Глава 26
Дом, в котором жил «приятель», находился в Арлингтоне, штат Вирджиния, в районе, носившем название Болстон. Курт Феррис был следователем УУР в армии, и недавно его перевели за океан на шесть месяцев для расследования преступлений, совершенных теми, кто носит военную форму за границами США. Пайн познакомилась с ним, когда они вместе работали над делом шайки контрабандистов в Форт-Белвуаре, имевшей интернациональные связи.
Они раскрыли дело и расстались друзьями, и Этли решила обратиться к нему с просьбой посоветовать место, где можно остановиться в Вирджинии. В ответ он сразу предложил свою квартиру, пока она ему не нужна. И поклялся, что будет держать рот на замке, после того как Пайн сказала, что работает под прикрытием над делом Бюро.
Дом находился рядом с торговым центром Болстон-Молл. В районе провели широкомасштабную реновацию, и он стал одним из самых популярных среди образованных и состоятельных представителей миллениалов, селившихся здесь, чтобы работать и развлекаться. Тогда Пайн удивилась, что Феррис мог позволить себе такое жилье на доход армейского офицера, но вспомнила, что его родители оставили своему единственному ребенку значительное наследство, когда погибли в автомобильной катастрофе.
Дом был новым, и все двери открывались не ключами, а при помощи кодов доступа, которые Феррис ей сообщил. Что оказалось очень полезным, потому что Пайн не хотела никому называть свое имя или показывать удостоверение личности обслуживающему персоналу дома.
Блюм оставила сумку в своей спальне, но не стала распаковывать ее, на случай если им придется поспешно покидать дом, как ей посоветовала Пайн.
Она прошлась по квартире с тремя спальнями, высокими потолками и маленьким балконом, выходившим на прямоугольник парка. Комнаты были обставлены со вкусом и изяществом, кухня оборудована по последнему слову техники.
После того как Блюм проверила все, в том числе кладовую и многочисленные кухонные принадлежности, Пайн вышла из своей комнаты.
– Красивое место. Ваш друг холостяк? – спросила Блюм.
– Да, он не женат.
Блюм взяла снимок с комода. На ней был сфотографирован высокий красивый мужчина в военной форме рядом с двумя пожилыми людьми.
– Это он? – спросила Блюм.
– Да, Курт с родителями.
– Настоящий красавец и хороший друг, если разрешил вам здесь остановиться. Должно быть, у вас близкие отношения.
И она выжидающе посмотрела на Пайн.
– Я не люблю девчачьей болтовни, – ответила та.
– Как и я. Ведь мы обе уже не девочки.
Этли вздохнула.
– Я думаю, Курт хочет больше, чем просто дружбы. Нет, он совершенно определенно этого хочет. Но не думаю, что жизнь с ним будет хорошей идеей.
– Мешает карьера, – сказала Блюм. – Он на востоке, вы на западе?
– Да, частично дело в этом.
– А еще?
– Возможно, я сама до конца не разобралась.
– По крайней мере, честно. Мужчины могут быть простыми, а отношения – нет. По крайней мере, с точки зрения женщины.
– Однако я кое-кого встретила, я хочу сказать… парковый рейнджер.
– Правда? И как его зовут?
– Неужели вы знаете много парковых рейнджеров? – удивилась Пайн.
– На самом деле да.
– Сэм Кеттлер.
– А вот его я не знаю.
– Он работает в Гранд-Кэньон всего пару лет и был на дежурстве в «Призраке», когда исчез мужчина, выдававший себя за Приста.
– Вот как? Вы познакомились и начали встречаться? Довольно быстро.
– Я бы не сказала, что мы начали встречаться. Один раз съели вместе пиццу и выпили пива. А потом он привез пиво к моему дому – в последний вечер перед нашим отъездом. Мы посидели в его «Джипе» и поговорили.
– Должно быть, он вас заинтриговал, – сказала Блюм.
– Почему вы так решили?
– Вы только что сказали, что сели в его машину и выпили с ним пива перед тем, как отправиться в эту поездку. А ведь вы были озабочены происходящим. И легко могли отклонить его предложение. Но вы согласились. В общем, я сделала очевидный вывод.
– Ну, пожалуй, я действительно заинтригована.
– Хороший парень?
– Да.
– И на чем вы расстались?
– На самом деле ни на чем. Думаю, он захочет, чтобы мы еще раз встретились.
– А вы?
Пайн, вздохнув, потерла губы.
– Это сложно.
– Но и вы сложнее многих.
– С чего вы взяли? – резко спросила Этли.
– Я знаю о вашем прошлом, агент Пайн. О том, что произошло в вашем детстве.
– Но это не имеет ни малейшего отношения ко всему остальному.
– Вы уверены? Такой опыт оставил бы тяжелую психологическую травму у любого человека.
– У меня нет никаких травм. В противном случае я не работала бы в ФБР. Я провалила бы психологический тест.
Блюм кивнула.
– Ладно. Ко всему прочему мне известно, что вы побывали в тюрьме особого режима в Фениксе, чтобы кое-что выяснить.
Пайн холодно посмотрела на нее.
– Я никому не рассказывала о своей поездке.
– Но вы получили специальное разрешение на посещение вне приемных часов. И запрос прошел через бюрократическую машину ФБР. Я видела его след. Вы узнали то, что вас интересовало?
– Нет, не узнала, – сказала Этли тоном, который ясно давал понять, что разговор на эту тему закончен.
Блюм поставила фотографию на место.
– Что теперь? – спросила она.
– Я приму душ. От меня все еще воняет теми тремя извращенцами из женского туалета. Предлагаю вам сделать то же самое.
Пайн разделась в спальне и взглянула на свое отражение в вертикальном зеркале, висевшем на стене. Сначала на многочисленные шрамы, которые остались после самых разных схваток во время работы в ФБР. Пулевое ранение на задней части икры, которое заметил Кеттлер. Арест прошел неудачно. Ей повезло, что она тогда не погибла, но на память получила уродливую, хоть и маленькую, рану. Пуля действительно застряла в ноге, и только при помощи скальпеля хирург сумел ее извлечь. Тут ей повезло – если б пуля вышла, оказалась бы порванной артерия. Теперь ранение выглядело как маленькая, покрытая волдырями меланома.
Шрам от удара ножом был следствием ошибки агента, с которым она работала, когда они следили за подозреваемым. К счастью, Этли сумела прийти в себя и вырубить его, так что ей и ее напарнику не пришлось заплатить максимальную цену. Шрам напоминал сороконожку.
Пайн обернулась и посмотрела на нижнюю часть спины. Этот след не имел отношения к Бюро. Виновата была штанга. Спортсменам олимпийского калибра, которые занимаются тяжелой атлетикой, нередко приходится делать операции на пояснице.
Она не сумела заставить себя посмотреть на татуировки на дельтовидных мышцах: Близнецы и Меркурий. И не стала поднимать руки, чтобы увидеть надписи на каждой: «Без Мерси» или «Без пощады», это как посмотреть.
Нет, не слова тут были главными. Имя.
Она приняла душ, позволив воде и мылу смыть последствия встречи в женском туалете, вытерлась, надела свежую одежду и руками привела в порядок волосы.
Когда Пайн зашла на кухню, она обнаружила, что Блюм жарит овощи в масле.
– Что вы делаете? – спросила Этли.
– Нам обеим требуется домашняя еда. А ваш приятель оставил полный холодильник продуктов. Я полагаю, мы можем их использовать?
– Он так сказал. Я оставлю ему чек за продукты, которые мы съедим. Значит, вы готовите?
– Мне приходилось кормить шестерых детей. Так что я научилась. Хотя на самом деле в большинстве случаев это были гамбургеры, сэндвичи и сыр. Когда у тебя шестеро детей, приготовить нормальную еду довольно сложно. Кроме того, я ходила на работу. Ваша мать готовила?
Пайн не стала отвечать на вопрос. Вместо этого села на кухонный стол и взяла лэптоп.
– Продолжаете работать? – сказала Блюм, посыпая перцем овощи. – Мы только что проехали почти через всю страну. Вы могли бы часок отдохнуть.
Этли напечатала несколько слов и теперь ждала, когда закончится поиск.
– Если честно, я давно уже не спала так хорошо, пока вы вели машину, – призналась она.
– У вас замечательная машина. У моего бывшего была похожая. Но до вашей ей далеко. К несчастью, он ничего не понимал в автомобилях. В конце концов ее пришлось отправить на свалку.
– Человек, который владел этим «Мустангом», был особенным. Он очень много помогал мне, когда я начинала работать в Бюро. Если б не он, я не стала бы такой общительной.
По губам Пайн промелькнула быстрая улыбка, словно чтобы превратить в факт то, что было лишь предположением для большинства людей, которые знали ее.
– Аллилуйя за друзей, – сказала Блюм.
– Что вы готовите?
– Курицу по-милански. У меня очень неплохо получается, и не важно, что я это сама говорю. Я нашла булочки чиабатта, которые намерена разогреть в духовке. Хотите сделать салат? Все нужное лежит в холодильнике. Только не берите рукколу, она для курицы.
Этли встала, вымыла руки и вытерла их кухонным полотенцем. Потом достала из шкафчика большую миску, распахнула дверцу холодильника и взяла все, что нужно для салата.
– Должна признаться, я даже представить не могла, что мы будем готовить себе ужин на Восточном побережье или в любом другом месте.
– Жизнь непредсказуема, – ответила Пайн, разрезая помидоры и огурцы на доске, взятой в шкафчике.
Блюм подготовила котлеты из куриных грудок, которые сначала смазала простым греческим йогуртом, а потом обваляла в панировочных сухарях с майораном, базиликом и тимьяном. Затем полила сковороду оливковым маслом первого отжима и поджарила котлеты по три минуты с каждой стороны.
Закончив делать салат, Пайн накрыла на стол и поставила тарелку с зеленью.
Блюм выжала лимон на готовые котлеты и выложила их на рукколу. Затем достала из духовки булочки и отправила их в корзинку, в которую предварительно постелила салфетку.
– Я заметила, что у вашего друга есть винный шкаф, – сказала она, махнув рукой в сторону кухонной стойки. – Я предпочитаю красное вино, но «Шардонне» или, еще того лучше, «Пино Гриджио» больше подойдут к курице. Хотите проверить, пока я все разложу по тарелкам?
Через минуту Пайн принесла откупоренную бутылку «Пино» и бокал в одной руке, а бельгийский эль – в другой.
– Вот лучшее белое вино для меня, – сказала она, показывая пиво.
Налила вино в бокал для Блюм и поставила его перед ней, после чего села за стол.
Секретарша чокнулась своим бокалом с бутылкой пива Этли.
Некоторое время они ели молча.
– Очень вкусно, – наконец сказала Пайн.
– Я могу показать вам, как это делается.
Сначала Этли никак не отреагировала на ее предложение.
– Вы знаете, было бы замечательно. Если честно, я не слишком хорошо готовлю.
– Чем проще, тем лучше. И нужны свежие продукты.
– Верно. Думаю, вы могли бы научить меня готовить несколько блюд. – Пайн отвела взгляд и сделала глоток пива.
Блюм внимательно посмотрела на нее.
– Для Сэма Кеттлера?
– Вы о чем?
– О, да бросьте, агент Пайн. Я слишком стара, чтобы мной манипулировать.
Этли улыбнулась.
– Ладно, он мне нравится. Кажется, мы подходим друг другу.
– Ну, благодарение богу; нет такого закона, который это запрещает. Вы сказали, что нравитесь ему, и после того, что рассказали мне, я тоже так думаю. И не важно, считаете вы, что это сложно или нет, – вам следует с ним встретиться, когда вы вернетесь.
– Если мы вернемся, – сказала Пайн, вновь став серьезной.
– Признаю́ свою ошибку. Ну, и каким будет наш следующий шаг?
Пайн положила нож и вилку и взяла бутылку пива.
– Брат Бена Приста дал мне его домашний адрес. Это в Старом городе, в Александрии. Я предполагаю, что за домом следят, поэтому мы будем наблюдать за наблюдателями – и одновременно проведем небольшую разведку.
– Хорошо.
– Затем – семья Эда Приста. Мне нужно войти с ними в контакт так, чтобы никто не узнал.
– Но разве они не находятся сейчас под охраной?
– Я не знаю. У меня не получилось поселить их на настоящей конспиративной квартире. Но мне сообщили, что ФБР за ними следит. Возможно, охрану отозвали после того, как заместитель директора позвонил Доббсу.
– Кроме того, есть еще люди из вертолета, которые забрали братьев Прист. Как вы думаете, где они могут сейчас находиться?
– Ну, я могу выдвинуть кое-какие предположения…
Блюм сделала глоток вина и задумчиво посмотрела на своего босса.
– Кто они такие? И, что еще важнее, где их база?
– Я узнала тип вертолета.
– И?..
– «UH-72A Лакота». Мне доводилось на них летать.
– А кто их использует? – спросила Блюм.
– Главным образом армия Соединенных Штатов.
