Преподобный Серафим Саровский о судьбах России

До рождения Антихриста произойдут великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее… Бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция — ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей; осквернение церквей Господних; уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются. Но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе…

Мне, убогому Серафиму, Господь открыл, что на земле Русской будут великие бедствия: Православная вера будет попрана, архиереи Церкви Божией и другие духовные лица отступят от чистоты Православия, и за это Господь тяжко их накажет.

Я, убогий Серафим, три дня и три ночи молил Господа, чтобы он лучше лишил меня Царствия Небесного, а их бы помиловал. Но Господь ответил: «Не помилую их, ибо они учат учениям человеческим и языком чтут Меня, а сердце их далеко отстоит от Меня».

Примечание. Преподобный пересказывает слова Спасителя: «Лицемеры! Хорошо пророчествовал о вас Исайя, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим» (Мф., 15, 7–9).

В одной из бесед с Н. А. Мотовиловым преподобный Серафим, говоря о духовном состоянии последних христиан, оставшихся верными Богу пред концом мира, поведал нечто весьма важное на подкрепу остатку исповедников Христовых:

«И во дни той великой скорби, о коей сказано, что не спаслась бы никакая плоть, если бы избранных ради не сократились оные дни, в те дни остатку верных предстоит испытать на себе нечто подобное тому, что было испытано некогда Самим Господом, когда Он, на кресте вися, будучи Совершенным Богом и Совершенным Человеком, почувствовал Себя Своим Божеством настолько оставленным, что возопил к Нему: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Подобное же оставление человечества благодатию Божией должны испытать на себе и последние христиане, но только лишь на самое краткое время, по миновании коего не умедлит вслед явиться Господь во славе Своей и все Святии Ангелы с Ним. И тогда совершится во всей полноте все от века предопределенное в Предвечном Совете».

Мне, ваше боголюбие, убогому Серафиму, от Господа Бога положено жить гораздо более ста лет. Но как к тому времени архиереи так онечестивятся, что нечестием своим превзойдут архиереев греческих во времена Феодосия Юнейшего, так что главному догмату веры Христовой и веровать уже не будут, то Господу Богу благоугодно взять меня, убогого Серафима, до времени от сея привременной жизни и по сем воскресить, и воскресение мое будет, аки воскресение седми отроков в пещере Охлонской во дни Феодосия Юнейшего. «Открыв мне, — пишет далее Мотовилов, — сию великую и страшную тайну, великий старец поведал мне, что по воскресении своем он из Сарова перейдет в Дивеев и там откроет проповедь всемирного покаяния. На проповедь же ту, паче же на чудо Воскресения, соберется народу великое множество со всех концов земли. Дивеев станет лаврой, Вертьяново — городом, а Арзамас — губернией. И проповедуя в Дивееве покаяние, батюшка Серафим откроет в нем четверо мощей, и по открытии их сам между ними ляжет. И тогда вскоре настанет и конец всему».

Вот, матушка, — говорил о. Серафим дивеевской старице Ирине Семеновне, — когда у нас будет собор, тогда московский колокол Иван Великий сам к нам придет! Когда его повесят да в первый-то раз ударят в него и он загудит, — и батюшка изобразил голосом, — тогда мы с вами проснемся, О, во какая будет радость! Среди лета запоют Пасху! А народу-то, народу-то со всех сторон, со всех сторон! — Помолчав немного, продолжал батюшка:

— Но эта радость будет на самое короткое время, что далее, матушка, будет… такая скорбь, чего от начала мира не было!

— Светлое лицо батюшки вдруг изменилось, померкло и приняло скорбное выражение. Спустя голову, он поник долу, и слезы струями полились по щекам.

Примечание. В июле 1903 года, в пору всенародного прославления честных мощей старца Серафима, Саров посетил государь Николай II. Среди лета запели Пасху.

«Вот будет чудо так чудо — это когда крестный-то ход, что теперь шел из Дивеева в Саров, пойдет из Сарова в Дивеев, а народу-то, как говаривал наш угодничек-то Божий преподобный Серафим, что колосьев будет в поле. Вот то-то будет чудо чудное, диво дивное».

Примечание. В июле 1903 года, в пору прославления преподобного Серафима, крестный ход, возглавляемый государем Николаем II и высшим духовенством, шел из Дивеева в Саров.

Еще не было и нет примеров, чтобы были женские лавры, а у меня, убогого Серафима, будет в Дивееве лавра, — сказал батюшка. — Лавра-то будет кругом, то есть за канавкою, в обители матушки Александры, потому что, как она была вдова, то у нее могут жить в обители и вдовы, и жены, и девицы, а киновия будет только в канавке, и как я, убогий Серафим, был девственник, то и в обители моей будут одни лишь девицы. Выстроится большой холодный собор, и будет и теплый. Эта Казанская церковь и место — все будет монастырское, прихожанам дадут другое место, а так Казанская церковь, как есть, и Рождественская, как есть, останутся как бы в центре, а кругом ее еще много места захватят приделами другими, и из нее большой теплый собор выйдет, и большая это будет пристройка наподобие Иерусалимского храма. С левой стороны Рождественской церкви будет непременно придел во имя Михаила Архангела. Каменная ограда как есть, так и останется, только Казанская церковь войдет в ограду, и стена продолжится вплоть до берега, где, пройдя немного берегом, пойдет к западу, и тут, как раз против дома Мишеньки (Михаила Васильевича Мантурова), выстроится колокольня, и будут под ней святые ворота. Кругом обоих соборов будут каменные корпуса…

У вас (в Дивееве) канавку вырыть надо! Три аршина чтобы было глубины, и три аршина ширины, и три же аршина вышины, воры-то и не пролезут! (На что, говорю, батюшка, нам ограда бы лучше). Глупая, глупая! Говорит: на что канавку? Когда век-то кончится, сначала Антихрист с храмов кресты начнет снимать да монастыри разорять и все монастыри разорит. А к вашему-то подойдет, подойдет, а канавка-то и станет от земли до неба, ему и нельзя к вам взойти-то. Нигде не допустит канавка, так прочь и уйдет!..

Потому она так вырыта, что эта самая тропа, где прошла Царица Небесная, взяв в удел Себе обитель. Тут стопочки Царицы Небесной прошли!.. Она, Матерь-то Божия, все это место обошла… Кто канавку с молитвой пройдет да полтораста «Богородицу» прочтет, тому все тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев!

Вот скажу тебе, — говорил батюшка Серафим монахине Евпраксии, — будет у нас два собора; первый-то собор, холодный, куда лучше будет Саровского-то, и будут они нам завидовать! А второй-то собор — зимний Казанский, ведь церковь-то Казанскую нам отдадут! Вы и не хлопочите, придет время, еще поклонятся, да и отдадут нам. И скажу тебе, велъми хорош будет мой собор, но все-таки еще не тот этот дивный собор, что к концу-то века будет у вас. Тот, матушка, на диво будет собор! Подойдет Антихрист-то, а он весь на воздух и поднимется, и не сможет он взять его. Достойные, которые взойдут в него, останутся в нем, а другие, хотя и взойдут, но будут падать на землю. Так и не сможет достать вас Антихрист-то… Так вот, и собор ваш, и канавка поднимутся тоже до неба и защитят вас, и не сможет ничего вам сделать Антихрист! И при том соборе время придет такое у вас, матушка, что ангелы не будут поспевать принимать души, а вас всех Господь сохранит… И будет тут не село, а город.

Убогий Серафим мог бы обогатить вас, но это не полезно вам, мог бы и золу превратить в золото, но не хочу. У вас многое не умножится, а малое не умалится. В последнее же время будет у вас изобилие во всем, но тогда уже будет всему конец. Теперь все дивятся, что убогий Серафим занимается вами, печется о ваших духовных и телесных нуждах; это-то что за диво, а вот будет диво, когда плоть-то свою убогий Серафим принесет в Дивеев. Мы (насельницы Дивеевской обители) все думали, что батюшка Серафим посетит нас, но при жизни его этого не случилось.

Евдокия Трофимовна, впоследствии монахиня Евстолия, рассказывала, что однажды она работала с сестрою Ириною Семеновною у батюшки в пустыньке, и он, любя ее, очень много пророчески говорил. «Вот, матушка, — начал о. Серафим, сев у источника, — скажу вам, придет время — у нас в обители все будет устроено. Какой собор будет! Какая колокольня! А келии и ограда будут каменные, и во всем будет у нас изобилие!» После этого о. Серафим вдруг заплакал и сказал: «Но тогда жизнь будет краткая. Ангелы едва будут успевать брать души. А кто в обители моей будет жить, всех не оставлю; кто даже помогать будет ей, и те от мук будут избавлены! Канавка же будет вам стеною до небес, и, когда придет Антихрист, не возможет он перейти ее; она за вас возопиет ко Господу и стеною до небес станет и не впустит его! А колокол-то московский, который стоит на земле около колокольни Ивана Великого, он сам придет к вам по воздуху и так загудит, что вы пробудитесь и вся вселенная услышит и удивится».

Будет это непременно: Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратится на главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля Русская обагрится реками крови, и много дворян побиено будет за великого государя и целость самодержавия его; но не до конца прогневается Господь и не попустит до конца разрушиться земле Русской, потому что в ней одной преимущественно охраняются еще Православие и остатки благочестия христианского.

Алексею Гурьевичу Ворошилову не раз говорил о. Серафим, что некогда на Россию восстанут три державы и много изнурят ее. Но за Православие Господь помилует и сохранит ее. Тогда эта речь, как сказание о будущем, непонятна была, но события объяснили, что старец говорил о Крымской кампании.

Солдаты, возвращавшиеся со мною в полк, удостоились также принять его благословение, и он, делая им при этом случае наставления, предсказал, что ни один из них не погибнет в битве, что и сбылось действительно: ни один из них не был даже ранен.

Что касается собственно до писем, то о. Серафим часто, не распечатывая, знал их содержание и давал ответы, говоря обыкновенно так: «Вот что скажи от убогого Серафима» и проч. В этом удостоверяют многие боголюбивые особы, общавшиеся с отцом Серафимом лично или через письма. После смерти старца в келии его нашли много нераспечатанных писем, по которым однако же даны были в свое время изустные ответы.

Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух! — сказал о. Серафим иноку и тут же начал объяснять, что значит стяжание мирного духа. Это значит привести себя в такое состояние, чтобы дух наш ничем не возмущался. Надобно быть подобно мертвому или совершенно глухому или слепому при всех скорбях, клеветах, поношениях и гонениях, которые неминуемо приходят ко всем, желающим идти по спасительным стезям Христовым. Ибо многими скорбями подобает нам войти в Царство Небесное. Так спасались все праведники и наследовали Царствие Небесное, а перед Ним вся слава мира сего как ничто; все наслаждения мирские и тени не имеют того, что уготовано любящим Бога в небесных обителях — там вечная радость и торжество. Для того, чтобы дать духу нашему свободу возноситься туда и питаться от сладчайшей беседы с Господом, нужно смирять себя непрестанным бдением, молитвою и памятованием Господа.

Обители Саровской он делал не раз предсказания о событиях, с какой-нибудь стороны ее касавшихся, ближайших и отдаленных. Когда, например, явилась первая холера в России, о. Серафим открыто предвозвещал, что ее не будет ни в Сарове, ни в Дивееве. Саровские старцы, своими очами видевшие о. Серафима и слышавшие его одобрительные беседы, были свидетелями того, что сии предсказания его исполнились во всей точности, так что от первой холеры ни в Дивееве, ни в Сарове не умерло ни одного человека.

Иди средним путем, выше сил не берись — упадешь, и враг посмеется тебе; аще юн сый, удержись. Однажды диавол предложил праведнику прыгнуть в яму, тот было согласился, но Григорий Богослов удержал его. Вот что делай: укоряют — не укоряй; гонят — терпи; хулят — хвали, осуждай сам себя, так Бог не осудит, покоряй свою волю воле Господней; никогда не льсти; познавай в себе добро и зло: блажен человек, который знает это; люби ближнего твоего: ближний твой — плоть твоя. Если по плоти поживешь, то и душу и плоть погубишь, а если по-Божьему, то обоих спасешь. Эти подвиги больше, чем в Киев идти или и далее, кого Бог позовет.

Саровский лес при игумене Нифонте приносил уже много пользы монастырю. Все стали смотреть на него как на источник дохода для обители; между тем о. Серафим предусмотрел и предсказал за некоторое время бурю, которая много поломала деревьев в лесу, о чем крайне сожалело саровское начальство.

Незадолго до кончины о. Серафима, видя его истинно подвижническую жизнь, один брат в назидание самому себе спросил его: «Почему мы, батюшка, не имеем такой строгой жизни, какую вели древние подвижники благочестия?» «Потому, — отвечал старец, — что не имеем к тому решимости. Если бы решимость имели, то и жили бы так, как отцы, древле просиявшие подвигами и благочестием, потому что благодать и помощь Божия к верным и всем сердцем ищущим Господа ныне та же, какая была и прежде, ибо, по слову Божию, Иисус Христос вчера и днесь тот же и вовеки».

Саровская обитель. Старец Серафим, весь проникнутый любовью, добротою, строго взирает на приближающегося к нему офицера и отказывает ему в благословении. Прозорливец знает, что тот — участник заговора будущих декабристов. «Гряди, откуда пришел», — решительно говорит ему преподобный. Подводит затем великий старец послушника своего к колодцу, вода в коем была мутной и грязной. «Так и этот человек, который приходил сюда, намеревается возмутить Россию», — произнес праведник, ревнующий о судьбах русской монархии.

Два брата приехали в Саров и пошли к старцу (это были два брата Волконских); он одного из них принял и благословил, а другому и подойти к себе не дал, замахал руками и прогнал. А брату его про него сказал, что он замышляет недоброе, что смуты не кончатся хорошим и что много будет пролито слез и крови, и советовал образумиться вовремя. И точно, тот из двух братьев, которого он прогнал, попал в беду и был сослан.

Примечание. Генерал-майор князь Сергей Григорьевич Волконский (1788–1865) был членом Союза благоденствия и Южного общества; осужден по первому разряду и по конфирмации приговорен на каторжную работу на 20 лет (срок сокращен до 15 лет). Отправлен в Нерчинские рудники, а затем переведен на поселение.

Напиши следующие слова мои не на бумаге, а на сердце:

1) учись умной, сердечной молитве, как учат св. отцы в Добротолюбии, ибо Иисусова молитва есть светильник стезям нашим и путеводная звезда к Нему;

2) к обыкновенной Иисусовой молитве прибавляй: «Богородица, помилуй мя!»;

3) одна молитва внешняя недостаточна. Бог внемлет уму, а потому те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву со внутренней, не монахи, а черные головешки;

4) бойся, как гееннского огня, галок намазанных (женщин), ибо они часто из воинов царских делают рабов сатаны;

5) помни, что истинная монашеская мантия есть радушное перенесение клеветы и напраслины: нет скорбей, нет и спасения;

6) все делай потихоньку-полегоньку, а не вдруг: добродетель не груша — ее вдруг не съесть.

Сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей и на песке, сей на камени, сей при пути, сей и в тернии: все где-нибудь да прозябнет, и возрастет, и плод принесет, хотя и нескоро. И данный тебе талант не скрывай в земле, да и не истязан будешь от своего господина, но отдавай его торжникам: пусть куплю делают. Еще скажу тебе: не води дружбы и не имей союза, во-первых, с врагами Христовой Церкви, то есть с еретиками и с раскольниками, во-вторых, с теми, которые святых постов не соблюдают, в-третьих, с женами, ибо они много нас, иноков, повреждают.

Дивной старице Прасковье Степановне Мелюковой, родной сестре Марии Степановны, или схимонахини Марфы, избранной о. Серафимом себе в невесты в будущей жизни, о. Серафим сказал на прощание перед смертью: «Вот, матушка, упомни как увидишь ты, что мой источник-то возмутится грязью, от кого он возмутится, тот человек всю обитель возмутит у вас! Тогда, матушка, не убойся и говори правду, и всем говори правду! Это тебе заповедь моя. Тут и конец твой».