местных, но мизерный аванс очень скоро закончился, как и все заначки. Тогда торговцев стали грабить, и они больше не решались выходить со своим товаром на остановку.

Марка, которую Сашка хотел пустить на баню и звонок маме, была потрачена на кулёк чечевицы. Немного денег оставалось у Кеши, и он кормил Сашку в долг. О ссоре оба уже не вспоминали.

– Говорят, «Красные братья» подогнали к своему магазину бронетранспортёр, – делился новостями Кеша. – Боятся штурмовиков. А ещё в городе наших обходят стороной, а на рынках стоят солдаты, охраняют. Это потому что наши городской магазин ограбили, правда, их поймали и отправили в Контору. Один только удрал на развалины, думал, спасся. Но он всем про себя рассказал, и сегодня утром его спецотряд сцапал. Теперь повесят. А наш патрон, Тоффельт, запретил нам ездить в город. Дескать, потерпите, завтра будет пища. Только никто не верит…

– Слушай, Кеша, – перебил его Сашка. – Мы ведь тоже город защищаем, почему же нас не кормят? Мы ведь так и без врага передохнем.

– Не знаю я, что они думают. Только не нравится мне это всё…

На следующее утро всех созвал Олег.

– Волк был у начальства, и нам нашли работу. Будут или деньги, или продукты.

– На кого ишачить? – поинтересовался Женька.

– На падальщиков, у них какая-то эпидемия, рабочих мало. Кто может, через час со мной идут на погрузку каравана. Предупреждаю: работа тяжёлая; кто ослаб, пусть лучше не идёт. Командор уже отказался.

Из бригады пошли Олег, Лёва, Женька и Кеша с Сашкой. День был просто отвратительный: ветер пронизывал насквозь, пыль и мелкие камешки били по лицу. Солнце, показываясь из-за туч, немного согревало, но, когда оно скрывалось, становилось просто нестерпимо. Сашка подобрал с земли прутик и всю дорогу жевал его – так казалось, что что-то ешь.

– А в девятой этажке, – сообщил Кеша, – парень притащил кусок гудрона, так несколько человек его нажрались, и один из них помер.

Кеша теперь каждый день рассказывал о том, как кто-то умер. Смертей от голода ещё не было, гибли по глупости: отравившись не подходящим в пищу, в драках и перестрелках. Стреляли в голубей, собак из частного сектора, иногда промахивались, попадали друг в друга, калечились из-за применения самодельного оружия. Эти беды пока обходили дом, где комендантом был Волк, но все понимали, что рано или поздно что-то случится и здесь…

Уже у агентства Сашка заметил, что за ними крадётся Хнык.

– Я с вами, ребята, – заговорил тот, когда его увидели, – не могу дома сидеть, мне есть хочется.

– Всем хочется, – Олег мягко развернул Хныка. – Иди домой.

– Я помогу, Олег, пожалуйста, я вам правда помогу!

– Тебе нельзя тяжёлое поднимать, недоумок! – Олег замахнулся на Хныка, но не ударил.

– Да я потихоньку!

Казалось, Хнык сейчас разревётся.

– Пусть идёт, – решил Олег. – Ему нервничать тоже нельзя.

В караванном агентстве «Красных братьев» ребят встретил толстый улыбчивый мужик в добротном бордовом комбинезоне. Он осмотрел прибывших со всех сторон и почему-то развеселился.

– Что, детки, силы лишние?

Сашка понял, что смеяться Улыбчивый мог только над ним и Хныком. Но это уже было неважно. Очень хотелось есть, и было наплевать, как обзовут, лишь бы заплатили.

– Ну ладно, пупсики, – продолжил мужик, – в день загружаете один караван, плачу по пять марок на брата. Не загружаете – искалечу! Да вымойте рыла, продукты таскать будете.

Парни помылись в душевой для грузчиков, напялили красные мешковатые комбинезоны.

– Штаны держите крепче, малолетки! – гоготал Улыбчивый, потом поймал Сашку за рукав. – Ты, доходяга, сопрёшь хоть грамм – руки выдерну!

Сашка отскочил, понимая, что при случае мужик так и сделает. Грузили мешки с гречневой крупой в раздолбанные грузовики, выкрашенные в красный цвет. Всего машин в караване было десять, а мешки были тяжёлые, и забросить их наверх стало делом непростым. Улыбчивый теперь руководил погрузкой, уже не смеялся. Он несколько раз выбегал из конторы, махал руками, ругался, но быстрее дело не шло. Сашка и Кеша работали парой, а Хнык, забравшись в кузов, поправлял там мешки. Вскоре Сашка был насквозь мокрый от пота, несмотря на тонкий комбинезон. Несколько раз он хотел сесть и отдышаться, но боялся, что они не успеют загрузить караван. Кеша тоже взмок и даже, вопреки обыкновению, молчал. За их спинами на скамейке сидели шофёры, лениво смолящие самокрутки. Олег, загружающий соседний грузовик на пару с каким-то незнакомым парнем, изредка останавливался и выглядывал, всё ли в порядке с Хныком. Потом Сашка понял, что Олег смотрит и на него. А он уже еле двигался: перед глазами крутились чёрные точки, в голове бухало. «Ничего, – решил Сашка, – день как-нибудь доработаю. Зато дадут еду».

– Стоять! – крикнул вдруг один из шофёров и, забравшись в кузов, схватил Хныка за воротник. – Ты, мелкий, карманы выверни!

– Ой, дяденька, не бейте меня! – застонал Хнык. – Пожалейте сироту!

Мужик с размаха ударил его по лицу.

– Паршивец, воровать вздумал!

Олег удивительно быстро оказался в грузовике и перехватил руку шофёра, занесённую для следующего удара.

– Не трогай его, он всё отдаст…

Хнык, капая кровью из разбитого носа, принялся высыпать маленькие зёрна на пол.

– Что здесь происходит? – спросил вышедший на крыльцо Улыбчивый.

– Ворует, вот этот, – сказал шофёр.

– Пойдём со мной, – кивнул Хныку мужик. – А вы работайте, чего встали?

– Он никуда не пойдёт, – возразил Олег. – Мы или доработаем все вместе, или все уйдём.

– Вы никуда не уйдёте, пока не будет завершена погрузка, – мужик вытащил из-за пояса пистолет, – и, если один из твоих щенков ещё хоть зёрнышко возьмёт, я стреляю! А этого мы забираем.

– Так не годится! – Олег тоже достал пистолет.

Но к месту разборки от здания агентства уже спешили дюжие парни с автоматами. Лёва заматерился, а Женька пробормотал что-то вроде: «Хорош, Олег». Хнык сидел на холодной земле и ревел, развозя по лицу слёзы, сопли и кровь.

– Ладно, парень, – сказал Улыбчивый, опуская оружие, – оставьте себе этого сопляка. Будете дальше вести себя спокойно – уйдёте живыми. Будете воровать – нет.

Олег отошёл к своему грузовику. Сашка взялся за очередной мешок. Ему уже казалось, что в теле не осталось ни одной целой косточки, а гора мешков только ненамного убавилась.

Закончили в сумерках. Сашка кое-как переоделся, вышел на улицу и сполз по стене конторы. Небо прояснилось, и на нём то тут, то там стали появляться редкие звёзды. Сашка смотрел на них, и хотелось ему только одного – не двигаться. Сидеть на земле и смотреть на небо. Вышел Кеша и рухнул рядом.

– Сейчас Олег деньги получит, и пойдём домой, – устало сообщил он.

Неподалёку закашлялся Хнык. Сашка подумал, что Хнык самый несчастный в их бригаде: больной, хилый, кто угодно его обидеть может. Ну и унёс бы он сегодня горсть гречки. Что, «Красные братья» обеднели бы? Кинулись с автоматами на малолеток. Не зря их в городе ненавидят, не зря… А может, что-то сделать? Взять камень и проломить голову охраннику. А потом? Потом Сашку непременно убьют. Но всем будет всё равно. Кому здесь до кого дело? Ребята гибнут так часто, что бригада не успевает сжиться. Вот с Кешей в комнате раньше жил какой-то Андрюха, жил, а теперь его нет. И не на боёвке убили, а смертельно ранили в дурацкой драке со «Злыми хиппи». А Кеша и не грустит совсем, и рассказывает об этой драке почти с восторгом…

– Пойдём, – Сашку подёргали за плечо. Это был Женька. – Чего на холодной земле расселся? Простынешь и сдохнешь.

– Дали денег?

– Дали, держи карман шире. Кулёк гречки сунули, и валите…

Парни шли по тёмной дороге, тихо переговариваясь, кляня жадность падальщиков и гадая о том, что будут есть завтра.

– Сейчас хоть гречки налопаемся, – рассуждал Кеша. – У меня уже кишки все повывернулись в брюхе. А завтра поеду на добычу в город. А тебя, Сашка, не возьму. Ты больно честный. Зато можешь съездить домой и чего-нибудь принести пожрать. Съездишь?

– Не знаю.

– Ох, – вздохнул Кеша, – а ребята снизу вчера крыс наловили, жарили на костре, так пахло! Ты дрых, не помнишь. А ты бы стал крысу жрать?

– Стал бы.

Они уже приближались к автобусной остановке, когда Сашка остановился: на ней стояли несколько человек в привычной по Корпусу мышиного цвета форме. Он закрыл и открыл глаза – наваждение не исчезло. Чуть правее, у вербовочного пункта, он разглядел ещё пару фигур и крытый брезентом грузовик, в котором тоже копошились люди.

– Да, Олег прав, – пробормотал Сашка, – нас, кажется, тут оцепят. И в центр теперь не выберешься.

– А что это за мужики?

– Это, Кешенька, старшекурсники из гвардейского Корпуса, – Сашка усмехнулся. – И если они тебя в центр не пустят, ты, пожалуйста, не дёргайся.

– Как не дёргаться? А как без еды?

– Если мы им не понравимся, еда нам уже не пригодится.

Кеша задумался.

– А у тебя среди них друзей нет?

– Это старшекурсники, – уточнил Сашка, – думаешь, они нас вообще замечали?

– Уроды, – с чувством сказал Кеша, хотя его никто ещё не останавливал, – ну ничего, вот соберёмся ночью, и нам параллельно будет, из Корпуса они или нет. Пусть только попробуют в центр не пустить…

Сашка промолчал, но было ясно: дело плохо. Раз уж поставили кордон, то не один. К утру обнесут развалины по всем правилам. Значит, выдачи еды пока не предвидится. И сходить домой, как в увольнение, у него не получится. А Кеша, наивный, думает, что с кадетами можно договориться или устроить ночную перестрелку. Вот уж бред. У тех наверняка приказ стрелять при малейшей опасности. А стрелять они умеют. И вооружены автоматами, а не всякой ерундой, как обитатели развалин… Всё-таки здорово, что среди этих кадетов нет ни одного его знакомого. Было бы стыдно показаться перед ними в таком виде: грязным, измученным, шатающимся от голода. Стыдно признаться, что попал в штурмовики…

При тусклом свете угольков в мангале Сашка достал календарик. 11 октября, семнадцатый день в бригаде. Семнадцать дней. А чувство, будто год прошёл… Разве когда-нибудь Сашка мог себе представить то, что здесь происходит? Как будто это не его город…