БОРЩЕНКО ДОПУСКАЕТ ОШИБКИ
После возвращения с изнуряющей работы, где Борщенко выполнил три нормы — за себя, за Шерстнева и за Кузьмича, — по лагерному репродуктору раздался вызов его на выход.
— Ну, Андрей, желаю удачи, — стараясь не показать волнения, сказал Шерстнев. — Будь осторожен., Не сорвись… Помни, что у комитета на тебя большие надежды. И еще разузнай, что с нашими ранеными товарищами, как им помочь…
Они сидели со Смуровым в его кладовке.
— Секретным ходом пользуйся только в крайнем случае. — Смуров встал. Встал и Борщенко. — И не забудь: фонарь должен быть надежный.
Смуров и Шерстнев проводили его до выхода из барака.
Репродуктор продолжал вызывать!
— Борщенко, на выход!
За воротами его ожидал Шакун.
— Пошли скорей! — заторопил он. — Начальство ждет…
Через полчаса они были в главной канцелярии.
Когда Борщенко впустили в кабинет штандартенфюрера Реттгера, там уже находились майор Клюгхейтер и оберштурмфюрер Хенке. Майор, в форме тодтовских частей, сидел в кресле у стола, Хенке почтительно стоял.
Реттгер оторвался от какой-то бумажки и недовольно посмотрел на Борщенко.
— Подойди ближе! — приказал он.
Борщенко продолжал стоять у дверей.
— Господин штандартенфюрер, он не понимает по-немецки, — доложил Хенке.
— Тогда вы сами спросите, — почему он так поздно? Или это ваш зубастый дурак где-то так долго болтался?!
— Господин штандартенфюрер, вы же знаете, что я ничего не понимаю по-русски. Пусть господин майор…
Майор Клюгхейтер повернулся к Борщенко.
— Подойди ближе! — на чистом русском языке приказал он.
Борщенко, четко отбивая шаг, подошел ближе и остановился напротив стола, вытянув руки по швам.
Реттгер с любопытством уставился на него.
— Ты и есть Черный Ворон?
Майор повторил вопрос полковника.
— Так точно, господин полковник! — четко отрапортовал Борщенко.
— Это твоя кличка. А как твое настоящее имя?
— Как твое настоящее имя? — повторил майор.
— Павел, господин полковник!
— Полностью, полностью! Как по отцу? Как фамилия? Где родился?
— Как твое отчество и фамилия? — спросил майор, внимательно разглядывая Борщенко. — Откуда родом?
— Павел Андреевич Корчагин, господин полковник! Родился в Харькове! — чеканил Борщенко, смело глядя прямо в колючие глаза Реттгера.
Майор с интересом поглядел на Борщенко и перевел:
— Павел Андреевич Бугров. Уроженец города Харькова.
Борщенко продолжал не мигая смотреть на полковника, но мысли его залихорадило: «Почему майор так перевел, назвал иную фамилию? Ловушка? Может, проверяют, понимаю ли я их разговор?»
Полковник опустил голову, заглядывая в бумажку.
— Тут то же самое, — сказал он и глубокомысленно добавил: — У русских много Иванов и Андреевичей… А спросите, майор, кто были его последние начальники?
Борщенко твердо запомнил фамилии эсэсовцев, названных Шакуном. И вдруг засомневался, — кто из них майор, кто капитан. Но это же надо сказать! Спина сразу вспотела…
Майор повернулся к нему.
— Кто были твои последние начальники? И почему ты понес сейчас околесицу о твоей фамилии? Зачем выдумал новую?
— Последними моими начальниками были Мейер и Кунст! — отрубил Борщенко и добавил: — Мне так часто приходилось менять свои фамилии, что я теперь сам в них путаюсь!
— Ты не запутался, а заврался, любезный! — оборвал майор.
Борщенко еще больше вытянулся, а майор перевел:
— Он был в распоряжении гауптштурмфюрера Эрнста Мейера и штурмбанфюрера Густава Кунста.
Отметив, что майор при переводе добавил имена и звания, Борщенко зарубил все это в памяти и еще более насторожился.
Реттгер заглянул в бумажку и, неудовлетворенный, задал новый вопрос:
— А кто был твой непосредственный начальник?
Никаких других фамилий Шакун не называл. Что отвечать? Кажется, влип!
— Почему не назвал своего непосредственного начальника? — спросил майор. — Кто он?
— Шарфюрер Бауэр! — выпалил Борщенко, решив, что если нужно еще какое-то лицо, то лучше его выдумать, чем растеряться и ничего не ответить.
С замиранием сердца он смотрел, как вчитывался Реттгер в свою шпаргалку, как недоуменно поднял голову и посмотрел на мнимого агента. Потом опять уставился в бумажку, пожал плечами и вопросительно обернулся к Хенке:
— Бауэр? Это после его откомандирования из Киева, что ли?
— Так точно, господин штандартенфюрер! — подтвердил Хенке, не желая ставить себя в неловкое положение. — Это после откомандирования его из Киева…
— А почему же он не назвал унтерштурфюрера Зейтца? — недовольно сказал Реттгер. — Шакун указывает эту фамилию. Спросите у него, майор, о Киеве…
— Кто в Киеве был твоим непосредственным начальником? — строго спросил Клюгхейтер.
— Унтерштурмфюрер Зейтц! — отчеканил Борщенко.
— А Бауэр кто?
— Это — после Киева…
— Аа-а… Майор повернулся к Реттгеру. — Все верно. Унтерштурмфюрер Зейтц был в Киеве, а Бауэр — это после Киева.
Реттгер отложил в сторону бумажку, подумал и сказал:
— Спросите, майор, с какой целью он был заброшен на советское судно? Что ему было поручено?
— Я должен был установить, куда следовал караван и его маршрут! — объяснил Борщенко. — А по прибытии на место сообщить об этом и получить указания.
— А как сообщить?
— У меня был портативный передатчик!
— Где он теперь?
— Утонул!
— Ты сам должен был обеспечить передачу?
— Нет, господин полковник! Со мной был радист.
— Он жив?
— Он погиб, господин полковник!
— Позывные и шифр сохранились?
— Никак нет, господин полковник! Все погибло с радистом!
— Как же ты теперь свяжешься со своим Начальством?
— Теперь я под вашим начальством, господин полковник!
Реттгер сухо улыбнулся.
— Пожалуй, этот для нас подойдет, — повернулся он к Хенке. — Зачислите его в команду охранников.
— Он, кажется, посмышленее Шакуна, — заметил Хенке.
— Смышленее вашего зубастого чурбана быть не трудно, — с издевкой сказал Реттгер. — Пусть будут вместе. Только запомните: когда придет пора срезать головы этим славянским насекомым, — вы мне доложите.
Реттгер опять перенес свое внимание на Борщенко:
— Майор, предупредите его, что он будет в команде охранников.
— Бугров! Будешь охранником! — перевел Клюгхейтер.
— Никогда ни одного выстрела я не совершу по заключенному! — твердо заявил Борщенко. — Это исключается!
Клюгхейтер посмотрел на Борщенко с изумлением.
— Это как же тебя понять? — спросил он, по-новому всматриваясь в лицо Борщенко. — Отвечай!
Борщенко почувствовал, что сорвался с роли, и стоял молча, не находя, как ответить.
— Что он говорил? — заинтересовался Реттгер, наблюдая за лицом Борщенко.
— Он говорил, что будет стараться, — коротко передал Клюгхейтер. — Но он отвык стрелять.
— Черт его знает что за странный агент! — удивился Реттгер.
— За время пребывания в советском тылу он не мог практиковаться в стрельбе, — пояснил майор. — Был все время в трудной обстановке…
— Аа-а… Ну тут он быстро восстановит свою прошлую практику. — Реттгер задумался. — Спросите его, майор, — не поручали ли ему следить за Рыниным?
— Никак нет, господин полковник! — несколько оправившись, ответил Борщенко.
— А ты хорошо его знаешь? — продолжал допрашивать Реттгер.
— Познакомился только на судне.
— Как он к тебе относится?
— Он мне доверяет.
Реттгер подумал и сказал:
— Прикажите, майор, чтобы завтра ровно к двум он явился сюда! Я попробую использовать его в разговоре с Рыниным. А сейчас пусть уходит — у меня от него заболела голова…
— Бугров! — повернулся к Борщенко майор. — Завтра в два часа дня ты должен быть здесь, А в восемь вечера явишься ко мне.
— Слушаюсь, господин майор.
— Повтори приказание!
— Завтра в два часа быть здесь, для разговора с Рыниным. А в восемь вечера — явиться к вам.
Майор загадочно посмотрел на Борщенко. Тот устал от долгого и трудного допроса и не заметил, как последним ответом выдал майору свое знание немецкого языка.
— Можешь идти!
_ Борщенко четко повернулся и вышел из кабинета.
В вестибюле его нетерпеливо поджидал Шакун.
!- Ну как? — коротко спросил он, всматриваясь в лицо Борщенко. — Намылили голову? Ты аж вспотел весь!
Борщенко почувствовал, что еле держится на ногах. Он вытер пот с лица и, собрав все силы, засмеялся.
— Ну и работенку задал мне полковник! Пришлось башкой поработать и попотеть. Но зато, Федор, дело у нас с тобой будет! Я же тебе сказал, что со мной не пропадешь! Словом, — мы с тобой и здесь сумеем наладить житуху! Вот только не знаю, где я сегодня буду ночевать! В лагерь я больше не ходок. К дьяволу!
— Со мной в казарму пойдешь! — уверенно сказал Шакун. Попрошу нашего обера прикомандировать тебя к той же команде, где и я. Согласен?
— Идет! — согласился Борщенко. — Готовь мне место. А сейчас давай выйдем на свежий воздух. Упарился у полковника. Такая жарища!
