ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Цитадель жертвоприношений
Другие чувства Тируса заполнили пустоту, образованную раненым зрением. Он слышал и ощущал нежность Джателлы и дружеское сочувствие Эрейзана. Тирус попытался изобразить слабую улыбку, несмотря на протесты страдающих мышц лица.
— Не бойтесь за меня… Слепота временная.
Был ли он сам уверен в этом? Он не мог быть уверен, так как такая битва между колдунами до этого не происходила. Но он должен был надеяться и дать надежду друзьям.
Джателла осмотрела его лицо, ласково касаясь его пальцами.
— Крови нет, только слезы.
— И боль, — добавил Эрейзан искаженным гневом голосом. Его рука поудобнее обняла Тируса за плечи.
— Да… боль, — признал Тирус. — Я даже не предполагал, что так будет. Но… но это был единственный путь. Как только вернется мое зрение, вернется и могущество. То же самое и у Врадуира. Мое искусство связано с этой болью. Пока она не пройдет… мы должны проникнуть в цитадель и уничтожить Врадуира.
— Как ты можешь все это рассчитывать с таким спокойствием и самообладанием? — воскликнула Джателла.
Вмешался Обаж. Очевидно он все слышал и тактика Тируса озадачила его.
— Но когда ты показывал фокусы со стеклом во дворце, ты был ослеплен, но это не повредило твоей магии.
— Идиот! — выругался Эрейзан. — Это же совсем другое! Ты можешь что-нибудь видеть, Тирус?
— Нет… пока нет. — Тирус страдал от невыносимой боли.
— Я тебя уже предупреждал однажды, акробат, чтобы ты придерживал свой язык, — сказал Обаж с угрозой.
— У нас сейчас нет времени выяснять отношения, — сказал Эрейзан, с трудом погасив вспышку гнева. — Люди Рофа все еще не пришли в себя. Думаю, что мы можем ускользнуть от них, скрываясь за обломками. Это можно сделать даже без колпака. Ты можешь идти?
Джателла с тревогой сказала:
— Нет, ему надо отдохнуть.
Тирус прижал ее мягкую руку к щеке. Эта теплая ладонь немного успокоила мучительную боль в глазах.
— Никакого отдыха. А то мы все будем жертвами Врадуира. Помоги мне встать, Эрейзан.
Джателла спорила, не желая доставлять страдания Тирусу. Наконец, Эрейзан, исчерпав все аргументы в споре с ней, сказал:
— Он прав, королева. Неужели вас что-то может остановить в деле спасения Илиссы?
Только это смогло убедить ее. Они с Эрейзаном осторожно поставили слабого и страдающего Тируса на ноги.
Совершенно дезориентированный, Тирус колебался. В его глазах горело пламя. Руки стали его глазами.
— Вот сюда…
— Лейтенант, Микит, спокойно. Все прячьтесь за укрытия, — прошептала Джателла.
— Она и Эрейзан шли рядом с Тирусом, ведя его. Как только он скользил или спотыкался на мерзлой земле, все его тело пронизывала боль. Хотя его тело и мозг были сейчас в разладе и не связаны друг с другом, он не падал. Много раз он терял сознание от огня в глазах. Джателла и Эрейзан поддерживали его, а затем вновь вели вперед.
Эрейзан шепотом комментировал их продвижение:
— Открытое место, Тирус. Нужно дождаться, пока бандиты не будут смотреть в эту сторону. Теперь! Быстро!
Когда они прятались за другим укрытием, Эрейзан продолжал:
— Груда старинных колесниц из Тречейской империи. А рядом колесницы риердонцев. Странный конец этих правителей — предателей обоих государств…
Он говорил и в то же время внимательно следил за состоянием Тируса, помогая ему вместе с Джателлой в те моменты, когда тот терял сознание, защищал от толчков и падений. Иногда они мягко нагибали его голову, чтобы благодаря его росту их не заметили разбойники, рыскающие по округе. Из слов Джателлы Тирус понял, что магический свет Врадуира исчез полностью, что означало, что его враг тоже поражен и лишен всего своего могущества. Смутно Тирус различал голоса отдельных разбойников, которые перекликались между собой в процессе поисков.
— Ищите их!
— Найдите, а то золота нам не видать!
— Подонки! — Тирус узнал голос лейтенанта Утея.
— Они служили нам честно в Ледяном Лесу и в этих горах, — сказала Джателла. — Может мне надо было предложить им еще большую награду?
— Они бы вам не поверили, королева, — сказал Эрейзан. — Врадуир сделал из них своих кукол. Торопитесь! Еще немного и мы будем на открытом ровном пространстве.
Все окружающие Тируса крались потихоньку, стараясь мягко ступать по земле. Это помогало им скрываться от Рофа, но и обманывало Тируса: не слыша шагов, он думал, что его оставили.
Его разум просветлялся, медленно-медленно, как воск, тающий на осеннем солнце. Неужели его сила никогда не вернется к нему? Тирус потрогал ту часть своего мозга, которая лежала спящая и страдающая, бесполезная для него. Сколько же времени пройдет, пока он снова сможет обратиться к своему искусству. Каждый раз, когда он пытался притронуться к источнику своего могущества, он отдергивался от его прикосновения, как раненое животное, боясь вызвать новую боль и огонь в глазах Тируса. Однако, Тирус все повторял и повторял попытки, желая вернуть свои силы так быстро, как только это возможно.
— Королева, — услышал он голос Эрейзана, — отпустите его Руку.
У Тируса не было воли, чтобы прозондировать мозг Эрейзана, но он знал, что опасность близко.
— Тирус может бежать в ногу со мной. Мы часто бегали так с ним в детстве, когда ходили на охоту.
С сожалением Тирус почувствовал, что рука Джателлы выскользнула из его руки. Он услышал звук металла, вынутого из ножен, он знал, что Джателла приготовила свое оружие и теперь тяжело дышит, готовая взглянуть в лицо смерти.
— Возьми мой меч, — внезапно сказал Тирус, решившись. — Я им не смогу воспользоваться. Он поможет отразить нападение демонов Врадуира, которые наверняка нападут на нас.
Джателла не колебалась и не предложила меч Эрейзану. Она аккуратно вынула меч Тируса из ножен, а взамен положила туда свое оружие. На фоне ревущей боли Тирус почувствовал часть своего существа — магию, которая преобразовала золото и дерево в меч. Значит он мог распространять свои чувства — хотя и недалеко. Джателла была рядом с ним и его меч тоже — это продолжение его существа.
— Ворота закрыты, — прошептал Обаж. Остальные подтвердили его слова. Очевидно, он уже мог видеть главный вход в цитадель. — Если мы покинем убежище и окажемся на открытом пространстве перед запертыми воротами…
— Они не заперты, — сказал без выражения Тирус.
— Почему?.. Откуда ты знаешь, колдун? — Как Тирусу уже были хорошо знакомы эти недоверчивые возгласы! Он к ним уже привык за время путешествия. Сэр Микит верил ему, не сомневался, в здравом ли рассудке Тирус после своего столкновения с Врадуиром.
— Это цитадель Бога Смерти, — сказал Тирус. — Врадуир построил ее для него, но принадлежит она Богу Смерти. А бог вовсе не желает, чтобы препятствовать кому-либо входить в его владения и не запирает ворота.
Такое объяснение повергло всех в молчание, которое длилось довольно долго. Затем Эрейзан наклонился к Тирусу и стал ему шептать инструкции. Детские игры возобновились. Эрейзан несся вперед, направляя Тируса. Боль не давала возможности ускорить бег и Тирус несколько раз спотыкался и чуть не падал, но Эрейзан упрямо тащил его вперед. Выведенный из себя, Тирус почувствовал тошноту, кровь клокотала у него в горле, кровью налились глаза.
— Вот они!
— Роф… они здесь!
— Я их вижу. За ними, волки!
Громкий скрежет заглушил все голоса. Это массивная дверь с трудом поворачивалась на больших ржавых петлях.
— Благодарю тебя, Гетания! Тирус был прав! Они не заперты! закричала Джателла.
Тирус в изнеможении прижался к тяжелым доскам ворот. От них исходил раздражающий запах разрушения, хотя крепость была только что выстроена рабами Врадуира.
Крики и ругательства, скрежет и треск заполнили все пространство вокруг него.
— Засов! Дайте что-нибудь, чтобы запереть ворота от бандитов!
— Ничего нет! Ни замка, ни засова… все как сказал Тирус!
— Они уже рядом! Да здравствует Гетания, да здравствует Куред! Солдаты королевы, на защиту ворот, быстро!
— Бей!
Тируса терзали запахи, звуки прикосновения. Шероховатости ворот терзали его кожу. Запах пота и пропитанных кровью одежд, все это мучило его, наполняло ноздри. Когда послышался лязг скрестившегося оружия, то эти звуки терзали его измученный слух.
Маленькая рука схватила Тируса за плечи и заставила отклониться в сторону. Он почувствовал, как что-то просвистело у его щеки — должно быть, это был топор, вонзившийся в доски, вместо того, чтобы поразить его череп. Где-то рядом с собой он услышал крик Джателлы:
— Нападай на тех, кто может защищаться, ты, подонок!
Она бросилась вперед и послышался хрип: разбойник был сражен волшебным мечом Тируса.
Джателла оттащила Тируса подальше, в более безопасное место. Она была вне себя, все еще ругая бандита, пытавшегося убить Тируса.
— Вот так мой отец поступал с предателями, как эти, — угрюмо сказала она.
Послышались радостные крики разбойников, очевидно, кто-то из людей королевы пал или был серьезно ранен.
— Это за нашего товарища!
Но тут же телохранители сделали вылазку, прикончив еще одного разбойника.
— Беги, королева! — кричал сэр Микит. — Мы будем их сдерживать здесь! Беги! Ищи Илиссу!
— За Куред! — кричали солдаты.
Тируса окружал невероятный шум боя: крики, звон мечей.
Эрейзан сказал:
— Бери его, королева, а я останусь с ними.
— Ты же без оружия, акробат, — запротестовал Микит. — Оставь это нам. Иди с королевой. Охраняй ее. Боги Кларики помогут нам.
— Эрейзан, — позвала его Джателла. — Я не смогу одна найти Илиссу, да и Тирус тоже в таком состоянии бесполезен. Пошли!
Это убедило Эрейзана, и Тирус был подхвачен с двух сторон тонкой, нежной рукой Джателлы и сильной, грубой рукой Эрейзана. Они повели его вперед.
— Они долго не продержатся, — сказал Эрейзан и тут же пронесся по каменным коридорам крепости ужасный грохот. Тирус вздрогнул от боли, которая пронизала его от этого адского шума, а Эрейзан сказал: — Таран. Они хотят сломать ворота с помощью сломанной телеги.
— Так много коридоров, — сказала обескураженно Джателла. — Куда же нам идти?
Они больше не скользили при ходьбе, как на замороженной равнине. Но вместо этого Тируса донимал очень сильный неестественный холод. Он был намного сильнее, чем раньше и совсем другой. Это был не холод природы. Все жилы и вены Тируса попали в чье-то смертельное объятие, тиски Бога Смерти стали стягивать его тело. Сколько же времени они выдержат? Когда наступит момент, когда этот холод заморозит в их жилах кровь и дыхание, возьмет их жизни? И они тогда будут как несчастные обитатели замороженной равнины, обреченные вечно скитаться по ней.
Сзади послышались торжествующие вопли разбойников. Очевидно они проломили ворота. Некоторые из них погибнут в бою с небольшим отрядом королевы, а остальные люди Рофа, те, кто выживет в смертельной схватке, будут разыскивать жертвы своего нового хозяина, алчность будет подгонять их.
Тирус моргал и из глаз его лились слезы, когда он пробовал использовать свое зрение, чтобы увидеть хоть проблеск света, надеясь, что оно вернется к нему. Ему показалось, что мрак, окружавший его, стал не таким кромешным, но уверенности у него не было. Он все моргал и боялся, как бы к Врадуиру не вернулось зрение раньше, чем к нему.
— Куда, Тирус? — спросила Джателла. Ее голос был неестественным, как будто она говорила сквозь зубы.
— Сюда, королева, — сказал Эрейзан.
— Доверяй ему, — воодушевил ее Тирус. — У него…
— Много талантов, как и у тебя.
Она дипломатично умолчала о том, что все знает, и охотно пошла за Эрейзаном. Ее рука придерживала Тируса слева и она вела очень осторожно, предупреждая о поворотах и ступеньках.
Тирус задыхался от напряжения, все тело у него протестовало, когда он старался не отставать от Джателлы и Эрейзана.
— Он… Врадуир находится в своем убежище… в… сердце цитадели.
— У цитадели есть сердце? — со злостью сказал Эрейзан. — У Врадуира нет, у Бога Смерти тоже, я думаю. Но мы их найдем.
Они торопливо шли по извилистому коридору, помогая передвигаться Тирусу. Холод усиливался, это почувствовали и Джателла с Эрейзаном, как зловещее предупреждение Нидила, Который Замораживает Дыхание.
— Факелы, — внезапно сказал Эрейзан. В голосе его было облегчение. Вы их тоже видите, королева? — спросил он и продолжал: — Зачем они здесь? Для Врадуира? Нидилу свет не нужен. Бог приходит за жизнью человека во мраке.
— Я думаю, что мы далеко оторвались от разбойников, — сказала Джателла. Она замедлила шаги и прислушалась.
— Не от всех, — предупредил Эрейзан, и Тирус почувствовал, что его друг резко повернулся, готовый отразить нападение.
— Обаж! — сказала с удивлением Джателла. — А где… где остальные?
— Они сражаются у ворот. Два разбойника убиты и один серьезно ранен.
— Но остальные живы? — сердито спросил Эрейзан.
— А люди королевы? — Тирус почувствовал, что Обаж пренебрежительно пожал плечами в ответ на гневный вопрос Эрейзана. — Им ведь нужен твой меч. Почему ты покинул их?
— Королева во мне нуждается больше. — Обаж защищался, скрывая свой страх хвастовством. — От акробата помощи ждать не приходится, он даже без оружия, а колдун слеп. Мой меч защитит королеву от…
— Тихо! — скомандовал Тирус.
Часть его магии шевельнулась где-то в глубине мозга, судорога прошла по легким и голове. В тишине раздавались странные звуки. Обажа рвало. Джателла взвизгнула, а пальцы Эрейзана впились в руку Тируса.
— Осторожно, — сказал Тирус, стараясь смотреть сквозь жгучие слезы. Я… я вижу это… немного.
По правде говоря, он был рад, что видит не очень хорошо. К ним приближалось что-то пугающее и громадное. Щупальца этого существа зловеще извивались в воздухе, как у огромного морского спрута. Ни один рыбак не вылавливал такого чудовища своими сетями! Все обитатели морских глубин ужаснулись бы и разбежались, увидев это страшилище. Страшная вонь исходила от него. Тирус опять заморгал, стараясь разглядеть безобразную массу, которая колыхалась перед ними, загораживая проход. Затем, медленно, с какой-то зловещей грацией, существо заколебалось, змеевидные конечности стали двигаться по полу и щупальца потянулись к четырем парализованным страхом людям.
Тирус предупредил все мысли и желания людей, даже Эрейзана, который намеревался сразиться с неведомым чудовищем, используя свою мощь тигра.
— Это не иллюзия и не раб Врадуира. — Обаж вздрогнул от нового приступа рвоты, а Тирус продолжал: — Это еще один из подданных Бога Смерти и его нам будет трудно победить. Мы должны избежать схватки с ним, если возможно.
— Здесь… здесь есть еще один коридор, на этой стороне, — сказала Джателла. Ее голос был искажен ужасом, но желудок ее был покрепче, чем Обажа. Она взяла Тируса за руку, готовая вести его.
— Положите мою руку на стену и идите впереди меня, — сказал Тирус. Ваши волосы я могу видеть и они будут служить мне маяком. Руки у вас будут свободны, если придется пустить в ход оружие.
Тирус скрывал свое беспокойство — ведь если он уже может видеть немного, то и Врадуир тоже. Сын еще не мог пользоваться магией, а значит и отец тоже…
— Оно идет за нами, — закричал Обаж, сватаясь за Тируса. Он прижался спиной к Джателле, стараясь дрожащей рукой направить острие меча на чудовище Эрейзан шел сзади Тируса и тоже оглядывался назад, следя за этим монстром, готовый вступить с ним в бой в случае его нападения.
Когда они свернули в коридор, который выбрала Джателла, чудовище отстало. Его миссия оставалась неизвестной людям. Отдыхая от пережитого напряжения, они остановились в темном холле. Эрейзан с помощью своего острого слуха стал выбирать дорогу, по которой им следовало двинуться дальше. Наконец, он повел их дальше по коридору, который, как он сказал, ведет в самую северную часть крепости.
Когда они смотрели на крепость снаружи, с ледяной равнины, то она выглядела как город, окруженный башнями и толстыми стенами. Теперь же, внутри, она предоставляла собой лабиринт соединяющихся между собой комнат и холлов. Они продвигались здесь очень осторожно, часто останавливаясь и прислушиваясь, пережидая, пока неизвестный звук не получит разумного объяснения. Шепот Джателлы раздавался в тишине, когда она обсуждала с Обажем особенности конструкции и архитектуры крепости, и как она была построена. Эрейзан не вступал в их разговор. Он был занят выбором пути, ведущего в центр цитадели. Тирус пытался искать следы колдовства, все еще страдая от жгучей боли в глазах и в мозгу, отыскивая путь назад, к своей силе и могуществу.
Где-то вдали они все время слышали звуки битвы. Что это? Люди дерутся со зверями? Или разбойники и солдаты Джателлы, продолжая бой, оставили ворота и вошли в цитадель? Судя по тому, что слышался звон мечей. Тирус предположил, что это дерутся солдаты и бандиты и пожелал победы людям Джателлы. А может быть бандиты, солдаты и сэр Микит столкнулись с другими созданиями Бога Смерти и теперь ведут с ними борьбу, конец которой будет очень печальным для них. Тирус поспешно выбросил из головы мысли об этом.
Как долго и как далеко они прошли по этим коридорам? Время как будто закоченело в этом зверском холоде. Тирус крепко сжал зубы, чтобы они не щелкали от озноба. Затем он сказал:
— На этом пути есть еще одно из чудовищ Бога Смерти, но оно идет в другом направлении. Кроме того, я чувствую, что Врадуир здесь оставил своего раба, но его могущество сейчас ограничено, он не может им управлять, пока не пройдет боль. Только если он будет совсем близко от него, он сможет отдавать приказы.
— Илисса, — вдруг сказала Джателла. — Гетания… Я знаю, что она здесь! Где-то здесь! Я знаю!
— И мы найдем ее! — не колеблясь, сказал Эрейзан и тут же обратился к Тирусу: — Тирус?
— Я тоже думаю, что она жива. И нам нужно идти вперед, как шли. Моя рука на стене. Джателла впереди, показывает дорогу мне.
Они начали спускаться по лестнице. Она была очень длинная с крутыми поворотами. Иногда Тирус задевал головой низкий потолок. Иногда попадались лестничные площадки, которые соединялись с холлами. В одном из них они остановились, обеспокоенные громкими звуками, исходившими из черного коридора, отходящего направо.
Тирус осторожно обратился к своей магии. Морщась от боли он подошел, но не очень близко, к какому-то существу, от которого исходило жуткое зловоние.
— Еще один какой-то зверь. Он… он, кажется, спит здесь.
— Он придет сюда? — тревожно спросил Обаж.
— Кто может угадать поведение Нидила и его созданий? — с презрением спросил Эрейзан. — Только такой, как Врадуир, может попытаться.
После того, как они прокрались мимо зловонного отверстия, ведущего в коридор, любопытство Обажа, довольного, что они избежали опасности, пробудилось, и он спросил:
— А как он выглядит?
— Тебе не нужно этого знать, — сказал Тирус. — Я сам бы желал забыть.
Лестница кончилась и они стояли в коридоре, ведущем в анфиладу небольших комнат. Как только они переступили порог первой, Обаж и Джателла схватились за свои мечи, но они, помня наставления Тируса, не нападали, а ждали его указаний. Тирус тяжело применился к двери. Он жадно глотал воздух и вытирал слезы, которые катились из его глаз. Через некоторое время он сказал:
— Вот это… это не создание Бога Смерти.
— Оно очень безобразно, — сказал Эрейзан. — Безобразное создание безобразного мастера.
— Джателла, отойдите, пожалуйста, в сторону. Мне его нужно видеть. Я думаю, что у меня хватит сил, чтобы расколдовать его на таком небольшом расстоянии.
То, что было в комнате, представляло собой пародию на животное — одно из тех жалких созданий, которых Врадуир создавал на Камате, когда он начинал осваивать запретные пути черной магии. Тирус стал исследовать это существо. Он решил, что самое простое — это отнять у него память.
— Дьявол тебя ждет, — сказал он сурово. — Ты должен был погибнуть со всеми своими, когда погиб народ Камата. Теперь ты должен встретить судьбу, которой ты тогда избежал. Я посылаю тебя в яркое пламя…
Джателла и Обаж ничего не поняли из этой речи. Эрейзан тоже не знал этого заклинания. Но из своего долгого знакомства с Тирусом он знал, что он может управлять многими силами добра и зла. Он улыбнулся, когда крылатое чудовище с головой быка стало растворяться в воздухе. Оно щелкало своими страшными зубами и акробат сунул свою руку прямо ему в пасть. Обаж был изумлен такой храбростью, а Джателла вскрикнула и попыталась оттащить его прочь, предполагая, что он сошел с ума. Затем они оба рассмеялись, когда чудовище свирепо схватило его за руку, но никакой раны уже нанести не могло. Через несколько секунд оно исчезло, не оставив даже запаха.
В следующих комнатах их ожидали не менее жуткие чудовища, ни одно из них не было реальным, но каждое из них было страшно видеть и слышать, а запах был таким, что они чуть не теряли сознание. Тирус все еще жестоко страдал от боли и тем не менее, на таких малых расстояниях его магия была достаточно эффективной. Один за другим он расколдовал жуткое подобие многоголового морского дракона, покрытого иглами с ядом огромного волка, чудовищную змею со стальной чешуей и острыми позвонками.
Где-то вдали они могли слышать продолжающийся бой солдат с разбойниками. Тирус не мог отвлекаться от опасностей, которые сейчас возникали перед ним, так что он не разделял беспокойство своих спутников относительно исхода этой битвы.
Пройдя комнату, в которой металлическая змея превратилась в туман, они вошли в большую комнату. Эрейзан резко остановился и заставил Тируса и Джателлу остановиться, прижав их к стене.
— Если это не иллюзия…
Тирус был достаточно высок и мог увидеть через голову друга, что его так взволновало.
— Нет, мой друг, это иллюзия. Это не сам Врадуир, это его изображение.
По реакции своего друга Тирус понял, что изображение было очень достоверным и полным жизни. Врадуир — высокий, с широкими плечами, светлые волосы казались золотыми в пламени свечей — он ходил по комнате, не обращая на них никакого внимания. Тирус отодвинул Эрейзана и пошел к этой кукле.
Действительно! Он был как живой! Когда он подошел поближе, чтобы рассмотреть детали, его чувства взбунтовались, в нем вспыхнуло острое желание броситься как в юности, на шею к своему отцу, обнять его, прижаться к нему. Но в нем зажглась и ненависть, огонь которой был в тысячу раз жарче, чем тот огонь, который сейчас жег его глаза и душу.
— Это только имитация Врадуира! Исчезни!
— Я Врадуир, — настаивала иллюзия. — Я Врадуир, мастер колдовства, король-колдун, настоящий колдун, я верный слуга Бога Смерти и его наследник.
— Что ты унаследуешь, имитация Врадуира? — Тирус решил удовлетворить свое любопытство и не стал его уничтожать. — Почему Бог Смерти выбрал тебя наследником? Зачем ему смертные слуги? Он Нидил.
— Он будет богом над всеми богами. Я сделал ему бесценные подарки, принес жертвы, каких не знали боги. И он сделает меня господином, чтобы сделать мир таким, каким он должен быть. — Гордость звучала в этих словах. — Я буду править бесконечно. Честный и верный слуга Нидила, время и смерть обойдут меня.
Изображение полностью копировало манеры Врадуира, оно то сжимало кулаки и размахивало ими в воздухе, то прижимало руки к груди, и все время расхаживало по комнате. Врожденный ум и жажда познания светились в его голубых глазах и читались в красивом лице. Каждое движение и выражение возбуждало память в Тирусе. Любовь и ненависть переплестись в его душе.
— Бессмертие! — выдохнула Джателла. Все ее чувства были оскорблены. Это невозможно!
— Я буду бессмертен и уверяю вас, что мое колдовство всегда будет властвовать, — сказала имитация Врадуира. Он больше говорил для себя, чем для слушателей. Тирус понял, что это изображение должно было всегда общаться с Нидилом, изображать поклонение перед ним, это было одним из элементов сделки, которую он надеялся заключить с Богом Смерти.
— Бог не может быть колдуном, — поучающе подняло палец изображение. Этому я научен. Но бог есть бог, он требует жертвоприношений и его всегда можно удовлетворить. Я не смог совладать с дьяволом. Но когда все люди и звери острова оказались в его руках, он принял жертву и позволил мне остаться живым.
Джателла отвернулась и зажала уши руками, не желая слушать этих святотатственных речей. Тирус стоял, лед и огонь в крови, с каждым словом в нем оживало прошлое.
В словах изображения скользнула нотка сожаления:
— Я не хотел, чтобы это так случилось. Мои подданные первыми узнали мою власть… но произошла ошибка. Теперь я буду более осторожным. Бога не так просто купить. Милость надо завоевывать постепенно. Настоящие жертвы, не ритуалы и обычные приношения простых смертных. Нидил и так может брать все. Ему нужны вещи раньше, чем приходит их срок попасть к нему. Тогда он… он улыбается мне и дарит мне власть. Я буду его союзником, хозяином жизни и смерти, королем-колдуном всех стран и провинций — моих стран, моих провинций! Я буду править живыми, а Нидил — мертвыми!
— Исчезни! — закричал Тирус, делая жест, чтобы изображение сгинуло. Это опять швырнуло его в пропасть боли и огня. — Расвен, помоги мне! Я уничтожаю его, как его хозяин уничтожил свой народ! Жертвы! Он принес целый народ в жертву, чтобы спасти свою жизнь и все ради этой болтовни о власти! Король смерти и боли. Мы никогда не позволим ему править миром.
Тирус запел свое сильное заклинание, изображение стало корчиться от боли, прижимая руки к груди и горлу. До этих пор он не обращал внимания на присутствия Тируса и остальных Это подтвердило подозрения Тируса, что оно создано для представительства, для замены самого Врадуира, для изречения его мыслей, его программы, живая статуя, олицетворяющая спесь и самодовольство.
Копия упала, корчась в судорогах, а Тирус все поражал и поражал ее ударами магии, пока Эрейзан не оттащил его.
— Это же не Врадуир. Побереги силы для настоящего Врадуира!
Тирус шатался и Эрейзан поддерживал его, пока волны ненависти и гнева, копимые долгое время, не вытекли из Тируса. Скорчившись, копия лежала у их ног. Тирус сделал незаметное движение, завершая заклинание уничтожения.
— Я отсылаю тебя навсегда прочь. Больше не появляйся там, где ходят живые. Ты принадлежишь вечности, создание Врадуира.
Как и остальные чудовища, иллюзия содрогнулась и исчезла. Тирус глубоко вздохнул и потер лоб. Джателла подошла к нему.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Тирус. Мне хотелось самому разорвать его на куски. Хуже того, мне хотелось пытать, мучить его, как варвары мучают тех, кого они берут в плен. — Джателла была вне себя от гнева. — Я… я думала, что я цивилизованная и все же, я никогда не чувствовала такой ненависти! И это всего лишь его изображение!
— Его точная копия, — сказал Эрейзан, следя за Тирусом, готовый помочь ему в случае слабости. — Вы бы ненавидели его еще больше, если бы…
Акробат прикусил свою губу, поняв, что чуть не выдал свою тайну, тайну заклятия, наложенную на него Врадуиром.
— Править миром с помощью черной магии, — прошептала Джателла, с ужасом думая о том, что сказало изображение Врадуира.
— Что это? — Обаж осторожно обошел место, где только что была копия Врадуира, и приблизился к экрану, изготовленному из искусно обработанных камней. Его шаги отражались гулким эхом в комнате. Затем он резко остановился.
Все остальные подошли к нему. Джателла сняла факел со стены и подняла его над головой. Они все собрались вокруг этого странного экрана.
— Как это может быть? — прошептала Джателла. — Он сверкает как снег в долине Бога Смерти.
То, на что они с изумлением смотрели, представляло собой куб, испускающий то же самое сверхъестественное сияние, которое наполняло ночь во время их последней стоянки. Хотя поверхность казалась твердой, содержимое куба непрерывно двигалось и переливалось в этом жутком потустороннем сиянии.
Внезапно напряженная Джателла воскликнула:
— Тирус… там… там внутри замурован человек.
При этих словах все они ощутили мелодию: мягкую, приятную, успокаивающую. Она постепенно нарастала, заполняя все пространство вокруг них. В отличие от их шагов и слов, музыка вовсе не имела эха. Чистые и ничем не искаженные звуки вытекали из куба. Они формировались в знакомые мелодии Кларики, веселые и печальные, праздничные и траурные. Песни рыбаков, пастухов, моряков, дворян повисли в холодном воздухе, проникая в души восхищенных слушателей. Тирус никогда не слышал такого совершенного исполнения. Мелодии были так божественны, что они были покорены их красотой.
Как будто находясь под заклинанием, они слушали и смотрели на человека, находящегося в кристаллической пещере. Он казался подвешенным в пространство куба, чужой свет танцевал вокруг него.
Он держал в руках инструмент. Пальцы застыли в положении, как будто он трогает струны. Рот его был открыт, как будто он замер в тот момент, когда он пел свои чудесные песни. Его голос и инструмент превратились в одно целое, они оба сейчас являлись одним чудесным инструментом.
Глаза Тируса все еще слезились после взрыва стекла. Но теперь он почувствовал, что другие слезы смочили ему ресницы. Он плакал вместе со всеми, тронутый до глубины души. Он осторожно дотронулся пальцем до кристаллической пещеры. К его удивлению он не почувствовал никакой вибрации поверхности или других признаков того, что звуки проходят сквозь поверхность или излучаются ею.
— Мы слышим его старые песни, — сказал Тирус, с волнением и сожалением глядя на певца, плавающего в странном сиянии внутри куба.
— Жертва! — сказала Джателла, решительно стряхивая с себя очарование музыки. Она пришла к тому же заключению, что и Тирус, вспомнив речи изображения Врадуира.
Тирус медленно кивнул, с трудом вынося боль в черепе.
— Это знаменитый певец из Атея. Рабы Врадуира похитили его.
Тирус прижался лбом к поверхности кристалла. Она была ледяной, холодной, как сама смерть. Холод должен был бы унять боль, но этого не произошло.
— Несчастный музыкант! — с грустью сказала Джателла. — Боги будут милостивы к нему.
По ее щекам снова покатились слезы, вызванные теперь не музыкой, а жалостью к певцу. Щемящая душу мелодия превратилась в скорбь по музыканту, который мог создавать такие мелодии.
— Почему был?.. — Затем Обаж сам ответил на свой вопрос. — Он был убит, чтобы доставить удовольствие Нидилу?
— Одна из жертв Врадуира, с помощью которой он хотел получить власть и бессмертие, — сказал Эрейзан.
Акробат смотрел на певца, вена на его виске тревожно пульсировала. Для Тируса было ясно, что его друг борется со стремлением превратиться в тигра. Здесь это было бы бесполезно: Врадуир был еще не у них в руках. Они не могли ничем помочь певцу из Атея. Никто из смертных не мог.
— Жертвы, — сказала Джателла. — Все, что он похитил, как ты сказал, Тирус. Жертвы, чтобы удовлетворить его тщеславие и заслужить милость Бога Смерти. А Илисса? Илисса?
Джателла упала на колени, как будто она стояла перед алтарем. Слезы брызнули из глаз и покатились по щекам. Она в отчаянии смотрела на ужасную пещеру.
— О, мы не должны опоздать. О! Гетания, не дай Илиссе пасть жертвой!
И Джателла судорожно прижала ладони к губам, стараясь сдержать крик отчаяния, рвущийся у нее из груди.
