Глава пятая
– Ты придурок и ты гоблин!
Уже лучше. В самом начале, когда я описал Йорке что именно от нее хочу в грядущих переговорах, она сказала одно короткое «Нет!» после чего попросту замкнулась, съежилась как выпавший из гнезда птенец, отодвинулась и обратно мы шли в гробовой тишине.
Я уговаривать и торговаться не стал. Рано пока. Пусть маринуется в собственных страха, сомнении, злости, мыслях о будущем, пусть вспоминает те унижения, через которой ей пришлось пройти, пусть ощупает вспухшее от страшного удара лицо. Судя по удару, по его расположению, она даже не пыталась увернуться и приняла чужой кулак с покорностью подушки. Бум. И побитая зверушка побежала собирать дань…
– Ты придурок! – повторила Йорка, не дождавшись от меня ответа.
До наших Окраин – как я решил для себя официально называть те коридоры и клуксы – оставалось метров четыреста. Уже виден семнадцатый перекресток и терпеливо сидящие ряды гоблинов. Я настолько свыкся с этой классификацией, что ряды сидящих людей показались мне зелеными.
Я молчал…
– Конченый придурок! Ты понимаешь, что они со мной сделают? Понимаешь? Посмотри на мое лицо!
Я молчал…
– Оди! Говори со мной, гоблин!
Я неохотно разлепил губы:
– Решать тебе.
– Давай обсудим. Чуть изменим твой план. Оди…
Я молчал.
– Оди!
Я задумчиво смотрел на медленно приближающийся перекресток. Оттуда начинается оживление в коридорах, там уже спокойно не поговорить. Пока что мы в «путевых» коридорах, как я обозначил их в своем внутреннем картографическом атласе и путевом дневнике. Хотя местные чаще всего называют соединяющие зоны и блоки коридоры еще проще – дороги и тропы. В зависимости от ширины и оживленности коридоров. Вполне разумно.
Получается до места бурлачества от семнадцатого коридора мы шли преимущественно дорогой, затем часть пути передвигались тропой. Вполне понятно. Хотя «путевой коридор» звучит круче.
– Оди! – Йорка тоже понимала – еще двести метров и поговорить нормально не удастся. Сделав шаг шире, развернулась, загородила дорогу – Стой! Ну же!
– Решать тебе – повторил я – Послушай… с ними не удастся договориться. С этими тварями вообще нельзя договориться.
– Я знаю! Они злобные твари! Им нравится издеваться!
– Нет. Не поэтому.
– Да ты бы слышал, как они со мной разговаривают!
– Им нравится чувствовать себя всемогущими – признал я – Им нравится ощущать твой животный страх и понимать, что они могут с тобой сделать что угодно и им за это ничего не будет. Скоро один из них просто прижмет тебя к стенке, стянет шорты и трахнет.
– Эй!
– А то такого тут не бывает?
– Редко… но…
– Никто из них тебя не поимел по очень простой причине, Йорка.
– Какой?
– Эти твари всегда очень тонко чувствуют ту грань, за которую заходить не стоит. Они чувствуют, что нельзя требовать от тебя такого – пока что нельзя. Но эта грань не стоит на месте. Она все время движется. Сегодня нельзя, но через еще десяток ударов и увеличения ими же придуманных процентов до феерических размеров – тебе предложат погасить часть долга иным способом. Так что даже насиловать не придется – просто грубый секс со сломавшейся ментально жертвой.
– Да пошел ты!
– Как скажешь – я шагнул вперед и мне в грудь уперлась ее ладонь.
– Стой!
– Стою.
– Ты чертов придурок! Гоблин!
– Так стоим или идем?
– Стоим! Слушай… откуда ты все это знаешь?
– Понятия не имею – улыбнулся я – Помнишь? Память блокирована.
– Так почему?
– Что почему?
– Ты сказал, что с ними не договориться. Но не потому, что им нравится издеваться надо мной. Тогда почему?
– Ты приносишь им выгоду – медленно и четко проговаривая каждое слово сказал я – Ты бедная тощая овечка с которой они каждый день состригают клок шерсти. Каждый день ты делаешь их богаче. Ты один из источников их дохода. Такие как они смирятся с потерей визжащей перепуганной жертвы. Всегда можно найти новую девочку для битья. Но вот отказаться от выгоды… Поверь, Йорка – у них много жертв для издевательств.
– Знаю.
– Но мало тех, кто исправно приносит что-то «вкусное» каждый день. Каждый день! Вдумайся! Они считают тебя своим отличным активом. И не отпустят просто так.
– Активом… выгода… кто ты такой?
– Я гоблин Оди. Ну? Решай.
– Хотя бы чуть иначе… чуть мягче…
– Это и так мягко. Слушай… хватит искать лазейки. Тут всего два варианта. Всего два! Первый – оставляем все как есть. Бери чуть испачканные майку с бейсболкой и неси им. Не забудь встать на колени. И приспусти шортики – вдруг сегодня именно этот день.
– Сдохни!
– Второй вариант – ты раз и навсегда решаешь для себя что ты больше не жертва. И тогда мы идем прямиком к ним, и ты четко и внятно им говоришь то, что я тебе сказал.
– Но почему в клуксе?
– Соваться на их территорию неподготовленными? – улыбнулся я – Ну уж нет. Все начнется в общественном месте. Там, где много чужих глаз. И где постоянный пригляд Матери… так ведь вы называете систему? Мать…
– Называем – кивнула Йорка. Отвечала машинально, явно погруженная в тяжелые раздумья. Она принимает важнейшее решение в своей жизни. Решает, как она будет жить дальше. И отвечает, чтобы потянуть время – И я ее так часто называю. Мать.
– М-да…
– А что? Сам посуди, Оди – она и тебя родила.
– Ну нет. Она пришила мне первые попавшиеся конечности и выплюнула в тупиковый коридор Окраины. Выплюнула прямо в грязь и дерьмо.
– Знаешь почему ее называют Матерью?
– М?
– Потому что она кормит нас, поит нас, приглядывает за нами. Только благодаря ей тут не творится форменное безумие, есть хоть какой-то порядок. Она защищает нас.
– Отрезает нам руки – подхватил я.
– Какая мать не наказывает свое дитя? Но она всегда готова простить, если ты взялся за ум. Всегда дает шанс – даже поганому червю. Она наша Мать. Пусть не лучшая на свете – но Мать.
– Меня ты не убедила. Так что, гоблин Йорка… твое решение? Решаем сами? Или будешь уповать на Мать?
– Мне стоило проломить тебе голову, гоблин! Когда ты еще лежал у моих ног весь в слизи и без сознания.
– Ты упустила свой шанс – улыбнулся я, уже зная ее ответ.
– Сделаем по-твоему! – сжала она челюсти и набычилась – По-твоему! Чтоб ты сдох, гоблин Оди!
– И тебе не хворать, гоблин Йорка.
– Про пати ты серьезно?
– Само собой. Причем немедленно. Один за всех – и все… – я с ожиданием посмотрел на нее.
– Понятия не имею чего ты сейчас ждешь – с недоумением ответила она.
– И все за одного – вздохнул я – Гоблин ты и есть гоблин. Пошли… перекусим заодно чем там ваша Мать угостит. А угощает она всегда одним и тем же.
– Еду и питье дарует.
– Ты ведь не фанатик религиозный?
– Может и верю. А что? Знаешь, как мне тяжело приходилось… поверишь тут…
– Все секты являются в миг, когда человеку особенно тяжело – назидательно сказал я – Когда он одинок и наиболее уязвим.
– Заткнись и сдохни! Я ведь не считаю ее божеством!
– Вот так-то лучше.
– А может не будем брать воду и брикеты? Сегодня и так три раза ели. Сэкономим два сола.
– Ну нет. Нам нужны силы. Ни за что не поверю что те амбалы с дубинами едят по три брикета в день и оттого нарастили такую гору мышц. Их кормят на убой. Их тренируют. И снова кормят. Поэтому у них сила и быстрота.
– Тогда поедим… пошли?
– Пошли – кивнул я и мы двинулись к семнадцатому перекрестку – Слушай…
– Что?
– А как ты руку потеряла?
– Заткнись.
– Понял… еще не время для душераздирающих доверительных историй?
– Нет. Сдохни, гоблин.
– Ну ладно. Подождем…
* * *
Начало моего плана просто гениально – ничего не делать и просто отдыхать, пялясь в высокий потолок и размышляя о бренном. Так и поступили. Вплоть до молчания. Моя мелкая голова тупого гоблина получила столько информации и переживаний за сегодня, что требовалась небольшая пауза. Тем более день еще не закончен и впереди самое интересное.
Йорка должна был отнести дань в девятый коридор – на девятую тропу на местном жаргоне – к восьми семнадцати вечера.
Именно в 20:17 ровно.
Почему?
О. Это не каприз наглых тварей. Нет. Просто в 20:17 по девятой тропе проносится мелкая полусфера системы и в следующий раз заглядывает в этот один из множества переулков Окраины только через тридцать три минуты. По выспренным словам Йорки – это сумрачное время, когда Мать не видит. Когда она это произнесла – на полном серьезе – я ржал так, что на нас обратила внимание добра сотня гоблинов и зомби.
Сумрачное время, когда Мать не видит…
Тридцати трехминутное окно полной безнаказанности. Что можно сделать за тридцать три минуты с молодой и уже запуганной девчонкой? Да много чего. После чего еще останется время спокойно уйти и остаться незамеченным системой. А на внимание остальных банде плевать. А это банда.
Идти к девятой тропе и там выяснять отношения? Какая глупость. Зачем? Пусть сами придут.
Это и был план. Мы сидели и ждали.
Время?
Текущее время: 20:36.
– Не идут – в восьмой, наверное, уже раз повторила Йорка.
– Придут – спокойно ответил я – Давай о более важном.
– А есть такое?
– Ага. Ты сегодняшнее задание выполнила? Гоблинское.
– Выполнила.
– Система запрос дала?
– Висит перед глазами. Мешает. А убрать нельзя пока не ответишь.
– И у меня – кивнул я, глядя на девушку сквозь зеленые слова.
Запрос простой и лаконичный. Сухой и бездушный.
Перейти на Обычную Рабочую Норму? (ОРН)Перейти на ОРН Остаться на УРН.
– И что ты ответила?
– Тебя о том же хотела спросить. Раз мы собрались пати делать…
– Сегодня и сделаем – пообещал я – Только давай разберемся с нормами. Рискнем сбросить кожу гоблина и примерить шкуру орка? Снова.
– Давай! Солы! Солы! Солы!
– Мне нравится твой боевой клич, гоблин Йорка – я растянул губы в понимающей усмешке – Очень нравится. Переходим на ОРН.
На мое нажатие интерфейс отреагировал… никак не отреагировал. Просто запрос исчез.
Возмутившись, забрался в меню и проверил статус.
Номер: Одиннадцатый. Ранг: Низший (добровольный). Текущий статус: ОРН. (стандартное трехразовое питание и водоснабжение).
Отлично. Вопросительно глянул на Йорку. Так кивнула и показала поднятый большой палец. Мы снова орки. Демонстративно пощупал нижнюю челюсть, провел пальцами по зубам. Йорка не выдержала, рассмеялась – поняла, что я проверял не увеличилась ли челюсть и не выросли ли клыки. Не знаю как у нее с памятью, а лично я при слове «орк» вижу мысленную картинку огромного и свирепого мускулистого амбала с зеленой кожей, гривой черных волос и блестящими белыми клыками. Я на такого внешне и близко не тяну.
Задание?
Задания пока нет. Выдадут ночью.
– С утра выполняем задания вместе – сказал я – Какое первое – решим по ситуации.
Не спросил. Сказал. И Йорка еще раз молча кивнула, признавая мое лидерство.
– Забыл уточнить – вспомнил я – Понятно, что есть система наказаний от системы. Иначе не стали бы так испуганно поглядывать на полусферы. И наказания, как я понял, очень серьезные.
– Очень! – поежилась моя новая напарница – Ты не представляешь!
– Ну почему же. На фантазию не жалуюсь. Такое могу себе представить что самому порой страшно. Но хочется конкретики. Что за наказания?
– Ну… если украдешь чужое и система заметит – придется вернуть и тебя оштрафуют на все солы что есть на балансе.
– Сурово. А если я червь? Незаметно подполз и сожрал лежащий на скамейке пищевой брикет – на ходу сымпровизировал я – У меня за душой ничего. Что с меня возьмут? Не с желудка же пищу заберут…
Мелочи решают все. Поэтому о системе наказаний надо знать каждую мелочь.
– Червю ничего не сделают – пожала плечами Йорка – Да и зомби ничего не сделают.
– То есть если я украл, но у меня на счету ничего нет – система отступится.
– Ага. Я так знаю. Но ты же понимаешь, что тот, кого ты обокрал, подкараулит тебя однажды в коридоре и… Обиды не прощают!
– Вот ты подкараулила обидчиков?
Йорка насупилась, обиженно отвернулась.
– То-то – сказал я – Терпил на свете хватает. Кто-то забирает нагло. Кто-то предпочитает воровать. С этим ясно. Что с мордобоем?
– Тут все просто! Если ты кого-то избил – его отправят на осмотр в медблок. Это важно.
– Почему?
– Если ты серьезно повредил ему ноги или руки… неважно как – кость сломал или рану нанес…
– То я нанес вред не гоблину избитому, а самой системе – понял я и покосился на свои старческие ручонки – Комплект конечностей нам не принадлежит. Он арендован у системы на условиях ежедневной оплаты.
– Точно. Система оценит ущерб – и вынесет штраф. Там от пятерки до полусотни. Пятьдесят – если, к примеру руку придется удалить.
– И жертве пришьют новую руку?
– Нет, конечно. Ты же системе долг отдал.
– Вот это прямо плохо… – я удивленно откинулся на спинку скамейки – Это прямо трындец… ты представляешь какую власть это дает бригадам? У них есть деньги. И, стало быть, они могут легко послать бойца с топором наказать кого-то. Это же не дыра, это дырища в законодательстве! Явится ко мне злобный кровавый ампутатор с топором и…
– Кто?
– Ампутатор! Кровавый! Это я к слову. Вот явится он. На счету у него двести солов. Он легкими и непринужденными движениями отрубает мне руки и ноги. Прямо на глазах у системы. После чего платит двести солов – и уходит. Так получается? Богатые правят миром? Хотя где это не так…
– С ума сошел? Ты же умрешь если тебе руки ноги отрубить! Да даже если одну руку отрубить – чудом спасают! – Йорка мельком глянула на культяпку правой руки.
У нее нет правой. У меня нет левой. Мы дополняем друг друга… и смешно и грустно.
– Предположим – кивнул я и немного сбавил обороты фантазии – Одну руку! Он рубит мне одну руку, не забыв перетянуть ее жгутом – чтобы я не истек кровью. Это уже вполне реально.
– Так и делают – грустно сказала Йорка.
– Хочешь сказать – насторожился я, снова глянув на ее культю.
– Нет. У меня по другой причине. Но часто бывает, что кто-то из особо наглых теряет вдруг руку или ногу. С бригадами лучше не ссориться. Никогда. Но тут не совсем так, Оди. Наказание есть. Поэтому руки рубят исподтишка, когда никто не видит. Если ты кого-то серьезно изобьешь – система накажет. Тебе понизят уровень до гоблина, тебе отрубят минимум одну конечность на выбор системы, а могут и две. Заберут с баланса все имеющиеся солы. И это еще не все. Тебя лишат возможности пользоваться банкоматом на год. Это в первую очередь.
– Это уже серьезней – признал я, мысленно прокрутив перед глазами список перечисленных наказаний.
Лишение солов.
Лишение руки. Ты почти зомби. Если система заберет две конечности – ты гарантированный зомби.
Падение до гоблина – привет УРНа, я твой мусор. Копейки за задания.
Лишение банкомата – самое серьезное наказание. Никто не сможет перевести тебе солы, и ты не сможешь наведаться в медблок и пришить себе новую руку или ногу.
Это серьезно. Бригада легко прокормит искалеченного системой бойца. Сытная пайка обеспечена. Но год ходить без руки… и не дай бог поссоришься с бригадой – превратишься в обычного почти беспомощного зомби. Я бы на такое задание не пошел.
– Доступ к банкомату могут досрочно вернуть за хорошее поведение и выполнение заданий – добавила Йорка.
Я рассмеялся:
– Все же богатые правят. А наказания не слишком серьезное.
– Я толком не уверена. Но вроде везде свои тонкости – пожала плечами Йорка – Так просто никого калечить не дадут. Поэтому систему и называют Матерью.
– И главное – убийство. Что хорошего дадут за него?
– Тебя сделают червем – коротко ответила девушка – Со всеми прочими лишениями – денег, уровня рабочей нормы, банкомата…
– Надолго?
– Там по-разному. Я про начало знаю. Зависит от уровня нормы. О! Забыла про червей! Если убил одного из них – заберут только две конечности из имеющихся. Лишение банкомата на год. Если убьешь зомби и выше – тебя сделают червем. Но срок лишений разный. Убил зомби – через полгода вернут возможность пользоваться банкоматом. Убил орка – через год. Убил полурослика – три года. Дальше не знаю. Хорошо ведь? Мать защищает.
– Ну…
Ранжирование наказаний логично. Понятен выбор системы. Ей не с руки терять хорошо трудящихся людей. Червя не особо жалко – он конченный, чего с него толку? Зомби – тоже особого прибытка нет. А вот гоблины и орки – пусть мало, но трудятся, чистят, скребут, делают другую порученную работу. Полурослики – это уже считай другая каста, рабочий костяк, неистовые труженики. Отсюда и такое наказание за отнятую жизнь полурослика. Что ж… кое-что прояснилось… И стала понятна роль банкомата – этот агрегат весьма важен.
– Ранг убийцы имеет значение?
– М?
– Если я орк и убил орка – понятно – пояснил я – А если я полурослик и прикончил ничтожного червя? Тоже заберут руки и лишат банкомата на год?
– Слышала, что за случайное убийство червя – там правда все случайно произошло – полурослика лишили только денег на счету. Но червь – это червь. Сам понимаешь…
– Ну да… у червей ведь нет жажды жизни и справедливости. Они просто черви – дави не хочу.
– Идет… – только-только распрямившаяся Йорка опять съежилась.
Я укоризненно вздохнул:
– Эй! Гоблин! Договаривались же! Хватит ежиться!
– Я уже орк! – огрызнулась Йорка – Заткнись! И сдохни! Страшно же…
– В этом суть. Насладись страхом – посоветовал я – Почувствуй как тебя лихорадит, как стучит сердце, как выступает пот…
– Заткнись!
Хмыкнув, опустил левую руку под стол и незаметно провел по резинке шорт. Тут безопасно, большая полусфера почти над нами. Но все же… просто проверил…
Теперь можно и глянуть – кто там к нам пожаловал и с какой целью.
Глянул. Понимающе хмыкнул. Ну да – не самим же боссам искать вдруг не явившегося строптивого гоблина. Бред какой. Пошлют на поиски мальчика на побегушках. В данном случае – девушку на побегушках. Без левой руки, хромающую и с озлобленным выражением лица.
Интересно как она начнет беседу… наверное вежливо и непринужденно…
Посланец остановился шагах в семи от нашего столика. Вытянула руку, ткнула в Йорку. Со старательной, но не умелой угрозой просипела:
– Ты! Давай за мной, сука!
Ну… во всяком случае непринужденно…
– Ути боже мой – прыснул я, изумленно глядя на тощую мымру пытающуюся быть крутой. С внешностью ей не повезло. Типичный мужик. Не будь округлостей под майкой и длинных спутанных волос – спутал бы с мужчиной.
– Ты ваще заткнись, урод! Пока кости целы! Закрыл пасть! – завопила вдруг девка, предварительно зыркнув на потолок и лишь потом осмелившись полоснуть себе пальцем по горлу – Иначе сдохнешь!
– Пошла нахер, тварь – со скукой произнес я – Дешевка на побегушках. Иди и сдохни в попытке подлизать боссу еще сильнее.
– Ты…
– Свали нахер я сказал! – приподнявшись, рявкнул я. От завибрировавшей в моем голосе злобы и стали вздрогнула не только посланница – дернулась Йорка, за соседним столиком упал с лавки гоблин.
Тишина… так и застыла она с полураскрытым ртом. В ней внезапно проснулся инстинкт самосохранения. И сейчас инстинкт боролся с ее глазами – ведь перед собой она видела гоблина со старперскими руками. А глубинное подсознание ей истошно кричало – заткнись, заткнись, дура! Ничего не говори! Развернись и уходи! Она бы ушла сразу, но вот приказ…
Пришлось ей помочь. Усаживаясь, пробурчал, уже не глядя на нее:
– Скажешь своей главной – девяносто первая с долгом рассчиталась сполна! Она больше ничего не должна! Ни единого сола! Всем вашим передай то же самое, слышишь, дешевка? Девяносто первая вам больше ничего не должна! А теперь свали с глаз моих, дерьма кусок!
– Как… как ты со мной…
– Свали нахер!
Этого хватило. Опустив глаза, она развернулась и ускоренным шагом двинула прочь. Докладывать.
– Спектакль еще не кончен – со смешком предупредил я Йорку, решившую, что уже можно что-то говорить.
И точно. Сделав три шага, девка обернулась, зыркнула сначала на меня, потом на Йорку, следом на потолок и снова на Йорку. И аж давясь от черной злобы пообещала:
– Тебе конец, сука! Конец! Порежут на куски! Червем ползать будешь, тварь!
Только после этого она ушла окончательно. Проводив ее долгим взглядом, я широко-широко улыбнулся, растянув губы до предела. Чтобы мою сверкающую улыбку видели со всех сторон – и даже с затылка.
– Нам конец. Теперь и тебе тоже – удивительно спокойно поведала мне Йорка.
Перегорели в ней эмоции. Самое страшное случилось – она осмелилась сказать «хватит!» пусть и с моей помощью. А это самое страшное. Остальное – возможные побои, увечья – уже не так страшно.
– Ну нет – сказал я – Нам не конец. Продолжаем ждать.
– Думаешь явятся?
– Таких как ты у них много? Платящих дань гоблинов и орков.
– Рыл десять наберется точно. Вечерами все в одно место приходят – обычно к девятой тропе. Смешно… стоим гуськом, протягиваем наработанное за день, по очереди получаем по хлебалу, один за другим обещаем завтра постараться сильнее, ждем милостивого кивка и расходимся. И все это – не глядя друг на друга. Потому что стыдно показывать себя вонючей трусливой тварью отдающей последнее и не могущей сказать «нет». Как?! Как они со мной такое сделали?! Я ведь даже ни в чем не виновата!
– Они почувствовали в тебе слабину – пояснил я – Учуяли мягкое место. Податливость. И поспешно всадили туда отравленный коготь – угроза, давление, хорошо им известные словечки что действуют безотказно. А ты позволила им сначала себя уговорить, затем разрешила ударить. Следующий шаг – открыть пошире ротики или раздвинуть ножки.
– Пошел ты! Сдохни!
– Это было бы неизбежно, Йорка. Ты девка симпатичная. Сегодня-завтра один из них потребовал бы…
– Джонни – перебила меня Йорка, медленно кивая – Точно! Это он ударил меня. И он же намекнул, что если завтра не принесу чего-то действительно стоящего… то меня ожидает сюрприз, что может даже типа оказаться мне жутко приятным…
– Вот ее – я ткнул пальцем в сторону, куда ушла злобная посланница – Ее уже поимели. Другое слово не придумать. Была жертва. Стала подстилкой. Теперь она налитая злобой приспешница мечтающая только об одном – чтобы не она одна оказалась такой невезучей. Все ждала, что сегодня и тебя растянут на грязном полу. А тут такой облом – ты сумела проявить смелость и наконец-то сказала – нет! Хватит!
– Я молчала.
– Ты мне не мешала.
– Ну да. Не мешала тебе копать нашу общую могилу. Идут. Что мне делать?
– Сиди спокойно – спокойно сказал я.
– А если договориться миром не удастся?
– Точно не удастся – оповестил я ее, рассматривая двигающуюся к нам делегацию.
– Ты же говорил, что шансы договориться есть! Миром!
– Да. Говорил.
– И?
– До этого я не видел Джонни – вздохнул я с грустью, глядя на того, кто, будь его кожа зеленого цвета, вполне бы мог быть истинным орком.
– Вот черт! Ты что говоришь?! Нам надо договориться! Надо!
– Не дергайся. С таким не договориться. За километр же видно – он тупой, жадный и болезненно гордый. Вон как пыхтит и рычит. Такой предпочтет потерять выгоду, но не лишиться мнимой репутации.
– Вдруг получится! Оди!
– Дам ему шанс – дернул я плечом – Пусть начнет говорить первый. С первых слов все будет ясно.
– Твою мать…
Размашисто шагающий мужик приближался и приближался. С каждым его шагом я получал больше информации. Белокожий. Громадный. Жир вперемешку с мышцами. Огромное пузо торчит из-под майки, ручищи как свиные окорока. Ляжки бычьи. Шорты в облипку. Голова мелковата для его габаритов. Злобно сверкающие глаза смотрят из-под выпуклого маленького лба. Черные волосы торчат в разные стороны, образуя что-то вроде неумело начесанной львиной гривы. Он еще и злобно скалится, старательно демонстрируя зубы. Работает на публику. Лютый огромный зверь – само собой хищный. Само собой черногривый лев. По имени Джонни. В майке, желтоватых штанах, красных сланцах. Пузо придавило бедолагу ремень с коего свисает пластиковая дубинка.
За лидером топают еще четверо. Девушка и три парня. Все они младше лидера лет на пять-десять. Все они наслаждаются своим положением и явно ожидают веселого развлечения. А уже за их спинами ковыляет посланница, держась шагах в десяти позади. Ну да – она так… никто… прислужница, а когда под рукой нет кого-то посимпатичней – сгодится и для небрежных потрахушек.
Еще толком не подойдя, Джонни разинул и бешено заревел:
– Сука! Гнида! Падла! Мразь! Иди СЮДА! – пальцем-сосиской Джонни ткнул себе под ноги – Сюда, соска долбаная! СЮДА! Молись, падла, чтобы я тебе твои сучьи мозги не выбил разом! Не иди! Нет! Ползи, с-сука! Ползи-и-и! – он разинул рот еще ширше и полился такой мат, что я аж рот приоткрыл, старательно внимая этой безбожной чернухе.
Мой вердикт оправдался – с этим не договориться. Это очевидно. Такой понимает только один язык – силу. Поэтому я спокойно продолжил слушать. И едва не пропустил момент, когда неподвижно сидящая Йорка вдруг начала ме-е-едленно подниматься. Будто завороженная. Пришлось ткнуть ее ногой под столом. Девяносто первая очнулась, удивленно вздрогнула, захлопала глазами, глядя на меня с потрясением.
В Джонни я немного ошибся – он и впрямь тупой, жадный и болезненно гордый. Но при этом он в нем есть искра странного и немного тошнотворного таланта. Что-то от священника? Только Джонни пользуется угрозами и руганью и вместе эта мерзкая смесь действует как огонь на мотылька – заставляет покориться и лететь к губительному свету.
Когда до него дойдет?
Потребовалось еще секунд тридцать прежде, чем он допер – Йорке плевать на его слова. Она не двинется с места. До этого все его внимание было направлено на нее. Сейчас же, поняв, что без чужой помощи тут не обошлось, он медленно повел головой, нацеливаясь на меня. Ткнул пальцем – вспомнилась сразу злая прислужница – сглотнул скопившуюся слюну, хрустнул шеей. Сейчас грянет новый матерный залп… Но я не позволил. Продолжая сидеть, состроил глумливую физиономию и тоже навел палец. Только он целился мне в лоб. А я опустил руку пониже. И с все той глумливой ухмылкой спросил:
– Эй, толстозадый. У тебя что на самом деле такой крохотный? Шорты в облипку… тебе не стыдно так ходить и всем показывать своего сдавленного крохотного джонни? А яйчонки твои шортами не натерло? Хотя ты такой уродливый, что всем плевать на остальное. Эй, гоблины! Гляньте! Он же урод! А эти его черные патлы? Он думает это круто? Твою мать! Вот же ты страшный! А эти ляжки… с них можно тонну жира выжать! Если тебя по жопе с размаху пнуть – сколько часов она будет трястись? Бьюсь об заклад – два часа минимум трястись будет!
Место вокруг нас стремительно пустело. Зомби, гоблины и орки расползались спиной вперед, не в силах оторвать от меня глаза – не каждый день какой-то придурок сам себе подписывает смертный приговор. Но как красиво он это делает! Так красиво и так ярко, что сам Джонни Лев застыл тупорылым истуканом с отваленной челюстью и никак не может прийти в себя – ведь еще никто и никогда, никто и никогда…
Где его реакция-то? И впрямь стоит с отваленной челюстью и ничего не делает…
Пришлось с треском врезать ладонью по столу. Джонни вздрогнул. Свел разъехавшиеся глаза, захлопнул челюсть. И резко начал багроветь – его рожа стала кирпично-красной за секунду. Дошел наконец-то до него смысл сказанных слов. Как бы он хотел сейчас стиснуть ручища на моей шее… это написано у него на харе крупными буквами.
– Я тебя… я тебя… я с тобой…
– Ты со мной? – переспросил я – Пошла ты, уродина! Я такими страшными не встречаюсь!
Где-то в глубине зала раздался блеющий смешок. Такой коротенький. И такой важный. Ведь все наконец поняли – над Джонни Львом вовсю стебались. А он, такой грозный и сильный, стоит и ничего не может сделать. Прямо над нами перевернутый купол стационарной полусферы наблюдения. Система бдит. Мать приглядывает за детишками и в любой момент готова покарать нарушителя ее законов.
Будь Джонни умнее и острее на язык – он бы может и сумел провести ответную словесную атаку. Но он не привык к тому, чтобы над ним стебались. Новая для него ситуация. Унизительная. Потерял лицо. И никак не может собраться с мыслями.
– Я тебя…
– Заткнись! – мой голос прозвенел стальной струной и Джонни осекся на полуслове.
Поднявшись, чуть наклонил корпус вперед. Указал подбородком на Йорку и заговорил, стараясь вбить каждое слово будто гвоздь в его крохотную голову:
– Она добрая. Решила все просто закончить. Раздолжилась. Проблема решена. Даже меня уговорила. Так вот, сраный ты жирный Джонни. Я даю тебе и твоей кодле шанс и советую его принять. Мы в расчете с вами. Никто никому не должен.
– Я убью тебя – просипел жирный лев.
Ясно…
– Мне над тобой и дальше смеяться, сарделька ты свиная? – спросил я, убирая металл из голоса – Или поймешь, что не стоит со мной на словах бодаться? Валите отсюда.
– Я тебя изуродую… червем сделаю… и каждый день буду находить тебя и…
– Смотрите, гоблины! Вонючий холодец заговорил! – заголосил я – Слава гниению – оно дало холодцу разум!
– Я тебя…
– Пошли! – главаря дернула за плечо девушка. Статная, высокая, с приятными изгибами. И хорошо одетая. Вот кому уходила дань Йорки. Вот кого она толкнула во время игрового вызова – якобы. И эта штучка поумней главаря. Мы встретились с ней глазами. Она первой отвела взор. Дернула сильнее продолжающего что-то бубнить Джонни – Пошли! Потом, Джонни! Потом!
Подействовало. Развернувшийся с грацией обделавшегося в трико бегемота, Джонни зашагал прочь. Все порывался обернуться, вернуться. Но повисшая у него на жирной руке девушка не позволила. И утащила за собой и остальных. Кто в их банде настоящий лидер? Не лидер… серый кардинал с грудью третьего размера. Поймав ее брошенный назад взгляд, я громко сказал во всеуслышание:
– Не лезьте к нам! Если полезете – я возьмусь за эльфийский цветок. И заставлю пожалеть каждого, кто к нам сунется! Каждого! С эльфийским цветком не шутят!
Джонни свирепо дернулся. Его остановили. Потащили. Еще один задумчивый взгляд в мою сторону. И бьюсь об заклад – все до единого из услышавших теперь будут гадать только об одном – о каком еще эльфийском цветке трещал сейчас этот гоблин? М?
– Вот теперь нам точно конец – с чувством сказала Йорка и в голос рассмеялась, от избытка чувств колотя ладонью по столу – Но я не жалею! Хотя бы сейчас, но не жалею. Как ты его называл? Умора!
Ее аж скрючило от смеха. Я и сам не удержался от улыбки. И у меня снова появилась надежда, что дело может решится миром. Если у той девушки есть влияние на лидера… хотя после моих слов… Но ведь можно всегда делать вид, что вот-вот тому наглому гоблину придет конец, Джонни придушит его самолично, он просто выбирает подходящий момент – чтобы не попасться системе…
– Что делать теперь будем? – отсмеявшись, спросила Йорка – Сами на себя руки наложим? Сначала я душу тебя.
– Будем спокойно жить и работать – с готовностью ответил я.
– Прикалываешься? Война! Мы из клукса не выйдем – нас могут на каждой тропе подкараулить.
– Не могут – не согласился я – Мы же не дураки. Йорка! Выдохни! Успокойся! Все будет хорошо!
– Успокоил прямо! И что за бред ты нес про эльфийский цветок?! Какой еще эльфийский цветок?!
– Давай тише! – возмутился я.
– Какой еще цветок?!
– Ты же его видела.
– Спятил? Это же мусор! Бесполезный мусор из кучи мусора! Найденный тобой сегодня.
– Они об этом не знают – сказал я.
– И что? Думаешь они поверили хоть одному твоему слову?
– Понятия не имею. Мое дело брякнуть. Я брякнул. Пусть теперь сами решают – верить или нет.
– Эльфийский цветок… ну ты… ты…
– Пати делать будем?
– Давай – вздохнула Йорка – Терять особо нечего.
– Хотя поза довольно странная – признался я, подходя вплотную к Йорке и кладя ей руку на плечо. Она поступила так же. После чего я поднял вторую руку вверх и застыл в этой дурацкой позе, неотрывно глядя на сферу. Ждать пришлось минуты две – видимо система проверяла, насколько эти два гоблина серьезны.
Создание постоянной группы одиннадцатого с девяносто первой?
Да. Нет.
Как всегда сухо и лаконично. Даже обидно – где фанфары и салют?
Само собой мой ответ был утвердительным. Подтвердила и Йорка. Зеленый запрос пропал. Возник следующий.
Лидер группы: Одиннадцатый. Девяносто первая.
Выбрал «Одиннадцатый». Если Йорка тоже выберет меня – дело сделано. Запрос мигнул и пропал. Никакого другого сообщения не пришло. Пришлось забираться в интерфейс. Кое-что новенькое обнаружилось сразу же:
Статус. Физическое состояние. Финансы. Задания. Группа.
Выбрав «Группа», нашел подменю:
Статус группы. Состав группы.
Сначала выбрал второй пункт из подменю.
Состав группы: Одиннадцатый. (ОРН) Лидер группы. Статус: норма. Девяносто первая. (ОРН) Член группы. Статус: норма.
Тут все ясно и не особо интересно. Ткнул свою строчку – никакой реакции. Ткнул строчку Йорки, и система спросила, хочу ли я назначить ее лидером. Всего два варианта – лидер или рядовой член. Понял, спасибо. А если посмотреть статус группы?
Недоступно.
– А почему недоступен статус группы? – поинтересовался грустно у Йорки, с неохотой отлипая от теплого девичьего плеча.
На ответ не рассчитывал, но неожиданно получил его:
– Нас мало – легко ответила напарница – Что-то изменится когда нас будет трое. Что – не знаю. Но слышала, что опция станет активной. Я ведь одиночка.
– Была одиночкой – поправил я ее – Была. Ну-с… по капсулам и спать?
– Веришь, что я засну? Шутишь?
– Я смогу.
– Ты вообще странный гоблин!
– Орк! Это слово звучит гордо! Слушай, а что дает группа в целом?
– Пока – ничего. Нас всего двое. Ну почти ничего. К примеру, ты можешь за меня принять игровой вызов, если я не успеваю к экрану, к примеру. Когда таймер кончится – система сначала отправит запрос лидеру группы. Если он откажется – запрос снова будет разыгран в лотерее номеров.
– Уже неплохо… можно меняться – если игра мне незнакома.
– Не выйдет. Запрос уйдет только лидеру. Я не успеваю – запрос тебе уйдет. Ты не успеваешь – запрос будет снова разыгран в лотерее.
– Несправедливо!
– Ну так… Жизнь такая!
