ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой продолжается жизнеописание Одо Меканикуса

И вновь начались мои странствия. Летом я ушел из этих мест, пересек Шампань и Бургундию. Я рос в странствиях. И все, чему успел научить меня мой незабвенный хозяин, сослужило мне верную службу. В тавернах я предлагал свои услуги для чтения книг вслух, если они случайно были у кого-нибудь из постояльцев, и всегда находились благодарные и нескупые слушатели. Я никому не рассказывал, кто я и откуда. Да и кому какое дело было до меня! Но вот однажды, это случилось в Бурже, со мной разговорился некий очень богатый, как я судил по его одежде и обхождению, и внимательный господин. Разговорился и я, больше, чем обычно. Мои злоключения заинтересовали его. И он неожиданно сказал, что у него нет слуги и что я ему подхожу. Я помогал ему в дороге и» изведав ранее невзгоды одинокого бродяги, теперь старался изо всех сил. Меня поражало удивительное в моем новом господине: он был прост и высокомерен в одно и то же время. Он мог часами расспрашивать меня о том, что делал мой хозяин, посмеиваясь над нашими неудачами и проявляя такую осведомленность в делах алхимиков, что я стал думать, не алхимик ли он сам. Со всеми остальными он был высокомерен и горд. И каждому, кто с ним сталкивался, становилось ясно, что его короткий прямой клинок, с которым он никогда не расставался, подвешен к поясу отнюдь не для красоты.

Со многими приключениями и испытаниями добрались мы до Тосканы. Я никак не мог привыкнуть к бездонно-синему небу над головой, ведь в наших местах в это время года небо затянуто мутными, белыми облаками. Все было по-другому в этой чудесной стране. Здесь не было отдельных замков с десятками домиков у его стен и толпой крестьян в деревянных башмаках, которые под наблюдением минестериала — старшего из крепостных слуг графа или епископа — гонят в замок скот. Здесь были города. Я никогда таких раньше не видел. И Флоренция предстала передо мной как необыкновенное, сказочное чудо. Цветы, всюду цветы, зеленые и красные наряды женщин!.. А дворцы и церкви!.. Их высота поражала меня. У меня на родине церкви украшались тщательнее. Здесь не было, например, резных башенок с фигурками святых или рыцарей, как во Фландрии, но зданий такой высоты у меня на родине не строили…

Мой новый хозяин, которого звали мессер Петр из Штирии, расчесал свою рыжеватую бороду свинцовым гребнем и отправился вместе со мной к различным аптекарям города. Он продавал им маленькие пакетики с таинственным лекарством узуфур. Мы торговали этим лекарством всюду по пути во Флоренцию, но слава о нем еще не обогнала нас — порошок узуфур брали неохотно и в малых количествах.

Вскоре дела моего хозяина пошатнулись, и он временно уступил меня одному владельцу мастерской по выделке и крашению шерсти. Все, что касалось приготовления красок, было мне близким, так как я хорошо умел растирать порошки и готовить растворы. В соседних помещениях находились всегда голодные, сгорбленные чомпи, как здесь называли чесальщиков шерсти. Целыми днями они сидели у длинных столов и гребнями расчесывали овечью шерсть. Все они вовсе не имели того здорового вида, которым отличались чесальщики шерсти и шерстобиты Фландрии.

Я очень быстро научился говорить на тосканском наречии. Пшеничным хлебом называли его мои товарищи. Не променяю душистую ячменную лепешку на пшеничную булку, которую подают к столу самого великого герцога! Запах ячменного хлеба — запах моей родины. Однако и гордость моих товарищей понятна — звучен и мягок язык Тосканы. И сейчас, когда я пишу эту рукопись и вспоминаю свою молодость, песни Флоренции смеются и плачут в моих ушах.

Как-то я рассказал друзьям, ученикам и подмастерьям, что мечтаю стать со временем мастером, но меня подняли на смех. В доброе старое время, объяснил мне один из учеников, это было возможно, но сейчас подмастерью нужно войти в особое доверие старейшин цеха, показать, что у тебя водятся денежки, нужно выполнить из своих материалов образцовую и красивую работу, называемую шедевром, жениться, обзавестись домом да еще угостить поголовно весь цех…

Однажды я осторожно спросил у одного из чомпи, не зажигают ли в этих местах смоляных бочек на высоких шестах, что у меня на родине служило далеко и отовсюду видным знаком восстания. Чомпи меня не понял или сделал вид, что не понял, а назавтра мастер жестоко выпорол меня кнутом.

— Щенок, — сказал он, — чомпи Флоренции не фландрские бездельники, которые всегда рады взбунтоваться, у нас и без твоих дурацких бочек хватает тревог.

Мой хозяин, мессер Петр из Штирии, скоро выкупил меня из мастерской. Его узуфур вдруг стал пользоваться необыкновенной славой.

— Как много трудов я положил, чтобы создать этот узуфур — великую панацею от всех болезней! — говорил мой хозяин. — Одо, поверь, лекарство холодит во рту и вылечивает от простуды и проказы, зубной боли и лихорадки…

В состав узуфура входили всем известные вещества, такие, как толченые зерна ячменя, проса, сухие листья мяты и шалфея. Однако, после того как я приготавливал и точно развешивал порошки, хозяин забирал их и что-то делал с ними без меня. Только после этих таинственных действий мука и сухие листья превращались в узуфур, который и рассылался во все города Тосканы и Ломбардии. О новом лекарстве рассказывали чудеса. И приезжие купцы и аптекари неоднократно предлагали мне большие деньги, если я сообщу им втайне от хозяина секрет приготовления чудесного снадобья.

Однажды я поднялся чуть свет и тщательно осмотрел стол, за которым мой хозяин готовил узуфур. Единственное, что показалось мне достойным внимания, был тонкий твердый порошок желтого цвета, случайно просыпанный возле ножки стола. Я к тому времени уже хорошо знал свойства коричневой кислоты великого Гебера, царя Индии, описавшего способ ее приготовления путем совместной перегонки квасцов, селитры и купороса. Я попробовал растворить найденные мной крупинки в кислоте, но они не растворились. Значит, в узуфур мой хозяин добавляет золота! Мне казалось, что я понял хозяина. Действительно, какой металл может сравниться своим здоровьем с золотом? Железо или медь, пробыв всего лишь год в земле, заболевают, покрываясь ржавчиной, а золото может пролежать в земле тысячи лет и остаться ясным и сияющим, как солнце.

Лечить золотом, самым здоровым из всех металлов, — вот в чем секрет узуфура!..

Но, как потом выяснилось, совсем не о здоровье больных думал мой хозяин, когда готовил свое чудодейственное лекарство.

Вскоре он стал отправлять частями свое имущество во Францию. Я помогал укладывать вещи в специально сделанные сундуки, и их увозили под охраной надежных людей. А еще через несколько дней после того, как наш дом опустел, хозяин направился ко двору знатного тосканского вельможи. Я сопровождал его и во все глаза смотрел на блестящих рыцарей и дам, составлявших свиту вельможи. Этот знатный господин принял нас в отдельной комнате. Он внимательно выслушал моего хозяина. Каково же было мое удивление, когда хозяин представился ему алхимиком, мессером Даниилом из Трансиордании, и заявил, что обладает секретом изготовлять золото в любых количествах.

— Снова алхимик?! — воскликнул вельможа. — Это становится забавно!

— О великолепное украшение рыцарства! — сказал мой хозяин, склоняясь перед герцогом. — Снизойди ко мне, скромному служителю великой науки, пришедшей к нам из Египта, страны удивительных фарфоровых сосудов, которыми ты украсил свой чудесный дворец, благовонного мыла и сладчайшего сахара. Но Египет, как, безусловно, известно вашей милости, является и родиной загадочной и могущественной науки химии, которую арабы, по свойственному их языку обычаю, прибавив частицу «аль», превратили в слово «алхимия». О том, насколько величественна эта наука, можешь судить хотя бы по тому, что сами египтяне называли свое государство «Хеми»… О цветущее светило, сравнить которое я могу только со сверкающим солнцем, позволь нам показать наше искусство, и если ты увидишь обман, то пусть моя недостойная голова слетит с плеч.

— Мне нравится это предложение… — задумчиво проговорил герцог.

— Это было бы очень кстати! — рассмеялся рыцарь в красном плаще и красной суконной шапке, необыкновенно похожий на герцога лицом, но с сильно выпяченной нижней губой и непричесанными волосами. — Следует выслушать этих двух алхимиков, и, если они правы, не пожалеть денег. Ведь золото сейчас всё!.. Самые гордые землевладельцы вынуждены продавать горожанам или отдавать им за долги свои земли. Флоренция уже не только владеет заповедной милей вокруг городских стен, но раздвигает владения города, скупая земли тех пустоголовых рыцарей — владельцев замков, которые предпочитают дорожный разбой утонченным удовольствиям вашего двора. Золото! Если будет золото, мы подчиним себе Флоренцию, мы разгоним торгашей и менял, захвативших власть. Золото — и сам папа сделает тебя великим герцогом Тосканы!.. — Рыцарь рассмеялся, обнажив большие желтые зубы. (Я подивился его умным речам и страшному виду.) — Но если Даниил из Трансиордании — обманщик, то мы всегда сможем поступить с ним так, как он того заслуживает…

— Оставьте нас, — сказал своей свите герцог.

Все вышли. В комнате, кроме герцога, остался только рыцарь в красной шапке, Это, по-видимому, был его брат.

— Ну, — обратился к моему хозяину герцог, — говори все, без утайки!

— О слава пышного века! — заговорил мой хозяин. — Я алхимик, философ и врач. Во время многочисленных странствий мне попал в руки удивительный манускрипт, принадлежащий самому Геберу… Воин, продавшей этот документ, привез его из Испании. Он рассказал мне, что язычник, у которого он отнял манускрипт, валялся у него в ногах, предлагая взять взамен жизнь… Мавр все время повторял: «Джабир, Джабир!», что, как известно нам, ученым людям, означает мусульманское имя великого Гебера. Наследник могучих египетских магов и алхимиков, Гебер описал многие секреты, ныне почти все утраченные… Одо, шкатулку!

Я подошел к своему хозяину и раскрыл шкатулку. Мессер Даниил протянул герцогу тот самый кусок пергамента с арабскими письменами, который уже принес столько несчастий моему первому хозяину, доблестному Готфриду Компьенскому. Еще в Бурже мессер Даниил отобрал его у меня, и сейчас я внимательно всмотрелся в свиток. Страшная надпись, сделанная на оборотной стороне пергамента, в которой виконт Адальберон глумился над своей жертвой, была стерта.

Мессер Даниил пристально всматривался в лица герцога и его брата. Они с интересом рассматривали документ, держа его вверх ногами.

— Это только часть бесценного документа, его вторая половина… — сказал мессер Даниил. — В ней рассказывается о приготовлении золота из вещества, которое мы все знаем. Способ так прост, что, как только ваша светлость соизволит сложить у себя дома печь, достаточную для того, чтобы расплавить золото, сделав его на время подвижным как ртуть, я раскрою секрет великого Гебера, и вы, ваша светлость, поразитесь его чудесной простоте.

— Но какова цена вашего секрета? — спросил герцог.

— Две тысячи дукатов! — твердо сказал мессер Даниил из Трансиордании.

— И я смогу делать золото самостоятельно?

— Да, вы сами совершите Великое Делание.

— Из ваших материалов? Я слышал, что алхимики более всего боятся раскрыть тайну исходных веществ?

— Я уже говорил вашей милости, что материал, из которого вы сами будете делать золото, известен всем. И за недорогую плату его можно будет приобрести всюду. Ваша светлость, вы узнаете всё! Распорядитесь приготовить печь, жар которой будет достаточен, чтобы расплавить золото…

Мы уже собрались уходить, как вдруг герцог, который что-то сосредоточенно обдумывал, приказал нам остановиться.

— Мессер Даниил, — сказал он в раздумье, — мессер Даниил, вы владеете тайной алхимии, вы можете получать золото в любых количествах… Для чего же вам деньги? Если вы сами не можете пользоваться этим золотом, тогда золото ли это?

— Я могу получать золото в любых количествах! — ответил мой хозяин. — И если бы Лигурийское море, что плещется и сверкает у камней Генуи, было бы из ртути… то я бы превратил все море в золото…

— Но почему вам не начать хотя бы с нашей реки Арно?

— Тридцать лет назад я получил бы его, но не сейчас…

— Сейчас?.. — Герцог был крайне заинтересован.

— Золото сегодня — это власть!.. Золото отторгает у истинного владельца землю его отцов, золото собирает под знамена любого проходимца полчища наемников, норманнов и франков, сарацин и ломбардцев, золото превращает неграмотных монахов в святых епископов, а свет солнца — в мрак. И если я решился бы получать алхимическое золото во Флоренции, то я был бы уже здесь великим герцогом, ваша светлость, хотя я этого не достоин и являюсь ничтожеством по сравнению со светлейшим герцогом, вашей милостью.

— Вам не нравится быть герцогом? — насмешливо спросил герцог.

— Я не достоин!.. — тихо сказал мессер Даниил, глубоко поклонившись.

Назавтра все было готово. Нас ждали. Герцог нетерпеливыми шагами расхаживал из угла в угол перед горящей печью. На отдельном столике лежал небольшой мешочек с золотом.

— Ваша милость, — сказал мессер Даниил, — весь секрет в знаменитом лекарстве узуфур. Неизвестный алхимик, изготавливающий его в больших количествах, пользовался первой частью того арабского документа, который вчера я показывал вам. Лекарство узуфур, как вы, несомненно, уже не раз слышали, пользуется большой известностью и спасло жизни многих уважаемых и именитых граждан христианского мира. (Герцог одобрительно кивнул.) Во второй части документа рассказывается о том, что при сильном нагревании из лекарства узуфур образуется изрядное количество золота. Вот и весь секрет…

— Так просто?! — воскликнул герцог и ударил в бронзовую тарелку, висевшую у стены. (В комнату вбежали слуги.) — Ступайте ко всем аптекарям города и купите у них тридцать порошков лекарства узуфур.

Герцог сел в высокое кресло и не спускал с нас глаз. Через некоторое время стали появляться слуги. В их руках были такие знакомые мне пакетики.

Герцог собственноручно высыпал их содержимое в тигель. Дурманящий запах наполнил комнату…

Через некоторое время на дне тигеля показалось золото. Вызванный герцогом ювелир долго возился с ним, царапал кусочек, затем взвесил его, погружая зачем-то в воду. Я взглянул на своего хозяина — он был безмятежно спокоен.

— Это настоящее золото! — воскликнул ювелир.

— Бери деньги! — нехотя сказал сеньор Тосканский и указал моему хозяину на мешок с золотыми монетами. — Но мы запрещаем тебе уезжать из Флоренции! — добавил он.

В ту же ночь, несмотря на приставленную к дому стражу, мой хозяин и я, переодевшись в одежду простых чомпи, вышли за городскую стену. У меня в сумке лежала большая булка пшеничного хлеба, в середине которой находился увесистый мешочек с двумя тысячами дукатов.

Вскоре мы приехали во Францию. Мой хозяин долго ходил по комнате, обдумывая содержание письма обманутому вельможе, потом посадил меня за стол и продиктовал мне следующее послание:

Я вспомнил про тот золотой порошок, который обнаружил возле стола хозяина, и подивился смелости и дальновидности мессера Даниила.

Но такой дерзкий обман всесильного герцога не мог остаться безнаказанным.

И вскоре на моих глазах развернулись события, при воспоминании о которых мне и сейчас становится страшно.

Во время большой ярмарки мой хозяин при огромном стечении народа показывал трансмутацию железа в золото. Для этой цели я, по его указанию, покрывал золотой гвоздь ржавчиной, замешанной на клею. Гвоздь показывали народу, затем хозяин погружал его в сосуд с коричневой кислотой и, произнося непонятные слова, вынимал через некоторое время. Наиболее знатные вассалы и рыцари толпились на помосте, что еще более усиливало доверие к тому, что делал мой хозяин.

Был ясный осенний день. У белоснежных стен города Каркассонна, что высится над рекой Од, на деревянном помосте стоял мой хозяин. Он уже дважды показывал превращение железного гвоздя в золотой, но народ, плотным кольцом окружавший помост, не давал нам уйти. Я с шапкой в руке спустился вниз, чтобы собрать деньги, щедро бросаемые приезжими купцами. Все были рады небывалому развлечению. То, что раньше могли видеть только знатные вельможи, имевшие своих алхимиков, теперь показывалось всему народу. Купцы из далекой Англии, приехавшие на ярмарку с оловом и железом, купцы из родной мне Фландрии с сукнами и шерстью, чехи, приехавшие в Каркассонн с кожей и изделиями из стали, боевыми топорами и кольчугами, — все предвкушали, как дома, вернувшись, они будут рассказывать о необыкновенном чуде, которое показал им Даниил из Трансиордании. Я поднялся на помост, чтобы отдать своему хозяину деньги, как вдруг увидел пробивающегося сквозь толпу на высоком рыжем коне до странности знакомого вельможу. На нем была красная широкая куртка из тонкой шерсти, низко на лоб была надвинута высокая фламандская шляпа с короткими полями. Где-то я видел его, но где? Не помню…

Как я потом досадовал на себя, что не сразу узнал этого знатного господина! Как я мог молчать в ту минуту, когда к нам приближалось неотвратимое и ужасное, что тотчас же развеяло наше благополучие?! Но вот вельможа поднялся на помост. Еще не зная, но чувствуя, что имеют дело с важным господином, его пропустили вперед, туда, где стоял мой хозяин, показывающий толпе железный гвоздь.

Хозяин опустил руку, положил гвоздь на деревянный сруб, покрытый расшитым ковриком, на котором стоял сосуд с «волшебным эликсиром». И в этот момент вельможа в красной куртке откинул с лица поля своей шляпы, выступил вперед — и мой хозяин попятился в ужасе. Теперь я узнал господина в красном, узнал по его выпяченной вперед нижней губе: это был брат тосканского сеньора, которого мы так недавно обманули при помощи порошка узуфур.

Вельможа вытащил и занес над головой кривой сверкающий меч. Хозяин мой попятился…

Меч сверкнул и опустился. Я было закрыл глаза, думая, что моего хозяина уже нет в живых, но вельможа ударил по срубу, на котором лежал гвоздь. Вот он высоко поднял и показывает всем, кто был на помосте, и тем, кто столпился внизу, половинки разрубленного гвоздя. И всем стало видно, что гвоздь целиком золотой, только сверху измазан ржавчиной… Я бросился бежать, но какой-то ремесленник схватил меня за воротник и втащил на помост.

Брат его светлости герцога требовал выдачи моего хозяина.

— Мы обсудим вашу просьбу, сеньор Лоренцо, — ответил ему какой-то важный горожанин, может быть, это был сам мэр Каркассонна.

Но приезжий вельможа, поддерживаемый разъяренной толпой, которая шумно требовала смерти моего хозяина, настаивал на своем.

— Вы не знаете этого гнусного обманщика! — кричал он. — То, что показывалось сегодня на ярмарке, — только шутка по сравнению с тем, на что он способен!

— А это что за мальчишка? — спросил вдруг мэр, указывая на меня. — Кто ты?

— Одо… — ответил я как мог тихо. Но толпа зашумела:

— Одо?! Да он сродни нашей славной реке! Утопить его, утопить!..

Со смехом и шутками меня потащили к реке, которая, на мое несчастье, называлась рекой Од. Здоровенный купец, схватив меня за ноги, широко размахнулся и швырнул в воду. Я погрузился до самого дна, а когда начал выплывать, то уже сквозь воду слышал крики толпы на берегу. Ныряя, я выплывал все ближе и ближе к другому берегу. На мое счастье, вода была слишком холодна, а злоба против нас уже успела остыть, и за мной никто не бросился. Вскоре я уже стоял на другом берегу. Бегом я бросился к таверне, в которой были оставлены наши пожитки, быстро взбежал наверх и, схватив первую из попавшихся мне наших сумок, выбежал наружу. Через реку на большой лодке возвращались с ярмарки ремесленники и торговцы. Нужно было уходить, и я торопливо зашагал прочь от города.

Только тогда, когда белые стены крепости скрылись из виду, я сел в высокую желтую траву и раскрыл сумку. В ней были деньги и драгоценности хозяина.

Невдалеке от Нарбонна я догнал открытую повозку, в которой сидел мой хозяин. Шесть или семь всадников окружали ее, а впереди, распевая какую-то веселую песню, ехал Лоренцо из Тосканы. Дорога извивалась среди дюн и кустарника. Я пошел напрямик к видневшемуся невдалеке замку.

Замок был маленькой копией города Каркассонна. Остроконечные крыши на угловых башенках, прорези бойниц, даже ворота были точно такими же. Он только был настолько же меньше крепости Каркассонн, как теленок меньше коровы. Ворота были открыты, ров — сухой. Пользуясь сумерками, я беспрепятственно пробрался внутрь замка. Спящий воин возле ворот не пошевельнулся. Оглушительный храп сотрясал воздух.

Послышались голоса, и во двор замка въехал Лоренцо на своем рыжем жеребце. Жеребец громко заржал, и из конюшни донеслось ответное ржание. Лоренцо растолкал стража, тот нехотя пробудился, долго потягивался, а потом вдруг застыл как бы в испуге. Он уставился на лошадь Лоренцо.

Я спрятался за грудой сосновых бревен.

Из замка выбежал какой-то человек и громко закричал:

— Огня! Огня!

Из низенького домика, примыкавшего к стене, выскочили воины, в их руках были факелы. Я ужасно испугался, но на меня никто не обращал ни малейшего внимания. Слуги и воины сгрудились вокруг рыжего жеребца, на котором сидел Лоренцо. Низенький и коренастый хозяин замка, тот, что кричал: «Огня!», не обращая внимания на Лоренцо, ощупывал ноги переминающегося и пугливо косящего глазом коня. Вот барон пролез у него под брюхом, и из-под коня стали доноситься его восхищенные замечания. Шум собравшейся толпы ясно показывал, что слуги вполне разделяют вкусы своего барона.

Потом раздалось какое-то бессвязное восклицание, и барон бросился в замок. Лоренцо соскочил с седла на землю, отдал короткое приказание своим солдатам, те спешились. Из телеги раздался стон. Мой хозяин, видимо, хотел обратить на себя внимание. Но слуги замка, окружив рыжего жеребца, ощупывая и похлопывая его, с необыкновенным почетом повели в конюшню. Солдаты уселись возле телеги, в которой лежал мой хозяин, и принялись за еду, а Лоренцо, пожав широченными плечищами, на которых загремела спрятанная под плащом кольчуга, побрел к замку, окна которого засветились маленькими огоньками.

Я осторожно последовал за ним и с бьющимся сердцем скользнул в приоткрытую дверь. В глубине высокого большого зала сидел Лоренцо. Только две или три плошки с горящими фитилями чуть освещали небольшой круг. Все остальное тонуло во тьме. Слуга подал ему большую тарелку из теста с дымящимися кусками мяса. И Лоренцо, отхлебнув из высокого стеклянного стакана, принялся за еду. Я подивился тому, что владелец замка не приветствует своего гостя.

Наверху, куда вела каменная лестница, мелькнул свет. Я набрался мужества и осторожно стал подниматься по выщербленным ступеням. Заглянув в щель приоткрытой двери, я увидел, что в совершенно круглой комнате мечется владелец замка. Комната была залита светом от многих свечей.

Барон вдруг резко сел на табурет и громко прошептал:

— Какая лошадь! Клянусь громом, я таких не видел!..

Откуда-то со двора донеслось ржание рыжего жеребца, и владелец замка схватился за голову.

Я осторожно подошел к нему и упал перед ним на колени.

— О слава великолепному украшению!.. — сказал я, стараясь подражать тону, которым мой хозяин, мессер Даниил из Трансиордании, говорил с великим герцогом Тосканским.

Владелец замка посмотрел на меня, но мысли его были далеко.

— Ваша милость, — сказал я, — освободите моего хозяина!.. Его везет в телеге тот рыцарь…

— Тот рыцарь… Тот рыцарь, у которого рыжий жеребец? Проклятье!..

— Мой хозяин невинен…

— Рыцарь всегда прав! — заревел владелец замка. — Всегда! Ты осмеливаешься обвинять рыцаря? Я отрублю тебе уши!.. А в чем провинился твой хозяин?

— Он ни в чем не провинился. Он алхимик!

— Алхимик? Стало быть, он обманщик!

— Мессер Даниил — великий волшебник, ваша милость! Он настоящий алхимик. В подвалах знатного тосканского сеньора долгие годы мы делали искусственное алхимическое золото, и слава о богатствах Флоренции Далеко разнеслась по всему миру… Какие дворцы и соборы построила Тоскана на то золото, что сделал мой хозяин, мессер Даниил из Трансиордании! А каких коней пригнали во Флоренцию из Аравии и с берегов Мааса!..

— Коней?! — закричал владелец замка, и его иссиня-черные усы, как живые, изогнулись кверху. — Коней! Какой-то проходимец смеет топтать мою землю, черт возьми!.. Законы? К черту, к дьяволу все законы! Клянусь Громовержцем Юпитером, — ах, черт возьми, проклятая привычка! — клянусь мощами пресвятой девы заступницы… или как там ее дьявол знает… но топтать мою землю на рыжих иноходцах?! Это уж слишком… Но ты лжешь, пострел! Все, все врешь! И про золото, и про алхимика! Меня не обманешь — это везут мелкого воришку, который обманывает честный народ! Да, да!

— Нет! — громко ответил я и высыпал на деревянные доски дубового стола, прямо на кости и объедки, все содержимое сумки моего хозяина.

Две тысячи дукатов рассыпались по полу комнаты, несколько выкатились за дверь и наполнили тонким и нежным звоном каменные своды замка.

Владелец замка обалдело уставился на стол, поднял и поднес к лицу горсть золотых монет.

— Так, так, монеты Флорентийской республики!.. Ты говоришь правду, мальчик… Правду, будь я проклят! Моя покойная жена всегда говорила, что я простак и нерешительный человек, что я не рыцарь, — так она говорила, клянусь Вулканом!.. Черт возьми, клянусь этими мощами, или как их там… Я нерешительный?! — вскричал он и, подбежав к окну, громко позвал: — Ренье! Жак! Крепыш! Все сюда, все ко мне!..

Владелец замка торопливо спустился по лестнице. Внизу уже ждали вооруженные воины. Я прижался к косяку высокой двери, ведущей в зал.

Барон крадучись вошел в зал. С каждым мгновением его шаги становились всё быстрее и быстрее. Вот он подбежал и резко остановился перед сидящим за стаканом вина Лоренцо. Лоренцо был спокоен с виду, только нижняя его губа еще сильнее выдалась вперед.

— Кого везешь? — грубо спросил барон.

— Мошенника… Вора… — спокойно ответил Лоренцо и сделал глоток из стакана.

— Я забираю его — он нужен мне! — сказал барон.

— Он должен быть доставлен ко двору герцога Тосканского! И я его доставлю!.. — С этими словами Лоренцо положил руку на свой кривой меч. Сверкнули зелеными глазами драгоценные камни на его рукоятке.

— Герцогу Тосканскому хватит своего золота, хватит с него! Алхимик останется у меня!.. Или вы… — Он замолчал прислушиваясь. (Заливисто заржал жеребец.) — Какой жеребец, черт возьми! — закричал барон и обнажил меч.

Лоренцо, опрокинув кресло, также вскочил из-за стола.

— Я не стану говорить о законах гостеприимства такому выскочке, такому нищему барону, как ты!.. — насмешливо проговорил Лоренцо, отражая удар.

— Черт, темно! — разъярясь, прохрипел барон.

— Да будет свет! — ответил Лоренцо и концом меча перевернул светильник.

Масло ярко вспыхнуло. Клинки вновь скрестились. Последнее, что я увидел, был свирепый Лоренцо, опрокинувший барона и наносящий ему удар за ударом. В комнату ворвались воины, я кубарем скатился вниз по лестнице. Слуги Лоренцо бились возле стен крепости, в окнах замка металось пламя.

— Хозяин! — тихо позвал я.

Стон ответил мне. Я вскочил в телегу, быстро разрезал путы на руках и ногах мессера Даниила. Некоторое время он не мог пошевелиться.

К телеге подбежал воин и громко крикнул нам:

— Куда?!

Но сверху раздались голоса:

— Золото! Здесь золото!..

И все, кто был во дворе, вихрем устремились в замок.

Я оставил хозяина в повозке, а сам бросился в конюшню. Рука нащупала повод первой попавшейся лошади. Я вывел ее во двор. Это был рыжий жеребец Лоренцо. Мой хозяин ласково потрепал его по шее, медленно, прямо с телеги, перебросил свои затекшие ноги на его неоседланную спину, помог забраться мне. Потом он гикнул, жеребец помчался. И мы скакали долго, пока горящий, как костер, замок не скрылся из виду… Мы ехали шагом по берегу моря. Сзади все разрасталось зарево пожара. И мне казалось, будто я вижу, как в языках пламени сражается сверкающим мечом неистовый и надменный Лоренцо.

Утром хозяин заставил лечь коня, а мы растянулись рядом на влажном песке. Ветер шевелил мохнатый кустарник; мягкие, неуловимые струйки песка лились у меня с ладони. Светло-зеленое, сверкающее золотыми блестками море шумело перед нами. Высокие волны набегали на берег и, шипя, отступали.

— Я не дойду с вами, хозяин! — сказал я.

— Да, с тебя хватит, я согласен… А ведь из тебя вышел бы неплохой алхимик, Одо. У тебя хорошие руки, они многое умеют, ты грамотный и настойчивый. Мне жаль с тобой расставаться…

— И я буду алхимиком. Буду! Я буду искать философский камень. Это так интересно! Только не надо обманывать…

— Не думаю, что он существует, этот камень.

— Я буду искать. Я люблю смотреть, как плавится медь, как дробится и сливается ртуть, будто олово, расплавленное, но холодное. Я люблю возиться зимой у печи-атанора и следить, как настой из трав по капле возгоняется из реторты… Я буду алхимиком, хозяин!

Мессер Даниил раскрыл сумку:

— Черт, да ты высыпал все золото!

— Ваша жизнь стоила его, хозяин!

— Ах, нет, здесь осталось несколько монет. Возьми их, Одо! Бери с сумкой… Мне не нужно денег. Я доеду до Монпелье, там еще не кончилась ярмарка, и продам этого рыжего красавца. Он стоит не одну сотню дукатов.

— Но, хозяин, в сумке лежит пергамент. — И я вынул тот самый арабский документ, который хозяин показывал герцогу. — В нем описан узуфур.

— Узуфур? Я не могу читать эти закорючки… Возьми его, ведь он твой. Может быть, в нем содержится секрет Красного камня алхимии… Но, Одо, если ты в самом деле хочешь стать алхимиком и всю жизнь дышать невидимыми, но ядовитыми испарениями, исходящими от раскаленного серебра или кипящей ртути, то я дам тебе письмо к моему старинному знакомому… Когда-то я учился в Англии, в Оксфорде. Мне пророчили блестящую будущность, но я, как видишь, избрал другие пути… Меня очень любил один профессор. Сейчас он оставил кафедру и занимает высокое положение епископа Линкольнского. Я напишу к нему несколько слов, он поможет тебе. Но не рассказывай ему, прошу тебя, обо мне. Он будет, пожалуй, огорчен.

В ближайшей таверне у проселочной дороги мой хозяин написал коротенькое письмо на обороте арабского пергамента. И мы расстались. Упругой, неутомимой рысью бежал по светлой дороге рыжий жеребец. На повороте хозяин повернулся, махнул мне рукой и скрылся навсегда.