– Кто-то изо всех сил старается нам помешать! – прогремел из-за стола мужчина, который украл личность Буртовецкого.

Последние три каравана позволили Кутшебе проявить себя в бою, поэтому, по рекомендации Евгения, его повысили. Как Станислава Бора, а именно так он здесь представлялся, его теперь допускали на некоторые совещания. У него появилась возможность присмотреться к цели. Ничего пугающего во внешности купца не было. Как и настоящий Буртовецкий, он был высокий, но вдобавок еще и толстый. Двигался резко, рассеянным взглядом перескакивал с лица на лицо, как будто ожидал атаки с любой стороны. На мгновение он задержал взгляд и на Кутшебе, однако не заметил в нем ничего особенного и гораздо больше времени уделил новому офицеру. Кутшеба не видел повода привлекать к себе внимание, поэтому молчал.

– Они нападают и на караваны других фирм, – выручил его Евгений, которому он осторожно подсунул несколько полученных в Кракове данных. – Д-дикие проникают на наши территории и атакуют наши пути снабжения. Идет война.

– Сами они до этого не додумались бы, – встревожился фальшивый Буртовецкий. – Кто-то за ними стоит. И для нашего общего блага нужно приложить все усилия, чтобы узнать, кто это. Я собрал вас здесь, чтобы сообщить важное известие. Несколько недель я веду переговоры с представителями цехов Кельце, Кракова, Ченстоховы и всех мест между ними, где останавливаются караваны. Большинство из них согласились, что никому не по силам защищаться самостоятельно. Мы заключили временный договор, который должен обезопасить нас. Так же, как и другие, я буду стараться защитить наши интересы. Господа, мне очень приятно сообщить, что я стал руководителем Галицийского общества охраны местного бизнеса. Мы располагаем весьма значительным бюджетом. Поэтому можно ожидать увеличения количества… как техники, так и людей.

Когда-то Кутшеба с Корыцким пытались понять, кто стоит за этими нападениями. И бывший офицер разведки предположил, что дикарей привели сюда не враги Республики Наций. Их главарь – кто-то из местных.

– Революции это выгодно только на первый взгляд, – пояснял он Кутшебе. – Как будто они хотят отнять у нас часть путей снабжения, но зачем? Информируют нас о запланированной атаке? И это во времена оттепели, когда наши дипломаты впервые встретились с их дипломатами? Какой им смысл атаковать нас сейчас? Я скорее поверю, что это кто-то из наших пытается сорвать переговоры еще до их начала.

– Потому что война – это бизнес?

– Ну разумеется! Только это тоже бессмысленно, потому что война и так идет. Фабрики не успевают производить оружие для армии на зараженных территориях. Для нас это мелочи, но ты понимаешь, какие деньги идут на колонизаторские кампании, цель которых – заполучить Африку? Ни один бизнес не нуждается в еще одной войне.

– Тогда кто?

– Не знаю. Ганза? Независимые купцы, чьи позиции ослабели, могли обратиться к ней за помощью. По-моему, это какие-то семейные разборки. Кто-то на ком-то зарабатывает. Увидишь кто, и будешь знать, кто за всем стоит.

– Спасибо за помощь, блин!

– Ищешь чуда – иди к гадалке. А кстати… ты знаешь, что я напал на след Шулера?

Не спуская глаз с Буртовецкого, который принимал поздравления, Кутшеба всё больше укреплялся в подозрениях, что только купец оказался в выигрыше. С этого момента именно он руководил большинством поместий келецких предпринимателей, принимал решения о политической и организационной принадлежности. Он действительно потерял несколько стражников и часть товара, однако это можно было считать инвестицией. Человека, который погубил несколько сотен жизней, чтобы создать и накормить личного божественного хранителя, вряд ли остановила бы необходимость пожертвовать несколькими слугами.

– Что ты такой задумчивый? – Евгений ударил его по спине. – Идем обмывать успехи шефа. Т-ты с нами!

Офицеры стражи Буртовецкого встречались в корчме «У Седого». На этот раз они должны были выпивать до утра, громко и радостно. Во время таких пьянок они не жалели денег, поэтому им прощали и битую посуду, и отшлепанные ягодицы официанток, и даже несколько выброшенных из дверей клиентов, которые недостаточно быстро уступали дорогу капитанам караванов.

– А теперь мы еще более важные люди! – произнес тост Генрик Марешка, держа кубок так, что пиво проливалось на головы товарищей, сидящих рядом. Он был из числа капитанов, которые дольше всех служили у Буртовецкого, и поэтому был убежден, что он главный во всей их компании. – За здоровье нашего благодетеля, который так о нас заботится.

Все с радостью выпили. Кутшеба, не жалея горла, громко кричал ура в честь человека, которого поклялся убить. Он ударял кубком о кубки других капитанов и даже произнес несколько тостов. Смеялся так же громко, как они, кричал не хуже Марешки и даже подрался с каким-то стражником Болобова, главного конкурента Буртовецкового в Кельце. Болобов принадлежал к числу тех, кто не вступил в Галицийское общество охраны местного бизнеса, поэтому капитаны, находившиеся на службе у главы этого самого общества, криво смотрели на его человека, как только тот вошел в корчму.

Кутшеба воспользовался случаем, когда широкоплечий отошел от Болобова и направился к бару. Кутшеба приблизился к нему неровным шагом и, без лишних разглагольствований, предложил выпить за здоровье господина Буртовецкого. Секундой позже они уже валялись по полу, а приятели одного и другого азартно сцепились в рукопашной вокруг них.

– А хорошо ты, брат, его сделал! – Евгений больно бил Кутшебу по спине огромной ладонью. – Но, наверное, будет лучше, если я тебя выведу отсюда, пока его псы не прибежали искать виновника всего этого. А т-то они, мать их, уже понеслись жаловаться, поди…

Когда они уходили, прощались с ними громким ура. Евгений практически донес не стоявшего на ногах Кутшебу до его комнаты, где в этот вечер, к счастью, Басенька его не ждала. Господин Буртовецкий тоже праздновал, и каждая пара рук пригодилась для обслуживания гостей. Евгений толкнул товарища на кровать прямо в одежде, только сапоги с него снял и даже накрыл одеялом.

Кутшеба подождал пару минут, прежде чем встать – идеально трезвым, как всегда, когда ему помогала мара. Он не спал всю ночь, планируя дальнейшие действия. Сейчас, когда он подсунул агенту Корыцкого, с которым они катались по полу, разыгрывая яростную драку, информацию о том, что именно Буртовецкий стоял за атаками на караваны и что сам он планирует до конца месяца исчезнуть из Кельце, он должен был четко спланировать свои действия. Кое-что он уже предпринял. Теперь оставалось увеличить свои шансы на выживание. Или наоборот? Каждый следующий человек из его списка прикладывал всё больше усилий к тому, чтобы защититься от него. Может, лучше убедить оставшихся троих, что им уже некого бояться?

Он проигнорировал упыря убитого купца, который, как всегда, пришел его поторопить. Он обдумывал самые разные варианты, пока не услышал скрежет ключа в замке. Он быстро лег, делая вид, что спит, и, даже когда Басенька стала его раздевать, жалуясь на глупое мужское племя, которое не умеет развлекаться иначе, кроме как напиваться, он только захрапел. Вскоре он и вправду заснул, а Басенька легла рядом с ним, шепча спящему мужчине по очереди то едкие замечания, то комплименты.

Кутузов провозгласил тост за новых союзников. Выпили все, в том числе и Новаковский, который, казалось, благосклонно смотрел на нового конкурента – сидящего по другую сторону стола Генрика Якубовского, одного из самых могущественных людей Галиции, а может, и всей Польши.

Один из президентов Галицийских железных дорог, сенатор Республики Наций, который ежедневно очень неохотно покидал свой дворец под Краковом, он сам возглавил путешествие, целью которого было помешать марсианину. Из крепости его выгнали амбиции, разбуженные рапортами агентов, которых снабжал информацией Корыцкий или люди, подкупленные Кутшебой. Если Новаковский стоял во главе своей экспедиции, то Якубовский, уставший от постоянных пряток и утраты инициативы, поддался соблазну и последовал его примеру, тем более что его особенно разозлила кража «Батория». К тому же он заинтересовался марсианской техникой, которая была на пропавшем корабле. Много удивительных марсианских машин потерялось во время войны. Оставшиеся в живых марсиане неохотно делились чертежами своих механизмов, считая, что земная технология была еще слишком слабо развита, чтобы их использовать. Перспектива заполучить эти чудеса чужих технологий дополнительно мотивировала Якубовского и убеждала, что никто, кроме него, не мог возглавить этот поход.

Сенатор поклонился Кутузову, Ростову и Новаковскому, остальных не удостоил даже взглядом, хотя за столом сидели также Грабинский и Крушигор с Сарой, Шулер с Вандой и Яшек, явно сконфуженный присутствием сильных мира сего.

Никто не сообщил Якубовскому, что картины на стенах зала, в котором мог бы поместиться целый хутор, были в некотором смысле живыми. Поэтому графиня не дождалась приветствия. Ростов подмигнул Кутшебе. Союз союзом, но новые гости не обязаны были знать обо всём. Хотя картины и притворялись мертвыми (в поместье позаботились о том, чтобы никакое движение не вызвало заинтересованности людей Якубовского), сидящий справа от него мужчина постоянно бросал на них обеспокоенные взгляды.

Чародей везде сопровождал сенатора. Высокий, худой, с благородным лицом, он одевался с такой вычурной элегантностью, что мог бы потягаться с самим Ростовым. Кутшебу забавлял его монокль, старательно подстриженные усики и вышколенная точность движений. Однако это не мешало ему уважать и силу мага. Быть может, сам бог, вызванный Якубовским и пятью другими участниками ритуала, вселился в этого законодателя мод? Кутшебе никогда не удавалось проникнуть в природу этого божества. Оно точно помогло сделать карьеру этой шестерке, но то, какими силами оно пользовалось, оставалось для него тайной.

С тех пор как «Храбрый» приземлился неподалеку от Пристани Царьграда, мара притихла. Она спряталась глубоко в душе Кутшебы и не подавала ни малейших признаков жизни, чтобы не привлекать внимание и не выдать своего хозяина. Однако, чтобы оценить силу мага, Кутшебе не требовалась ее помощь – тот аж светился энергией.

Предыдущие переговоры, которые проходили под патронатом Кутузова, не прошли, однако, гладко. Кутшебу не пригласили на них, но Новаковский передавал ему отчеты через Чуса. Якубовский не скрывал враждебного отношения к марсианину и изначально потребовал передать его «в руки закона». И лишь когда понял, что даже после угрозы покинуть Пристань Царьград ни Кутузов, ни Ростов не собираются выполнять его требования, Якубовский стал искать другие пути.

О Кутшебе он даже не вспомнил, но, должно быть, искал его. Время относительного покоя после разыгранной им смерти прошло. Сам Кутшеба очень постарался, чтобы четвертого из его списка разными способами настигла весть, что тот, кто поклялся отомстить, не умер в Кельце и пошел на службу к марсианину.

Если раньше Мирослав еще беспокоился, что Якубовский мог не заглотнуть наживку, его опасения развеялись, когда среди охранников сенатора он заметил Евгения.

Нападения на караваны не прекращались, однако теперь каждый из них был защищен потусторонней поддержкой. Это позволяло обходить большинство ловушек. Нерегулярные военные походы привели к тому, что дикари стали окончательно превращаться в зверей. В отместку они крали еду и входили в сговор с местными чертями и бандами. Однако они никогда не отваживались напасть на какой-нибудь город.

Упырь Буртовецкого подговаривал Кутшебу использовать свой шанс. Он хвалился знакомствами, которые заводил среди дикарей, убеждал, что у него там значительное влияние.

– Подумай, – соблазнял он, – как ловко они бы отвлекли стражу…

– Какой ценой? – сухо спросил Кутшеба. – Сколько невинных они бы убили при этом?

– Ты слишком об этом беспокоишься!

– Я беспокоюсь, как бы не стать таким, как тот, кто убил тебя. Они тоже считали, что всё, что им полезно и нужно, не имеет цены. Я тоже заплатил немало, но мне не хочется увеличивать этот счет.

– Тебе Басенька про мораль нашептала? – издевательски хмыкнул упырь и через мгновение завыл, когда мара вцепилась ему в горло. Любовница ее носителя ей не нравилась, но, когда она почувствовала, что Кутшеба сейчас сам бросится на упыря, она не могла не отреагировать.

– Завтра ночью. – Мирослав не обращал внимания на крики упыря. Мара скалила клыки в миллиметре от лица купца. Она шипела, как кошка. Буртовецкий умолял о милосердии и уверял, что ничего плохого не хотел сказать. – Ты попытаешься атаковать дом. Я сделаю для тебя проход, и в этот раз ты проберешься. Но на тебя набросятся призраки, которые его охраняют.

– Я буду гонять их по всему дому! Клянусь!

– В полночь.

– В полночь!

– Отпусти его.

Как только мара спряталась обратно в Кутшебу, упырь рассеялся.

«Мне было нужно, – промурлыкала она, – немного развлечься, а ты так жесток ко мне. Постоянно встречаешься с этой бабой… хоть это уже и не нужно».

Он напрасно объяснял ей, что если бы бросил Басеньку, то мог вызвать подозрения. Он и сам не верил в эти аргументы.

На следующую ночь он связал свою любовницу, чтобы её не подозревали в соучастии. Она следила за ним ошеломленным взглядом и, когда он выходил, пыталась что-то сказать, силясь выплюнуть кляп. Прощаясь, он вел себя настолько обходительно, насколько мог. Хоть и без нежности.

– За валом, на развилке, где стоит часовня Матери Божьей, госпожи Танненбергской, я закопал для тебя немного золота и серебра. Тебе хватит, чтобы много лет жить безбедно. Не едь туда сразу. За тобой будут следить. Выдержи год, если сможешь. Его никто не выкопает, не волнуйся. Черт, который стережет эту развилку, получил свою долю. Он тебя знает и только тебе отдаст сокровище. Это всё. Прощай.

Стражники купеческого поместья знали его и пропустили через ворота в стене, которая напоминала оборонный вал, защищающий дом Буртовецкого. Когда его никто не видел, Кутшеба нацарапал на боковых дверях дома, предназначенных для слуг, круг, способный пропустить упыря.

Всё началось, как только колокола закончили бить полночь.

Он вошел через другие двери, потому что у первых уже торопились потревоженные души, завывавшие, как нечестивцы. Они поставили на ноги всю охрану. Кутшеба уже бежал между стражей и кричал, что их атакуют дикари. Никто не пытался его задержать, тем более учитывая, что уже начали взрываться петарды, которые он разместил во дворе.

Фальшивый Буртовецкий спрятался в специально подготовленном на этот случай укрытии, способном выдержать и артиллерийский обстрел. Там он был защищен от нападения духов и мог отступить одним из трех путей, на тот случай, если закончатся собранные запасы провизии, которых должно было хватить на три недели. Все это официально служило защитой от нападения неидентифицированных бандитов, атаки зараженных или наступления Революции. Кутшеба же знал: всё это должно было защитить от него человека, скрывающегося под личиной Буртовецкого.

Ему понадобилось три месяца, чтобы превратить убежище в ловушку.

«Я не пойду с тобой туда! – предупредила его мара. – Не смогу!»

Они остановились перед порогом. Четверо стражников умирали на полу. Кутшеба держал в руках дымящиеся пистолеты.

– Жди меня там, где мы договорились.

– Не думаю.

У стражи не было ключей от укрытия. Когда купец прятался там, дверь можно было открыть только изнутри.

Однако Буртовецкий не знал, что работники, которые последними дорабатывали конструкцию, оставили открытую форточку для Кутшебы. Сделали они это после того, как он привел их к безымянным могилам в лесу и показал кости их предшественников.

– В древние времена фараоны убивали всех, кто знал тайны пирамид, – говорил он тихо, но уверенно. – Буртовецкий использует тот же метод. Вы можете сделать свою работу и погибнуть или сделать немного больше и выжить, потому что я буду руководить людьми, которым дадут задание убить вас. Но вы должны кое-что для меня сделать. Мелочь. Никто и не заметит.

Их мастер даже не спросил о гарантиях. Потому что Кутшеба давал ему не гарантии, а всего лишь шанс.

Не было такой горелки, которая могла бы выжечь дыру в воротах убежища, не было разрывного снаряда, который мог бы подорвать их, не завалив заодно всё поместье… Хотя даже тогда с воротами, наверное, ничего бы не случилось – их защищали специальные заклятия.

И именно эту защиту повредили люди, которым Кутшеба обещал сохранить жизнь.

Он произнес заклинание, которое агент Корыцкого привез ему с Ближнего Востока, из мира пустынь и джиннов в лампах. Духи, которые гонялись за упырем убитого купца, услышали его и с ужасом завыли, осознавая, как их обманули. Они бросились к убежищу, но замок на его вратах уже открылся, засовы и щеколды опустились.

Надеясь, что фальшивый Буртовецкий слышит сопровождающие открытие ворот звуки и начинает понимать, что его участь решится в любой момент, Кутшеба переступил порог и быстро захлопнул за собой створки ворот перед носами озлобленных и отчаявшихся духов. Он слышал их крики, когда спускался вглубь укрытия.

Через какое-то время он вышел через один из тех коридоров, которые давали Буртовецкому путь к отступлению. Он верил в то, что сделал правильный выбор. Упырь уже ждал его.

– Ты убил их всех? – призрак терял терпение.

– Только его.

– Предатель! – он бы бросился на Кутшебу, если бы его не задержала мара, которая успела вернуться в душу мстителя чуть раньше. – Подлый предатель! Неблагодарный!

– Я убил его. Теперь ты ничего не хочешь от меня, а я ничего не хочу от тебя. Я свое сделал.

– Но я не сделал!

– А это уже твоя забота. Оставь меня в покое.

Взгляд духа пылал ненавистью.

– Я записал тебя в свой список, – прорычал он и исчез.

Кутшеба уселся на землю, ожидая, когда его найдут. Он притворялся, что массирует косточку в ноге, как будто повредил ее во время побега. Он надеялся, что первым его найдет Евгений, он не хотел убивать невинных стражников.

– Чт-то ты т-тут делаешь? – спросил удивленный Евгений, когда добежал до него. Он был один, хотя голоса его подчиненных уже слышались где-то неподалеку. – Почему ты не со своими людьми?

Он еще не понял. Даже когда Кутшеба – довольный, что так хорошо подгадал, что именно командир прибудет первым к выходу из туннеля, – бросил оружие и протянул ему руки для кандалов, Евгений не понимал, что происходит.

– Т-ты что, брат?

– Я не буду стрелять в тебя, Евгений. Кого я должен был сегодня убить, я уже убил.

– Т-ты? Т-ты убил?

– Я.

– Почему?..

– Это был не настоящий Буртовецкий. Прикажи показать тело, и увидишь. После смерти его покинет магия, и он будет выглядеть иначе. Меня пленил призрак неотмщенного. Он приказал его убить.

– Ты с ума сошел!

– Кости настоящего Буртовецкого замурованы в цементный блок и сброшены в колодец с мертвой водой возле дороги, что ведет до Ченстоховы. Ты знаешь, в какой. Вокруг него в полночь черти пляшут, мы еще думали, что их какая-то ведьма прокляла… Но это упырь. Скажи, чтобы тебе показали тело, проверь колодец… и всё поймешь.

– Ты с ума сошел! – повторил Евгений, но его голос уже звучал не так уверенно. – Ты до сих пор у него в плену? Или этот упырь уже отпустил тебя?

– Работа сделана. Он ушел.

– Так убегай!

– Ты отпустишь меня?

– Ты спас мне жизнь! Я в долгу перед тобой. Я не знаю, говоришь ли ты правду… но я проверю. А сейчас беги!

– Я не могу, у меня нет сил. И я подвернул ногу. Ты отпустишь меня, а они все равно догонят. Меня видели люди во дворе.

– Они убьют тебя!

– Тот, кто совершил преступление, плененный злом, не виноват в содеянном. Ты знаешь об этом. Меня приговорят за предрасположенность ко злу, потому что только таких можно пленить. Но за убийство я отвечать не буду. Надень на меня кандалы, Евгений. Даже лучше, если это будешь ты, а не кто-то другой.

Мирослав вышел в сад, в котором уже не прогуливалась Ольга. Сейчас она использовала каждую свободную минуту, чтобы помолиться в церкви о смягчении отцовского сердца. Кутшеба поставил жбан пива под деревом, а сам уселся рядом, зная, что Евгений найдет его. Тот не заставил себя долго ждать.

– Когда я увидел, как ты сходишь с дирижабля, подумал, что могу прощаться с жизнью, – сказал он, когда охранник Якубовского остановился рядом. С тех пор как они виделись в последний раз, его виски чуть тронула седина.

– Может, т-ты привык предавать… а я нет-т, – Евгений не улыбался, на его лице отражалось овладевшее им ожесточение. – Тебя не просто было узнать. Если бы не этот холод в глазах, может, и вовсе не узнал бы. Ты даже их цвет изменил.

– Присядь.

– Не знаю, хочется ли мне сидеть возле тебя. Не знаю, хочется ли мне пить с тобой пиво.

– Тогда зачем ты пришел?

– Чтобы убедиться, что это ты. Я видел, как тебя вешают, видел, как вывозят твой труп на холм призраков. Что, даже ад тебя отверг?

– Я не умер. Присядь. Я должен тебе пиво. Ты не позволил убить мою женщину.

Когда в Кельце узнали о поступке Кутшебы, жители города пришли к его дому, чтобы свести счеты… так, как умели. Евгений со своими людьми взяли Басеньку под защиту и выбили эту дурь из голов мстителей, хотя многие стражники не понимали, почему их командир защищает женщину, которую они сами считали предательницей.

– Это уже не твоя женщина. Она знает, что ты предатель. Знает, что ты использовал ее. Твое золото она отдала на приют для сирот.

– Хорошая женщина. Присядь. Я жизнь тебе спас, помнишь?

– Дорого ты за эт-то просишь. А может, долг уже оплачен? Может, если я тебя сейчас выдам, тебя повесят? Господин Якубовский очень хочет тебя разыскать.

– Поэтому ты получил эту работу, правда же? Потому что именно ты меня поймал тогда.

– Мне не показали тело. – Евгений, наконец, сел и даже потянулся за жбаном. – Быстренько похоронили, а могилу стерегли духи и заклятия. А по тем костям в бетоне понять можно было немного. Я их сжег.

– И хорошо.

– Поэтому не знаю, не соврал ли ты мне тогда.

– Но не выдал меня.

– Я всё еще обязан тебе жизнью. Да и интересно мне, почему господин Якубовский так хочет тебя найти. Буртовецкий ему ни сват ни брат… Разве что ты прав, и это был не настоящий Буртовецкий, а кто-то другой, кого Якубовский знал.

– Вижу, заинтересовало тебя это дело?..

– Мне не показали тело – это во-первых. Тебя обвинили очень быстро, вообще не приняли во внимание возможность пленения злом – это во-вторых. А когда я попытался докопаться, то оказалось, что с какого-то момента Буртовецкий действительно начал очень странно себя вести. У него появились амбиции, он стал действовать жестче. Неизвестно, откуда у него взялись дополнительные средства. Всё это указывает на то, что ты не врал. Это в-третьих. Тогда я подумал, что если тебя убили несправедливо, то я у тебя в долгу, поэтому постараюсь раскрыть это дело, если подвернется случай. Когда ко мне пришел Якубовский, сообщив, что убийца моего бывшего работодателя жив, я решил воспользоваться шансом и нанялся к нему. Тем более учитывая, что платит он неплохо.

– Это в-четвертых, не так ли?

В этот раз Евгений улыбнулся.

– Ты расскажешь мне, что происходит, брат?

– Расскажу. А ты выдашь меня Якубовскому. Нет-нет, – Мирослав успокаивающе поднял руку, увидев, как Евгений напрягся, засопел и заерзал на траве, как настоящий медведь. – Ты сделаешь это, потому что я тебя об этом попрошу. Брат!

– Я всегда з-знал, что ты ненормальный. Признавайся, готовишь новую западню?