8 октября 2020 года
Стамбул, Турция
Люди Авеля прибыли уже через день… в новый аэропорт на побережье. Я встречал их за рулем почти нового «Форда Транзит», который позаимствовал в ремонтной мастерской, заплатив три тысячи лир. Хозяин заверил, что его еще два дня не хватятся как минимум, а с регистрацией машин тут откровенно плохо… никто не проверяет, надо человеку – он и едет. Бардак тут, говорю же.
Приехавшие были чеченцами – все. Я это понял сразу, как они вышли из автобуса-экспресса. Скорее всего, панкисские чеченцы, сейчас они многие через грузинскую армию, через ЧВК прошли. Некоторые на Украине воевали на стороне бандеровцев, а теперь у Авеля деньги зарабатывают и думать не думают, что работают на Россию. Выбор неплохой, если, конечно, сумеем сработать чисто. Если нет – никто нам не поможет.
Я помигал фарами, отпер дверь.
– Ас саламу алейкум, – сказал сразу, как только бойцы забрались в салон микроавтобуса.
– Ва алейкум ас салам, – сказал Ваха, старший из них, я тогда еще не знал, как его зовут, – ты откуда?
– Я татарин, из Казани.
– Хадж делал?
– Альхамдулилля, три года назад.
Чеченцы переглянулись, я тронул машину с места. Кстати, насчет хаджа – это правда, отсюда сделать хадж – проще простого, всего три с чем-то часа до Мекки лететь.
Я показал поворот, тронул машину с места.
– Скажи, куда едем-то, хаджи… – сказал один из чеченцев.
– Тут недалеко…
Времени не было совсем.
Я успел найти для группы машину, снять дом (благо сейчас полно сдается в любом районе города) и перевезти в город содержимое одного из тайников, которые закладывал из расчета на далекое будущее. В тайнике было оружие. Болгария, Сербия, Румыния, Хорватия, Украина. Все – скупленное на черном рынке, а перед этим – украденное с цэрэушных поставок исламистам в Сирию. Часть я закладывал в тайники, большую часть с оказией переправлял в Россию, там оно закладывалось на хранение. Для операций спецназа за рубежом нужно оружие, которое не отслеживается. А след этого при случае привел бы к поставкам, оплаченным ЦРУ за счет американских налогоплательщиков. Если что-то произойдет, а потом номера стволов подкинуть независимым расследовательским группам с наводкой, где искать-то, вспыхнет страшный скандал. А вы думали, только они способны создавать всякие Беллингкеты и прочие сливные бачки в интернете. Мы тоже многое могем…
Стволы, которые я достал из тайника, обычные укороченные сербские «АК». «Застава» называется. Ага, оттуда, из поставок в Сирию. Пистолеты были обычные, местные. В этой стране винтовки гражданам нельзя, а вот пистолеты – можно. Звучит для русского дико, но так оно и есть. Потому на черном рынке можно хоть мешок пистолетов купить. Эти стоят совсем недорого, но почти точная копия CZ75. Для тех, кто в матчах IPSC участвовал, оно – родное.
– А пристрелять где?
– Нигде, – сказал я, – повяжут сразу же. Вон, патрон лазерный – только вхолодную. До того дома ровно девяносто метров.
Чеченцы с мрачным видом разобрали себе стволы… я их понимал, в общем-то. Нельзя идти в бой с непроверенным и непристрелянным оружием, а тут было именно такое. Пристрелка – только с помощью лазерного патрона, на холодную.
Я взял себе не «АК», а хорватскую VHS‐2. Партию скоммуниздили со склада иракской федеральной полиции, иракская полиция и армия массово закупали себе оружие, а так как не всякая страна соглашалась продать – брали все, что продавалось. Так хорватское оружие в большом количестве оказалось на Ближнем Востоке – сначала у армии, потом на черном рынке. А чего вы хотите, если из-под Мосула две дивизии драпанули, побросав оружие. По виду она почти точная копия французской FAMAS, но внутрянка без сюрпризов – как у немецкой G36. Она проверена боями под Мосулом – как ни странно, вполне даже. Иракский спецназ предпочитал ее американским винтовкам – и надежнее, и гораздо проще с машины стрелять.
Если плащ надеть, то ее можно на укороченном ремне под мышкой носить, снаружи не очень заметно. Но чуть что – и у тебя полноценная автоматическая винтовка, а не какой-нибудь огрызок.
– Так, внимание на меня!
Я передал карточку старшему из чеченцев. Тот посмотрел, передал следующему.
– Это Вахид Захар. Конченый отморозок, слышали недавно – людей в Проливах постреляли?
– Это воров, что ли?
– Их самых. Вахид Захар связан с террористами. Мы отследили его симку, ее брали оптом, в Дубае. Теперь смотрите. Все симки этой серии – номера сто вперед и сто назад.
Я показал на ноуте карту Стамбула, на ней были изображены точки, где выходили на связь абоненты, купившие или получившие другим образом эти симки.
– Следующие сто номеров…
…
– Следующие сто номеров…
Новые точки и линии.
– Теперь ищем совпадения.
Компьютерная программа прогнала информацию через фильтр, убрав точки, где было менее чем два совпадения. Потом менее чем пять. Менее чем десять.
Пока не осталась одна точка.
– Это район Лалели. Место, если так подумать – лучше и не придумаешь. Челночный район, тут все наши челноки отовариваются. Полно старых многоэтажек, кто-то все время что-то привозит, увозит, снимает помещения под офисы, под склады, текучка жуткая, огромные сумки и баулы – тут слона можно провести по улице, никто не заметит. Постоянный движ, все делается за наличные. Плюс из-за ограничений последнего времени и кризиса – много помещений под офисы и склады стоят пустыми. Не думаю, что просто совпадение, что в одном и том же месте засветилось тридцать две симки из одной и той же серии, купленные в одном и том же месте.
Чеченцы переглянулись. Потом Ваха сказал:
– Что делаем?
– Работаем. Тихо и быстро. Косим под челноков. Тихо приходим, пакуем, уходим. Если кто рыпнется – валим вглухую. Что стоит на кону – все, думаю, понимают. Вопросы?
…
– Ну, тогда Аллаху Акбар.
В район Лалели мы выдвинулись на микроавтобусе, но еще на подходе к адресу я понял – промазали.
В смысле, не пройдет наш микроавтобус в этой толчее.
Район этот застраивался не позднее семидесятых, есть дома и постарше – привкус соцреализма ощутим, хотя социализма в Турции никогда не было. С девяностых здесь сложилась огромная оптовая толкучка, на которой закупались челноки из СНГ, потому, кстати, русский тут знают почти все. Вывески на ломаном русском, зазывалы, каждый первый этаж тут торговая точка. Торгуют в основном шмотом, от кожаной куртки и до носков. Есть своим марки, подешевле, есть подороже, подделки под известные итальянские, британские бренды. Большая часть подделок, в конце концов, окажется в московских бутиках и продастся по ценам настоящих – именно потому, если уж у вас есть деньги на брендовые вещи, лучше потратиться на билет в Милан и не отовариваться в Москве тем же, что на рынке в десять раз дешевле. Тут же полно забегаловок, где столуются как продавцы, так и покупатели. Кофе, пончики с кунжутом, плов, который тут называют пилав и делают с булгуром вместо риса, у узбеков…
Еще одна особенность этого места, которую я не знал, и потому поплатился – машина по улице не пройдет. Товар тут развозят на китайских грузовых мотоциклетах, последний писк моды – электрогрузовички, тоже китайские. Снуют тут как муравьи…
Когда я едва не сшиб сунувшегося под колеса турка, а тот недобро так постучал по лобовому стеклу, я понял, что следующий раз постучат не по лобовому стеклу, а по моей голове. Причем не один раз.
– Э, совсем обнаглел, да? – высунулся Ваха.
– Тихо.
Я осмотрелся по сторонам… не проехать.
– Сидите здесь.
Точка, где продавались куртки, нашлась буквально в нескольких шагах. Товар был на самодельной витрине и внутри бывшей комнаты, уличная стена которой была выломана…
– Ас саламу алейкум, – сказал я.
– Говори по-русски, брат, – отозвался продавец, – я с Баку.
О как! Сразу брат! В Баку ты, поди, не так бы мне сказал.
– Куртка есть? На меня? Кожа?
– Подберем, брат.
– А больше?
– Найдем и больше. Весь дом наш, верх это склад. Давно тут торгуем, скидка хороший будет, как брату…
– Скидка – это хорошо, – я показал жестом «ко мне».
Когда чеченцы подошли, продавец сбледнул с лица.
– Зачем так, брат? Мы торгуем, плохо не делаем. Местным платим.
– Спокойно, не нервничай, – я достал деньги, – нам одеться, и все. Мы заплатим. Подбери на всех, хорошо?
Пока продавец подбирал куртки, я отодвинул Ваху в сторону, дал денег.
– Дуй по улице. Найди, где сумки продают или большие рюкзаки. Купи на всех. И то и другое, если будет. Только не одного цвета, понял? Все разное.
Ваха улыбнулся.
– Понял, как не понять. Сейчас сделаем, да…
– Разного цвета, все разные.
Пошли пешком. Переоделись, автоматы, разгрузки, плитники – все сложили в огромные челноковские сумки. В монастыре будь монахом, в борделе – гулякой.
Только сейчас я понял, как опасно то, что мы задумали. Народа тут – кишмя кишит. Попадаются, кстати, люди с красно-белой символикой – это, видимо, «болелы» решили по случаю гардероб свой обновить. Но в общем – не протолкнуться.
И если здесь будет перестрелка или, упаси Аллах, взорвется баллон с химоружием или чем-то таким – все тут и полягут на хрен. Не меньше, чем на стадионе, жертв будет, сто пудов. Тем более что улицы узкие, с них быстро и не выбраться.
Нужное нам здание – пять этажей на перекрестке. Верх весь складской, низ торговый. Три этажа и два. Видно было, что дела нехорошо идут – несколько окон даже выбито наверху.
Я поправил гарнитуру – она внимание не привлекает, все думают, что это от телефона, музыку слушать.
– Внимание на меня. Адрес перед нами. Смотрим наблюдателей, докладываем.
– Минус.
– Минус.
– Минус.
Странно. Хотя могли и не заметить… все-таки плохо, когда на улице народа столько.
– Двое на улице. Работаем без шума. Заходим, чистим…
Какой-же все-таки свинарник тут…
Турки примерно как мы – азиаты наполовину. Если в Европе все чуть ли не языком вылизывают, а в том же Таиланде просто в принципе не убирают грязь – то здесь примерно пятьдесят на пятьдесят. Что-то убирается, но все равно грязно, и люди с этой грязью живут.
Адрес напомнил мне старую Россию, из которой я уезжал… Россию, в которой еще сохранялись приметы девяностых. Здание вроде когда-то было офисным, но теперь в одной комнате столовка, в другой торгуют шмотьем, в третьей крупой, тут же что-то заносят – выносят, прямо в проходе стоят манекены… и если все это полыхнет ярким пламенем, то придется с этажей прыгать, потому что про пожарные выходы тут никто и никогда не слышал, а сгорит вся эта строительная пена и горючая пластмасса весело и с ветерком.
– Нашел лестницу.
– Идем.
Лестница – еще круче, тут кажется, ремонт когда-то начался, да не закончился.
– Третий.
– Работаем. Бислан, что на улице?
– По нулям.
Меня начинает грызть изнутри поганенькое чувство… что с адресом мы ошиблись.
На третьем нарвались на какого-то мужика, по виду главного здесь. Мы были уже со стволами… с пистолетами, автоматы пока решили не доставать.
– А вы чего…
Один из чеченцев дал турку под дых, прижал к стене…
– Нет!
Я подступил ближе… потому-то я и иду с группой, хотя моя подготовка с их не сравнится. Просто я знаю язык и знаю, что говорить, если не так пойдет. И что делать. Если запустить группу в одиночку – скорее всего, бойня будет.
– Смотри сюда.
Я делаю знак «волчья морда». Средний и безымянный палец с большим, указательный и мизинец – торчат как уши. Волчья морда – это знак радикальных националистов, крайне правых. Если честно – турецких фашистов. Люди здесь привыкли бояться этого знака – Серые волки очень много людей перебили.
– Все понял?
Мужик закивал головой, я сунул ему под нос фотографию Вахида Захара:
– Этот был здесь? Видел его?
Мужик закрутил головой.
– Не ври!
…
– Думаешь, мы твою семью не найдем?
– Я правда не видел!
– Несколько человек. Недавно сняли склад. Что-то привезли, но торговать не торгуют. Есть такие тут?
– Да… нет!
– Показывай, что на складах! Скажешь, что мы полиция. А будешь шуметь – семья твоя ответит.
Примерно через час я понял – пустышка.
Твою мать!
Чеченцы поняли это еще раньше и смотрели на меня исподлобья. Плохо, когда начинаем с промаха.
– Текер, – спросил я мужика, который уже понял, что его не убьют, – а у вас здесь, в здании, сотовыми торгуют?
– Конечно, торгуют, Эмин привозит, недорого совсем.
– А откуда привозит, не скажешь?
– Как не скажу. Он говорил, что из Дубая возит, у него там зять на стройке работает. Бригада там у них…
Вот хоть мусульмане не должны вообще ругаться, да я повторю – твою же мать. Твою же мать…
Говорят, что в любом деле можно найти как свои плюсы, так и свои минусы. Даже в провальном. Плюс то, что мы зашли в адрес и вышли – чисто, без единого выстрела и без полиции. Минус – в том, что в здании мы ничего не нашли. Система не сработала. А может, Вахид Захар – это вообще пустышка.
Машину я остановил, когда понял, что мы отъехали достаточно далеко – могли ведь и полицию вызвать. Стамбул всегда был настроен против волков, это все же очень не турецкий город. В шестнадцатом город буквально восстал против очередного военного переворота, люди шли с голыми руками на бронетранспортеры и танки. И это стало причиной проигрыша не меньше, чем звонок Эрдогану или осуждение международного сообщества. Военные перевороты удаются только там, где народ запуган и пассивен, где он отдает право армии решать свою судьбу и судьбу страны. Турки раньше безропотно принимали те решения, которые принимало высшее армейское командование за них. А в тот раз они показали, что военным страну не отдадут. И военные отступили.
Ладно. Надо решать, что дальше делать.
Достал спутниковый телефон, набрал номер. Дождался ответа:
– Семен, – назвал я свой позывной, произнесенный как Сэмэн, – по нолям.
– У других тоже, – отозвалась трубка, – новостей нет. Отбой.
Если американцы слушают, а про то, могут ли американцы слушать зашифрованный спутник, ходили споры, то пусть решают, о чем это мы…
Но игра еще не закончилась.
