Глава 10

Начальник уголовного отделения полицейского участка Центрального района Хай Дола был не в духе. Его молодая любовница требовала все больше денег. Он не мог свое жалованье тратить на певичку из ресторана. Семья для него это было святое. Еще бы, жена – дочка начальника кадров управления полиции города. «Выше кадров только солнце и дэры, – говорил ее папаша. – Смотри у меня! Попробуй только обидеть мою Аннгу». Он не обижал. Но Аннга с годами потеряла былую свежесть и привлекательность. Кожа лица пожелтела, как лист дерева осенью. У нее болели зубы, и изо рта отвратительно пахло.

Он нашел любовницу – молодую, яркую и требовательную. Теперь денег катастрофически не хватало. Он обложил данью своих подчиненных. Хочешь нормально работать, тащи мзду. Где ее взять? Сам думай, иначе вылетишь со службы.

– Знаю, мерзавцы, – говорил он один на один с подчиненными, – что вы собираете деньги с торговцев и лавочников! А раз собираете, то делитесь, чтобы я прикрывал ваши темные делишки!

И подчиненные делились.

– Шонек!

– Я здесь, ваша почтительность. – Юберпол влетел в комнату и вытянулся в струнку.

– Шонек, кто у нас сидит?

– Два насильника, ваша почтительность, один убийца и три фальшивомонетчика. А также один асоциальный элемент без документов, короче, бродяга.

– Что за насильники?

– Поймали при облаве. Два дурня полезли на девку, а их застукал ее папаша. Они жениться не захотели и скрылись. Он в отместку заставил дочь написать заявление об изнасиловании, – усмехнулся юберпол. – Не из нашего района.

– Ты их уже оформил?

– Нет, ваша почтительность, приказа не было. Только посмотрел по базе преступлений против личности и обнаружил, что на них возбуждено уголовное дело.

– Значит, не оформил, – уточнил начальник отделения. – Это хорошо. Продай насильников конторе по найму солдат. Только сделай это быстро. Себе возьмешь одну десятую от суммы их контракта, остальное мне. Понял?

– Понял, ваша почтительность, – радостно оскалился юберпол. Такое они с начальником проворачивали уже не раз. – Может, еще бродягу продадим? Я оформлю его как отпущенного после внушения.

– Ну давай и бродягу, – махнул рукой начальник.

Дверь нашей камеры заскрипела. На пороге появился знакомый нам полицейский.

– Эй! – крикнул он. – Вы, двое убогих, на выход.

Мы поднялись и пошли на выход.

– Видишь, время, которое ты хотел выиграть, нам не помогло, – буркнул Жюль.

– Не разговаривать! – прикрикнул полицейский. – Или еще горячих хотите?

Нас вывели под конвоем двоих полицейских, посадили в автозак и куда-то повезли. Жюль молчал, понурив голову. Весь его вид говорил, что для него жизнь закончилась. Когда машина остановилась и дверь со скрипом давно не смазанных петель открылась, в узком проеме солнечного света появился военный в камуфлированном комплекте одежды и с пистолетом на боку в открытой кобуре. Это был не пистоль Жюля, а настоящий многозарядный огнестрел.

– Добровольцы, вылазь! – приказал он.

Мы, щурясь от яркого солнца, вылезли. На нас были наручники.

– Добровольцы? – прошептал Жюль и последовал за мной.

Открылась отдельная камера автозака, и оттуда вышел третий арестант, грязный и вонючий.

– Вон открытые двери ангара, – показал рукой военный, – следуйте туда.

Я быстро огляделся. Находились мы в небольшом дворе, окруженном высоким забором. Сверху забора были уложены мотки колючей проволоки. Под охраной все тех же полицейских мы пошли в ангар. Там нас распихали по разным комнатам без окон и мебели.

Вскоре открылась дверь, и все тот же военный провел меня в кабинет, где за обычным столом сидел пожилой лург, тоже в военной форме.

– Садись! – указал он на стул напротив.

Я сел, ожидая продолжения.

– Итак, мо́лодец, – начал он без предисловий, – ты осужден за насилие над девушкой. Тебе вынесли приговор десять лет каторжных работ, но, учитывая милость наших Владык, срок сокращен до года службы в доблестных вооруженных силах империи. Что скажешь?

Я не знал о приговоре и был крайне удивлен. Когда только успели?

– Скажу, что рад служить в доблестных вооруженных силах, – ответил я.

– Да-а? – удивился военный. – Это хорошо. Тогда назови свое новое имя и фамилию. В армии, сынок, ты уже не насильник с криминальным прошлым, с ним покончено, а новый лург. Уважаемый. Понял?

– Понял. Записывайте. Изя Кауф с Идифа. – Я не спорил, понимая, что это бесполезно. Единственное, чего я хотел, это отправиться на Южный фронт, где кочевал мой сундук.

– Надо же, с Идифа, – записывая мои данные в анкету, произнес военный. – Сколько лет?

– Двадцать.

– А выглядишь моложе. – Он окинул меня равнодушным взглядом. – Какую специальность имеешь?

– Повар.

– Хм, повара нам не нужны. Пойдешь в разведку. – Следующие графы он заполнил самостоятельно и подвинул мне лист. – Ну вот, все готово, подпиши.

Я поставил закорючку и посмотрел на моего собеседника.

Тот убрал лист в папку и спросил:

– Просьбы есть?

– Есть! Можно нас с братом отправить на Южный фронт?

– А мы только туда и набираем, сынок, – ответил военный и крикнул: – Золидер, забирай рекрута и тащи следующего.

Я поднялся, не ожидая команды убираться, и в дверях столкнулся с Жюлем. Был он немилосердно избит, с опухшим лицом и синяками на руках. Рукава его одежды были оторваны. Не глядя на меня, Жюль прошел в кабинет и, пошатываясь, прямиком направился к столу.

– А этот что, служить не хотел? – спросил военный, сидящий за столом.

– Да, штабфютер. Требовал адвоката. Ну мы его к адвокату и подселили, – ухмыльнулся провожатый. – Тот быстро проконсультировал клиента, и он стал сговорчивым.

– Да, адвокат свое дело знает, – проговорил мне в спину довольный штабфютер, и за мной закрылась дверь.

Я что, предоставлен сам себе? Я удивленно огляделся. Никого в коридоре не было, но стоило мне сделать шаг, как появился еще один военный – низенький, толстенький и розовощекий, как поросенок.

– Рекрут, – тоненько, но стараясь говорить командным голосом, пропищал он, – следуй за мной. Баня, обработка и переодевание.

Я пожал плечами: за тобой так за тобой. Я ни о чем не жалел. Вернее, жалел об одной своей вещи. Сумке, что осталась в полиции.

– Слышь, военный, – обратился я к розовощекому. – Заработать хочешь? Отвалю сотню дэриков.

Его поросячьи глазки блеснули.

– Что надо делать?

– Полицейские уехали?

– Нет еще. А что?

– У них моя сумка осталась. А в ней спрятано кое-что.

«Поросенок» фыркнул:

– Нашел что вспомнить. Если что и было спрятано, то давно нашли.

– Э, не скажи. Тот, кто умеет прятать, всегда спрячет. Достань ее мне, и я дам тебе сто дэриков.

– Посмотрим, что можно сделать, – проговорил он с недоверием, потоптался, решая, как ему поступить, и, когда жадность взяла верх, пригрозил: – Если обманешь, смотри, мало не покажется.

Он вышел и вернулся довольно скоро. Злобно кинул мне сумку:

– Твоя?

Я растянул рот до ушей в довольной улыбке:

– Моя.

Засунул руку и достал две бумажки по пятьдесят дэриков. Как фокусник, развернул кулак и увидел обалдевшее лицо военного.

– Но… но там ничего не было! Я проверял, – пробормотал он. Выхватил купюры и стал их рассматривать. – Надо же, настоящие! Как это у тебя получается?

– А это секрет.

– Ясно. Шулер! – сделал вывод «поросенок».

К моему удивлению, полицейские захватили мою сумку. Они пошарили в ней, вытащили монеты, а сумку отдали. Почему? Я не понимал такой щепетильности.

– Проходи в камеру, – приказал толстячок и пояснил: – На обработку. Еще не хватало вшей занести на корабль.

В камере меня обдало газом.

– Не дыши! – запоздало крикнул военный.

Я затаил дыхание, вдохнув вонючий газ, и увидел отвращение Лиана, который брезгливо посмотрел в кружку и обреченно приложился к ней. Газ вскоре исчез, будучи всосанный вентиляцией.

– Дыши! – услышал я команду «поросенка».

Специально, наверное, поздно подает команду. Издевается.

Дальше я пошел в душевую. Там меня сначала обдало мыльной пеной, потом струями горячей воды, и под окрик толстяка: «Не задерживаемся, рекрут!» – я вышел в раздевалку. На скамье лежал комплект обмундирования. Я взял куртку и хмыкнул – бывшее в употреблении.

– Слышь, военный, – обернулся я к толстячку, – давай новый комплект.

– Еще чего! – искренне возмутился тот. – Тебя в подразделении, куда ты прибудешь, переоденут в обмундирование по роду войск. Зачем тебе новый комплект?

– А затем, что положено.

– Ха-ха! Шутник, – рассмеялся «поросенок», и его щеки заколыхались, как студень. – Что тебе положено, на то положено. Понял?

– Понял, – спокойно ответил я и, понимая, что хуже мне уже не будет, схватил толстяка за шиворот и под его удивленные и возмущенные крики без труда закинул в камеру обработки. Закрыл дверь. Запустил газ, нажав кнопку «Обработка», подождал и крикнул:

– Не дыши!

Нажал кнопку «Вытяжка»:

– Дыши!

Открыл дверь камеры, и оттуда вывалился красный, с вытаращенными глазами мой провожатый. Он на четвереньках пополз прочь.

– Куда? – Я схватил его за воротник и вновь встряхнул. – Ну что? Ты мне и брату новые комплекты сделаешь?

– Я тебя… – засипел он и попытался кулачком двинуть мне по лицу.

– Не понял, значит, – улыбнулся я и зашвырнул толстяка обратно в камеру. Повторил операцию и открыл дверь. – Ну что, понял, что мне положено?

– Э-эх… тьфу… Понял-понял… кхе-кхе, – закашлялся он. – Сейчас принесу.

Так я ему и поверил. Но сказал вслед:

– Неси.

Вскоре он вернулся с тем военным, что встречал нас у автозака. Тот взглянул на меня и спросил:

– Этот, что ли, бунтует?

– Этот, – подпрыгивая от нетерпения, пропищал толстячок.

Его напарник достал дубинку и направился ко мне. Он шел молча, с явным намерением хорошенько отделать меня. Привыкший к безнаказанности, он и не помышлял о сопротивлении рекрута.

Я подождал, когда он замахнется своей дубинкой, и быстро оказался за его спиной. Отобрал дубинку и пинком под зад зашвырнул в камеру. Затем молниеносно ухватил толстяка и его, испуганно пищащего, затолкнул следом. Закрыл дверь, нажал кнопку «Обработка». Объяснять им, что дышать не надо, не стал, опытные, сами догадаются. Подождал дольше обычного и очистил камеру от газа. Но когда я открыл дверь камеры, то увидел, что мне попались ребята недогадливые. Толстяк стоял на коленях весь в блевотине, второй кашлял и задыхался, лежа в его блевотине. Он держался за шею и, громко сипя, с трудом дышал. Оба буквально выползли из камеры.

– Не будет новой формы, заберу вашу, – спокойно оповестил я о их ближайшем будущем и, разглядывая этих двоих, покачал головой. – Красавцы! – Увидев, что они немного пришли в себя, прикрикнул: – А ну, быстро новые комплекты несите!

Их как будто сдуло резким порывом ветра. Они моментально исчезли и вернулись с подкреплением в виде двоих солдат с электрошокерами.

Вскоре все четверо парились в душегубке. Из раздевалки они уползали как обычно, на четвереньках. А когда вернулись, то с ними был огромный дядька с руками толще моих ног. Ага, вот и адвокат, догадался я.

– Адвокат! – обратился я к нему. – Хочешь сто дэриков?

Тот остановился на полпути ко мне и пробасил:

– Хочу.

– Тогда слушай меня и поучи этих парней уважать рекрутов, заставь их принести сюда два комплекта нового обмундирования. – В моих руках появилась купюра в сто дэриков.

Адвокат жадно облизнулся и повернулся к воякам.

– Нет, Адвокат! Нет! – запищал «поросенок» и первым улетел в угол. Громила занял выход из раздевалки и по очереди лупил своих незадачливых товарищей.

– У толстячка тоже сто дэриков есть! – крикнул я и засмеялся. – Он хочет их тебе отдать.

У толстяка текла из носа кровь. Он увидел, как к нему направился «ужас призывного пункта», и тут же вытащил две бумажки.

– Вот, возьми, только не бей! – взмолился он, протягивая купюры дрожащими руками.

– Адвокат, хватит с них, – приказал я. – Пусть толстяк несет обмундирование. – Я подошел к громиле. – Молодец. Вина хочешь?

– Хочу.

– На. – Я достал бутылку вина из сумки. – Заслужил.

Толстяк, на свою беду, явился с пожилым военным, который забирал у меня заявление. Тот молча осмотрел раздевалку и на крик толстяка: «Штабфютер, здесь бунт!» – отвесил тому подзатыльник.

– Изя, что здесь произошло? – спросил он у меня.

– Да вот они, – я показал на военных, – не хотели выдать мне новое обмундирование, и Адвокат их учил уму-разуму.

– М-да, – вздохнул штабфютер. – А ты, Изя, проблемный парень. Ты что, не понимаешь, что это может повлечь малоприятные последствия?

– Уважаемый, – невозмутимо ответил я, – в моем положении бояться поздно. Меньше года не дадут, дальше фронта не пошлют.

Штабфютер усмехнулся:

– Будут тебе и брату новые комплекты. – Он еще раз оглядел избитых солдат. – Я бы тебя, Изя, у себя оставил, но ты меры не знаешь. Мог бы договориться по-мирному, а ты драться начал. Нехорошо. Что пообещал Адвокату?

– Сто дэриков.

– Ну да, за сотню монет он полгорода порвет. Надо от него избавляться.

Утром на стол Ингорилу легла сводка за прошедшие сутки. Он бегло ее прочитал и в гневе стукнул кулаком по столу.

– Идиот! – не сдержавшись, выругался он. – Какой идиот!

Он встал и направился на выход. У кабинета начальника управления дорогу ему преградил адъютант.

– Дженерфютер занят, он не может сейчас вас принять, – скороговоркой произнес офицер и, раскинув руки, закрыл своим телом дверь.

Ингорил со злобой посмотрел на закрытую дверь и ушел. Скотина! Такую операцию сорвал!

Он направился в отдел разведки.

– Начальник где? – спросил он у дежурного сотрудника.

– Они отдыхают, – подобострастно поклонившись, ответил лург.

Ингорилу оставалось только глубоко задышать, сдерживая накопившуюся злость. Операцию по задержанию особо опасных преступников санкционировал начальник управления. Он своим приказом поручил это дело разведке, и вмешиваться в процессуальные мероприятия Ингорил не имел права.

Он разработал схему проведения операции, а его просто отстранили от дела. Ингорил понимал, что время, которое нужно для исправления ситуации, утекает, и ничего не мог с этим поделать. Брундрил решил снять сливки сам и выслужиться перед дэрами. Разыскиваемые были схвачены и посажены под арест. Работать с ними начнут после обеда. Хмуро уставившись себе под ноги, он прошел в изолятор.

– В какой камере содержатся доставленные сегодня утром? – спросил он дежурного надзирателя.

– Допуск? – протянул руку лург.

– Какой допуск?! – возмутился Ингорил. – Ты что, не знаешь, кто я такой?

– Простите, лерзиттер, но у меня письменное распоряжение дженерфютера пускать к задержанным только тех, кто имеет подписанный им допуск.

– Какая наглость! – в бессилии прошептал Ингорил.

Все! Все, что он сделал, пошло псу под хвост! Он вышел из подвала управления и постарался успокоиться. Весь день он был весьма раздражен. Вечером дежурный писарь принес ему командировочное удостоверение, в котором значилось, что он должен немедленно по получении сего документа убыть на Южный фронт, в распоряжение контрразведки фронта. Срок прибытия через двое суток начиная с сегодняшнего дня.

«Брундрил решил от меня отделаться на период работы с иномирцами», – с негодованием подумал Ингорил.

Он сам напросился на фронт. Но какой смысл туда ехать, если интересующие его объекты находятся здесь. Все, что он делал, все его наработки и планы были перечеркнуты бывшим подчиненным. Тот его переиграл вчистую. Он не только воспользовался информацией, которую собрал Ингорил, он, используя просьбу самого Ингорила, выпроводил его подальше. Все планы о дальнейшей карьере можно было забыть. Ингорил расписался в журнале, забрал командировочное удостоверение и, нахлобучив шляпу, угрюмо пошел прочь из управления.

Машину он оставил на служебной стоянке. Ингорил шел по улице, не оглядываясь на прохожих, поглощенный своими мрачными мыслями, стараясь унять подступающую ненависть. Его использовали грубо и беззастенчиво. И так же беззастенчиво от него избавились.

Он решил пройти между домами, через проходные дворы, чтобы сократить путь. Свернул под арку, прошел в узком коридоре затемненного внутреннего двора, и, когда он хотел открыть дверь подъезда, чтобы пройти насквозь, его накрыло оцепенение. Он дернулся, но было поздно.

– Сдохни, предатель! – услышал он громкий торжествующий шепот.

Попытался вырваться, но ментальные цепи голодного вампира были крепки. Он широко открытыми глазами смотрел впереди себя, не веря в случившееся. Как? Как такое возможно? Он попытался скинуть наваждение, но тут его накрыло теплое мягкое и невидимое глазу одеяло. Его сильнее стиснули, и он почувствовал, как накатывает слабость. Он еще боролся, не до конца веря в то, что его использовали в пищу. Дернулся пару раз, а затем пришло равнодушие. Это стал действовать яд из слюны вампира. Ингорил закрыл глаза и безвольно опустил руки, отдаваясь охватившему его наслаждению. Затем по телу прошли судороги. Он с трудом подумал, как хорошо ему сейчас, и это была его последняя мысль.

– Так ты утверждаешь, что тебя зовут Мет Донахи? – Широкоплечий приземистый лург в кожаном фартуке поверх форменной рубахи с засученными рукавами с издевкой смотрел на трясущегося парня. – И что тебе эту одежду дал работник уборочной компании «Эвлада», когда шел на работу?

– Д-да, вс-с-се-е вер-р-рно, – заикаясь и трясясь от страха, отвечал паренек. – Мы прятались в подвале дома, когда они з-з-зашли.

– Ага, и они отдали вам свою одежду! – еще язвительнее проговорил крепыш в фартуке. Он засмеялся и, вдруг резко перестав хохотать, схватил парня за грудки. – Ты понимаешь, ослиная моча, что одежда, которую ты носил, стоит сто дэриков. Сто! А ты мне втираешь про уборщиков! – Он размахнулся и ударил паренька кулаком в лицо. – Сознавайся, тварь!

– У-у-у… о-о-о! – Паренек отлетел в угол, упал навзничь и, захлебываясь кровью из разбитого носа, заскулил: – Ау-у… я не знаю, что-о-о вы хотите знать.

– Не знаешь? – прошипел лург. – Сейчас ты у меня будешь знать даже таблицу умножения, паскудник.

Через полчаса палач, вытирая руки полотенцем, брезгливо посмотрел на то, что осталось от обвиняемого. Кусок избитого мяса, готовый подписать все что угодно. Но так и не сознавшийся в главном. Он подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул:

– Тащите второго! А этого к доктору.

Начальник разведки управления с рапортом в папке стоял перед дженерфютером.

– Говори кратко, что удалось узнать, – не поднимая глаз, приказал лерзиттеру сидящий за столом. Вид его был мрачен, на лбу отчетливо обозначились морщины.

– Задержанные действительно оказались теми, за кого они себя выдавали, Мет и Дар Донахи. Их опознали родственники. Оба насильники.

– Это все?

– Нет, дженерфютер. Были арестованы еще двое бродяг, что представились братьями Донахи.

– И где эти двое?

– Улетели на фронт.

– Улетели, значит, – повторил сидящий за столом и покачал головой. Посидел в раздумьях и неожиданно спокойно произнес: – Закрывайте дело как отработанный пустой материал. И сдавайте в архив. Ингорил слишком заигрался в шпионов. Да! Вот еще что, – остановил дженерфютер собравшегося уходить лерзиттера. – Тех двоих задержанных полицейские оформили?

– Нет.

– Ну тогда в отчете их не указывай.

– Слушаюсь.

– Юберштурм Кауф, к ротному! – передавалась по окопам команда от одного бойца к другому.

Я только что улегся поудобнее после ночного рейда и решил вздремнуть. Но меня, как назло, позвали к командиру роты разведки. Я не спал трое суток, ползал по переднему краю в минных полях и составлял уточненную карту для саперов. Такую работу мог проделать только я, и командование батальона, прознав про это, вовсю этим пользовалось.

Недовольно сплюнув, я передал Жюлю свой рюкзак и, пригибаясь, чтобы не попасть под прицельный выстрел снайпера, поспешил к командиру.

Когда я вошел в блиндаж, ротный оторвался от планшета, в который всматривался и что-то чертил на его экране.

– Изя, завтра утром, перед рассветом наши пойдут в наступление. Вы вместе с братом придаетесь им в усиление. Ваша задача – обеспечить скрытность их работы. Снимите наблюдателей и выключите камеры слежения. – Он хмуро глянул на меня. – Все понял?

– Понял, – неохотно ответил я. – Вопрос разрешите?

– Не разрешаю, – отрезал ротный. – Знаю я тебя. Опять будешь жевать свою резину насчет того, что саперы только что из учебки, и тому подобное. – Он взглянул на экран планшета, что-то там подправил и буркнул: – А где взять опытных саперов, Изя? Скажи мне? Парни больше тридцати дней тут не живут, это вы с братом и этот ваш Адвокат странным образом задержались. Все, кто с вами прибыл тем рейсом, давно червей кормят. Ты вон до штурмфютера дорос.

– Юберштурма, – поправил я.

– Пришел приказ на тебя и брата. Вы теперь штурмфютеры, а Адвокат юберштурм. – Ротный в сердцах отбросил планшет. – Я понимаю, Изя, что должен благодарить тебя за то, что еще жив. После той мясорубки только мы и остались в живых. Но сегодня, прошу тебя, будь внимателен. Наш полк идет первым, ты проследи там, чтобы проходы были качественно очищены.

– Сделаю. Только брата и Адвоката вместе с остальными в атаку не посылайте, мы все же разведка, а не пехота.

– Иди! Я услышал. – Ротный вновь уткнулся в свой полевой планшет.

Вот я и на фронте. На планете, за которую идут непрерывные кровопролитные бои. Смешно и грустно, но названия планеты я не знал, она значилась как 15/64. Населена она была лургами, но те покинули районы боевых действий, и мне она казалась безжизненной. Вокруг простирались развалины больших городов. Земля была изрыта воронками, и повсюду многочисленные безымянные холмики могил. Планета мертвых.

Что я видел на этой планете? Край бруствера окопов, нейтральную полосу и бруствер окопов противника. Так сузился мир для меня.

С призывного пункта нас под конвоем двух солдат и одного полицейского отвезли на портальную станцию и отправили на космическую станцию ВКС империи. Там уже собралось более двух сотен «добровольцев» со всей планеты. Все они были в потертом, старом обмундировании и расположились в большом ангаре прямо на полу. Кто стоял, кто сидел, многие, подложив под голову мешки, пытались уснуть. Только мы четверо сияли новеньким обмундированием – я, молчаливый Жюль, который теперь был Жюль Кауф, Адвокат и тот невзрачный мужичок, что вместе с нами прибыл из полицейского участка.

Станция никоим образом не напоминала станции моего нового мира. Те походили на юлу, эта была как монументальная бронированная пирамида раза в три меньше, чем та же торговая станция Шлозвенга. Узкие коридоры со стенами из клепаной стали, покрашенными в унылый серый цвет, навевающий грусть и безысходность.

«Оставь надежду всяк сюда входящий», – подумал я, разглядывая все, что попадалось мне на глаза. Нигде не прослеживался ни пластик, ни керамика. Крепко, мрачно и надежно. Воздух теплый и спертый. Везде обслуживающий персонал, сколько я ни смотрел, только эльфары.

Адвокат каким-то образом признал во мне главного и выполнял все мои команды. Жюль отмалчивался.

Через пару часов нас погнали на погрузку в транспорт. В ангаре открылись большие ворота, и к ним был присоединен переходной рукав трапа. Мы, толкаясь, молча, так как большинство было в подавленном настроении, потянулись к трапу. На корабле нас встречали те же остроухие лерзиттеры. Они отсекали от толпы двадцать рекрутов и уводили. Нас тоже забрали и отвели дальше по длинному коридору транспорта с многочисленными дверями. Приказали войти в открытую дверь небольшой каюты, где вдоль стен в четыре ряда расположились полки, и лечь. Когда мы разместились, приказали надеть маски, висевшие на стене. Я надел маску и вдохнул. Голова закружилась.

– Анабиоз, – услышал я голос Шизы и уснул.

Проснулся я с больной головой от противного звука сирены. Она завывала, то утихая, то нарастая, своим воем пробирая до кончиков нервов. В динамике послышался шорох, потом прозвучала команда:

– Снять маски и приготовиться к выходу!

Мы столпились у дверей. Некоторые тут же блевали, и их отпихивали назад. Было душно и смрадно.

Нас вновь повели по коридору, полному дверей, и мы вливались в толпу новоприбывших, создавая толкучку и неразбериху, но лерзиттеры не обращали на это внимания, видимо привычные к такому зрелищу и равнодушные. Они шли рядом и с безразличным видом окриками подгоняли отставших.

Затем пополнение телепортировали на планету, по двадцать бойцов за один раз. Вот на планете уже работал четкий механизм приема личного состава. В телепортационном зале были десятки столов. Солдаты в бронежилетах и касках прикладами винтовок отделяли рекрутов и гнали их к столам. Жюль зазевался и получил болезненный тычок в спину.

– Не спи, мясо! – злобно прокричал солдат и поддал ему пинка.

Жюль быстро очутился рядом, одарил меня неприязненным взглядом и пристроился за мной.

– Имя, фамилия! – прозвучал окрик офицера, сидящего за столом.

– Изя Кауф из Идифа.

Тот заглянул в планшет.

– Разведка. – И протянул мне желтый жетон. – Следующий.

Я поспешил к выходу. У дверей солдат посмотрел на мой жетон и показал на офицера, стоявшего под желтым квадратом на стене.

Вот так мы все трое оказались в полковой разведке.

Курс молодого бойца был скоротечен. Три дня. Нам показали противника, с кем мы будем сражаться, это были большие ящероподобные прямоходящие существа. Почему я их назвал ящероподобными? Потому, что они были прикрыты костяной броней. Не очень ловкие, но весьма сильные и живучие. Вооружены они были импульсивными винтовками, а врукопашной применяли когти, что росли на их толстых, как сардельки, пальцах. Такого монстра врукопашную не одолеть. Истинно, пуля дура, а штык молодец. Или лучше коготь.

Стреляли их винтовки короткими импульсами плазмы. Не очень прицельно, но зато если попал, то уже наверняка. Но больше всего меня поразило то, кто ими командует… Дэры! Твою дивизию! Дэры сражаются с дэрами. Это была война кланов, как нам рассказали на занятиях по моральной подготовке. Наши дэры хорошие, а на той стороне плохие. Вот так, ни много ни мало. А зачем заморачиваться и больше объяснять будущим покойникам, и так сойдет. А мы герои, которые должны умереть за наших любимых господ. И все это нам объяснял… дэр. «Пушечное мясо», вдохновленное ментальным воздействием, горело желанием умереть или победить.

А с другой стороны нам противостояли квирсы, те самые существа с костяными панцирями, люто ненавидящие лургов. Они и питались лургами, которых подбирали на поле боя или брали в плен.

Нам выдали полевое обмундирование, тоже бывшее в употреблении, заботливо подлатанное, и пробитые бронежилеты из стальных пластин. Вручили гранаты, плазменные винтовки и отправили на полигон. Три дня мы штурмовали окопы, учились стрелять и наступать, укрываться от обстрелов, зарываться в землю. Всех отстающих лерзиттеры угощали электрическими разрядами из ручных шокеров. В результате учебных обстрелов среди новоприбывших разведчиков погибли трое неосторожных. По выпуску из учебки нам показали казнь дезертиров и трусов. На десяток оборванных и испуганных бойцов натравили трех швердов, и мы смотрели, как псы рвали и поедали наших товарищей. Это впечатляло. Я не стал посылать псам ментальный зов, а просто закрылся.

– И где же ты будешь искать свой сундук, Ирри? – услышал я тихий вздох. Это Жюль, наблюдая экзекуцию, впервые, как мы прилетели, открыл рот.

– Пока не знаю, Жюль, но найду, – не оборачиваясь, ответил я.

Офицер, что стоял под желтым квадратом, и был мой ротный. Он забрал нас троих – меня, Жюля и Адвоката – и повел в расположение своей роты. Всего в роте должно быть тридцать бойцов, а нас было одиннадцать. Наша рота была выведена с передовой на пополнение и отдых. Но долго прохлаждаться нам не дали. Готовилось наступление, и роту в тот же день погрузили в бронетранспортеры и повезли на передовую.

А там началось такое, что мне и в страшном сне присниться не могло.

Нас разместили в окопах второго эшелона полка. Дали по пачке сухпая и по фляжке воды – вот и весь суточный рацион. Я потом только понял, что интенданты дэров были продуманными ребятами. Они точно знали, что боец на передовой живет один-два дня. А за это время он с голоду не сдохнет. Его просто-напросто убьют. Так зачем тратиться на кормежку!

Ночью налетела авиация противника, она бомбила весь передний край, и, что для меня было удивительно, у нас не было никакой противовоздушной обороны.

Грохот разрывов, вспышки в ночи, крики – все слилось в один нескончаемый спектакль смерти.

– Лежать! – прикрикнул я на вскочившего Жюля. – Не высовываться!

И тут же сработала защита Шизы. Бомба разорвалась рядом с нашим окопом, но защитный купол Шизы прикрыл нас. Я выглянул из окопа. Большие неуклюжие машины, словно прибывшие из тридцатых годов двадцатого века, урча моторами, медленно и низко кружились над расположением полка. Они выискивали цель и пикировали на окопы.

Твою дивизию! Почему никто не отражает нападение с воздуха?

Я перехватил винтовку поудобнее и выпустил очередь в пикирующий бомбардировщик. Плазма не пуля, она прожигает все на своем пути, и громадина самолета тут же превратилась в огненный шар.

Получилось! Под моими ногами лежали, накрыв голову руками, все бойцы разведки.

– Эй вы! Чего лежите? Живо открывайте огонь по самолетам противника.

Но меня послушался только Адвокат. Он подхватил две винтовки и, встав в полный рост, почти не целясь открыл огонь по самолетам.

– Адвокат, не шмаляй просто в воздух. Стреляй прицельно вон в того, что к нам приближается.

Громила перевел огонь на летящий к нам бомбардировщик и с трех сдвоенных выстрелов сбил его.

– Ого! – с восторгом вскричал громила и стал лупить по другому.

Потеряв пять самолетов, противник поспешил отступить. Мы постарались угостить их в хвост, но бомбардировщики, резко взвыв, набрали высоту и скрылись в черном ночном небе.

Вокруг нас клубилась пыль, горела земля и поднимались столбы дыма от сожженной техники. К нам в окоп запрыгнул ротный.

– Какие потери? – спросил он.

– Потерь нет, легатштурмфютер, – доложил я. – Личным составом роты были сбиты пять бомбардировщиков противника.

– Приятно слышать, боец, – ответил ротный и, дернув меня за рукав, отвел в сторонку. – Тебя как зовут, боец?

– Изя Кауф.

– Вот что, Изя. То, что вы сбили самолеты противника, знаю я и вы. Тебе не удастся доказать, что это делали бойцы моей роты, а я настаивать на этом не буду. Вся слава достанется нашему полкану. Объяснять надо?

– Нет, я с Идифа. Понятливый. Наказывают невиновных, награждают непричастных.

– Вот и хорошо, Изя. Я вижу, что ты парень с головой, и поэтому пошлю представление на присвоение тебе звания юберштурма. Будешь командовать первым взводом. А теперь командуй личному составу вылезать и собирать убитых и раненых.

Вот так началась наша служба, ни на шаг не приблизившая меня к потерянному сундуку.

– Вот отречение Гаринды в пользу Брана Швырника. – Листиан Корданье с мрачным видом подал бумагу с гербом, невесело усмехнулся и отвернулся.

Бывший его подчиненный, который оказался главой агентурной сети на Суровой, взял документ, внимательно прочитал и остался доволен. Он достал сигарету и закурил. Удобно откинувшись на спинку кресла, иронично посмотрел на Корданье:

– Листиан, а почему невесел? Все получилось, ты выполнил свое задание… или почти выполнил.

Корданье увидел его взгляд и скривился.

– А, понимаю. Жаль расставаться с властью. – Мужчина открыто глумился над ним. – Но ничего, женишься и уедешь с молодой женой, детишки пойдут. Совсем другие заботы будут.

Корданье не сдержался, и лицо его передернулось, как от конвульсий.

– Что, не хочешь жениться? – засмеялся мужчина. И вдруг с него слетело всякое добродушие и налет веселости. – А придется! – твердо сказал он.

– Но… вы мне обещали…

– Обещал. Обещал и обещание выполню. Женишься, заберешь ее отсюда, а потом делай что хочешь. Можешь даже сюда вернуться. Опыт у тебя есть, возглавишь тройку агентов на станции. А теперь возвращайся к своей невесте и увози ее с планеты. Операция вступила в завершающую фазу, и помех быть не должно.

Корданье поднялся со стула и, не глядя на собеседника, вышел.

– Идут. И Бран с ними. Смотри, какую толпу собрали, – глядя на экран, проговорила Гаринда.

Сердце ее сжалось от стыда. Как она могла так себя вести? Дура! Какая же она дура! Бран шел бледный и сосредоточенный. Только взгляд – рассеянный, бездумно оглядывающий улицу – выдавал его наркотическое опьянение.

– Среди них нет главных действующих лиц, Гаринда, это все массовка, – ответил Карл. – Посмотрим, что они приготовили. Бран под наркотиками и остальные тоже.

Группа из тридцати человек прошла к телецентру и беспрепятственно прошла внутрь. Вперед вышел Бран и тихим, безжизненным голосом сказал поспешившему ему навстречу руководителю информационных каналов:

– У меня заявление для моих подданных.

– Ваших подданных?

– Да.

Группа поддержки зашумела.

– Тихо! – поднял руку один из пришедших. Он вышел вперед. – Мы требуем предоставить нам эфир! Мы инициативная группа жителей колонии, и мы выдвигаем свои требования.

– От имени кого вы говорите? Это первый вопрос, и второй – что за требования? Я хочу их услышать до эфира, – вежливо произнес руководитель информационных каналов.

– Мы говорим от имени всех колонистов. Нам надоела эта чехарда с властью приближенных Гаринды. Она дискредитировала себя в глазах людей своими порочными связями. Мы требуем назначить ее мужа графа Брана Швырника губернатором и хотим стать его подданными.

– Но мы все подданные ее высочества…

– Это ничего не меняет. У нас есть свой граф, мы живем на его земле и хотим быть его поданными. Пусть он остается подданным ее высочества.

– Ну хорошо, вам будет предоставлен эфир. Кто будет выступать?

– Сам граф.

– Проходите.

– Почему нет заводил, Карл? – с волнением спросила Гаринда. – Это все пешки.

– Они хотят управлять Браном из-за кулис.

– И что, Бран сейчас выступит с обращением к народу?

– Выступит. Но его будут слушать только в студии и в подвале, где засели агенты корпорации «Триатекс». По колонии это транслировать не будут.

– …Таким образом, я принимаю на себя всю полноту власти в колонии. Для вашего сведения называю кандидатуры вновь назначенного правительства. – Бран говорил спокойно и немного невнятно.

– Ну вот, теперь мы знаем всех действующих лиц, – потер руки Карл. – И все они с одной и той же планеты. Конечно, трудно просеять всех новоприбывших колонистов, и мы слишком опрометчиво действовали при наборе переселенцев, но ничего, мы это подправим. – Он кинул на Гаринду мимолетный взгляд. – Простите, мидэра, за мою настойчивость, но скажите, что вы будете делать в семейном плане? – спросил Карл, меняя тему. – Вы простите, что я вмешиваюсь… но ваши с Браном отношения переросли семью и сказываются на благополучии колонии.

– Не извиняйтесь, Карл. Я совершила много ошибок и осознаю степень своей ответственности. Моя личная жизнь стала достоянием общественности… Я поговорю с Браном, а потом приму решение. Я бы ушла с поста, но понимаю, что меня сейчас заменить некому. Бран не пойдет в губернаторы, у него характер не тот. А мне нужно исправить то, что я нагородила, вновь заслужить уважение граждан. Скажите, Карл, когда вы собираетесь производить задержание преступников?

– Да вот прямо сейчас, мидэра. У нас все готово. Нам нужно было вытащить Брана, и он сейчас находится под охраной. Мы отправим его в госпиталь на лечение вместе с остальными, кто был подвергнут наркотическому внушению.

– Хорошо, господин Штурбах… Карл. И спасибо вам. Я была не права в своих подозрениях насчет вас. Простите меня, если сможете.

– Без проблем, Гаринда, вы всегда можете на меня положиться.

Карл ушел. У него в планах была весьма интересная встреча.

– Все готово? – спросил он бойцов в тяжелом снаряжении, стоявших у входа в подвал одного неприметного дома.

Но на них он ставку не делал. Тот, кого они хотели брать, был очень опытным и опасным противником. Он мог решить уйти из жизни, а он нужен был Карлу живым.

– Брык, у тебя все готово? – мысленно спросил он.

– Готово, можете заходить, я запустил газ, как ты и хотел. Берите их тепленькими и помните, какую услугу вам оказал дядюшка Брык.

Карл усмехнулся. Брык брал на вооружение не только положительные черты людей, но и такие малоприятные, как самовосхваление и хвастовство.

– Вперед! – скомандовал он бойцам, и они вынесли двери с помощью вышибного заряда.

Быстро рассредоточились, взяли под контроль выход и помещения. Карл прошел в комнату и увидел сидящего за столом человека. Тот был парализован, но мог видеть и слышать.

– Привет, Морис! – засмеялся довольный Карл. – Я вижу, с некоторых пор ты подрос и не только за сестренкой в ванной подглядываешь. Ты сунул нос и к нам. Ай да Пруг! Ай да молодец! Как ловко ты меня в прошлый раз провел. Но не переживай, у нас будет время получше узнать друг друга.

Первый выход в разведку и первый бой я запомнил хорошо. Нужно было выявить скрытые огневые точки станковых плазмометов и нанести на карту их места расположения. Но пробраться вперед можно было, лишь обойдя минные поля по оврагам. А на этих участках стояли камеры и были выдвинуты секреты квирсов.

В отличие от лургов у наших противников была четкая специализация. У их разведчиков были гибкие панцири, как костяная броня, умение передвигаться и действовать скрытно и способность чувствовать чужого по запаху. Они были, на мой взгляд, тупыми, но очень хорошо приспособленными для простых действий: учуять и захватить. Обмануть их еще никому не удавалось. Потому и потери среди разведчиков были велики даже по меркам этой войны.

Вся местность, по которой я полз, простреливалась минометным огнем. Наша тройка ночью выбралась на передний край.

– Ждите здесь, – приказал я Жюлю и Адвокату.

Жюль вспыхнул:

– А чего ты командуешь?

Он никак не мог отойти от шока после призыва в армию. Смотрел на меня то с ненавистью, то с горьким сожалением. Я понимал его состояние, а также бурлящие в нем чувства. Понимал, что я выдернул его из привычного мира и, как ему казалось, вместе с собой отправил на убой. Хорошо понимал и пока в друзья ему не набивался. Моя задача была сохранить ему жизнь.

Жюль поднялся, но сильная рука Адвоката прижала его ко дну окопа. Я удовлетворенно кивнул:

– Держи его, Адвокат. Будет сопротивляться – легонько придуши.

Оскорбленный сын лейера было пискнул и замолчал, выпучив глаза.

– Осторожней, – погрозил я пальцем Адвокату и вгляделся в ночной сумрак.

Впереди виднелись в дымке тумана неясные очертания ничейной земли. Туман, гонимый легким ветерком, стелился у земли, скрывая все, что было ниже по пояс. Физически чувствовалась влага. Одежда стала сырой, словно ее постирали и не дали досохнуть. Я выбрался на бруствер окопа и тут же вышел в боевой режим. Вопреки инструктажу ротного, я не стал выбирать место выхода, не прикрытое минными полями. Я пополз прямо по минному полю. Мой сканер легко отмечал места расположения мин и указывал обходные пути. Да и сами мины были закопаны небрежно, выделяясь холмиками на пожухлой траве. По дороге я обезвредил с десяток мин и забрал их с собой. Они практически ничем не отличались от тех, что использовали на Земле. Круглые металлические блины, начиненные взрывчаткой. Единственное отличие было в том, что они были запрограммированы на взрыв от нажатия или на взрыв от дистанционного воздействия. Примитивная схема, которая часто давала сбои. Дэры не озаботились повышением технического уровня своих подданных. Они это не делали в зоне проживания Жюля, как это не делали и их конкуренты из враждующих кланов. Только плазменный огнестрел, используемый на войне, был на уровне развитой цивилизации. Но это потому, что производить порох и создавать огнестрельное эффективное оружие дэры не хотели. Я так понимал, чтобы не давать в руки лургов технологии, способные обернуться против них. Уровень развития миров людей не мог повторить изготовление плазменных пульсаров. Не было теории, не было подходящих материалов. А вот точный и убойный пороховой огнестрел лурги повторить могли.

Я очень быстро прошел нейтральную зону и проник в окопы противника. Квирсы спали прямо на земле. Неприхотливые, неряшливые, без одежды. Вся кожа их была усеяна костяными бляшками. Если надо, они могли свою ящероподобную голову спрятать под панцирь. Так они и спали – словно безголовые чудовища из фантастического романа. Оружие спящие бережно прижимали к себе. В замаскированных окопах, выдвинутых метров на двадцать вперед, сидели наблюдатели. По окопу струился гнилостный сладковатый запах мертвечины. Я огляделся и увидел яму, в которую были сброшены тела лургов. У кого-то не было ноги или руки, кто-то был обглодан настолько, что виднелся скелет.

Рой мух вился над ямой. Я быстро покинул это место пиршества каннибалов. Удивительно, но эти твари разумны! Это меня поражало больше всего.

Станковые плазмометы находились метрах в тридцати позади от переднего края. Как я уже знал, это очень страшное оружие. Несколько таких крупнокалиберных установок способно накрыть площадь сто на сто метров и выжечь там все живое. Я нанес их на карту и подумал: а что я таскаю мины без дела? И закопал их под каждым из пяти укрытий, где находились расчеты и сами плазмометы.

Мне стало интересно, как устроена оборона у квирсов, кто ими командует. Пройдя дальше, я увидел вторую линию окопов и блиндажи, накрытые бетонными плитами и небрежно засыпанные сверху землей. В них спали уже другие ящеры. Еще одна разновидность ящероподобных с большой головой и крепким костяным каркасом. А вот и командиры, понял я.

Меня удивляла одна вещь. Везде, где я мог наблюдать, на этой войне царила странная и, сдается мне, искусственная небрежность. Как будто эта война была не настоящей, а ради развлечения или спора между повелителями. Их самих не было на войне, но были с нашей стороны эры, начиная с командира полка и выше. Они возглавляли разведку, политотдел, контрразведку и полевые штабы. Они составляли экипажи космических кораблей и станций, но непосредственно на фронте их не было. Интересно, а кто руководит квирсами?

Я установил мину в самом большом блиндаже и вышел. Сбоку от блиндажа, метрах в двадцати зарылась в землю бомбардная батарея. Четыре бомбарды на массивном лафете из литого чугуна смотрели своими огромными бомбами в нашу сторону. Последнюю мину я закопал под ящиками с зарядами.

Вроде все выяснил. Все, что хотел, узнал, и даже больше. Не выходя из боевого режима, я вернулся к нашим окопам.

По дороге заглянул в одну из ям, которые использовали в качестве укрытия наблюдатели. Ящер замер, но было видно, что он не спит и принюхивается. Попробовал вытащить у него жизнь, и у меня получилось. От наблюдателя осталась только оболочка. Сам он даже не понял, что умер.

Перед своими окопами я вышел из ускорения и спрыгнул в окоп. Бойцы равнодушно на меня поглядели и прикрыли глаза, стараясь уснуть в неудобных позах. Им было все равно, ходил я в разведку или нет. Тут никто не лез в чужие дела.

Я пробрался к своим и увидел картину, достойную пера Шекспира. Адвокат душил Жюля и при этом жалостно на него смотрел. Ему оставалось только спросить сакраментальное: молился ли ты на ночь, сын лейера? Я отодрал руки Адвоката от полузадушенного Жюля. Мой обидчивый друг сипел и хватался руками за горло, на котором остались красные следы пальцев громилы.

– Ты… ты… – сипел он. В конце концов оставив попытки объясниться или нагрубить, он махнул рукой и отвернулся, усиленно кашляя.

– Все сделано, – вяло улыбнулся я. – Карта составлена, возвращайтесь в расположение роты.

Они охотно ушли, а я посидел еще среди бойцов, растягивая время, и тоже вернулся.

Ротный не спал, читая что-то в своем полевом планшете. Мне даже стало казаться, что он никогда не спит.

– Что, не смог отодрать задницу от окопа? Наложил в штаны? – неприветливо встретил меня ротный.

– Сумел отодрать. Не наложил, – доложил я и отдал карту. – Вот здесь пять станковых плазмометов. Дальше в тылу метрах в ста вторая линия окопов. Вот здесь бомбардная батарея. Вот здесь, здесь и здесь блиндажи командного состава.

Ротный с недоверием смотрел на карту.

– Боец, ты не врешь? И что это за красные точки? – ткнул он пальцем в места, где я пометил мины. – И это что за зеленые змеи? – Он поглядел на часы. – Ты управился за час. Дурить меня вздумал?

– Красные точки – это мины, зеленые змеи – это проходы в минных полях. Если направите других в разведку, дайте им эту карту. Пусть проверят. Впереди окопов противника сидят наблюдатели, принюхиваются, – прибавил я к своему докладу.

– Жидарь! – толкнул ротный ногой спящего офицера.

К нам прибыло пополнение из офицерской школы, и у ротного появился молодой заместитель. Тот, сонно щурясь, поднялся и сел на надувной матрац. Недружелюбно взглянул на меня и спросил:

– Что еще?

– Не «что еще», а слушаю, легатштабфютер! Встать!

Офицер живо поднялся. Он проснулся и непонимающе уставился на ротного.

– Вот карта, проверь проходы среди минных полей, они обозначены зелеными змеями. Потом доложишь.

Офицер ударил себя в грудь кулаком и хмуро ответил:

– Есть. – Еще более недружелюбно покосился на меня и направился на выход.

– И если пошлешь вместо себя бойца, отправлю одного днем в разведку! – крикнул ему в спину ротный. Затем поглядел на меня и махнул рукой. – Отправляйся спать. Если наврал, будешь кормом для псов дэров.

Но поспать мне не удалось. В наш окоп следом за мной залез разозленный заместитель ротного, отправленный в разведку. Он попытался врезать мне ногой, но я перехватил его ногу и сломал ее. Чем это могло для меня закончиться в тот момент, я не думал. У меня просто заканчивалось терпение. Вместо того чтобы искать сундук, я торчал на передовой, участвовал в донельзя странной войне, где гибли люди.

Офицер дико заорал от боли и потащил из кобуры пистолет. Но не успел. Я услышал свист, и в то же мгновение разверзся такой ад, что стало не до этого офицера. Наши позиции начала обстреливать тяжелая артиллерия.

Земля от множества взрывов поднималась стеной, грохот закладывал уши. Я выбросил тело офицера из окопа и накрыл нас троих куполом Шизы. Огневой налет был столь плотным, что невозможно было поднять голову. Длился этот ад около десяти минут, затем огневой вал пошел в глубь нашей обороны. Я выбрался из-под земли, выглянул и обомлел. Весь передний край в ночном свете луны представлял собой марсианский пейзаж. Серая обожженная земля и воронки. Пыль медленно оседала и, смешиваясь с сумраком ночи, мешала видеть, что там творится у противника. А он, по моим представлениям, получил очень точные координаты переднего края нашей обороны, а также второй линии. Тела офицера нигде не было видно.

Ну и ладно, сам виноват. Нечего было лезть на рожон. Пошел бы проверил и получил орден. Но долго думать на эту тему мне было недосуг. Кто-то запустил в ночное небо сигнальные огни, и передний край с ничейной полосой в придачу осветился как днем.

Бронированные ящеры пошли в атаку. Длинные кривые цепи квирсов неспешно двигались в нашу сторону.

Твою дивизию! Они же только что спали! Ничто не говорило, что будет наступление. Тогда что это?

Я не верил своим глазам. Пехоту поддерживали огромные, почти настоящие черепахи, с их спин нас вовсю поливали плазмой. Впереди наступающих юркими тенями сновали десятки ящеров поменьше.

Артиллерия нашего полка молчала, видимо, была уничтожена или командование решило не открывать ответный огонь. Все, кто выжил, поднялись и, пригибаясь, прячась в воронках, бросились бежать. А цепи противника неумолимо наступали.

К нам в окоп запрыгнул ротный. Он буквально свалился мне под ноги. Задыхаясь от быстрого бега, он смотрел на нас помутневшими от боли глазами – его левая рука была обожжена и висела плетью. Я оторвал остатки рукава его куртки и из баллончика залил рану противоожоговой пеной. Быстро наложил пластырь и усадил ротного на дно окопа на свой рюкзак.

– Уходить надо, боец, – с трудом переводя дыхание, просипел ротный. Он вытер грязный пот с лица здоровой рукой. – Может быть, обойдется.

– Не обойдется, – жестко ответил я. – Тех, кто бежит, уничтожат плазмой, а тех, кто выживет, будут судить и скормят псам. Вы это лучше меня знаете.

– Значит, погибать будем! – взглянув мне в глаза, произнес ротный. – Ты тогда подорви меня. – Он сморщился от боли и пояснил: – Не хочу, чтобы эти твари жрали меня еще живого.

Я кивнул:

– Если другого выхода не будет, так и сделаю. Я бы тоже не хотел, чтобы мою плоть жрали эти черепашки-людоеды.

Я перевел взгляд на наступающих. Они шли неспешно, почти скрытые пеленой пыли и темнотой ночи, уверенные в своих силах. Осветительные огоньки погасли. За нашей спиной продолжался громовой ад, но соседи молчали. Снова взмыли вверх осветительные огни.

– А почему нас не поддерживают соседи? – спросил я ротного.

– Это не настоящее наступление, это разведка боем. Хотят вскрыть нашу оборону на всем участке нашей бригады.

– Значит, наш полк падет жертвой секретности?

– Не полк, – ответил, тяжело дыша, ротный, – только батальон. Полк уже отвели на запасные позиции. Здесь остался только наш батальон. Да и тот разбежался. Квирсы проутюжат здесь все, подберут раненых и убитых, чтобы употребить потом в пищу, и отступят.

Я всматривался в огромных размеров черепах и удивлялся. Эти-то откуда взялись? Я таких монстров раньше не видел.

– Что-то таких больших квирсов у противника не наблюдалось, – произнес я вслух. – И в учебке о них ничего не говорили.

Ротный понял, о чем шла речь.

– Сварги, – пояснил он. – Они выдвигаются из глубины обороны. Это аналог наших бронетранспортеров. Убить такую тварь очень сложно. Много их?

– Десять.

– Тогда нам конец, – обреченно сказал ротный и безвольно опустил голову на грудь.

Он хорошо знал, что прожить год в этом пекле практически невозможно, но, как всякий человек, жил надеждой: может быть, его-то пронесет. И пока, как я вижу, проносило. Мне передалось его состояние. Как же ему было горько, что в этот раз не повезло. До окончания контракта ему оставалось меньше пяти месяцев. Ротный прибыл сюда семь месяцев назад, был ранен, лечился, но выжил. И вот…

– Посмотрим, – прошептал я и активировал код взрыва мин.

Код был один на все мины – четыре цифры, которые быстро вычислила Шиза. Там, где наступал противник, земля вздыбилась. Тонны земли и камней поднялись в воздух. Пыль вновь закрыла нам видимость. Мне казалось, что в этом аду, устроенном мной, выжить не смог никто. Я уже думал, что вот она, победа, как из пелены пыли вынырнули юркие фигурки. Было их восемь, и они стремительно приближались к нам, а затем показались бронечерепахи. И хотя их было не десять, как в начале наступления, а четыре, все равно их было много. Я достал плазменную винтовку, отряхнул от земли и прицелился в первую юркую фигурку. Разведчики, как я понял по их манере быстро передвигаться. Вступать с ними врукопашную мне не очень хотелось. Одного я прибью, но другие могут запросто добраться до ребят.

Рядом пошевелился Адвокат. Он за шиворот поднял Жюля и сунул ему винтовку в руки.

– Стреляй, – пробасил он и открыл беспорядочную стрельбу.

Толку от такого огня было мало, но чувствовать поддержку товарища было приятно. Я же целился мгновенно и поражал противника точно в голову.

До нас не добежал ни один квирс, зато приблизилась большая черепаха. Стрелок на ее горбу поливал окрестности огнем плазмы, больше работая по площадям, не очень понимая, куда он стреляет и зачем, но, увидев нас или получив целеуказание от командира, перенес огонь на наш окоп. Огрызались только мы.

Огненные шары полетели высоко над нашими головами и немного в стороне. Мои выстрелы гасли в броне черепахи, а ее тело окутывал голубоватый свет при попадании шарика плазмы.

«Твою дивизию! У них энергетические щиты!» – догадался я. Достав амулет «торнадо», запустил его навстречу редкой цепи квирсов, появляющихся из оседающей завесы пыли, образовавшейся после взрыва сотен мин. Затем еще один и сразу два с двух рук.

– Все, финита! – пробормотал я. Больше магия не действовала, хотя я хотел использовать десяток запасных амулетов.

Пылевые столбы, закручиваясь с каждой секундой все быстрее, устремились к противнику. Я не представлял, что там происходило. В течение нескольких минут было затишье. Артиллерия прекратила утюжить наши позиции. Пыль медленно оседала и пока скрывала нас от противника, а его от нас. Осветительные огни уже не взлетали. Я уже подумал, что мы отбились, как из редеющей дымки показались новые ряды наступающих. Видимо, противник пустил в ход резервы. Он уже не стрелял, потому что не было по кому. Мы тоже прекратили огонь.

– Не стрелять! – приказал я, когда Адвокат приложил к плечу винтовку. Я надрезал тесаком руку и набрал полную пригоршню крови. – «Кровавый туман»! – произнес я и кинул кровь в воздух.

Пространство перед нами окрасилось в красные тона.

– Всем лечь на дно окопа!

Мой приказ был выполнен беспрекословно.

Я на всякий случай попробовал создать воздушный кулак, и он легко получился. Мне даже стало удивительно, что я смог напитать его энергией по полной. Я выпустил его и погнал часть желейного тумана вперед. Потом сотворил еще один и запустил его. Ого, работает! В «кровавом тумане» работает обычная магия. Это надо запомнить. Я бегал вправо и влево по позиции как заведенный и создавал воздушные кулаки, отгоняя туман дальше к противнику.

Вскоре послышался приближающийся гул самолетов. Я спрыгнул в окоп, и вовремя. Это, оказывается, как я узнал позже, прибыла наша авиация, чтобы остановить наступление. Противник решил воспользоваться паникой в наших войсках и начал наступление с более решительными целями, чем планировал. А дальше раздался свист падающих бомб на наши позиции.

Ох и громыхнуло. У меня создалось впечатление, что взорвалась атомная бомба килотонн на десять. Стало трудно дышать, не хватало воздуха. А затем над нашим окопом прошла воздушная волна и погребла нас под горой земли. Я, напрягаясь, выкопался. Нужно было первым делом вытащить моих боевых товарищей. Первым я откопал Адвоката и приказал вытаскивать парней, а то задохнутся. Вместе мы вытащили ротного и Жюля. Они, обессиленные, лежали на дне полузасыпанного окопа и с хрипом дышали.

Я, в очередной раз думая, что все уже закончилось, уселся на край окопа. И тут на меня выскочил квирс с оторванной рукой. Он увидел меня и, не раздумывая, прыгнул. Его прыжок был стремительным, а я слишком беспечным. Он сбил меня в окоп. Его острые зубы лязгнули в паре сантиметров от моего лица. Я ухватил его за морду и вытащил жизненную энергию. Выкарабкался из-под тяжелой туши и услышал вопль ротного. Оглянулся и выругался. Ему в ногу вцепился свой лапой другой раненый квирс, он дополз до нашего окопа и смог добраться до ротного. Ротный сучил ногами и орал так, словно его пилили еще живого циркулярной пилой. Я ухватил квирса за панцирь на спине, выкачал энергию и через себя выкинул тушу подальше. Слава богу, что никто не обратил внимания на мой фокус с борцовским броском. Кинуть ящера весом под двести килограммов простому человеку не под силу. Могли возникнуть ненужные вопросы.

Получилось удачно. Он врезался в другого набегающего квирса, и они вместе упали. Их тут же расстрелял Адвокат, сноровисто подхвативший чью-то оброненную винтовку. А следом на наши позиции уже неслись шестеро квирсов. Конечно, «неслись» это громко сказано. Они не могли быстро передвигаться в своей броне, но на тот момент в горячке боя мне казалось, что они на нас несутся. Не мешкая, я активировал две гранаты и кинул их им под ноги. Два одновременных взрыва разметали наступающих. И вот тогда наступила окончательная тишина. Противник начал отступать.

Мы просидели на своих позициях еще около часа. Ротный, знакомый с тем, что будет дальше, приказал никуда не уходить. И точно, с тыла подъехали бронетранспортеры и подвезли подкрепление. Вместе с ними прибыли сотрудники контрразведки, которыми руководил эр. Лерзиттер мельком взглянул на нас и сфотографировал. Потом обошел край обороны напротив нас и сфотографировал убитых квирсов. Только после этого приказал:

– Офицера и бойцов в медпункт.

Щетина отдыхал в тени навеса у склада автозапчастей. Он прикрыл глаза и, потихоньку убаюканный теплым ветерком, задремал. Флаер готовили к дальней дороге: накачивали шины, заправляли системы техническими жидкостями и подзаряжали аккумуляторные батареи. Еще полчаса, и они тронутся в путь. Так что можно было подремать. Щетина выкинул из головы всякие мысли, которые он считал за сор. У него были наметки плана на дальнейшую жизнь, и первым пунктом значилось – затеряться в глубине обжитой территории. Отыскать его будет трудно, зато он будет знать о всех, кто им станет интересоваться. Слухи здесь разносились с быстротой молнии. Ну не буквально, конечно, но все равно быстро.

В ворота громко постучали. Беер вразвалочку направился к воротам. О чем-то поговорил с гостями и открыл дверь. На машинный двор вошли двое.

Щетина прищурился и оглядел пришедших. Не местные, но и не крысы и даже не шлемазы. Парни серьезные, хотя скрывают свои способности под личиной только что прибывших. Их выдает уверенность, с которой они держатся. Один из них вел разговор с Беером, другой внимательно оглядывал двор. Затем говоривший что-то сунул в руки Беера. По его движениям Щетина понял, что это метаморф. Ликвидаторы! Эта мысль сдула сон, как порыв ветра сдувает легкую пыль. Щетина подобрался. Беер оглянулся и помахал ему рукой, подзывая.

Щетина сделал вид, что ему лень, и неохотно поднялся. Он быстро положил за щеки два камушка, ссутулился и опустил плечи. Он шел, немного подволакивая ноги. Это был совсем другой человек, непохожий на Щетину, мгновенно состарившийся лет на двадцать.

Беер удивленно посмотрел на него, но промолчал.

– Дон Щетина Вепря, вы прибыли последним рейсом. Вот господа интересуются одним человеком.

– Да-да, я иду, – проскрипел Щетина и закашлялся.

Он подошел к ним, ухватился за сердце и, показывая всем своим видом, что ему плохо, полез во внутренний карман куртки. Гости смотрели подозрительно, но ничего не предпринимали. Пока план Щетины работал, его не опознали. Не вынимая руки, нащупал рукоять игольника и выстрелил в того, что был ближе. Другой рукой сильно толкнул Беера на второго. Беер охнул и, чтобы не упасть, ухватился обеими руками за метаморфа. Тот уже переходил в боевую форму. Но на это ему нужно было секунд пять, а Щетина этого времени ему не дал. Он воспользовался заминкой и достал станер. Выстрел прозвучал беззвучно, и оба – Беер и метаморф – повалились на землю.

Рамсаул и его внук, застыв с открытыми ртами, смотрели на происшедшее.

Щетина знал, что, несмотря на временный паралич, его слышали. Он нагнулся к Бееру и извинился:

– Беер, ты уж прости старика, но я не мог поступить по-другому, эти двое пришли за моей жизнью.

– Щетина, что ты извиняешься? – рядом оказался Рамсаул. – Беер прекрасно видел, что это крысы, и принял от них мзду. – Он поглядел на толстяка и осуждающе покачал головой. – Ах, Беер, Беер… Разве ты не знаешь, что тем крысам, которые интересуются другими, информацию давать нельзя? Здесь наши законы, а не законы со стороны. Ах ты, продажная душонка! На монеты позарился.

Из мастерской на крики вышел хозяин машинного двора. Он выслушал нотацию Рамсаула, тоже посмотрел с осуждением на своего напарника и спросил:

– Беер, что они тебе дали? – Не дожидаясь ответа, присел рядом. Похлопал ладонями по куртке, потом по штанам и полез к Бееру в карман. Оттуда достал мешочек, высыпал содержимое на ладонь. – Эх ты, целых двадцать серебрух. Дорого тебя оценивают, дон Щетина Вепря. – По-доброму улыбнулся, ссыпал монеты в мешочек и протянул его Щетине. – Это вам, дон, компенсация за неправильное поведение моего друга. Надеюсь, вы не будете сводить с ним счеты?

Щетина натянуто улыбнулся:

– Мне бы хотелось, чтобы такое больше не повторялось. За этими убийцами пожалуют другие, и они тоже придут сюда. Как поведет себя Беер?

– Не беспокойтесь, дон, все будет нормально, и про вас никто никому не скажет, об этих парнях тоже. Гарантия – мое слово. Этого достаточно?

Щетина поглядел на Рамсаула. Тот кивнул.

– Да, вполне, – ответил Щетина. Нагнулся и стал обыскивать сначала обездвиженного, потом убитого.

У них были игольники, аппаратура космической связи, ампулы с ядом и две сотни серебряков.

Из аппаратуры Щетина вытащил зарядные элементы и ножом быстро разломал корпус. Вытащил, что ему было необходимо, остальное нещадно разбил ножом.

– А с этими что? – Хозяин машинного двора указал на ликвидаторов.

– От тел надо будет избавиться… но только после допроса. Вы позволите использовать вашу мастерскую?

– Без проблем, дон. Делайте, что посчитаете нужным, только скажите: Беер встанет?

– Через час он придет в себя, сначала его будет поташнивать, но потом пройдет. Рамсаул, помогите мне дотащить этого парня до мастерской и покараульте у входа, чтобы никто не подглядывал.

Они схватили парализованного станером ликвидатора за ноги и потащили в мастерскую. Там Щетина остался один на один с чистильщиком.

– Ну что? Сам расскажешь или пытать тебя надо?

Агент главка АДа постарался презрительно скривиться. Это ему давалось с трудом, но свое отношение он выказал отчетливо.

– Как хочешь, – равнодушно произнес Щетина. Он достал маленькую коробочку и положил агенту на лоб. Тот заморгал, не понимая его действия. А Щетина стал водить ею по его лбу. – Вот, – произнес он удовлетворенно, – подключился к тебе. Знаешь, что это такое? Конечно нет. Что я спрашиваю! Это разработка валорцев. Слиятель. Мы когда захватили их корабль, то много чего нашли. Наши нейросети сейчас сливаются, и я без проблем получу всю необходимую мне информацию. Только эффектом такого слияния будет отключение твоего мозга и создание его цифровой матрицы. Так что прощай, агент. – Щетина закрыл глаза.

Так он просидел около часа. Когда он поднялся, агент был уже мертв.

Вейсу не было жаль бывшего коллегу. У каждого свой путь. Тот пришел убивать, а Щетина хотел выжить. Их цели не совпадали, но конец был один. Кто-то должен был умереть, так почему умирать Щетине? Пусть умрет тот, кто пришел взять его жизнь.

Когда Щетина вышел из мастерской, трупа уже не было. Рамсаул поглядел на партнера и крикнул:

– Благородный дон, флаер готов, нам пора ехать!