Глава четвертая,
в которой происходит знакомство с участниками экспедиции и яхтой таинственного миллионера
Когда они высадились в гавани, небосвод представлял собой яркий шатер, окрашенный в голубые, желтые и нежно-розовые тона. Вечерний бриз принес с собой долгожданную прохладу. Над нагромождением мачт, надстроек и палуб носились чайки, похожие на бумажные клочья, подхваченные ветром. В конце длинного причала высилась громада океанского лайнера, представляющая собой многоэтажный белоснежный отель. Набережная была полна самого разного народа, начиная от босяков в разноцветных шортах и заканчивая чопорными напудренными леди в большущих солнцезащитных очках, напоминающих карнавальные маски, скрывающие морщины у глаз и выставляющие напоказ силиконовые губы.
— А вот и наша красавица, — провозгласила Марта, указывая на белое судно с острым носом и сглаженными очертаниями, свидетельствующими о скоростных качествах. — «Оушн Глори». Длина около трехсот футов. Пять палуб с лифтом, бассейн, вертолетная площадка, гараж. — Она усмехнулась. — Мужчинам всегда важно знать скорость. Так вот, «Глори» способна разгоняться до девятнадцати узлов.
— Тридцать пять километров, — прикинул Быков. — Неплохо. Но, насколько я понял, спешить нам некуда. Наше дело — ждать.
— Каюты очень комфортные, — сказала Марта. — Но их меньше, чем пассажиров, поэтому селить будут по двое.
— Надеюсь, мне попадется хороший сосед, и он не будет храпеть.
— Я не храплю, Дима.
— Ч-ч…?
Вопрос так и не сорвался с онемевших губ Быкова. Марта засмеялась.
— Мне выделили двухместную каюту. Я ведь с женихом. Кому дело, что у него поменялось имя?
— Нет, нет! Это невозможно.
— Ты так боишься женщин? — поддела Быкова Марта. — Не волнуйся, со мной ты будешь в полной безопасности. В каюте отдельные койки, а не двухместная кровать. Неужели со мной тебе будет хуже, чем с каким-нибудь храпящим старичком?
На это можно было возразить, что соседом может оказаться вовсе не старик, а опрятный молодой человек, но Быков промолчал. Он устал бороться с искушением. В конце концов, Марту никто ни к чему не принуждает. Это ее выбор. И вообще, заключил внутренний голос, жить в каюте вовсе не означает спать вместе.
Это была хитрая уловка, но Быков решил не возражать. Мы всегда находим оправдания своим слабостям.
— Чарли еще может передумать, — пробормотал Быков.
— Зато я не передумаю, — отрезала Марта. — Пойдем.
Их данные проверили на компьютере и пропустили наверх. Похоже, все участники экспедиции были в сборе. Собравшись на нижней палубе, они обменивались впечатлениями. Сначала Быкову показалось, что на двадцатиметровой площадке собралась уйма народа, но, присмотревшись, он насчитал десяток попутчиков.
Состоялось знакомство, обмен рукопожатиями, улыбками и вежливыми фразами. У Марты Келли нашлось здесь несколько знакомых, тогда как Быков лишь кивал, хлопал глазами и старался запомнить обилие имен, обрушившихся на его идущую кругом голову.
— Я тебе потом всех представлю особо и покажу фото на компьютере, — пообещала Марта, заметившая его растерянность. — Всего нас двенадцать, как апостолов.
— И Саша Коротич тринадцатый, — кивнул Быков. — Кстати, где он? Тот брюнет в рубахе с пальмами?
— Нет, это Джо Хилл, издавший три книги про Бермудский треугольник. А тот блондин с бородой викинга — автор документального сериала Би-Би-Си. Но пока хватит подробностей. Пойдем раскладывать вещи. До торжественного обеда с мистером Коротичем меньше двух часов, а нам нужно принять душ и переодеться.
Догадавшись, что ванная комната в каюте только одна, Быков предложил Марте обустраиваться первой, пока он осмотрит яхту. Иронично усмехнувшись, она оставила его одного, чему он был весьма рад. Общение с напористой подругой напрягало. Было страшновато представить себе, каково приходится мужчине, на которого она направляет всю свою энергию.
Пока Быков решал, откуда начать экскурсию, на помощь ему пришел тот самый Джо Хилл, выделяющийся своей яркой рубахой. Он любезно показал гостю просторный салон, тренажерный зал, маленький кинотеатр, бассейн и джакузи. Палубы соединялись собой посредством прозрачного лифта, похожего на стеклянную банку. В столовой стоял превосходный концертный рояль. Усевшись за него, Джо пропел пару куплетов из бессмертной «Естедей», причем проделал это умело и с подобающим артистизмом.
Ему было за пятьдесят, так что свою черную, как смоль, шевелюру, он, скорее всего, красил. Узнав, что Быков фотограф, он предложил ему посотрудничать при создании очередной книги.
— У меня уже есть соавтор, — признался Быков.
— Кто, если не секрет? — полюбопытствовал Джо.
— Марта Келли, репортер из…
— О, я ее отлично знаю. Так ты ее очередной жених, Дима? Я слышал, у нее недавно состоялась помолвка.
Не зная, что ответить, Быков пробормотал что-то невразумительное.
— Надеюсь, на этот раз она нашла своего мужчину, — сказал Джо. — У вас будет что-то вроде медового месяца. Хорошо, что наши каюты не через стену.
Грубоватая шутка заставила Быкова покраснеть, и он поспешил перевести разговор на другую тему:
— Я вижу, ножки рояля не привинчены к полу. Странно. А как же штормы?
— Яхта оборудована специальной системой стабилизации качки, — пояснил Джо. — Я люблю технику и все тут разведал. Рулевое устройство сбалансировано так, что можно не опасаться крена. Плюс подвижный баланс. В общем, качка кораблю не грозит. Разве что вы…
Не договорив, он выразительно посмотрел на Быкова и расхохотался. Это был искренний, беззаботный смех человека, не привыкшего считаться с мнением окружающих.
— Джо, — сказал Быков. — Ты веселый парень, это сразу видно. Возможно, я покажусь тебе скучным моралистом, но некоторые шутки мне не нравятся. Они не то, чтобы не смешные, но неуместные.
Смех писателя оборвался так внезапно, словно он поперхнулся. Состроив постную мину, он принялся пичкать Быкова всякими техническими подробностями, больше не затрагивая щекотливых тем. Рассказал, что «Оушн Глори» способна пройти без дозаправки 5000 миль, показал откидывающийся балкон и раздвижной потолок, дающие возможность любоваться морскими видами под открытым небом.
— А на корме есть платформа для купания, — закончил Джо свою обзорную лекцию. — Ночью можно включать подсветку, получается фантастическое зрелище. Скоро сам увидишь. Если вам с Мартой не захочется лечь пораньше… — Он фыркнул, сделал вид, что закашлялся, и выпучил глаза, сдерживая рвущийся наружу смех. — Я хотел сказать, что вы, должно быть, устали с дороги. Ничего больше, Дима.
— Я так и понял, — кивнул Быков, после чего смешливый Джо Хилл поспешил ретироваться под каким-то благовидным предлогом.
Обижаться на него было бессмысленно. Над молодоженами принято шутить. Наверное, им просто завидуют.
Забрав с палубы чемодан и большой кофр с фотоаппаратурой, Быков спустился в каюту. Если не смотреть в окно, которое было именно окном, а не круглым иллюминатором, то интерьер не отличался от интерьера стандартного гостиничного номера. Не самого дешевого, но и не высшего разряда. Скромненький такой «полулюкс». Минимум мебели, стенной шкаф, зеркало, крохотный компьютерный столик, двухъярусная койка с бортиками, ограничивающими пространство, но зато обеспечивающими безопасность в том случае, если балансировка яхты выйдет из строя или окажется бесполезной при сильном шторме.
Марта уже приняла душ и сушила мокрые волосы бесшумным феном, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. На ней была майка с ниточками тесемок и белые хлопчатобумажные трусики. Быков поспешил открыть окно, чтобы подставить лицо освежающему ветерку.
— Чем хочешь заняться? — спросила Марта самым невинным тоном, когда он разложил вещи и ополоснулся в душе.
Если ей думалось, что ее легкий наряд предполагает только один вариант ответа, то она ошиблась.
— Я бы хотел ознакомиться с биографиями наших попутчиков, — сказал Быков. — Чтобы не путать их и не совершать ошибок при общении.
— Открой мой ноутбук, — предложила Марта. — На рабочем столе папка под названием «Экспедиция». Там короткие досье на всех.
— И на меня?
— Конечно.
— Значит, ты заранее знала, что сумеешь меня уговорить? — спросил Быков.
— Конечно, — повторила Марта.
Эта женщина твердо знала, чего хотела, и умела добиваться своего любой ценой. Ее проблема заключалась в том, что она приписывала эту способность только себе.
«Я тоже знаю, чего я хочу, а чего нет, — сказал себе Быков. — И не надо думать, что я безвольное, податливое существо, не способное отстаивать собственные интересы».
Не поделившись этими мыслями с Мартой, он расположился перед компьютером и развернул его так, чтобы в экране не отражалось сияние солнечного дня за окном.
— Я под первым номером, — сказала Марта.
— Кто бы сомневался, — пробормотал Быков.
Она растянулась на нижней койке с айфоном, а он погрузился в изучение файлов.
Тот, что касался Марты Келли, представлял собой стандартное резюме, какие рассылают повсеместно, чтобы заявить или напомнить о себе. На фото она была в очках, с коротко подстриженными волосами темно-каштанового цвета, и выглядела значительно моложе, чем теперь. Возраст указан не был, или же Марта его удалила. Список ее печатных работ впечатлял. Особенно поразило Быкова то, что она, оказывается, брала интервью у многих известных политиков мирового значения.
— Ты была в Москве, — констатировал Быков, пробежав взглядом список.
— Целых два раза, — подтвердила Марта.
— И как тебе?
— Церкви красивые. Верхушки яркие. И пушка большая.
— А что из интервью запомнилось?
— Ничего, — ответила Марта, немного подумав. — Я не люблю политику. И политиков тоже не люблю. Они все фальшивые.
Закончив знакомиться с ее резюме, Быков открыл файл, посвященный Джо Хиллу. Писатель оказался плодовитым. Он писал не только про Бермудский треугольник, а и про другие распространенные мифы: йети, пирамиды, календарь майя, Атлантиду, летающие тарелки. Судя по тиражам, книги пользовались успехом. Авторитетная газета «Нью-Йорк Таймс» включала их в свои списки бестселлеров. Джо Хилл был холостяком, увлекался верховой ездой и вел колонку в «Мэджикал Мистери Джорнэл». На фотографии его волосы были еще не радикально черными, а седыми, делая его похожим на состарившегося рок-музыканта, готового распевать старые хиты до самой смерти.
Бородатого блондина, снимавшего документальные фильмы для Би-Би-Си, звали Аланом Фриманом. Никакого отношения к викингам он не имел, зато был буддистом, вегетарианцем и активным пропагандистом здорового образа жизни. Внешность у него была приятная: мягкие серые глаза, ровный нос, женственные губы. Вот только представить его без бороды не удавалось, как Быков ни старался. Словно Фриман так и родился с ней в качестве компенсации за редкую растительность на голове.
Помимо них и Быкова, представителей мужского пола было еще двое: прославленный фантаст Николас Стрейнджлав и матерый газетчик Рой Макфэлл. Обоим было под семьдесят, оба понравились Быкову при недолгом личном общении, и про обоих можно было сказать, что они мастера своего дела. Николас смахивал на босса итальянской мафии и выделялся в обществе девственно-белым пиджаком с темно-бордовым — в тон рубахе — платочком, торчащим из нагрудного кармана. Рой был копией классического шерифа из американских вестернов: прищуренные стальные глаза, резкие морщины на загорелом лице, тонкие губы, вытянутые в прямую линию, решительный подбородок. Хотел бы Быков выглядеть так же в своем преклонном возрасте.
Сделав такое заключение, он перешел к знакомству с женским полом, кокетливо и безосновательно окрещенным «слабым».
Если не считать Марту Келли, то женщин на «Глории» собралось шестеро. В общей сложности получалась «Великолепная семерка».
Самой… э-э, зрелой из них была некая Дина Салливан, которой перевалило за семьдесят. Попытавшись припомнить, встречалась ли ему на судне старуха, Быков сделать этого не сумел. Все-таки косметологи и модельеры ели свой хлеб не напрасно. При наличии денег любая дама получила возможность продлевать свою молодость до самой смерти. Если, конечно, совмещала различные ухищрения со здоровым образом жизни и регулярным посещением фитнесс-центра.
Миссис Салливан специализировалась на любовных романах, действие которых происходило в экстремальных условиях. Ее история о женщине, разделившей необитаемый остров сразу с тремя мужчинами, била все рекорды продаж, приближаясь к успеху «Оттенков серого» и «Гарри Поттера».
Другая писательница, целеустремленная блондинка Морин Остин, преуспевала, благодаря своим мемуарам. Нет, она вовсе не была старой и даже не такой уж зрелой. На социальной лестнице Морин стояла невысоко, какими-либо достижениями не отличалась, умственными или другими способностями не блистала. Если ее что-то выделяло, то это оригинальный метод работы. Всеми правдами и неправдами эта женщина проникала на различные мероприятия, посещаемые знаменитостями. Это могли быть форумы, саммиты, фестивали, выставки — не важно. Очутившись среди политической или артистической элиты, Морин Остин собирала там по крупицам сплетни, редкие кадры, обрывки диалогов, домыслы, перемешивала все это и сдабривала личными впечатлениями, лепя подобные шедевры один за другим, с завидной регулярностью. Быков даже название для нового опуса придумал: «Среди смертников Бермуд». Или что-нибудь в этом роде.
Остальные представительницы прекрасно-слабого или слабо-прекрасного пола были не столь преуспевающими и оригинальными. Подобно Марте, все они писали для газет, журналов и новостных изданий. Внешне непохожие, замужние и одинокие, симпатичные и не очень, они собрались на яхте, чтобы попытаться ухватить удачу за хвост. Осуществятся ли их мечты? Или несколько недель спустя вся эта пестрая, разношерстная компания сойдет на берег не солоно хлебавши, с острым чувством сожаления за бездарно потраченное время.
«Хотя, — подумал Быков, — в таком случае можно всю жизнь назвать бессмысленной. Нужно уметь радоваться. Мы здесь не гребцы на галере, а пассажиры замечательного корабля, причем, бесплатные. Полюбуемся океаном, переживем пару приключений, обзаведемся новыми впечатлениями и знакомствами. Разве этого мало? Передо мной, на расстоянии вытянутой руки, лежит прекрасная женщина, одетая так легко, что ее и одетой-то не назовешь. Впереди множество приятных сюрпризов и любимая работа. Чего еще желать?»
Прежде чем закрыть ноутбук, Быков еще раз пробежался глазами по файлам, закрепляя имена в памяти.
Так, с Мартой не ошибешься, дальше вечно юная миссис Салливан, потом плодовитая Морин Остин и еще четверо…
Энджи Ричардс — рыженькая, миленькая, улыбчивая…
Пруденс Бойд — высокая, прямая, с длинными распущенными волосами и мощной нижней челюстью…
Астрид Фирбах, наверняка ведущая непрекращающуюся битву с лишним весом, столь же яростно, сколь и безрезультатно…
И наконец Лиззи Шеннон, молодая журналистка с внешностью…
Так и не определив, к какой категории отнести Лиз, Быков еще раз открыл ее досье. В свои тридцать семь лет она одна воспитывала двух сыновей и подрабатывала в качестве литературного агента. Выделялась она своей высокой прической с очень удачно выбившимися прядями. Стройная, загорелая, полногрудая, она была бы красавицей, если бы не большой кривой нос с горбинкой, почти наверняка образовавшейся на месте давнего перелома. Глядя на эту деталь, нетрудно было угадать причину, по которой Лиззи развелась когда-то. Неясным оставалось другое. Почему она не обратилась к пластическому хирургу и не вышла замуж снова?
— На кого это ты там засмотрелся?
Услышав, как Марта обращается к нему, Быков не сразу понял, что именно она спросила. Лишь по прошествии двух или трех секунд он пожал плечами, захлопнул крышку ноутбука и ответил:
— Ни на кого конкретно. Просто закреплял в памяти сведения.
— Хочешь, проэкзаменую? — спросила Марта.
Быков посмотрел на нее. Бретельки соскользнули с ее плеч, свободно лежа на постели. Груди заметно сплющились и как бы расплылись по телу, но не сделались от этого менее привлекательными. Одна голая нога Марты была согнута в колене, другая свободно вытянулась до конца кровати. Полоска трусов на ее бедре была значительно белее простыни.
— Нет, — сказал Быков. — Пойдем лучше прогуляемся перед обедом.
— Сказать тебе, какую ошибку ты совершаешь?
— Какую?
— Монахи и обычные мужчины испытывают одинаковые желания, — сказала Марта, садясь на кровати. — Только первые страдают, а вторые наслаждаются. А теперь пойдем. И не надейся, что я тебе это так легко прощу. Мы, женщины, не выносим, когда нами пренебрегают…
«По-моему, ты в особенности», — подумал Быков.
— Я не хотел тебя обидеть, Марта, — сказал он. — Просто все так неожиданно. Наша встреча… отъезд Чарли… а теперь вот мы в одной каюте вдвоем… и я не знаю, не знаю, как мне быть, как себя вести. — Окончание фразы он почти простонал. — Мы едва знакомы. Я не знаю, что ты испытываешь ко мне, и…
— Ничего не испытываю, — отрезала Марта. — Абсолютно ничего. Кстати, ты можешь выбрать другого соседа или соседку, если хочешь. Поговори с капитаном. Думаю, он что-нибудь придумает, раз ты такой щепетильный.
Быков почувствовал себя полным идиотом. Он был как ребенок, который из вредности отказался от сладкого, а теперь вынужден гнуть свою линию, хотя очень жалел о своем упрямстве. Продолжать стоять на своем? Глупо. Взрослые мужчина и женщина вольны делать все, что пожелают.
— Я не щепетильный, — произнес он, беря Марту за руку. — Я не хочу, чтобы ты потом жалела…
— Так сделай так, чтобы я не жалела! — предложила она просто.
Ее глаза приблизились и сделались такими большими и глубокими, что Быков разглядел в них целые россыпи таинственно мерцающих искорок.
Они долго и страстно целовались, бесцельно перемещаясь по тесной каюте и натыкаясь на разные предметы мебели, пока не завершили этот танец там, где сбросили с себя всю одежду. Быков весь превратился в мышцы, накачанные адреналином и бурлящей кровью. Вначале Марта была порывистой и неистовой, а под конец размякла, словно масло у огня. Они запыхались, как два бегуна, закончивших длинную дистанцию, но, не переведя еще как следует дыхания, снова взялись за свое, поменяв место и позиции.
— Это было что-то, — пробормотала Марта, когда Быков устало отвалился от нее, весь опустошенный и отяжелевший. — Могу точно сказать: я ни о чем не жалею.
— Даже о Чарли? — меланхолично пробормотал он.
— Тем более о Чарли, — сказала она. — С ним я уже начала забывать, каким бывает настоящий секс.
Быков подумал, что с такой отдачей он недолго протянет, но не стал произносить этого вслух. Зачем разочаровывать женщину раньше времени?
— По-моему, мы опаздываем, — заметил он.
Ахнув, Марта поспешила в душ. Они собирались быстро, как могли, но все равно опоздали. Когда Быков и американка появились в кают-компании, все уже сидели за накрытым столом. Почетное место занимал не кто иной, как Саша Коротич собственной персоной. Он и в самом деле оказался похожим на иллюзиониста или гипнотизера. Его взгляд был пронизывающим и внимательным.
Серб? Болгарин? Мадьяр? Быкову так и не удалось определить.
— А вот и наши нарушители дисциплины, — весело провозгласил Коротич. — Мы вас ждем, господа. Даже к еде не прикоснулись.
— Извините, — пробормотал Быков, поймав на себе насмешливый взгляд Джо Хилла.
К обеду писатель облачился в черную рубаху и тщательно зализал волосы назад, словно намереваясь сняться в фильме про итальянскую мафию.
— В следующий раз начинайте без нас, — заявила Марта, усаживаясь на стул, предупредительно отодвинутый Быковым.
— Следующего раза не будет, — сказал Коротич. — Я, признаться, предпочитаю есть в одиночестве, да и вообще не стану никому докучать своим обществом.
Это прозвучало как настоятельное предупреждение не докучать как раз ему самому.
— Сегодня я намерен рассказать все, что вам следует знать, — продолжал Коротич, — и больше не возвращаться к этому. А теперь приступим. Вино, кстати, отменное, из моей коллекции. Рекомендую.
Зазвенело стекло и серебро, сидящие за столом пришли в движение, жуя, переговариваясь, подкладывая кушанья себе и соседям. Обслуживали компанию два стюарда в белых кителях с золотыми пуговицами и в белых перчатках, удивительным образом сохраняющих девственную чистоту. Для собравшихся они были безликими тенями, которых не видели в упор. Таков же удел ждал моряков, благодаря которым яхта функционировала и двигалась вперед. При этой мысли Быкову сделалось неловко. Он с излишним многословием поблагодарил официанта, наполнившего его бокал, и перехватил скептический взгляд Коротича, устремленный на него.
— Утиный паштет отменный, — сказал он, повернувшись к Марте.
— Попробуй салат из лангустов, — предложила она в свою очередь.
— Я даже не заметил, что мы отчалили, — шепнул он.
— Я тоже.
Это прозвучало, как высшая похвала, которую только может произнести женщина в адрес мужчины. И без того завидный аппетит Быкова стал просто зверским. Чтобы не налегать на угощение, он заставил себя хлебать суп чинно и размеренно. Это давало возможность наблюдать за присутствующими и слушать их реплики.
Джо Хилл орудовал столовыми приборами непринужденно и энергично, явно не опасаясь испортить фигуру. Фантаст Николас Стрейнджлав ел маленькими порциями, которые внимательно рассматривал и обнюхивал, прежде чем отправить в рот. Свой белый пиджак он сменил на темный, стилизованный под смокинг, и не с бордовым, а с синим платком, в тон синему галстуку в голубоватый горошек. Быков обратил внимание на его идеально ровные зубы и решил, что Стрейнджлаву давно нет нужды обращаться к дантистам. Одно из немногих преимуществ преклонного возраста.
А вот у «шерифа» Роя Макфэлла зубы были несомненно настоящие, с желтизной и кривизной, но весьма прочные. Он то и дело обнажал их в улыбке, заигрывая одновременно с двумя дамами, сидящими по обе стороны от него. Рыжая Энджи, нарядившаяся в излишне яркое платье с красными маками на зеленом фоне, пила вино, как воду, комкая салфетки, которыми вытирала влажные губы. Она посматривала на Макфэлла прищуренными глазами, как бы решая про себя, насколько близко можно принять его ухаживания. Пруденс сидела прямо, словно палку проглотила, роняла куски с вилки и жевала набитым ртом, тяжело двигая массивным подбородком. Когда она смеялась, из ее рта летели крошки. Макфэлла это, похоже, забавляло, потому что он сыпал шутками не переставая.
Толстуха Астрид Фирбах не слушала ни шуток, ни реплик, как не видела никого вокруг. Ее суровый взгляд был устремлен в тарелку, вилка и нож ходили равномерно, как поршни некого мощного, неутомимого двигателя. Ее бокал с красным вином был весь испятнан отпечатками жирных пальцев.
Неувядающая блондинка Морин Остин косилась на нее с высокомерным и презрительным видом, давая понять, что уж она-то никогда не будет есть столь жадно и неаккуратно. Сморщенные при жевании губы выдавали ее истинный возраст. А еще — жилистые, корявые руки с торчащими суставами и предательскими веснушками.
Но главное внимание Быкова вскоре сосредоточилось на Лиззи Шеннон с ее прической придворной дамы, растерявшей пару заколок. Она не только внимательно слушала телевизионщика Би-Би-Си, но и обстоятельно отвечала ему, проявляя знание темы, которую оба обсуждали. Неужели Алану Фриману удалось очаровать Лиззи своей мягкой бородой и не менее мягким взглядом? Сама мысль об этом была Быкову неприятна. Его подмывало уронить тарелку или отпустить шутку, чтобы эта женщина обратила внимание и на него тоже. Он чувствовал себя глупым мальчишкой, неравнодушным к соседской девочке, для которой он не более чем пустое место. Это было забавно и обидно в одинаковой степени.
— Леди и джентльмены…
Реплика, произнесенная громким, уверенным голосом, избавила Быкова от ненужных эмоций и мыслей. Он перевел взгляд на Коротича, ожидая, что тот стоит за столом с поднятым бокалом, но тот преспокойно сидел на своем месте, упершись локтями в стол и сложив ладони таким образом, чтобы можно было шевелить переплетенными пальцами на уровне подбородка, как это любят делать манерные преподаватели, объясняющие аудитории новый материал.
— Мы собрались здесь не для того, чтобы разгадать тайну Бермудского треугольника, — заговорил Коротич, доброжелательно оглядывая на дюжину своих гостей. — Мы…
— Как? — воскликнула Пруденс Бойд, длинное лицо которой вытянулось еще сильнее. — А для чего?
Две или три секунды Коротич молча взирал на нее, не торопясь с ответом. Наконец разжал улыбчиво растянутые губы и сказал:
— Мы намерены убедиться, что в данном районе действительно происходят всякие аномалии и необъяснимые явления. Или же удостовериться в обратном. Вот наша цель. Во всяком случае, моя.
— Хорошо сформулировано, — тряхнул бородой Фриман. — Точно и объективно. Мы действительно хотим проверить, происходит ли тут что-то необычное или все это фантазии…
— В духе «Пиратов Карибского моря», — вставила Морин Остин и посмотрела вокруг, ожидая, что ее реплика вызовет всеобщий хохот.
Этого не случилось.
— Мы не ученые, не исследователи, — развивал свою мысль Коротич. — Наше дело увидеть, зафиксировать и донести увиденное до общественности. Внимание масс-медиа приковано к «Оушн Глори», но, как всем известно, здесь находятся только избранные. — Он развел руки отеческим жестом, точно собираясь обнять всех присутствующих. — Весь мир, затаив дыхание, ждет наших посланий…
«Он словно об откровениях говорит», — подумал с неудовольствием Быков, всегда остро ощущавший фальшь или излишнюю напыщенность.
— Надеюсь, мы их не разочаруем! — выкрикнула толстушка Астрид.
— Я тоже, — кивнул Коротич. — Но дальнейшее мало от нас зависит. По моему замыслу мы достигнем Гольфстрима, выключим двигатели и ляжем в дрейф в западной области Бермудского треугольника. Что нас ждет? Что мы увидим? Одному богу известно…
— Или ничего не увидим, — пробурчал Джо Хилл.
— А я верю, — подала голос Дина Салливан.
— И я, — поддержала ее рыжеволосая Энджи.
Лиззи Шеннон тоже хотела что-то сказать, но сдержалась, перехватив устремленный на нее взгляд Быкова.
«Слишком часто и слишком пристально я на нее смотрю, — отметил он про себя. — Точнее говоря, пялюсь. Тоже мне сердцеед выискался!»
— Думаю, все присутствующие верят в удачу, — заключил улыбающийся Коротич. — Иначе почему вы здесь? Ну? Задайте себе этот вопрос и честно ответьте на него.
— Кто-то мог принять приглашение ради разоблачения, — предположил Николас Стрейнджлав.
Сидящие за столом переглянулись. Только Коротич неотрывно смотрел на фантаста, очень внимательно и доброжелательно.
— Нечего разоблачать, — произнес он в наступившей тишине. — Мы ничего не собираемся придумывать, мы никого ни в чем не собираемся убеждать. Строгая фиксация фактов, вот и все. Обман исключен, потому что нам незачем кого-то обманывать. Разве я призываю вас кривить душой или выдавать желаемое за действительность?
— И в самом деле, — тихо произнесла Марта.
До этого момента она сидела молча, разглядывая свои холеные ногти. Быков поспешно отвел глаза от Лиззи. Но его движение не осталось незамеченным. Как и объект его внимания.
— Смотри, смотри, — разрешила Марта, не поднимая глаз. — Некоторым нравятся физические недостатки и изъяны.
— Глупости, — возмутился он.
— Но ты же пялишься на ее нос?
Они говорили тихо, но успели привлечь к себе внимание. Все поглядывали или косились на них, пытаясь понять, чем вызван их спор и насколько серьезна размолвка. Лиззи тоже смотрела. В частности — на Быкова. С некоторым сочувствием, как ему показалось.
— Прекрати, — процедил он, стараясь не шевелить ртом, чтобы его слова невозможно было прочитать по губам.
— Не командуй, — отрезала Марта. — Ты не босс.
Даже не так. Если перевести с английского точно, то получалось: «Не ты босс». Быков почувствовал, что его лицо медленно наливается горячим румянцем. Уязвленный до глубины души, он плохо слышал, о чем дальше шла речь на совещании. Реплики и фразы пролетали мимо ушей, не задерживаясь в сознании. Он не то чтобы придумывал ответ, сколько сдерживался, чтобы не нагрубить Марте.
Несмотря на совместное проживание и одновременные оргазмы, они оставались абсолютно чужими друг другу. Это было понятно и прежде, но лишь теперь Быков осознал это с такой отчетливостью. Словно включили беспощадный яркий свет, и он увидел истину такой, как есть, без прикрас. По существу он продался этой женщине. Если не за гонорар, то за возможность обладать ее роскошным телом. Похоть руководила им, когда он принимал решение. И некого было винить за это, кроме себя самого.
Быков обнаружил, что давно уже сидит, затаив дыхание, и осторожно выпустил воздух из груди, чтобы набрать новую порцию. Он сдержал эмоции и мысленно похвалил себя за это. Все глупости, которые мы совершаем, все грубости, которые говорим, делаются необдуманно, спонтанно, в виде немедленной реакции. Если же выждать немного, то оказывается, что можно обойтись без крайностей и резкостей.
Быков поднял глаза на журналиста Роя Макфэлла, который обстоятельно излагал свои соображения по поводу предстоящего дрейфа. Марта с преувеличенным вниманием смотрела на его загорелое ковбойское лицо, делая вид, что интересуется этим мужчиной. Но за то недолгое время, что Быков провел с ней, он успел усвоить, что интересует ее лишь одна персона в целом мире. Собственная. По имени Марта Келли.
Он посмотрел на Лиззи, но ее взгляд был устремлен в стол, словно она видела и читала там нечто важное.
Она так ни разу и не взглянула в сторону Быкова до самого конца совещания. Когда все высказались и задали вопросы, Саша Коротич извинился, сказал, что ему нужно поработать в одиночестве, распрощался и удалился. Участники экспедиции еще некоторое время обменивались мнениями, но говорить было, в общем, не о чем. Все только начиналось. Все было впереди.
