Прежнего короля, Эрмандадо Четвертого — Благословенного, все боялись. Мрачный, нелюдимый и непонятный, он целые дни проводил с великим инквизитором за списками еретиков, а по ночам, страдая бессонницей, скрыв лицо под белым капюшоном члена Тайного судилища, присутствовал на допросах.

Все боялись его, а он еще больше боялся всех. И особенно тех, кто придумывал что-нибудь новое. Новое он считал опасным, таящим в себе неизвестные угрозы. И смерть его была праздником для всех, кроме немногих приближенных, которые хорошо изучили его нрав и умели угадывать желания.

Новый король, Аурицио Седьмой — Многомудрый, как он велел себя называть, был двоюродным братом Эрмандадо Благословенного, не имевшего детей. Это был деятельный человек с прекрасным аппетитом, любитель псовой охоты и игры в серсо. К святой церкви он относился с уважением, но трактуя по-новому учение святого Пакомио, покровителя Кастеллонии, считал высшим лицом церкви в стране не великого инквизитора, а себя. Великий инквизитор не мог пожаловаться папе: супруга короля, в девичестве — инфанта Соледад де Шевр-э-Шьен приходилась внучатной праплемянницей самому папе. Король Аурицио полагал, что если великому инквизитору дать волю, то в великом королевстве Кастеллонском останется слишком мало мужчин для пополнения войска и уплаты податей и слишком мало женщин для умножения населения, а также для кройки и шитья. Он считал, что недовольство и еретичество идут от неудовлетворенных страстей, и поэтому опубликовал ордонанс, коим населению предписывалось добавлять в повседневную чесночную похлебку коровье, а за его отсутствием — оливковое масло, ибо, как говорилось в ордонансе, пища, не сдобренная маслом, пробуждает в человеке недовольство.

И еще он ввел много других подобных новшеств.

Вот почему повелел он называть себя Многомудрым.

В назначенный день и час король Аурицио подписал указ о возведении в графское достоинство хранителя своего стола. Затем он встал перед коленопреклоненным дуном Абрахамом и ударил его шпагой плашмя по плечу с такой силой, что корона на круглой голове его величества слегка покосилась.

— Граф до Заборра! — торжественно провозгласил король, поправляя корону. — Таков отныне ваш титул, сеньор. Я пожаловал его за долгую верную службу. Все знают, какое ответственное бремя вы, граф, несете… э… в нашем королевстве. Я доволен, граф. Соус, который вы составили ко вчерашнему обеду, был почти безукоризнен. Может быть, в нем слегка не хватало… э… — король пошевелил пальцами, — но в остальном он был превосходен.

— Ваше величество… — растроганно проговорил новоиспеченный граф до Заборра, его большие грустные глаза увлажнились.

— Знаю, граф, знаю, — сказал король усаживаясь на трон. — Знаю и ценю. Попробуйте, граф, добавить в него немного чеснока и тертых орехов, но так, чтобы в меру… Ну, вы понимаете. — Король повернулся к первому министру. — Что там у нас еще на сегодня?

Первый министр, изящнейший герцог Серредина-Буда красиво изогнулся и зашептал королю на ухо.

— Ах да! — сказал король и задумчиво положил два пальца на усы. — Прямо не знаю, прямо не знаю… Ну, пусть войдет, — велел он герцогу. — Останьтесь, граф до Заборра, вы будете нужны.

Дун Абрахам помрачнел, увидев, как в опустевшую тронную залу вошел, кланяясь от порога, сеньор Кучильо. Король милостиво протянул купцу руку для поцелуя и сказал:

— У вас слишком длинный кафтан, сеньор. Итак, я вас слушаю. Излагайте.

Вкрадчивым голосом Кучильо начал перечислять многие выгоды, которые получит кастеллонская держава от заокеанской экспедиции к Островам пряностей. Король то и дело перебивал его.

— Сколько, вы говорите, будет стоить квинтал черного перца? Семь круидоров?

— Всего семь круидоров, ваше величество. Во много раз дешевле, чем он обходится королевской казне сейчас.

— Вы плохо считаете, сеньор Кучильо. Надо целых три года платить жалованье командоро-навигаро и экипажу, а также солдатам. Цена квинтала возрастет.

— Ваше величество, мы с сеньором Падильо все подсчитали. За вычетом расходов на жалованье и полное снаряжение каравеллы цена одного квинтала будет семь круидоров и ни на один ресо больше.

— Семь круидоров… Не знаю, прямо не знаю, — озабоченно пробормотал король. — А вы уверены, что каравелла приплывет именно к Островам пряностей? Никто ведь не знает, как туда плыть.

— Сын дуна Абрахама… Простите, граф, — Кучильо с улыбкой поклонился хранителю стола. — Сын графа до Заборра учился корабельной астрономии. Он знает, в какой стороне океана лежат Острова пряностей. Так он уверяет.

— Ваш сын, граф? Каков, однако! Впрочем, я слышал о нем. Приведите его как-нибудь ко двору.

— Ваше величество, — сказал дун Абрахам, ущипнув себя за треугольную бородку. — Мой сын еще крайне молод… Он не вполне отдает себе…

— Это пройдет, — сказал король, — молодость обязательно пройдет, не так ли, сеньоры?

Это была шутка, все засмеялись, и дуну Абрахаму тоже пришлось похихикать.

— Кроме того, — продолжал король, — он пойдет, как я понял, корабельным астрономом, а командоро-навнгаро мы назначим… ну, конечно, назначим дуна Байлароте до Нобиа. Прекрасный моряк. Вчера мне доложили, что он отбил у мавров галеру… Так что вы думаете об этой экспедиции, герцог? — обернулся он к первому министру.

— Разрешите, ваше величество, высказать некоторые опасения, — заговорил герцог Серредина-Буда, изящно округляя губы. — При всей ослепительной привлекательности замышляемой экспедиции, равно как и при поистине грандиозной выгоде, которую она сулит вашей процветающей державе, нельзя в то же время отвлечься от мысли о крайней опасности неведомого океанского пути. Достаточно вспомнить поистине столь же великое, сколь и трагическое плавание дуна Бартоло…

Король заслушался. Прикрыв глаза, он наслаждался плавным течением речи первого министра и почти не прерывал его.

— Прекрасно, герцог Серредина, прекрасно, — сказал он, когда герцог умолк. — Но было бы еще лучше, если бы вы произносили звук «с» несколько тверже… тверже и в то же время мягче… Ну, вы понимаете. — Он посмотрел на дуна Абрахама не выпуская, однако, из поля зрения и сеньора Кучильо. — А что скажете вы, граф?

Дун Абрахам кашлянул, чтобы справиться с волнением. Это был весьма важный момент в его жизни, и он должен был непременно убедить короля.

— Ваше величество… Мне далеко до красноречия герцога Серредина-Буда, но… Ваше величество, плавание за океан сверх человеческих сил. Люди изведают страшные муки, но не достигнут цели. В христианском мире никому неведом… никому, ваше величество, неведомы пути к Островам пряностей. И моему сыну неведомы, это просто ему кажется… От самонадеянности, присущей… Если даже их пощадят бури, они погибнут от голода, потому что… потому что, сколько бы они не взяли продовольствия, его все равно не хватит…

Дун Абрахам закашлялся, и Кучильо воспользовался паузой:

— Хорошая солонина, если ее плотно укупорить в чистых обожженных изнутри бочках, сохраняется долго, и можно так рассчитать…

— Никак нельзя рассчитать, уж я-то знаю! — воскликнул дун Абрахам. — То есть, я хотел сказать, что много слышал… бывалые моряки рассказывали, что солонина разъедает десны, у людей гниют рты и вываливаются зубы… Нет, ваше величество, отправить такую экспедицию — это все равно, что взять и выбросить в океан целые квинталы золота!

— Не знаю, прямо не знаю. — Король сдвинул корону на затылок и почесал лоб. Копченное мясо хорошо сохраняется. Может быть, вместо солонины взять копченное мясо?

— Ваше величество! — Дун Абрахам прижал руку к сердцу. — Поверьте хранителю вашего стола: копченное мясо вызывает сильную жажду, откуда же им взять столько воды?

Король еще немного подумал, а потом сказал:

— Ну, так, сеньоры, спасибо за ваши советы. Сеньор Кучильо, какую долю расходов вы намерены взять на себя?

Кучильо поднял на короля проницательный взгляд и тут же согнулся в почтительном поклоне.

— Мы с сеньором Падильо, — сказал он ровным голосом, — готовы взять на себя половину расходов.

— И пожелаете… э… половину прибыли?

— Нет, ваше величество. Половина прибыли по праву принадлежит вам. Мы согласны на две пятых.

Король подумал еще. Пошевелил пальцами, подсчитывая в уме.

— Хорошо, — сказал он, поднимаясь и принимая из рук первого министра золотой скипетр. — Я даю из казны одну треть на снаряжение. Этого будет достаточно, не так ли?

— О да, ваше величество.

— Остается, следовательно… э… одна шестая всех расходов. Ну, это нетрудно. Без сомнения, герцог Серредина-Буда захочет принять участие в расходах. И конечно, граф до Заборра, и многие другие мои дворяне.

Ничего не оставалось делать графу до Заборра, как учтиво поклониться. Ах, ошибся он, ошибся хитроумный царедворец: ведь скажи он, что сомнений никаких не вызывает снаряженье каравеллы в путь далекий океанский, — и тогда король не дал бы августейшего согласья на безумную затею, потому что своенравен и капризен Многомудрый. И тогда б остался дома Хайме, сын его, наследник, не унесся в даль тревоги — на просторы океана.