4

Жара делалась невыносимой. Стражник у городских ворот жадно пил воду и всей своей солдатской душой мечтал поскорее сдать пост, получить нагоняй от сотника и улизнуть из казармы. То был молодой парень шестнадцати лет, и, несмотря на то, что сейчас он был самым младшим в карауле, какой ни то жизненный опыт за его плечами имелся, во всяком случае, он сам так считал.

— Хаган, — прогремел голос десятника, и Хаган тяжело вздохнул. — Щачло небитое, ты куда пропал?!

— Я здесь, ваше благородие, — произнес парень и, повесив черпак на кадку, вбежал в темное караульное помещение. — Звали?

— Звал, дрянь ты такая, — грозно процедил десятник, смакуя слова так, словно его рот был наполнен медом, но никак не гнилыми зубами. — За то, что ты уклоняешься от несения службы, я должен наказать тебя по всей строгости устава.

Хаган огляделся по сторонам. Гнусные ухмылки на лицах сослуживцев дали понять, о каком наказании пойдет речь.

— Может, для острастки парня следует хорошенько высечь? — предложил Лукаш. — Может, взять его за жабры — и к сотнику?

Лукаш, как выражался покойный отец Хагана, был великовозрастным идиотом. Отец не рекомендовал пререкаться с подобными людьми. Парень внимательно относился к советам старших и уж тем более почитал советы почившего родителя, к тому же на тренировках он неоднократно колотил болтуна. Сейчас же Хаган отвел глаза в сторону и ради скорейшего разрешения ситуации принял виноватый вид. Он не стал оправдываться, понимая, что не виноват.

Кто-то из сослуживцев барабанил по каскам пальцами, кто-то, скрестив руки на груди, выжидал. Несколько человек спали. Ситуация вкупе с духотой давила на нервы.

— Да не боись, — выдавил из себя Лукаш, понимая, что его провокация не удалась. — Руди тертый десятник и примет справедливое решение.

Дозорный со стены прокричал что-то о приближающемся всаднике. Реакции не последовало никакой; в данный момент караул был занят решением более важного вопроса.

— Ты, парень, конечно, виноватый, — Руди начал издалека, но замолк, обдумывая свои дальнейшие слова. Десятник любил напустить на себя важный вид и, несмотря на то, что перед сотником Эбнером имел, как правило, вид бледный, начал травить свою любимую байку: — Мы с моим давним другом Эбнером давно присматриваемся к тебе. Ты часто путаешь кислое с круглым, и вот-вот терпение Эба подойдет к концу.

«Интересно, что бы на все это сказал Эбнер? — подумал и проглотил смешок Хаган. — Наверное, отправил бы этого дурака вычищать отхожие места».

Со стены снова прокричали, на сей раз громче и настойчивее. Реакции не последовало.

— Я не хочу, чтоб Эба спускал на тебя всех собак. Ты еще молод.

— И глуп, — согласился Лукаш. — Дьявольски глуп. Как баран.

— Но я даю тебе шанс все искупить, — Руди погрозил пальцем. — Но смотри, чтоб это было в последний раз!

— Гады! — не выдержал дозорный. — Почему на въезде никого?! Вы хотите, чтоб Эбнер пришел и сам проверил пришельца?!

Руди вскочил с лавки и, уставившись в крохотное окно, глядел на пустые ворота.

— А какого ляда там нет никого?! — прорычал он.

— Лукаш и Хрода должны дежурить, их черед, — произнес Хаган. — Я сдал им пост и ушел попить воды.

— Сопляк! — глаза Лукаша полыхнули яростью. — Ты брешешь!

— Ты допрыгаешься! — Руди пристально поглядел на парня, перевел взгляд на Хрода. — И вы тоже допрыгаетесь! Милош, Хаган, живо!

— Но ведь сопляк… — начал Милош и, поймав на себе гневный взгляд, осекся: — Есть на ворота!