Поиск в кольце
Рассказ
— В древности его называли Фаэтоном, — сказал Рей.
— Но это была легенда или… гипотеза, — возразил Стив.
— Неточность, — вмешался Электронный Наставник. — Разница между легендой и гипотезой заключается в том…
— Отключись! — невежливо прервал Стив. — Сам знаю. Тогда была эпоха легенд в жизни и гипотез в науке. Для меня лично это одно и то же.
— Ты должен извиниться перед ЭНом, — тихо сказал Рей. — Он обиделся и отключился совсем. Даже индикатор погасил. Ты забываешь, Стив, параграф третий “Дополнений к Космическому уставу”. ЭН полноправный участник экспедиции. Если бы не он…
— Знаю, — снова прервал Стив. — Но я чертовски устал от его бесконечных поучений. За эти четыре месяца…
— За эти четыре месяца мы не раз попадали в довольно сложные ситуации. И если бы не наш Электронный Наставник…
— Это я уже слышал. Даже от него самого, — Стив указал взглядом на неподвижную фигуру кибера. — Между прочим, титаны не должны бы хвастаться своими титаническими свершениями. Для них это просто работа. А я всего лишь человек.
— Разумеется, — мягко сказал Рей. — Ты очень устал. Мы все устали. Даже он. Его интеллект превосходен. Ничего более совершенного земная наука не создавала. И тем не менее мне начинает казаться, что он близок к пределу своих возможностей. В первые месяцы полета он никогда не отключался. А теперь стал очень обидчив. Извинись, Стив.
— Дан мне отдохнуть от него хоть несколько минут.
— Ты это делаешь ежедневно в часы сна. Он никогда не спит. Люс предупреждал, что полные отключения ЭНа крайне нежелательны. Точно неизвестно, что тогда происходит в его электронном интеллекте. Каждое отключение — знак эмоциональной перегрузки.
Стив усмехнулся:
— Боишься, что у него будет инсульт?
— Ты хам, Стив, — послышался тихий, ровный голос кибера. — Хам очень древнее слово. Сейчас оно вышло из употребления. Хам — вымершая разновидность homo sapiens, согласно психоаналитической классификации Телбриджа. Хамы были широко распространены до начала двадцать первого века. Затем их количество стало уменьшаться. Характерные признаки: примитивность суждений, интеллектуальная ограниченность, туповатость, невоспитанность, доходящая до грубости и сочетающаяся с неограниченным самомнением, самовозвеличением, первобытным представлением о собственной исключительности. Социальные корни — эгоизм, искривленное воспитание, иногда плохая наследственность. В современную эпоху хамство — психологический атавизм. Может проявляться в экстремальных условиях. Лечение — специальный санаторный режим. Профилактика — самокритический анализ, любовь, музыка, поэзия.
Рей и Стив молча глядели на кибера. Его широкое, бледное лицо-маска с кудрявой золотистой бородкой античного мудреца было, как всегда, неподвижно, но в глубине темных зрачков вспыхивали золотистые искры и зеленый медальон на груди — индикатор контакта — светился ярче обычного.
Электронный Наставник умолк, и в салоне поискового планетолета МП-112 стало очень тихо. Лишь чуть слышный журчащий напев главного электронного мозга космического корабля доносился из центрального коридора, ведущего на пульт управления.
— Ты должен извинить Стива, ЭН, — сказал наконец Рей. — Последний поисковый полет был очень трудным. Все устали.
Кибер кивнул, но не ответил. Его зеленоватый медальон продолжал ярко светиться.
Стив озадаченно тер подбородок, поглядывая исподлобья то на Рея, то на кибера.
— Скажи же что-нибудь, Стив, — Рей положил руку на плечо своего помощника.
Стив медленно поднялся. Губы его задрожали:
— Скажу. Конечно скажу. Хамство — подобное программирование. И чтобы я когда-нибудь еще пошел в поисковый рейс с таким вот, с позволения сказать, мудрецом…
Он не кончил. Резко повернулся и стремительно вышел из салона. Дверь бесшумно задвинулась. Рей и Электронный Наставник остались вдвоем.
— У нас с ним психологическая несовместимость, — медленно произнес ЭН, глядя прямо в глаза Рея. Я это давно понял. Я раздражаю его, так же как и меня он. Меня не проверяли на психологическую совместимость с людьми. По-видимому, это необходимо.
— Да, пожалуй, — задумчиво сказал Рей, — а пока прими мои извинения за него. Он одумается и тоже извинится.
— Достаточно твоего объяснения, Рей, — сказал кибер. — Будем считать инцидент исчерпанным.
Его взгляд снова стал спокойным, и яркость медальона упала до нормальной.
— Итак, возвращаясь к нашему разговору, — продолжал после короткого молчания Рей, — сегодняшняя находка Стива заставила нас вспомнить старинную легенду о Фаэтоне. Если это действительно обломок искусственного сооружения, значит… Кстати, что тебе известно о Фаэтоне, ЭН?
Зеленый медальон на груди кибера снова стал ярче:
— Фаэтон… Фаэтон… Несколько секунд терпения, Рей. Раздел — космогония, подраздел — планетология, параграф — солнечная система… Меркурий, Марс, Юпитер… Так… Есть. Фаэтон — гипотетическая планета в нашей солнечной системе. Могла располагаться между орбитами Марса и Юпитера. По-видимому, состояла из ряда оболочек, сходных с оболочками Земли и Марса. Предполагаемые параметры близки к земным. Два спутника, по Сав Ченко — четыре спутника. Не исключается техническая цивилизация. Прекратила существование в интервале времени от полутора миллиардов до трех с половиной тысяч лет назад. Причины разрушения…
— Извини, ЭН, это я помню. Высказывались разные точки зрения, вплоть до самоуничтожения цивилизации.
— Термоядерная война, — кивнул кибер, — и активизация природных ядерных реакций в ядре планеты. Излагать историю вопроса?
— Не надо. Написано об этом изрядно.
— В моей памяти одна тысяча восемьсот одиннадцать публикаций. Особенно много о Фаэтоне писали в самом начале космической эры в двадцатом веке. Потом интерес угас, в связи с развертыванием исследований на реально существующих планетах.
— Если не ошибаюсь, одна из важнейших работ принадлежит ученому двадцатого века Сав Ченко? Нам рассказывали о нем в курсе истории планетологии…
— Сав Ченко, — ЭН сделал короткую паузу, чтобы отыскать соответствующий раздел своей электронной памяти, — Сав Ченко… Нет не тот. Еще один — тоже не годится… Есть… Сав Ченко Алекс — выдающийся космолог конца двадцатого — начала двадцать первого века. По образованию геолог, главные работы посвящены планетологии и космогонии. Во многом опередил свою эпоху, но его идеи завоевали всеобщее признание лишь в конце двадцать первого века. Посмертно награжден Большой золотой медалью с голубыми бриллиантами Всемирной Академии наук. Некоторые положения космогонической теории Сав Ченко до настоящего времени остались неподтвержденными, тем не менее никем не оспариваются. Это относится и к его работе “О столкновении планет”, в которой рассматривалась гипотетическая история Фаэтона. Работа была опубликована впервые в две тысячи втором году и с тех пор многократно переиздавалась. Последнее из известных мне изданий датировано две тысячи восемьдесят четвертым годом.
— По-видимому, об этой работе нам и рассказывал профессор, читавший курс истории планетологии, — заметил Рей.
— В моем списке публикации, посвященных Фаэтону, она предпоследняя, — кивнул ЭН. — Под номером тысяча восемьсот десять.
— А самая последняя? — поинтересовался Рей.
— Последней была монография Муна, депонированная в фондах Академии космогонии три года назад. Мун — молодой аспирант известного космолога Нава и утверждает в своем исследовании, что Фаэтон вообще не существовал. Предисловие к монографии Муна написал Нав.
— Кажется, нашей экспедиции выпадет честь поставить последнюю точку в этом старинном споре, — заметил Рей.
— Если только то, что обнаружил Стив, не окажется обломком старинного космолета, вплавленным в минеральную субстанцию, — скептически произнес ЭН.
— Земного космолета?
— Не обязательно земного, но даже и это не исключено.
Рей покачал головой:
— Земные корабли не углублялись в кольца Сатурна.
— Справедливо, — подтвердил ЭН, — но обломок мог быть затянут в кольцо после аварии. Аварии в окрестностях Сатурна случались. В моей памяти их три. Последняя была около ста лет назад, в две тысячи двести сорок втором году. Исследовательский корабль “Метеор-одиннадцать” с тремя кибернетическими интеллектами на борту столкнулся с небольшим астероидом и погиб. Все киберины погибли тоже.
— Киберин, — медленно повторил Рей. — Это слово уже давно не употребляется.
— Мы с вами существуем в эпоху сокращений, Рей. Звуковая речь требует краткости. Поэтому терминология упрощается. Понятие “кибернетический интеллект” было заменено сокращением киберин, а потом — кибер. Возможно и дальнейшее сокращение — киб.
— Ты не совсем прав, ЭН… Кибер — очень старо”; слово. Оно возникло еще на заре эпохи НТР — лет четыреста назад. Только тогда оно означало нечто иное…
— Знаю, — сказал Электронный Наставник. — Абсолютно новые слова сейчас возникают редко. Гораздо чаще используются забытые старые. Но следует подчеркнуть, что разница между древним кибером и, например, мной значительнее, чем между вами, Рей, и, например, динозавром.
— Однако, — Рей улыбнулся, — ты склонен иногда к образному мышлению, ЭН.
— Я постоянно совершенствуюсь, общаясь с вами, Рей, и… со Стивом, — очень вежливо ответил кибер.
Рей внимательно посмотрел на своего электронного собеседника. Медальон ЭНа светился спокойно и ровно, лицо-маска было бесстрастно, как всегда, но во взгляде широко расставленных глаз Рею почудился оттенок легкой иронии.
* * *
Планетолет МП-112 висел неподвижно над серебристой, чуть искривляющейся вдали поверхностью третьего кольца планеты. Исполинское золотисто-перламутровое полушарие Сатурна заслоняло весь сектор обзора в иллюминаторах левого борта. С другой стороны в иллюминаторы были видны россыпь ярких звезд и далекое маленькое солнце.
— Расстояние до поверхности кольца три тысячи сто километров, — сказал Стив. — Мы опустимся на три тысячи восемьдесят километров и будем двигаться в сторону его внутреннего края. Выйдем на вчерашний фрагмент по сигналам радиомаяка, который там оставлен. И оттуда начнем поиск.
— Ты не считаешь нужным осмотреть вчерашнюю находку еще раз? — спросил Рей.
— Зачем? Голографическая съемка сделана, а пробы получим, когда вернем обратно зонд радиомаяка.
— Но вчера мы обсуждали целесообразность высадки…
— Высадка на фрагмент столь сложных очертаний и неясного происхождения нецелесообразна и опасна, — вмешался Электронный Наставник.
— Вот видишь, — усмехнулся Стив.
— Тем не менее я считаю, что голограмм и проб в этом случае недостаточно, — решительно заявил Рей. — Необходим непосредственный осмотр деталей фрагмента Только после этого мы вправе сделать окончательные выводы.
— Сначала продолжим поиск. Вблизи могут оказаться еще подобные фрагменты. Высадимся на самый крупный и интересный.
— Разве твоя вчерашняя находка недостаточно интересна, Стив?
— Ты не видел ее вблизи и не представляешь, с каким риском сопряжены причаливание и высадка.
— В данном случае Стив полностью прав, — подтвердил ЭН. — Анализ голограмм почти исключает причаливание.
— Ты сказал “почти”, — Рей внимательно посмотрел на кибера.
— Вероятность успеха пять процентов.
— Когда ты успел проанализировать голограммы?
— Сегодня ночью, когда вы отдыхали.
— И какой вывод?
— Вероятность искусственного происхождения пятьдесят процентов.
— На одной из голограмм хорошо различим ряд деталей, естественное происхождение которых весьма сомнительно. Все эти ступени, карнизы, отверстия.
— Природа бесконечно многообразна в своем разнообразии, — многозначительно произнес Электронный Наставник и даже поднял вверх указательный палец. Этот жест, в соответствии с малой программой, подчеркивал особую значимость произносимого.
— Ты хочешь сказать, ЭН, что сама по себе форма обломка еще ни о чем не свидетельствует? — попытался уточнить Рей.
— Обломки, слагающие третье кольцо этой планеты, бесконечно разнообразны по составу, размерам, очертаниям. Подавляющее большинство их — производные космовулканических процессов, ты не станешь отрицать этого, Рей. На миллиарды миллиардов случаев космический вулканизм мог однажды выдать фрагмент, похожий на дело человеческих рук.
— Правильный ответ в этом случае для нас необычайно важен, ЭН. За сотни лет космической эры люди Земли, может быть, впервые подошли к порогу, за которым их ждет ответ на одну из величайших загадок Космоса…
— Говори проще, Рей, — тихо заметил Стив. — Ты забыл, кто твой оппонент.
— Не беспокойся, Стив, — так же тихо отпарировал ЭН. — Коллега Рей выражает свои мысли всегда очень четко. Образность при четкости и корректности не помеха для надежности контакта. Рей имел в виду загадку возникновения бионтов и биологического разума. Другими словами; Земля — правило или исключение.
— Кстати, а как ты полагаешь, ЭН? — спросил Рей, с интересом поглядывая в лицо кибера.
— Или, вернее, каково среднее арифметическое из твоей начинки по этому вопросу, — пробормотал Стив, но так тихо, что ни ЭН, ни Рей не расслышали.
— Если ты не будешь возражать, Рей, я уклонюсь от прямого ответа, — сказал ЭН после небольшой паузы. — Думаю, я вправе так поступить, ибо это никак не повлияет на судьбу нашего рейса. Причина — в несовершенстве моего программирования. Это совсем не упрек. Ваше программирование тоже небезупречно. Особенно у Стива. Я считаю, что высказываться по кардинальным проблемам при подобном программировании безответственно.
— Ну как? — поинтересовался Стив, поднимаясь с кресла. — Присутствующим все ясно? Между прочим, один древний философ утверждал, что слушающий мудрее говорящего. Если не будет возражений, я иду на пульт управления и — поехали…
— Как сказал первый космонавт Земли, отправляясь в первый космический полет, — спокойно добавил ЭН.
* * *
“Падение” МП-112 к поверхности третьего кольца. Продолжалось совсем недолго. Светлая лента менялась на глазах. Сначала на ней появилась шагрень. Шагрень превратилась в сложный узор полос, узлов, спиралей. Потом обозначился рельеф — участки более возвышенные и углубления, в которых просвечивали далекие звезды. Постепенно проступали краски. Они густели, ярчали, и, наконец, странный мир, к которому приближался планетолет, превратился в фантастически пестрое крошево разноцветных частиц всевозможных очертаний, форм и размеров. Это крошево медленно плыло под планетолетом, подобное исполинской реке, освещенной спокойным перламутровым светом близкой планеты. В едином движении всего потока существовали какие-то свои течения, противотечения, “водовороты”, запечатленные узорами разноцветных частиц. Этот узор менялся очень медленно, но неуклонно. Одни полосы и Спирали исчезали, другие проступали, видоизменялись, усложнялись.
Рей подумал, что в этих бесконечных превращениях заключена какая-то особая, таинственная жизнь удивительных колец этой все еще загадочной планеты.
Окрестности Сатурна изучаются уже несколько лет, но лишь только теперь космонавты Земли добрались до его колец. Неожиданности здесь ждали на каждом шагу. Это был удивительный природный музей горных Пород, минералов, элементов и одновременно исполинская природная лаборатория, где в космическом вакууме в условиях неразгаданных еще излучений гигантской неостывшей планеты продолжалось минералообра-зование, росли многоцветные кристаллы неведомых соединений. Третье кольцо заключало целый океан загадок. По существу, каждый его фрагмент заслуживал того, чтобы стать темой отдельного исследования…
Их полет был поисковым. Надо было установить преобладающие минералы и элементы, выяснить условия Эксплуатации тех, которых на Земле и на планетах земной группы осталось мало. Во внешних кольцах преобладал лед. В крошеве его блинчатых фрагментов, окруженных более мелкими обломками, вплоть до отдельных кристаллов, лишь изредка попадались минеральные частицы небольших размеров. Однако уже во внутренних зонах второго кольца обломков горных пород и минералов стало больше. Удалось обнаружить скопление частиц, обогащенных бором, магнием, титаном, редкими землями. Это было важное открытие, важное, прежде всего, с практической точки зрения. Оно одно оправдывало затраты на их экспедицию. Но затем глазам исследователей открылся поразительный минеральный мир третьего кольца, и, наконец, эта вчерашняя находка Стива…
Может ли она служить доказательством существования неземной цивилизации? Цивилизации бесконечно древней и, скорее всего, погибшей задолго до появления на Земле человека. Рей был убежден, что может, поэтому ему так не терпелось увидеть все самому…
Наступили минуты напряженного ожидания. Стив в кресле пилота, Рей у иллюминатора прямого обзора внимательно вглядывались в многоцветный узор минерального царства третьего кольца, над которым медленно проплывал планетолет. С высоты всего двадцати километров вид, открывшийся глазу, одновременно и ошеломлял и завораживал. Все пространство под планетолетом застилал сказочный ковер, словно сотканный на черной основе из бесконечного разнообразия цветов и оттенков. В черноте основы просвечивали звезды южного полушария небесной сферы Сатурна. Вдали, там, где многоцветье ковра, постепенно тускнея, сливалось с чернотой окружающего пространства, начиналась россыпь звезд. Спокойный перламутровый свет огромной планеты, занимавшей все поле зрения слева по борту, озарял этот застывший безумный всплеск красок, усиливая их контрастность резкой шагренью теней.
— Фантастика какая-то! — пробормотал Рей, отрываясь от иллюминатора.
— Именно, — подтвердил Стив. — Не могу поймать сигналов радиозонда. Мы уже давно вошли в радиус его действия.
— Помехи?
— Нет. Помехи на других частотах. У маяка ультракоротковолновый диапазон. Сатурн на нем обычно не разговаривает.
— А что слышно в диапазоне частот маяка?
— Ничего. Абсолютная тишина. — Значит, еще не долетели?
— Ерунда! Видишь этот голубой овоид с радужной каймой? Это было близко от него. Мы должны находиться над маяком. А он молчит…
— Позволь, я попробую, Стив, — послышался спокойный голос Электронного Наставника.
— Можешь занять кресло второго пилота.
— Благодарю.
Устроившись в кресле второго пилота, ЭН осторожно вложил мизинец левой руки с металлическим наперстком на конце в специальное гнездо на панели управления.
В кабине стало тихо. Стив внимательно вглядывался в контрольные экраны. ЭН, выпрямившись в кресле, сидел совершенно неподвижно. Рей знал, что в такие мгновения ЭН сам становился одним из огнив сложнейшей цепи приборов космического корабля.
Покинув иллюминатор прямого обзора, Рей подошел к пульту управления и остановился за креслами пилотов. Информация, которую непрерывно подавали экраны не оставляла сомнений. Район был тот, но радиомаяк не отзывался. Наконец ЭН шевельнулся.
— Ну? — вопросительно произнес Стив.
— Ты прав. Сигналов зонда нет.
— Почему?
— Вышел из строя. Какая-то авария.
— Надо было для контроля оставить второй маяк, — заметил Рей, покусывая губы и с трудом сдерживая готовое прорваться раздражение.
— Может быть, оставить их десяток? — огрызнулся Стив.
— Ну а что ты предлагаешь теперь делать?
— Попробуем найти так.
— Легко сказать.
— И не такое бывало. Мы поисковики. Спустимся до десяти километров…
— Вынужден внести возражение, — сказал ЭН. — Мы на допустимом пределе дальности для планетолетов данного типа. Дальнейшее сближение с необследованными космическими объектами противопоказано.
— Допустимые пределы устанавливают люди и, когда необходимо, изменяют их.
— В данном случае необходимость отсутствует.
— А что ты предлагаешь, ЭН? — Рей счел нужным вмешаться.
— Попробовать уточнить местоположение фрагмента отсюда с помощью голограмм Стива и выслать малую ракету.
— Я думаю, это будет правильно, Стив.
— Ты — капитан, — Стив пожал плечами.
— В таком случае стабилизируй планетолет над центром голубого овоида. Он, вероятно, попал на один из твоих вчерашних кадров.
— Край попал, — проворчал Стив, манипулируя клавишами на пульте управления.
— По-прежнему ничего не слышно, ЭН? — поинтересовался Рей у кибера.
— Сигналов радиозонда нет.
Через несколько минут установили по голограммам предполагаемое положение загадочного фрагмента. Выдвинули направленную антенну. Ориентировали. Радиозонд молчал.
— Лечу, — решил Рей.
— Но ты не найдешь, — скривился Стив. — Там такое крошево и все похоже. Вчера это была чистая случайность, что я, задержался возле него…
— Попробую все-таки. Может быть, разгляжу сам маяк.
— Иголка в горе металлического лома… Ты не представляешь, как все это выглядит вблизи.
— Кое-что представляю по твоим голограммам.
— Давай лучше полечу я. Мне будет проще, и, кстати, проверю свои вчерашние впечатления. Одна штука мне вчера показалась странноватой. Я не рассказывал тебе.
— Что именно?
— Какое-то непонятное радиоэхо. А теперь начинаю думать, что это могло быть и не радиоэхо.
— Рядом Сатурн с его излучениями.
Стив покачал головой:
— Нет, это не Сатурн… Если только мне не почудилось, это что-то совсем другое.
— Как оно проявлялось?
— Понимаешь, так странно, что мне даже не захотелось тебе рассказывать, особенно после той полемики с нашим уважаемым мудрецом…
— И все-таки?
— Я слышал свои собственные слова, которые адресовал тебе, по их словно бы произносил иной голос.
— Иной?
— Да… Не мой голос. Но я это плохо различал. Эхо накладывалось на твои слова, Рей. Меня в первую очередь интересовало, что говоришь ты. Я вначале даже не придал значения этому эху. Тем более что мы тогда говорили о моей находке. Оба были возбуждены. Уже на обратном пути я задумался об этом голосе.
— Значит, интервал между сигналами и отражением был довольно значительным?
— Несколько секунд. Но, понимаешь, это не было простым отражением. Слова оставались моими, но… их произносил другой голос. Словно бы женский голос, Рей.
— Он был похож на голос одной из твоих знакомых, Стив? — спросил вдруг ЭН.
Стив недовольно глянул на кибера.
— При чем тут мои знакомые? Они остались на Земле или, в крайнем случае, на Марсе.
— Нет, это важно, Стив, — и кибер многозначительно поднял палец.
— Уверяю вас обоих, это совсем не было галлюцинацией.
— Значит, эхо должно быть записано на пленке наших переговоров. Ничего не стоит проверить.
Рей сделал движение, чтобы встать.
— Не беспокойся, Рей, — сказал ЭН. — Я уже проверял. Пленку вашего разговора я прослушивал ночью, когда анализировал голограммы. На пленке только ваши голоса — твои и Стива. И ничего больше. Надежность сто процентов.
— Черт! — вырвалось у Стива.
— Эмоциональная несдержанность… — начал ЭН, снова поднимая палец.
Рей многозначительно глянул на кибера, тот кашлянул и умолк.
— Ну, продолжай, — мрачно предложил Стив.
— У нас нет времени на дискуссии, — быстро сказал Рей. — Планетолет не может долго оставаться вблизи кольца. Посмотрите на интенсивность излучения! Мы расходуем сейчас слишком много энергии на защиту. Я — согласен. Лети ты, Стив, — оставишь там второй радиомаяк, потом сразу полечу я.
— Летите оба, — предложил ЭН. — Я остаюсь на планетолете. По инструкции это допустимо, когда планетолет находится в фиксированном положении.
— Нет, — решительно отрезал Стив. — Сначала я полечу один, а потом — посмотрим.
— Пожалуйста, — спокойно сказал ЭН и неторопливо покинул кабину управления.
* * *
Примерно через полчаса после старта поисковой ракеты краткие сообщения Стива стали чередоваться с репликами, свидетельствующими о его растущем раздражении.
— Высота триста метров, еще один похожий фрагмент… Черт… Не он… Меняю курс… Непонятно… Высота двести… Опять не то… Миллион некомплектных киберов!.. Даже я не могу найти его… Высота триста… Меняю Курс… Нет… Опять не то… А, чтоб ты аннигилировал…
— Попробуй двигаться параллельными курсами, — посоветовал Рей.
— А я что делаю? — отозвался Стив, сердито глянув с центрального экрана. — Просто не понимаю, куда он мог запропаститься.
— Как с излучением, Стив?
— На пределе.
— Тогда возвращайся. Придумаем что-нибудь другое.
— Еще пару курсов, Рей. Не мог же он испариться!
— Хорошо. Но не более пяти минут. Может быть, мы неточно определили район?
— Район определен точно, — возразил ЭН, возвратившийся в кабину управления сразу же после старта поисковой ракеты. — Стив уже несколько раз пролетал над тем местом, где должен находиться маяк.
— Почему же он не видит?
— Фрагмент мог изменить положение. Стив видит его с другой стороны и не может опознать.
— Стив, ты слышал мнение ЭНа?
— Слышал, черт побери, но мне от этого не легче. Я не могу нырнуть внутрь кольца. Промежутки тут слишком малы даже для разведочной ракеты.
— Возвращайся, Стив.
— Сейчас… Еще два курса — и возвращаюсь.
— Стив, слышно ли вчерашнее эхо? — поинтересовался кибер.
— Вначале мне показалось, что да, но сейчас я его не слышу.
— И опять был женский голос? — спросил Рей.
— Вроде бы. Слышно было плохо. Стоп… Я вижу его, будь он проклят. Действительно, этот фрагмент изменил положение. Теперь открылась площадка. Я попробую причалить, Рей.
— Не разрешай ему, — быстро сказал ЭН. — Нельзя.
— Почему это нельзя? — сердито спросил с экрана Стив. — Площадка большая и ровная. Посмотрите сами. Передаю вам изображение.
— Нельзя, — повторил кибер. — Опасно. Нарастает какое-то новое излучение.
— Возвращайся, Стив, — приказал Рей. — Немедленно возвращайся. Сбрось радиомаяк на эту площадку и — назад. Это приказ.
— Понял, выполняю, — ответил Стив. Его изображение на центральном экране вдруг расплылось и исчезло.
— Что случилось, Стив? — встревоженно спросил Рей.
— Ничего, — послышался спокойный голос Стива. — А что?
— Ты видишь нас?
— Да… А вы меня разве нет?
— Нет.
— Но ведь слышите. У меня пока все в порядке. Хотя… Вот черт!..
Послышался нарастающий шорох, и голос Стива утонул в нем.
— Стив, Стив, отвечай… Что случилось? Отвечай немедленно, Стив…
Ответа не последовало. Экран прямой видеосвязи с ракетой Стива оставался темным.
— Стив… Отвечай…
— Произошло что-то непредвиденное, — сказал ЭН. — По-видимому, ему нужна помощь, Рей.
* * *
Рей уже был готов к вылету на запасной ракете, когда ЭН сообщил, что Стив возвращается.
Рей в полетном комбинезоне, но еще без шлема торопливо вернулся в кабину управления.
— Он в зоне прямой видимости, — сказал ЭН, указывая на один из экранов. — Через тридцать пять секунд подойдет к входной камере. Можешь поговорить с ним, он слышит.
— Что случилось, Стив?
— Какая-то чертовщина, — послышался голос Стива. — Сейчас причалю, и поговорим…
— А почему нет изображения?
— Эти приборы… видеосвязи. С ними что-то случилось.
— Самочувствие? Может быть, нужна помощь?
— Нет. Я вижу планетолет и шлюз. Перешел на ручное управление.
Рей быстро взглянул на ЭНа. Тот спокойно кивнул в ответ, но промолчал.
— Что с автопилотом, Стив?
— Вот сейчас разберемся…
Спустя несколько минут они все трое сидели в центральном салоне корабля. Третье кольцо Сатурна, от которого планетолет снова удалился на три тысячи километров, опять превратилось в гладкую матово-серебристую ленту, озаренную двойным светом близкой планеты и дальнего солнца.
Вопреки обыкновению, Стив долго молчал, часто помаргивая и, видимо, собираясь с мыслями. Лицо его выглядело осунувшимся, губы были плотно сжаты. Наконец он откинулся на спинку кресла, мельком взглянул на ЭНа и, остановив взгляд на Рее, покачал головой:
— Понимаешь, никогда со мной такого не случалось… Нервы сдают… Кажется, еще никогда в жизни я так не пугался.
— Расскажи все по порядку, — попросил Рей.
— Сейчас… Хочу собраться с мыслями, а они разбегаются, словно кто-то или что-то переболтало мне мозги, как белок с желтком в курином яйце…
Он бросил быстрый взгляд в иллюминатор внешнего обзора и снова покачал головой.
— Так что, собственно, произошло?
— Ты, конечно, можешь посчитать, что я схожу с ума, Рей, — мрачно сказал Стив, отводя глаза, — но я… там, у кольца, разговаривал с кем-то, после того как… прервалась связь с планетолетом. Вернее, после того как они ее прервали.
— Кто “они”, Стив?
Он потряс головой:
— Не знаю. Но я слышал их голоса. Они обращались ко мне. И я… отвечал им…
— Расскажи все с самого начала.
— Я долго искал этот проклятый фрагмент. Радиация была на пределе, и защитное поле с ней едва справлялось. Я уже подумывал о возвращении, когда неожиданно увидел его… Он изменил положение, и теперь детали, которые казались искусственными, были обращены внутрь кольца, но зато открылась довольно ровная площадка. Нашего радиомаяка я не видел. Он мог находиться в какой-нибудь расщелине. Когда я хотел причалить и высадиться, ты приказал возвращаться. А потом вдруг исчез видеосигнал. Я успел еще сбросить второй радиомаяк. Хотел сбросить его на ту самую площадку, к которой думал причалить. Но, кажется, не попал на нее. Радиомаяк исчез за каким-то выступом, и в этот самый момент отказала радиосвязь. Я перестал слышать и планетолет, и сигналы радиомаяка. Впрочем, мне кажется, что сигналы радиомаяка прекратились чуть раньше…
— Кажется? — вырвалось у Рея.
— Понимаешь, еще до того, как прервалась связь с планетолетом, я услышал в наушниках какие-то завывания. Полагал, что это Сатурн, что усилились помехи, тем более что и внешняя радиация росла. Но сквозь помехи я еще различал сигналы радиомаяка, пока он сближался с фрагментом. А после того, как он исчез за скальным выступом — я видел этот момент, потому что находился всего в ста метрах, — уже ничего нельзя было разобрать. И тут же прервалась связь с планетолетом.
— Ну, а что с голосами, Стив?
— С голосами? — он принялся тереть ладонью лоб. — Ну конечно. Голоса… Знаешь, Рей, я думаю, что и вчера они были. Понимаешь, не эхо, а эти голоса…
— Но на пленке ничего не оказалось.
— Да-да, конечно… И это самое забавное во всей абракадабре.
Стив опять умолк, откинулся в кресле, сжал ладонями виски и закрыл глаза.
ЭН тихо встал. Сделав Рею предостерегающий знак, он бесшумно вышел из салона.
Стив продолжал сидеть неподвижно, не открывая глаз. Пауза затягивалась, и Рей счел необходимым прервать ее.
— О чем же говорили голоса? Ответа не последовало.
— Что с тобой, Стив? Почему молчишь? Тишина… Рей осторожно коснулся плеча товарища.
Руки Стива бессильно упали вдоль туловища, и голова откинулась назад. Он или спал, или находился в глубоком обмороке.
Когда, спустя несколько минут, ЭН возвратился в салон, он застал Стива лежащим на диване. Рей, присев возле, задумчиво перебирал прозрачные упаковки лекарств.
— Я дал ему препарат “УН-четыре”, — сказал Рей, в ответ на вопросительный взгляд ЭНа. — Он потерял сознание, но сейчас уже приходит в себя.
Кибер кивнул понимающе. Потом спросил:
— Перенесем в кабину?
Стив шевельнулся. Не открывая глаз, пробормотал:
— Не надо… Мне лучше. Сейчас сам встану.
— Нет, — возразил Рей. — Лежи и отдыхай.
ЭН поманил Рея пальцем и, не отрывая немигающего взгляда от его глаз, сказал совсем тихо:
— На пленке нет ничего, кроме записи вашего разговора.
— А что было со связью?
— Ничего. Аппаратура в полном порядке. Но отключена… Понимаешь? Он сам все отключил, — ЭН кивнул в сторону Стива. Зеленый медальон на груди кибера светился ярче обычного.
* * *
Разговор со Стивом не рассеял сомнений Рея. Конечно, все это было очень похоже на галлюцинацию. Стив уверял, например, что отвечал на голоса. Его “ответов” пленка тоже не зафиксировала. И однако что-то настораживало… Стив очень опытный космический пилот. Они летают вместе уже давно. Никогда ничего подобного с ним не случалось. Впрочем, и в четвертом столетии космической эры космос продолжает задавать людям загадки и остается Великим Неведомым… Немало знаменитых асов вынуждены были навсегда отказаться от космических полетов. Диагнозы медиков в таких случаях звучали по-разному, но смысл оставался один и тот же: боязнь Неведомого… Она возникала неожиданно, в самых различных ситуациях, и, вероятно, именно она была истинной причиной многих загадочных катастроф в космосе. Поэтому медики были безжалостны: при первых же признаках этого странного заболевания космонавты дисквалифицировались навсегда. Похоже, что и Стиву теперь не избежать дисквалификации. Какая, в сущности, несправедливость! Споткнуться на пороге такого открытия. Виноват, конечно, он — Рей. Не следовало посылать Стива одного в этот последний полет. Его возбуждение и стычки с ЭНом говорили сами за себя Лететь должен был он — Рей…
И он полетит, должен полететь несмотря на то что Электронный Наставник возражает против еще одного сближения с загадочным обломком. Но голограммы недостаточно. Рей должен увидеть все вблизи сам, своими глазами Кроме того, надо извлечь обратно зонды радиомаяков с минеральными пробами. А может, удастся даже осуществить и высадку… ЭН утверждал, что она очень опасна, и Стив подтвердил это. Однако люци Земли смогли проникнуть так далеко в космос именно потому, что рефлекс поиска у них был сильнее инстинкта самосохранения.
Есть, правда, параграф Космического устава: “В случае серьезного заболевания одного из космонавтов планетолет с экипажем из двух человек должен немедленно направиться на ближайшую стационарную базу”. Ближайшая стационарная сейчас на Ганимеде. Сделали они немало, даже если исключить последнее открытие. Но именно это последнее — самое поразительное. Как же остановиться теперь на полпути… Никогда еще за три с половиной столетия космической эры перед людьми Земли не возникал так зримо довод, что они не одиноки в бесконечной Вселенной. Если, конечно, сама форма обломка является таким доводом. Вещественный состав может оказаться вторым доказательством. Но для этого надо извлечь обратно зонды или высадиться на фрагмент.
А как быть с тем параграфом? Стив, правда, твердит, что он совсем здоров, что страх, испытанный в полете, и обморок — глупые случайности. Кроме того, их все-таки трое: ЭН — полноправный участник экспедиции. Действующий Космический устав утверждался более десяти лет назад. Тогда еще не существовало кибернетических интеллектов, подобных ЭНу. Киберов предыдущих поколений устав не принимал во внимание. Но ЭН не обычный кибер. Как же теперь с этим параграфом? Сознательное нарушение Космического устава тоже грозит дисквалификацией. Как он должен поступить?
Мысли возвращались словно по кругу, гоня сон. А отдых был необходим, Рей чувствовал это. Выскользнув из своего спального “кокона”, он прошел в душевую. Пробежал взглядом программы, выбрал голубую, которой никогда не пользовался. Под кнопкой этой программы была надпись: “При крайнем возбуждении. Предельно успокаивает”. Однако и после успокоительных водно-воздушных процедур голубой программы заснуть удалось не сразу.
* * *
Они вылетели вдвоем с ЭНом, оставив Стива одного на планетолете, зависшем в ста километрах над голубым овоидом. До самого старта разведочной ракеты ЭН продолжал настойчиво отговаривать Рея от полета. Только заняв кресло второго пилота в тесной кабине ракеты, он наконец умолк н, вложив пальцы левой руки в специальные гнезда на панели управления, словно бы отделился от Рея, хотя теперь они сидели совсем рядом. Локтем правой руки, лежавшей на поручне кресла, Рей ощущал сквозь ткань эластичного комбинезона гибкий и подвижный локтевой сустав кибера. Взгляд ЭНа был устремлен вперед, в иллюминатор прямого обзора. Показания приборов на панели управления не интересовали его. Подключившись к электронному мозгу ракеты, он сам стал контрольным огнивом сложнейшей электронно-вычислительной аппаратуры маленького космического корабля.
Падение ракеты к поверхности третьего кольца было недолгим. Золотистая, медово-перламутровая окраска кольца потемнела, и почти тотчас проступили все оттенки видимой части спектра. Цвета, подчеркнутые тенями и чернотой промежутков, стали контрастными и резкими. Голубоватое пятно овоида потерялось в фантастической пестроте красок.
Только теперь Рей по-настоящему оценил поразительное искусство Стива, сумевшего отыскать в этом разноцветном хаосе единственно нужную крупицу с умолкнувшим радиомаяком. Смогут ли они повторить головоломное решение? Рей с сомнением взглянул на своего спутника.
Электронный Наставник сидел совершенно неподвижно. Казалось, он вслушивается в журчащие напевы электронной аппаратуры корабля. Рей видел только античный профиль, обрамленный золотистой бородкой, и зеленый глазок медальона, который светил спокойно и ровно.
— Вы отклонились в сторону, — послышался с одного из экранов голос Стива. — Ваша поправка…
— Все в порядке, Стив, — спокойно сказал ЭН, — уже подсчитана. Через несколько минут мы выйдем к тому фрагменту. Ориентируемся по твоим голограммам. Держу их в памяти и сопоставляю с реальной картиной. Не все голограммы хороши, но пользоваться ими для общей ориентировки можно.
Лицо Стива на экране искривила не то усмешка, не то гримаса, но он промолчал.
— Передать тебе управление? — спросил Рей, бросив быстрый взгляд на Электронного Наставника.
— Уже принял — через автопилота, — спокойно ответил ЭН, не повернув головы.
“Феноменальная конструкция! — мелькнула мысль в мозгу Рея. — А впрочем, почему “конструкция”? Ассоциативное логическое мышление, необъятная память, практические мгновенные тормозные реакции… Значит — и воображение, и сила, способная его обуздать. Что, собственно, нас различает? Он даже совершеннее меня. Ему не нужен воздух для дыхания и специальная пища. Достаточно небольшой подзарядки, в крайнем случае прямо от солнца, через солнечные аккумуляторы. Если мы осуществим высадку, он может без скафандра выйти в космос, даже минуя шлюзовые камеры, и оставаться там неограниченно долгое время. Люди сами создали этот искусственный интеллект, может быть более совершенный, чем их собственный. Если он еще и не совершеннее нас, то рано или поздно сможет достичь совершенства, и тогда… Не они ли придут нам на смену в созданной нами же технологической цивилизации?”
— Мы над этим фрагментом, Рей, — послышался спокойный голос Электронного Наставника. — Ты по-прежнему хочешь осуществить высадку?
Рей окинул взглядом экраны. На одном застыло напряженное лицо Стива. На остальных медленно смещался разноцветный хаос каменных глыб, из которых состояло третье кольцо. Они были всевозможной формы и размеров: одни округло сглаженные, другие угловатые, с зазубренными краями, иссеченные глубокими, зияющими трещинами. Размеры бесконечно варьировали — от огромных скальных обломков, поперечником во многие десятки метров, до небольших камней, которые можно было взять в руку. Все это разноцветное крошево медленно двигалось по каким-то своим законам.
— Ты видишь его? — спросил с экрана Стив.
— Кажется, да, но не вижу наших зондов.
— А что в эфире?
— Твой голос и… обычные помехи.
— А эхо?
— Пока нет никакого эха.
— Странно…
— Странно другое, Стив. Я не вижу ни наших зондов, ни тех деталей, которые мы приняли за искусственные. Фрагмент, по-видимому, тот, но…
— Это тот фрагмент со стопроцентной вероятностью, — спокойно сказал ЭН, — прямо под нами овальная зеленая площадка, пересеченная красноватыми жилами. Ее край есть на многих голограммах Стива. Фрагмент снова изменил положение относительно плоскости кольца.
— Овальная зеленая площадка с красными жилами, — повторил с экрана Стив. — Припоминаю…
— Странно, что при такой подвижности обломков они давным-давно не превратились в пыль, — заметил Рей, осторожно ориентируя ракету так, чтобы иллюминатор прямого обзора был обращен в направлении зеленой площадки. — И уж совсем непонятно, как в этом крошеве могли сохраниться остатки каких-то искусственных сооружений…
— По-видимому, столкновения обломков тут происходят крайне редко, — сказал Электронный Наставник, не отрывая взгляда от иллюминатора прямого обзора. — Это совершенно ясно. Касания частиц нигде не видно. Всюду существуют промежутки. То же было и на всех без исключения голограммах. Движения внутри кольца уравновешены. Существуют какие-то силы отталкивания, не позволяющие фрагментам касаться друг друга.
— Непонятно, — повторил Рей.
— ЭН прав, — вмешался с экрана Стив. — Я тоже нигде не наблюдал касания фрагментов.
— Даже если столкновения происходят с частотой один раз в тысячу лет… — начал Рей и вдруг насторожился и умолк.
— Вот если мы своим вмешательством или посадкой нарушим тут порядок движения, — сказал ЭН, — столкновения начнутся с вероятностью ста процентов, и трудно будет прогнозировать их результаты.
— Ты слышал, Рей? — спросил с экрана Стив.
— Да, теперь слышу. Странно, очень странно…
Электронный Наставник повернул к нему бесстрастное лицо.
— Что ты слышишь, Рей?
— Голос… Чей-то голос… Ты разве ничего не слышишь, ЭН?
Кибер медленно покачал головой:
— Только тебя и то, что говорит Стив. Больше ничего.
— Вслушайся хорошенько…
— С вероятностью ста процентов на наших частотах связи нет ничего, кроме обычных помех.
— Но я же ясно слышу! — воскликнул Рей. Он подался вперед, и на его лице застыло выражение напряженного внимания.
С экрана Стив кивал понимающе и удовлетворенно.
— Отключаю каналы связи с планетолетом, — сказал вдруг Рей, не глядя на экран. — Они мешают мне в установлении контакта. Ты понял, Стив? Отключаюсь на некоторое время.
Стив беспокойно шевельнулся на своем экране.
— Подожди… — начал он, но экраны уже гасли один за другим.
Рей прижался лбом к иллюминатору внешнего обзора. Напряженно вглядывался в зеленую с красными разводами площадку, над которой, всего в нескольких десятках метров, неподвижно повисло дисковидное тело разведочной ракеты. Потом глаза его закрылись и голова бессильно упала на грудь.
* * *
— С ним произошло то же, что с тобой, Стив, — сказал Электронный Наставник. — Сначала галлюцинации, потом обморок. Когда он потерял сознание, я включил экраны связи и возвратился.
— Это не обморок, — слабым голосом возразил Рей. — Скорее гипнотический сон. Они пытались загипнотизировать меня…
— Кто “они”, Рей?
— Они… Чьи голоса мы слышали.
ЭН беспокойно шевельнулся на своем месте:
— Со стопроцентной вероятностью…
Его зеленый медальон засветился прерывисто и ярко.
— Со стопроцентной вероятностью, дорогой, — подхватил Стив, — вся эта чертовщина лежит за пределами твоих возможностей. Наших, впрочем, тоже, — помолчав, добавил он.
Электронный Наставник поднял вверх указательный палец:
— Электромагнитные колебания любой частоты…
— Очевидно, мы имели дело не с электромагнитным полем, — тихо сказал Рей. — Это что-то другое. Может быть, биополе…
— Все поля имеют электромагнитную природу.
— Все известные, ЭН, для которых люди и создали теорию электромагнетизма. Но многое еще остается за пределами современной науки. Гравитация, например. Мы научились воспроизводить ее искусственно, но природа ее по-прежнему неясна. То же самое и с биополями. Предполагается, что они должны существовать. А вот каковы их свойства, возможности…
— Помолчи, Рей, — посоветовал Стив. — Тебе еще не следует так много говорить. Помолчи и полежи спокойно. У нас достаточно времени, чтобы все, не торопясь, обсудить и принять решение.
Они втроем снова находились в центральном салоне своего планетолета. Рей лежал на диване. Стив и Электронный Наставник расположились поодаль в креслах. В салоне стало тихо. Лишь чуть слышный журчащий напев главного электронного мозга корабля доносился из-за полуотодвинутой двери, ведущей в коридор.
Рей первым снова нарушил молчание:
— Надо известить Базу на Ганимеде, Стив. Сообщить о нашей находке. Кто знает, какие последствия она может иметь для человечества.
— Ты имеешь в виду последствия… контакта?
— Все дело в том, с чем мы столкнулись? Что это — ретранслятор в иную звездную систему или осколок давно минувшего — “письмо”, оставленное исчезнувшей цивилизацией нашей солнечной системы? Например, от братьев по разуму с Фаэтона?
— Или эпидемия галлюцинаций у земных космонавтов, — невинно заметил Электронный Наставник.
— Для любой эпидемии нужна причина, дорогой, — усмехнулся Стив. — Если бы это произошло только со мной или только с Реем, тогда другое дело. Кого-то из нас надо было бы списать на Землю. А так получается, что причина в этом куске камня — там, в тысяче километров под нами. Я теперь начинаю думать, что и вышел-то на него не случайно. А что?.. Могло сработать это самое биополе, — и Стив постучал себе указательным пальнем по виску. — Они знали, чего хотят, — добавил он, подмигнув Рею.
— Но ваши реакции различались, — сказал Электронный Наставник.
— Различались, — кивнул Стив. — Меня охватил страх, а его, — Стив указал на лежащего Рея, — любопытство. Но мы оба не успели по-настоящему вступить в контакт Я — потому что сбежал сам, а он — потому что его увел ты.
— Я должен был так поступить, — возразил Электронный Наставник.
— Возможно… Хотя не со стопроцентной вероятностью. Устройство это, скорее всего, предназначено для контакта с иным разумом. Едва ли это ловушка для наивных космонавтов. И если я прав, надо было выдержать весь сеанс связи до конца. Тогда, может быть, не осталось бы и болезненных последствий. Ведь в контакт мы вступали постепенно, а прерывали его очень резко…
— Ты, вероятно, прав, Стив, — заметил Рей, не поднимая головы. — Для меня этот контакт только начинался. Сначала голоса. Я их не понимал, но слышал все явственнее. Их было два — мужской и женский.
— Я слышал только женские, — вставил Стив.
— Вероятно, это была своего рода “настройка аппаратуры”. Настройка на “твою волну”, Стив, и на мою… Я стал догадываться, что воспринимаю эти голоса не слухом. Они звучали прямо в мозгу. Тогда я попытался их понять, и, кажется, начал понимать. Возникли какие-то странные зрительные образы. Я словно бы становился кем-то из моих собеседников и его глазами увидел другого. То была прекрасная женщина в легких, прозрачных одеждах. Грудь ее высоко вздымалась, в ее глазах я читал решимость, скорбь и огромное знание. Она что-то говорила мне, в чем-то хотела убедить… Я видел ее все ближе… А потом — сразу тьма, и я очнулся на этом диване.
— Я должен был так поступить, — повторил Электронный Наставник, но в его голосе уже не прозвучала прежняя убежденность.
— Все правильно, ЭН, — заметил после долгого молчания Стив. — И тем не менее…
— Тем не менее придется попытаться еще раз, — заключил Рей, поднимаясь с дивана. — Но сначала надо связаться с Базой на Ганимеде.
* * *
Оказалось, что это невозможно. И Ганимед, и Марс, и Земля не находились в зоне прямой радиовидимости. Их заслоняла громада Сатурна.
— Через трое земных суток станет возможной радиосвязь с Марсом, — объявил Электронный Наставник, закончив необходимые расчеты.
— Что предпринимаем? — поинтересовался Стив.
— Пойду на установление контакта еще раз, — объявил Рей.
— Не одобряю это решение, — сказал ЭН.
— А что ты предлагаешь?
— Возвращение. Задача поиска выполнена. Остальное — космический мираж. Причина — утомление вашей психики.
— Почему же мираж возникает лишь возле глыбы, на которой сохранились следы искусственных сооружений?
— Вероятность искусственного происхождения…
— Помню: пятьдесят процентов. Либо — либо…
— Человеческий разум несовершенен и ненадежен. Легко утомляется и быстро выходит из строя. Программирование несовершенно. Его ощущения за пределами опыта иррациональны.
— Это тебе подсказывает твой собственный опыт, ЭН?
— Так говорится во множестве ваших книг, посвященных человеческому мозгу. Должен ли я верить им?
— Должен верить. Тем не менее возможности мозга еще далеко не раскрыты. Сейчас мы на пороге Неведомого. Тебе понятен смысл этого выражения?
— Конечно. Порог Неведомого — граница знания и незнания. Мы знаем, что третье кольцо этой планеты состоит из каменных обломков. Мы знаем также, что у этой планеты нет радиационных поясов. Значит, все ее излучения поглощаются веществом колец. И мы совершенно не знаем, Рей, какие дополнительные свойства приобрело это вещество, миллиарды лет поглощая заряженные частицы. И как оно может воздействовать на несовершенный и легко разрушаемый человеческий мозг.
— Справедливо, ЭН. Но ты говоришь об электромагнитных излучениях. Им противостоят наши защитные поля, достаточно надежные, как тебе хорошо известно. Сигналы же, принятые мозгом — моим и Стива, — нечто иное. Кстати, они свободно проникли сквозь защитное поле ракеты, но не были восприняты твоим электронным интеллектом. Это особый вид энергии, воздействующий только на человеческий мозг.
— Ты хочешь сказать, что мое программирование тоже несовершенно?
— Твое программирование превосходно, ЭН, но в природе, по-видимому, просто не существует единого способа объять необъятное. Что-то находится за пределами наших возможностей, что-то за пределами твоих. Но все вместе, сообща — мы, вероятно, владеем всем необходимым.
— Я должен буду снова лететь с тобой, Рей?
— Да.
— И ты по-прежнему хочешь осуществить высадку на эту глыбу?
— Если потребуется.
— От чего это будет зависеть?
— Прежде всего от того, удастся ли установить контакт.
— Контакт с чем?
— Ну, этого мы пока не знаем…
— С миражем, — подсказал Стив. — С миражем, который возникает каждый раз, когда кто-нибудь из нас приближается к этой проклятой глыбе. С миражем, которого ты не в состоянии увидеть и понять, ЭН, потому что… Словом, все это пока научная гипотеза, дорогой. А гипотезы, как известно, бывают неправильные, правильные и научные. Научные надо проверять. Вывод: гипотезу Рея необходимо проверить. Я для этой проверки, по мнению Рея, не подхожу, значит, остаетесь вы с ним, вернее, остается он, потому что тебе будет отведена роль тормоза безопасности. Ты остановишь его в тот момент, когда он попытается приоткрыть дверь туда, откуда космонавты не возвращаются.
— Приоткрыть дверь… — медленно повторил Электронный Наставник. — Нет. Этого нельзя делать. Теперь я уверен, хотя и не знаю почему. Вы называете это интуицией, но у меня не может быть интуиции. Только подсчитанная вероятность и прогноз. А для прогноза недостаточно данных.
— О чем ты? — спросил Рей, внимательно глядя на Электронного Наставника.
— Трудно объяснить словами. У меня есть особый индикатор самоутверждения, сопряженный с этим медальоном, — ЭН коснулся тонкими белыми пальцами зеленого медальона на груди. — Я не знаю, как это происходит, но… пока медальон включен, я ощущаю себя личностью, вероятно в чем-то подобной вам. Если его выключить — а иногда это происходит автоматически, при эмоциональных перегрузках, — я превращаюсь в машину — очень совершенную электронную машину, но не более… Исчезает все, что, вероятно, и составляет содержание личности. Наступает удивительное спокойствие там, внутри, и я тогда способен только выполнять приказы — точно, но бездумно. И вот при включенном медальоне я несколько раз улавливал какое-то странное излучение. Излучение опасности? Не знаю, что это такое. Оно не поддается… количественному анализу, Я не мог определить и источник. Может быть, все третье кольцо этой планеты. Может быть, какие-то его части, Но что-то такое существует..
— А раньше ты… не ощущал этого, ЭН?
— Когда раньше, Рей?
— До того, как мы появились в окрестностях третьего кольца.
— Нет.
— Когда ты уловил это впервые?
— При одном из полетов Стива. Это был его восьмой вылет к кольцу.
— В восьмом я чуть не зацепился за одну глыбу. Понимаешь, она повернулась, когда я проходил над ней.
— Ты этого не рассказывал, Стив.
— Мелочь… Ну царапнул бы корпус ракеты. Терранит немного покрепче всех этих трухлявых скал.
— Неизвестно, Стив. Мы ведь еще ни разу не касались их.
— Видно невооруженным глазом. Я полетал над этим каменным лесом.
— И когда еще ты ощущал излучение опасности, ЭН?
— При ваших сближениях с глыбой миражей. Особенно отчетливо, когда Стив летал туда второй раз и хотел причалить. Я тогда предупредил об опасности.
— Помню. Я тотчас приказал Стиву возвращаться. А вчера тоже?
— Да. Очень отчетливо.
— Но почему ты не сказал?
— Приборы ничего не показывали. Ты мог мне не поверить. Я тоже стал сомневаться. Может, что-то было не в порядке со мной, как перед тем у Стива, а потом у тебя.
— Все это очень странно, — задумчиво сказал Рей. — Если к этому еще добавить выход из строя двух наших зондов..
— Или даже их исчезновение, — добавил Стив. — Ведь я так и не обнаружил своего первого зонда, а вы вчера не видели второго.
— Сами зонды никуда не могли деться, — махнул рукой Рей. — Глыба меняла ориентировку. Мы их разыщем при следующем полете. Почему они замолкли? Конструкция надежна и никогда раньше не подводила.
— Выясним… Если вернем их.
— Ты сомневаешься, Стив?
— Меня смущает эта чертова глыба, которая вдруг начинает разговаривать голосами, отдающимися прямо в мозгу. Может, прав наш Мудрец, и все это не более чем миражи, галлюцинация?
— Для них тоже должна быть причина.
— Она в нас самих, Рей. Ты отдал космосу без малого двадцать земных лет. И я около того. Срок годности серых клеток подходит к концу.
— Ерунда. Летают и много дольше.
— Смотря где, старик. Здесь мы с тобой в первопроходцах. Предки наши предпочитали обходить окрестности Сатурна стороной.
— Не было нужды, вот и обходили.
— Тоже не совсем точно, шеф. Нужда была. Лет сто с лишним назад экспедиции сюда направлялись… Но неудачно… Так, что ли, Мудрец?
Зеленый медальон на груди Электронного Наставника засветился ярче, когда ЭН заговорил:
— Как всегда, ты прав, Стив. Несколько экспедиций к Сатурну в начале прошлого века действительно окончились катастрофами. Причины катастроф остались невыясненными. Но корабли были несовершенные, на примитивном ядерном горючем. Защитных полей не имели. У космонавтов не было нынешнего опыта космической навигации.
— А у нас он теперь есть, — пробормотал Стив. — Особенно внутри кольца. Поэтому останемся оптимистами, тем более что иного выхода нет…
— Мне не нравится твое настроение, Стив, — резко сказал Рей. — Возьми себя в руки. Осталось недолго. Завтра последний разведочный полет — и возвращаемся на Базу.
— Есть взять себя в руки перед последним полетом, — сказал Стив, поднимаясь. — Если я правильно понял, совет окончен и можно идти спать.
* * *
Уже два с половиной часа планетолет МП-112 висит неподвижно над голубым овоидом третьего кольца. Отсюда, с высоты стопятидесяти километров, детали структуры кольца почти неразличимы. Лишь овоид выделяется бледным голубоватым пятнышком на светлой серебристо-медовой поверхности, пронзающей черноту космоса.
Стив переводит взгляд с иллюминатора прямого обзора на экраны связи. На одном — кабина разведочной ракеты. Две головы почти рядом. Голова Рея наклонена вперед. Глаза закрыты. Узкий подбородок упирается в грудь. Морщины вокруг глаз и плотно сжатых губ углубились и кажутся еще более резкими. Рядом широкое бледное лицо, обрамленное золотистой бородкой. Неподвижные круглые глаза ЭНа устремлены с экрана прямо на Стива. Вот губы его шевельнулись. Электронный Наставник хотел что-то сказать и не сказал. Повернул голову, взглянул на Рея, потом — куда-то в сторону. “Смотрит в иллюминатор прямого обзора”, — понял Стив и тоже перевел взгляд на второй экран. На втором экране то, что ЭН видит сейчас в иллюминаторе. Иссеченная глубокими трещинами зеленоватая скальная поверхность. Слева от нее узкий уступ-полка, словно сложенный из геометрически правильных плит, плотно прилегающих друг к другу. Над уступом прямоугольное отверстие, и в его глубине что-то похожее на ступени.
“Этого же не было, — мелькает в голове Стива. — Или проклятая глыба все время меняет положение? Откуда взялось отверстие и куда оно ведет?”
— Что там еще за дырка, ЭН? — спрашивает Стив, не глядя на центральный экран.
— Углубление, ведущее внутрь глыбы, — спокойно отвечает с центрального экрана ЭН. — Оно было на одной из твоих голограмм, но в ином ракурсе. А теперь ракета стабилизирована точно напротив него.
— Расстояние?
— Пятьдесят пять метров.
— А если подойти чуть ближе?
— Нет.
“Упрямый черт, — думает Стив. — Можно спокойно подойти еще метров на тридцать ближе, и тогда удастся заглянуть внутрь”.
Но он молчит. Управление ракетой Рей поручил ЭНу и попросил Стива не вмешиваться. Интересно, что “видит” сейчас сам Рей? Он в трансе уже больше часа.
— Как его самочувствие? — спрашивает Стив, сердито взглядывая на Электронного Наставника.
— Сейчас пульс и дыхание нормальные. Кровяное давление тоже. Несколько минут назад пульс резко ускорился, но потом вернулся к норме Энцефалограмма свидетельствует о напряженной работе мозга.
— Подождем еще?
— Конечно. Он приказал не будить его без крайней необходимости.
— Не нравится мне все это, — ворчит Стив, но так тихо, что ЭН не слышит.
Проходит еще час. Рей продолжает сидеть без движения. ЭН ритмически переводит взгляд с приборов, фиксирующих состояние Рея, на экраны связи и иллюминатор.
Наконец Стив не выдерживает:
— Не пора ли кончать этот сеанс, Мудрец?
— Нет.
— Я начинаю опасаться за него.
— Его физическое состояние в норме, и энцефалограмма не показывает нарушений. Мозг продолжает напряженно работать.
— Сколько это может продолжаться, черт побери! ЭН на экране молча пожимает плечами и демонстративно отворачивается к иллюминатору.
— Снаружи ничего нового? — спрашивает спустя несколько минут Стив.
— Ничего.
— Как защитное поле?
— В порядке.
Неразговорчив же сегодня Электронный Мудрец, Собственно, так и должно быть, и Стив на его месте, наверное, вел бы себя так же. “На его месте!” — Стив даже подпрыгивает при этой мысли. Получается, что онл взаимозаменяемы? Он, Стив, знаменитый космонавт, отдавший двадцать лет жизни покорению Космоса, и этот золотобородый манекен, набитый интегральными схемами, кристаллами и проволокой. В сущности, сегодня Рей поручил ему даже более ответственную функцию, чем Стиву… И право решать теперь у него, а не у Стива. И все оттого, что Стив позорно струсил тогда у этой проклятой глыбы. Не понял, в чем дело, перепугался и сбежал. Хотя в чем дело, непонятно и сейчас. Одни гипотезы. А гипотезы, как известно, бывают правильные, неправильные и научные… Научные — это Рея, неправильные — его, Стива, а правильные — конечно, у Электронного Мудреца. Они — среднее арифметическое из всего, чем его набили. В данном случае Мудрец полагает, что ничего реального нет, что два космических аса споткнулись на собственных галлюцинациях. Если это так, значит, все вокруг сплошная бессмыслица, но Мудрец принимает в ней активное участие и не хочет ее прервать. С ума можно сойти от всего этого! Куда проще вести разведочную ракету над каменным лесом третьего кольца… И надо же было ему наткнуться на эту проклятую глыбу. Как все было бы легко и просто без нее. Ведь в конце концов, если даже Рей и “разгрызет” эти голоса, где критерий объективности его оценки? Сама глыба? Но кто отыщет ее снова в бесконечном океане каменных обломков? Тут и сотни электронных мудрецов не помогут. Что же это, как не погоня за призраком. Нет, он на месте Рея…
— Внимание, Стив, он пробуждается…
Голова Рея на экране шевельнулась. Он глубоко вздохнул и открыл глаза. ЭН дает ему какие-то таблетки, но Рей отрицательно трясет головой. Протягивает руку к пульту управления. ЭН что-то говорит, и Рей, видимо соглашаясь, кивает в ответ. Картина на втором экране начинает меняться. Разведочная ракета медленно обходит вокруг глыбы. Стив узнает знакомые очертания. Вот эти проклятые формы, похожие на развалины. Но рядом что-то новое. Правильная воронка, совсем свежая. След удара? Может быть, метеорит? Стив готов поручиться, что ее раньше не было. Что еще за чертовщина? Воронка привлекла и их внимание. Она надолго остается в поле зрения.
— Что там такое, Рей?
— Терпение, Стив… Пока все идет превосходно. На Земле тебе уже обеспечено бессмертие.
Голос у Рея какой-то странный. Словно надтреснутый. Может быть, это помехи? Они явно усиливаются. Даже изображения стали нечеткими.
— Как там защитное поле, Рей?
— В порядке.
Это ответил ЭН. Рей занят сейчас глыбой. Интересно, почему он упомянул о бессмертии? Хотел сострить? Ему не свойственно…
Поле зрения на втором экране снова начинает смещаться. Развалины и воронка исчезают, открывается довольно широкая зеленая площадка. На ее краю еще одна воронка. Тоже совсем свежая. Уж ее-то наверняка не было. Стив собирался причалить к этой площадке и внимательно осмотрел ее.
— Слушай, Рей, кажется, на этой проклятой глыбе появилось кое-что новое.
— Две воронки? ЭН утверждает, что их нет на голограммах.
— Второй определенно не было, Рей.
— Значит, метеорит. Может быть, глыба поэтому и изменила ориентировку относительно плоскости кольца?
— Что вы там еще разыскиваете?
— Твои зонды. Их нигде не видно.
— Черт с ними! Возвращайтесь. Защитное поле у вас должно быть уже на пределе.
— Надо взять пробы минералов. Если не найдем твоих зондов, придется запускать еще один или высаживаться.
— А что с голосами? Ты их уже не слышишь?
— Сейчас нет. Это их “устройство”, видимо, израсходовало весь запас энергии и теперь должно снова зарядиться. Но я узнал поразительные вещи, Стив.
— Воображаю…
— Даже вообразить не можешь. Это было послание фаэтонцев.
— Фаэтонцев?
— Они, конечно, называли себя иначе. Они жили на пятой планете, которую мы окрестили Фаэтоном. Понимаешь, этот Савченко был прав.
— А теперь?
— Что теперь?
— Где они теперь?
— Нигде. Их прах давным-давно развеян по Вселенной. Как и сама их планета. Фаэтон погиб около двух миллиардов лет назад. И они все — вместе с ним.
— Но голоса? Это же ретрансляция!
— Это особая запись их мыслей, которые они хотели передать братьям по разуму. Запись-предостережение.
— А где она хранилась, запись? Где воспроизводящая аппаратура? Если в игру входят два миллиарда лет…
— Сама запись оставлена в этой глыбе. В глыбе., которую ты обнаружил, Стив, и в других, рассеявшихся по всей Вселенной. По-видимому, она хранится в каких-то кристаллах. Я не понял. Это слишком сложно. Нашей биологической науке еще очень далеко до их знания. Ну, а “воспроизводящая аппаратура” — мозг. В данном случае — мой мозг.
— Почему же они не рассеялись по Вселенной, если умели больше нашего? Почему не покинули свою планету, раз догадались, что она обречена?
— Почему-то не смогли. Все их попытки достигнуть иных планет кончались страшными катастрофами.
— Непонятно.
— Очень много непонятного, Стив. Их послание как блеск молнии. Мне кажется, я стал старше, по крайней мере, на десять тысяч лет. А ведь я понял так мало. Но главное не в этом. Главное, что человеческий разум не одинок во Вселенной. Два центра разумной жизни возникли так близко. Значит, существуют и другие. Значит, наше стремление к звездам…
— Подожди, Рей. Не увлекайся! Кому они адресовали свое послание? Ведь если это было действительно два миллиарда лет назад…
— Разуму… Разуму Вселенной. Они были уверены, что не одиноки. И лучшие из них хотели предостеречь. Они сами повинны в гибели своей цивилизации и планеты. Перед моими глазами промелькнули чудовищные картины всеобщего уничтожения в бессмысленнейших войнах. Мы счастливо избежали некоторых опасностей нашего развития, но наша технологическая цивилизация, подобно их погибшей цивилизации, таит еще и другие… Сейчас нет времени подробно рассказывать, Стив. Потом, на пути к Ганимеду, ты узнаешь все. Твое открытие отразится на судьбах дальнейшей истории Земли.
— Наше открытие, Рей…
— Нет. Главное совершил ты. Ты отыскал их письмо, а я только прочел в нем несколько строк.
— Не будем спорить. Возвращайтесь.
— Еще немного терпения, Стив. Я все-таки хочу высадиться на эту глыбу.
— Причаливание исключено, Рей.
— Знаю. Можно десантироваться с помощью индивидуального двигателя и потом так же возвратиться.
— Твой скафандр недостаточно надежен для такого эксперимента.
— Высадка будет очень короткой, Стив.
— Риск слишком велик. Для человека, Рей. Уж если высадка тебе так необходима, пусть лучше ее осуществит ЭН. Наведенную радиацию мы с него потом легко удалим.
— Ты слышал, ЭН?
— Я готов.
— А не боишься?
— Мне неизвестно это ощущение, Рей. Кроме того, перед выходом могу отключить индикатор самоутверждения.
— Хорошо. Ты только возьмешь образцы скал и того материала, из которого сложены руины. И заглянешь в отверстие, ведущее внутрь глыбы.
— Я понял, Рей.
* * *
Все дальнейшее свершилось слишком быстро, чтобы Стив успел вмешаться. ЭН выскользнул из ракеты через несколько минут. Его оранжевый комбинезон был отчетливо виден на фоне зеленой площадки, над которой неподвижно висела ракета. Кажется, ЭН еще не успел коснуться глыбы, когда навстречу ему ударила ослепляющая искра и на месте оранжевого комбинезона на мгновение вспыхнуло маленькое нестерпимо яркое солнце. Вес экраны связи на планетолете МП-112 погасли одновременно, потому что отброшенное вспышкой дисковидное тело ракеты столкнулось с каменной глыбой, породив еще одно небольшое солнце. С расстояния в сто двадцать километров оно даже не показалось Стиву слишком ярким. Когда и оно погасло, на серебристо-перламутровой глади кольца можно было разглядеть маленькое темное пятнышко в том самом месте, где только что находилась глыба миражей, разведочная ракета, Рей, ЭН. В центре этого пятнышка теперь просвечивала одна из звезд южного полушария Сатурна…
* * *
Надо было рассчитать путь на Ганимед и ввести необходимые данные в электронную память вычислительных машин планетолета, поэтому Стив заставил себя подняться.
Все оказалось до смешного простым. Трагедия фаэтонцев, запертых на своей планете и погибших вместе с ней, таинственные свойства колец Сатурна, гибель земных кораблей в окрестностях этой планеты… В глубокой древности люди Земли, наверное, уже догадывались кое о чем. Потому и нарекли эту планету именем кровожадного бога, пожирающего своих детей.
Аннигиляция… Полное превращение материи в энергию при столкновении вещее ства и антивещества. Что может быть беспощаднее! Ничтожное касание земной ракеты и антивещества Фаэтона, где все наоборот — ядра атомов с отрицательными зарядами, а позитроны — вместо электронов, и в итоге губительный взрыв, которого нельзя было избежать.
Вещество и антивещество в одной планетной системе. Как мало еще мы знаем!
“Эх, Рей, Рей, дорого же ты заплатил за твое последнее открытие. И ты, Электронный Мудрец, вобравший в себя почти весь опыт земной науки! Излучение опасности — ты его правильно определил, но недооценил… Не хватило одного, самого последнего шага… Я еще не знаю, что сулит людям твое сегодняшнее трагическое открытие, Рей. Многие надежды оно перечеркнуло, но в далеком будущем, когда Человек сумеет совладать с антивеществом, тогда, пожалуй, Рей, тебя назовут первым среди первых” — так думал Стив, а планетолет МП-112 уносил его к Ганимеду.
notes
