Бен
Я кое-как стаскиваю узкие брюки и как можно быстрее снова надеваю полицейскую форму.
— Ладно, теперь можете смотреть. — Они оборачиваются. Я отвечаю им улыбкой: — Похоже, женская одежда — это не мое.
Только сейчас я замечаю их костюмы: узкие черные гимнастические трико и легинсы.
Хошико сидит на полу, положив ноги на ящик. Сейчас сценическое имя подходит ей как никогда; у нее огромные темные глаза, блестящие волосы отражают свет моего фонарика.
Я продолжаю освещать ее, и она смотрит на меня. Затем я замечаю ее ноги.
Повязки стали серыми от грязи, они обтрепались, кое-где порвались и не закрывают ее ожогов. Те выглядывают из дыр — жутко красные, влажные и липкие.
— Бог мой! Твои ноги!
Она торопливо убирает их под себя.
— С ними все в порядке. Все не так плохо, как кажется.
— Мне казалось, Амина обещала, что с ними все будет в порядке?
— Знаю. — Она смотрит на меня. — Это если бы я не напрягала их. Вряд ли она предполагала, что я буду убегать от полиции и ползать по бесконечным грязным туннелям.
Она пытается улыбнуться.
— Вообще-то, они не так уж сильно болят.
Я знаю, что она лжет. Я смотрю на Грету: в ее глазах, как и в моих, читается тревога. Однако Хошико наотрез отказывается говорить на эту тему.
— Прекратите. Ты сказал, нам нужно торопиться. Что теперь?
Моя рация как будто тоже хочет это знать, потому что она внезапно оживает:
— Двенадцатый? Двенадцатый? Двенадцатый? Что-то здесь не так. Похоже, они его убили. Убит офицер полиции. Еще один! Всем немедленно на чердак! Быстро!
Все понятно. У нас есть лишь один выход: если все они полезут наверх, значит, нам нужно спускаться вниз. Прямо сейчас. Назад, туда, где все началось. В самое сердце цирка.
