27
Али
Голова Али раскалывалась, когда он ввалился в свою маленькую комнату в больнице. Послеполуденный свет обжигал глаза через окно, и он задернул шторы, утомленный наблюдением за приготовлениями к сегодняшнему открытию.
На столе ждала гора бумаг. Он взял первый лист пергамента. Это было письмо от одного из министров торговли Сахрейна с предложением встретиться после Навасатема, чтобы обсудить взгляды Али на восстановление городского порта.
Вдруг ему стало горько за себя, пронзительно горько. Для Али не будет «после Навасатема».
Слова поплыли перед глазами. Али был изможден. Он довел себя до ручки, пытаясь исправить положение в Дэвабаде, и теперь все это не имело значения. Его выгонят в любом случае.
Он уронил письмо и рухнул на подушку. «Это все не зря», – пытался он убедить себя. Больница готова, не так ли? Али, по крайней мере, помог с этим Нари и Субхе.
Он закрыл глаза и вытянул руки и ноги. Лежать неподвижно казалось раем. Непреодолимое искушение.
Просто дай себе отдохнуть. Во всяком случае, так ему говорили. Он глубоко вздохнул, удобнее устраиваясь на подушке, и тогда сон окутал его, окутывая покоем, холодным и тихим, как вода…
Озеро спокойно, когда он прибывает и выходит из илистого течения, которое принесло его сюда. Холод обжигает после теплых вод, которые он предпочитает. Хотя это озеро священно для его народа, а на дне лежит ослепительный плащ Великой Тиамат из сброшенной чешуи, – это не его дом. Дом – это широкая извилистая река, которая прорезает пустыню и джунгли, там водопады, которые врезаются в скрытые бассейны и расходящиеся дельты, готовые приветствовать море.
Он плывет по течению, разбивая косяк радужных рыб. Где остальные? В озере должно быть тесно от маридов, чешуйчатые руки и щупальца должны приветственно обнимать его, беззвучно делиться новыми воспоминаниями.
Он вырывается на поверхность воды. Воздух неподвижен, наполнен туманом, который плывет над озером, как вездесущая грозовая туча. Вдалеке вырисовываются мокрые от дождя изумрудные горы, переходящие в галечный пляж.
Многолюдный берег. Его сородичи роятся там, шипя и щелкая зубами, клювами и когтями. На самом берегу – зрелище, которого он никогда не видел в этом святом месте: группа людей, защищенная толстой полосой огня.
Он не может в это поверить. Ни один человек не должен быть способен проникнуть в это царство. Никто не должен, кроме марида. Он подплывает ближе. Сухость, проникающая под кожу, причиняет боль. Огонь перед ним уже меняет атмосферу, высасывая из воздуха живительную влагу.
Рябь танцует на поверхности озера, когда другой марид замечает его, и его тянет вперед по течению. Когда его обнимают, он открывает свой разум своему народу, предлагая им воспоминания о мощном потопе, которым он одарил своих людей в прошлом сезоне в обмен на лодки и рыбаков, которых он пожрал.
Видения, которые они предлагают взамен, не так приятны. Глазами своих сородичей он видит таинственных захватчиков, прибывающих на пляж, пересекающих порог, как будто его нет. Он видит, как один из них случайно выходит за защитный огонь, и пробует его плоть, когда того тащат в воду, захватывают в путы водорослей и топят, поглощая его воспоминания для информации. То, что показывают эти воспоминания, шокирует.
Захватчики не люди. Это дэвы.
Такая вещь должна быть невозможна. Считается, что дэвы исчезли, побежденные человеческим пророком – царем Сулейманом столетием ранее. Он снова изучает их из воды. Сулейман изменил их, снял огонь с кожи и сделал их тенями демонов, которыми они когда-то были.
Один движется. Гнев сжимается в нем, когда он узнает ее из воспоминаний мертвого дэва. Это Анахида, воровка, так называемая целительница, которая столетиями переманивала людей – почитателей маридов к себе. Она притворялась оборванкой с непослушными черными кудрями, едва прикрытыми выцветшей шалью. Пока он смотрит, она зажигает кедровую палочку из медной чаши с огнем и прижимает ее ко лбу своего мертвого товарища, ее губы шевелятся, как в молитве.
Затем она встает, ее внимание переключается на озеро. Она переступает через огненное кольцо.
Водяные змеи, его старшие товарищи, мгновенно бросаются на нее. Они шипят на ее босые, забрызганные грязью ноги, обвиваясь вокруг лодыжек.
Анахида шипит:
– Не шевелись.
Он замерзает вместе с остальными родственниками. Потому что ее слова звучат на языке маридов, языке, на котором не должен говорить ни один Дэв.
Анахида продолжает:
– Теперь ты знаешь, кто мы такие… поверь, я тоже тебя знаю. – У нее горят глаза. – Я знаю чешуйчатых призраков, которые хватали за ноги бродячих детей в Евфрате, тех, кто из любопытства глотал торговые суда. Я тебя знаю… и Сулейман тоже тебя знал. Знал, что ты сделал. – Она вздергивает свой маленький подбородок. На щеке темная отметина – стилизованная восьмиконечная звезда.
– И он поручил мне приручить тебя.
Ее высокомерие непомерно. Его сородичи роятся на берегу, превращая озеро в волны, сверкающие острыми зубами и острыми серебряными шипами. Существа из забытых времен, когда в мире были только огонь и вода. Покрытые металлом рыбы и массивные носатые крокодилы.
– Глупая, – шепчет другой марид. – Мы утащим тебя в наши глубины и уничтожим все, чем ты являешься.
Анахида улыбается.
– Нет, – отвечает она. – Ты не сделаешь этого.
Символ звезды на ее щеке вспыхивает.
Мир рушится.
Небо рассыпается на дымящиеся куски, которые рассеиваются, как пыль в воде, когда завеса падает, открывая болезненно лазурное небо из царства за пределами. Горы стонут, когда дюны золотого песка спешат поглотить их, их жизнь угасла.
Озеро рядом испаряется вокруг них в горячем тумане. Он кричит от боли, и святейшая из их вод исчезает в мгновение ока. Существа их владений – рыбы, змеи и угри – кричат и умирают, дергаясь. Растянувшись на потрескавшейся грязи, он смотрит, как Анахида идет к центру озера.
– Здесь, – объявляет Анахида, когда земля прогибается перед ней, камни и обломки бросаются друг на друга.
Она карабкается по ним, тропинка разглаживается перед ее ногами. Она оглядывается, и отметина на ее лице внезапно перестает светиться.
– Здесь мы построим наш город.
Озеро летит назад. Небо и горы собираются вместе. Он с благодарностью соскальзывает в воду, страстно желая полностью погрузиться в ее глубины, чтобы успокоить свои раны, зарываясь в холодную грязь на дне. Но в сердце их священного озера есть что-то новое, что-то мертвое и гнетущее.
Остров, растущий вокруг женщины, которая стоит на скалистом обрыве. Анахида закрывает глаза, ее пальцы закручивают горячий ветер в дымную лодку, которую она сдувает своим последователям. Она спускается к новому берегу и садится, подняв лицо к Солнцу – теперь яркому, как никогда раньше. Она проводит рукой по воде. Блестящая черно-золотая жемчужина мерцает в медном кольце на ее пальце, и жгучая боль разрывает его, когда она погружается под поверхность озера.
Анахида, должно быть, заметила их беспомощную ярость, потому что снова заговорила.
– Сулейман призвал вас к ответу, как и мой народ. Ты поможешь в строительстве моего города, позволишь моему народу беспрепятственно плыть здесь, а взамен у нас будет мир.
Озеро искрится от жара, треск молнии раскалывает голубое небо. Он ударяет по пляжу, поглощая Дэвов, которых они убили, во взрыве священного огня.
– Но знай одно. – Пламя отражается в черных глазах Анахиды. – Если ты заберешь жизнь еще хоть одного дэва, я уничтожу тебя.
Мертвая рыба усеивает озеро. Ужас поднимается среди его народа. Он чувствует, как малые мариды спешат на дно, весенние духи и стражи пруда отчаянно пытаются убежать в потоки, которые текут далеко под землей, под горами и равнинами, пустынями и морями.
Потоки, которые неуклонно закрываются, заманивая их сюда с этим демоном Дэвов.
Но он не ручей. Ему принадлежит река соли и золота, и он не увидит своего народа покоренным. Он взывает к озеру, призывая его сражаться, проглотить этих захватчиков целиком.
Чешуйчатые руки хватают его, щупальца обвивают конечности. НЕТ. Это приказ, голоса старейшин озера сплетаются в целое. ИДИ. ПОКА ОНА ТЕБЯ НЕ УВИДЕЛА.
Он пытается освободиться, но это бесполезно. Они тянут его вниз, используя умирающие обрывки своей магии, чтобы открыть последний портал. Его проталкивают.
НАЙДИ СПОСОБ СПАСТИ НАС. Он в последний раз видит темное озеро, умоляющие глаза своего народа. ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ.
– Али, проснись. Проснись!
Али взвыл от ярости, набрасываясь на державших его существ.
– Слезь с меня! – прошипел он, его голос прозвучал на задыхающемся, скользком языке. – СЛЕЗЬ С МЕНЯ.
– Любайд, заткни его. – Это Акиса запирала дверь с обнаженным кинжалом.
– Принц Ализейд! – В дверь постучали. – Все в порядке?
Акиса громко выругалась и сдернула тюрбан, черные косы рассыпались по плечам. Спрятав кинжал за спиной, она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы можно было увидеть ее лицо.
– Мы не хотим, чтобы нам мешали, – резко сказала она и захлопнула дверь.
Али корчился под рукой, которой Любайд зажал ему рот. Вода лилась с его кожи, слезы текли по лицу.
– Али, брат. – Любайд, дрожа, провел рукой по лицу Али. На щеке зияла глубокая рана, четыре прямые линии, словно по лицу прошлись когти. – Спокойно.
Все еще дрожа, Али сумел кивнуть, и Любайд опустил руку.
– Они сожгли озеро, – рыдал Али.
В нем все еще бурлило горе марида.
Любайд выглядел растерянным и испуганным.
– Что?
– Озеро. Мариды. Они были у меня в голове и…
Рука Любайда мгновенно вернулась ко рту Али.
– Я этого не слышал.
Али вырвался.
– Ты не понимаешь…
– Нет, ты не понимаешь.
Любайд мотнул головой в сторону двери.
В маленькой спальне царил хаос. Все выглядело так, будто налетел тропический шторм, оставив мокрые лохмотья от занавесок и лужу мерцающей воды на полу. Большая часть его вещей промокла насквозь, и на кровать повалил туман.
Али в шоке поднес руку ко рту, но тут же отпрянул, почувствовав запах крови на кончиках пальцев.
В ужасе, Али снова взглянул в лицо Любайду.
– Это я…
Любайд кивнул.
– Ты… ты кричал во сне. Кричал на каком-то языке, которого я никогда…
– Нет, не так, – голос Акисы был резок, решителен. – Тебе приснился кошмар, понял? – Она направилась к окнам, сдернула разорванные занавески, и те упали на пол. – Любайд, помоги мне прибраться.
Тошнота быстро и мучительно подкатила к горлу Али. В воздухе пахло солью, холодный пот выступил у него на лбу. Этот кошмар становился все мрачнее с каждой минутой, но он все еще чувствовал отчаяние марида, его желание вернуться к своим.
Они возвращаются. Это были единственные слова, которые он помнил, и предупреждение эхом отозвалось в его голове, непонятный страх окутал его сердце.
– Что-то не так, – прошептал он. – Что-то должно произойти.
– Да, тебя бросят в озеро, если ты не закроешь рот. – Акиса отодвинула в сторону влажные занавески, которыми вытирала пол, а затем бросила тюрбан Любайду. – Вытри кровь с лица. – Она переводила взгляд с одного мужчины на другого. – Никто этого не видел, понятно? Ничего не произошло. Мы не в Бир-Набате, и это не какой-то новый колодец, чтобы дружно притвориться, что тебе просто посчастливилось его обнаружить.
Эти слова стряхнули оцепенение с Али. Впервые его друзья решили говорить без обиняков на эту тему.
– Что? – прошептал он.
Любайд запихивал испорченные бумаги в мокрый тканевый мешок.
– Али, брат, о чем ты? Когда мы нашли тебя в пустыне, под твоим телом бурлил чертов оазис. Бывает, ты не выныриваешь из водохранилища в течение нескольких часов.
– Я… я не думал, что вы заметили, – пробормотал Али, когда от страха его сердце бешено забилось. – Вы не говорили…
– Потому что это не те вещи, которые следует обсуждать, – прямо сказала Акиса. – Те… существа. Ты не можешь говорить о них, Али. Нельзя же на всех углах кричать, что они в твоей голове.
Любайд снова заговорил, почти извиняясь:
– Али, я рассказываю свои дикие истории не только для того, чтобы досадить тебе. Я делаю это, чтобы люди не пересказывали о тебе другие истории, понимаешь? Сказки, которые могут оказаться без счастливого конца.
Али уставился на них. Он не знал, что сказать. Объяснения, извинения, все это пронеслось у него в голове, оставив его в растерянности.
Затем настал азан, призывая верующих на магрибскую молитву. Али знал, что на другом конце города закончился прием во дворце и его отец объявил официальное начало Навасатема, когда солнце опустилось за горизонт.
Акиса выпрямилась, обошла вокруг кровати с мешком для одежды в руках.
– Это одежда, которую твоя сестра прислала тебе на сегодняшнюю церемонию. – Она уронила его ему на колени. – Одевайся. Забудь о том, что мы здесь обсуждали. Твоя семья и все сплетники этого города льнут к этим стенам. Ты не можешь дрожать, как лист, и болтать о мариде. – Она посмотрела на него. – Это был кошмар, брат. Повтори.
– Это был кошмар, – повторил он глухим голосом.
Они снились ему уже несколько месяцев, не так ли? Он был переутомлен, измучен. Неудивительно, что сон сегодня был реалистичнее обычного? Еще больше вытряхивал душу? Неудивительно, что его водные способности отреагировали соответствующим образом?
Это был кошмар. Всего лишь кошмар. Так и должно быть.
