Новая книга Джеффри Фиц-Стефана выглядела роскошно: почти сто листов пергамента, тщательно обрезанных и сшитых одним из лучших лондонских переплетчиков, в обложке из древесины бука, покрытой мягкой коричневой кожей. На коже тиснение: львы и цапли, легендарные крылатые змеи-виверны, цветы и замысловатые листья. А среди них изображен библейский царь Давид: сидит с короной на голове, скрестив ноги, и играет на арфе. Книга закрывалась на металлические застежки, а из основания корешка торчало маленькое ушко пергамента, чтобы удобно было вытащить ее с полки на досуге и просмотреть аккуратные ровные строчки рукописного церковного шрифта.

Строка за строкой на страницах возникал тешащий душу образ процветающего предприятия, которым Фиц-Стефан управлял. Книга была небольшой, но невероятно ценной – перепись земельной собственности, нечто вроде «Книги Страшного суда». В ней подробно описывались все владения ордена Храма в Англии, где Фиц-Стефан служил магистром. На страницах перечислялось все то, что находилось под его опекой: замки и фермы, овцеводческие хозяйства и водяные мельницы, церкви и лавки, леса и ярмарки, обширные поместья и небольшие деревушки, где сервы работали на орден за свои небольшие наделы земли. Вся эта недвижимость была собрана больше чем за полвека благодаря благочестивым пожертвованиям и продуманным сделкам. Сюда вошли сотни владений, разбросанных по всей Англии: от Коннертона, на дальнем юго-западе Корнуолла, до Линторпа, небольшой деревушки на крайнем северо-востоке в устье реки Тис, куда еще полтора века назад викинги заводили свои ладьи. Почти в каждом графстве у тамплиеров была собственность. Где-то поистине великолепная, как, например, обширный манор Крессинг в Эссексе или богатое аббатство Брюер в Линкольншире с большой круглой церковью и множеством других строений. А где-то орден владел обычными городскими домами, сдаваемыми в аренду, или участками земли в тихой сельской местности. Ценность же всех этих владений заключалась в их сочетании, ибо вместе они образовывали гордую и богатую империю.

Фиц-Стефан был не только главой английского отделения ордена Храма, но и аристократом с обширными связями: среди его друзей были епископы и аббаты, принцы и короли. Он был избран магистром в конце правления Генриха II, в 1180 году, и последующее десятилетие стало для ордена в Англии периодом окончательного становления. На протяжении двух поколений в королевстве существовали дома тамплиеров. Их обитатели проводили дни, работая и молясь за своих благодетелей и за братьев, воевавших на Востоке. Но только под руководством Фиц-Стефана английские тамплиеры закрепили за собой статус привилегированного ордена, оказывающего короне незаменимые услуги.

Почти с самого начала, с тех пор, как Гуго де Пейн посетил остров в 1120-е годы, рыцари Храма были активно вовлечены в жизнь английского королевства. Во времена Анархии обе противоборствующие стороны добивались расположения тамплиеров. В 1153 году, когда гражданская война завершилась договоренностью о возведении на престол будущего Генриха II, рыцарь-тамплиер по имени Ото (вероятно, магистр) был официальным свидетелем при заключении соглашения. При Генрихе тамплиеры служили при королевском дворе дипломатами: как члены международного ордена они были удобными посредниками и могли в известной степени соблюдать нейтралитет. Когда Генрих заключил договор о браке между одной из своих малолетних дочерей и сыном французского короля Людовика VII, трем рыцарям-тамплиерам поручили охрану замков, составлявших часть приданого ребенка-невесты. В 1164 году, когда Генрих поссорился с Томасом Бекетом, архиепископом Кентерберийским, тогдашний магистр английских тамплиеров Ричард Гастингс помогал уладить конфликт. Когда же гневные и запальчивые слова Генриха привели к убийству Бекета на ступенях алтаря Кентерберийского собора в декабре 1170 года и король должен был выплатить в качестве покаяния большую сумму, он передал ее на хранение ордену Храма, а тот отправил деньги на Восток, где их потратили на военную кампанию при Хаттине. Тот же король Генрих назначил тамплиера брата Роджера своим «раздающим милостыню» – человеком, отвечающим за пожертвования бедным от имени короля. Его бароны последовали этому примеру: так, куртуазный рыцарь и государственный деятель Уильям Маршал также назначил храмовника своим раздающим милостыню и принял обеты тамплиеров на смертном одре в 1219 году. Английские магистры ордена – Ричард Гастингс и Джеффри Фиц-Стефан – происходили из династий, представители которых традиционно служили короне. И их собственное служение сделало орден заметной частью общественной жизни Англии.

Резиденцией Фиц-Стефана был роскошный лондонский дом тамплиеров. Его величие отражало почет и уважение, которыми орден пользовался в Англии, и демонстрировало его богатство. Первоначально тамплиеры занимали «старый» храм в пригороде Холборн, к северо-западу от Лондонской стены. В 1161 году здание было продано епископу Линкольна, а главный монастырь тамплиеров переместился на полмили на юг, где братья построили «новый» храм в красивом месте на берегу реки на Флит-стрит. Здесь они получили доступ к оживленным водным путям Темзы, что позволяло при необходимости максимально быстро добираться до Сити и обратно на лодке. Со стороны дороги Новый храм располагался непосредственно на главной дороге, соединявшей коммерческое сердце города с Вестминстером, где находились дворец и главное аббатство королевства.

Предшественники Фиц-Стефана построили большой монастырский комплекс с жилыми помещениями для братьев, конюшнями, кладбищем и фруктовым садом. По периметру стояли земляная и каменная стены, а посередине высилась круглая церковь из кайенского камня – известняка, добытого в Нормандии и считавшегося в Северной Европе самым лучшим и дорогостоящим строительным материалом. В свете солнца круглый храм почти светился. Архитектура его была полна символического значения: формой он повторял храм Гроба Господня в Иерусалиме, что должно было напоминать о крестоносной миссии ордена, а также – не столь явно – о его богатстве и глобальном охвате. Кроме того, дело было и в соперничестве: в то же самое время, когда тамплиеры строили свой круглый храм, госпитальеры строили свой в монастыре в Клеркенвелле, к северо-западу от Лондона.

1185 год стал золотым временем для английских тамплиеров. Во-первых, Джеффри Фиц-Стефан начал сводить воедино информацию обо всех владениях храмовников: настоятели со всей страны присылали ему в Новый храм свои отчеты, данные которых после просеивания и сортировки попадали на страницы книги магистра. Кроме того, Англию посетил Ираклий, патриарх Иерусалимский. Он был одним из главных деятелей Церкви на всей христианской земле, а потому его присутствие в Лондоне само по себе было чудом. И хотя Ираклий не сумел убедить Генриха II занять иерусалимский престол, зато он освятил храм тамплиеров в Темпле. Лучше этого могло быть только, если бы сам папа покинул Рим, чтобы даровать им свое благословение.

Наконец, в 1185 году Генрих II доверил тамплиерам свои финансы и стал использовать орден как банк. Темпл превратился в королевскую сокровищницу: отныне на Флит-стрит хранились монеты и драгоценности, и таким образом он встал в один ряд с другими королевскими крепостями, такими как лондонский Тауэр, что располагался в нескольких километрах восточнее. Генриха впечатлили мощь и неприступность дома тамплиеров, а кроме того, вероятно, тот факт, что орден присутствовал почти в каждом графстве Англии, а также в большинстве крупных королевств Западной Европы. Генрих II придавал большое значение централизации управления: королевские шерифы исполняли волю короля и проводили финансовую политику правительства в самых отдаленных частях страны. Решение Генриха использовать орден Храма в качестве банка означало, что он оценил потенциал этой структуры и ее возможности содействовать ему.

В 1188 году, узнав о поражении при Хаттине, Генрих поручил тамплиерам собирать на новый крестовый поход налог, получивший название «десятина Саладина». Тамплиеры, тесно связанные с крестоносным движением, с их сетью домов по всей Англии подходили для этого как никто другой. Правда, известно, что Фиц-Стефану пришлось наказать одного недобросовестного брата, Гилберта Огерстанского, который был пойман на том, что присваивал часть налоговых сборов и нарушал тем самым устав тамплиеров, запрещавший братьям иметь собственные деньги. Но в остальном они, очевидно, проявляли себя безупречно, так как прошли годы, корона Генриха перешла к его преемникам, а статус тамплиеров только укреплялся и королевские милости продолжали изливаться на них.

Сын Генриха Ричард сыграл важную роль в возрождении тамплиеров в качестве военной силы на Святой земле. Но не меньше он сделал для ордена и в своем королевстве: в короткий период между восхождением на престол и отбытием в Акру Ричард успел издать указы, подтверждавшие право тамплиеров на владения по всей Англии и Уэльсу и даровавшие им новые земли, а также освобождавшие орден от уплаты целого ряда королевских налогов. Отныне тамплиеры не должны были платить налагаемые короной на местные общины сборы на поддержание закона и порядка, на ремонт дорог и мостов и на содержание королевских замков. Мало того, им самим ежегодно все шерифы Англии должны были платить марку серебра (т. е. две трети фунта, или сто шестьдесят пенсов). Король настолько высоко ценил тамплиеров, что готов был предоставить им почти полный иммунитет от налогообложения.

Побывав в германском плену и вернувшись в Англию, Ричард вынужден был сражаться с Филиппом Августом за свои владения в Нормандии, Анжу и Аквитании. Смерть настигла его внезапно в 1199 году: у короля началось заражение крови после ранения арбалетным болтом при осаде замка Шалю-Шаброль в Лимузене. Но тесные связи между тамплиерами и английской короной не прервались и при несчастливом и всеми ненавидимом брате и преемнике Ричарда Иоанне. Орден Храма был одной из немногих влиятельных структур в Англии, с которой Иоанн не испортил отношения. Он получал у тамплиеров краткосрочные займы и приезжал в Темпл на важные праздники, например на Пасху. В течение более чем пяти лет тамплиеры оставались с ним: и когда Иоанн поссорился с папой римским, а Англия была помещена под интердикт, и когда он был вынужден в июне 1215 года издать знаменитую Великую хартию вольностей. Имя брата Эймерика, бывшего в ту пору магистром ордена в Англии, стоит на хартии после имен свидетельствовавших ее архиепископов, епископов и аббатов, но перед именами всех светских баронов.

Не всем в Англии нравились тесные связи между королями из династии Плантагенетов и рыцарями Храма. Современник Джеффри Фиц-Стефана и придворный Генриха II хронист Вальтер Мап посвятил несколько страниц своей длинной книги «О придворных безделицах» (De nugis curialium) тамплиерам. Мапу было известно, как зародился орден, и о Гуго де Пейне он отзывался со сдержанным одобрением как о «не трусе», воине с «рвением к праведности», который предписывал своим братьям «целомудрие и воздержанность». Знал он также следующее: «короли и князья пришли к мысли, что цель ордена Храма была доброй и его образ жизни достойным», и «папами и патриархами» тамплиерам было даровано высокое благословение как «защитникам христианского мира» и «огромное богатство». Но сомнения у него возникали. И можно понять почему, если учесть, что он состоял при королевском дворе, который безостановочно путешествовал по Англии, Нормандии, Мэну и Пуату, – и везде можно было увидеть земельные владения и процветающие дома тамплиеров.

«Нигде, кроме Иерусалима, они не живут в бедности», – замечал Мап. Вероятно, он имел в виду высших должностных лиц ордена, чья власть в землях Плантагенетов, в частности в герцогствах Аквитания и Нормандия, с легкостью преодолевала традиционные границы. Генрих II всю жизнь боролся за то, чтобы объединить под своим правлением традиционно враждебные друг другу территории Гаскони, Анжу и Бретани, в то время как магистр Аквитании распространял свою власть на все три юрисдикции без явных противоречий или трудностей, собирая пожертвования, арендную плату и частные налоги. Однако Мапу даже необязательно было далеко ездить, чтобы прийти к такому выводу: дом тамплиеров в Гарвее в Херефордшире, неподалеку от его родных мест, владел двумя тысячами акров плодородной земли на границе с Уэльсом и отстроил церковь, походившую на храм Гроба Господня. Все это и впрямь было очень далеко от того идеала бедности в духе цистерцианцев, к которому когда-то стремился орден.

Смущало Мапа и явное противоречие, которое он видел в том, что представители нового рыцарства «для защиты христианского мира брали меч, который Петру нельзя было принять, дабы защитить Христа». Ему претила сама мысль о том, что святой город Иерусалим защищают рыцари, проливающие кровь. «Там Петра учили терпению: кто учил этих [тамплиеров] преодолевать силу насилием, я не знаю».

В своих сомнениях Мап не был одинок. Его современник Иоанн Солсберийский, дипломат, служивший при папском дворе, также считал, что главный принцип существования тамплиеров – воинство, связанное религиозными обетами, – является порочным противоречием. Иоанн также не мог простить тамплиерам того, что они не подчиняются местным епископам, и подозревал их в занятии омерзительным грехом: «Собравшись в своих логовах ночью, после того, как рассуждают о добродетели днем, они неистово совокупляются», – писал он. Его отношение к тамплиерам разделял и Исаак из Стеллы, цистерцианский монах из Пуату, считавший, что рыцари Храма исказили цистерцианский идеал. Святой Бернард восхвалял их как «новое рыцарство». Исаак думал иначе: «новое чудовище» – таков был его вердикт.

К счастью для ордена, это мнение не разделяли ни папа римский, ни кто-либо из крупных западноевропейских монархов: напротив, они защищали тамплиеров и охотно прибегали к их услугам. Сильные мира сего ценили рыцарей Храма за военное мастерство, духовно-нравственный авторитет и международные связи. По этой причине со времен восшествия на Святой престол Александра III в 1159 году рыцари-тамплиеры обязательно находились в ближайшем окружении каждого папы, служа святым отцам в их покоях камерариями. Александр III также привлек двух тамплиеров – Бернардо и Франкони – к своим финансовым делам, что говорит о признании тех деловых качеств, которыми славился орден.

Во Франции и ее вассальных государствах тамплиеры были близки к короне в той же степени – или даже больше. Прямые контакты между французским королем и магистрами тамплиеров на Востоке установились еще со времен Второго крестового похода. К концу XII века эти отношения углубились, и братья ордена, обитавшие в храмовом комплексе тамплиеров недалеко от городских стен Парижа, были частыми гостями королевского дворца на острове Сите. В 1202 году брат по имени Эймар был назначен королевским казначеем, что оказалось в равной степени полезно обеим сторонам. Для ордена это означало престиж, обретение политического влияния и начало больше чем вековой традиции. А для Франции – самую совершенную в Европе систему бухгалтерского учета, сведение всех королевских доходов и расходов воедино с помощью двойной записи, что позволяло проводить их тщательный анализ и управлять казенными средствами с эффективностью, невиданной ни в одном соседнем государстве. Но не только король прибегал к финансовым услугам ордена – его примеру охотно следовали подданные. По всему королевству к тамплиерам обращались за получением кредитов, доставкой денег на большие расстояния, охраной сокровищ и так далее.

По мере того как орден становился все более известен и уважаем, его благосостояние росло. В 1216 году тамплиеры получили для своих судов бесплатный и неограниченный доступ в марсельский порт. Это позволяло не только снабжать братьев на Востоке лошадьми, оружием и деньгами, но и получать прибыль от доставки на Святую землю паломников и купцов. Для этого тамплиеры Марселя обзавелись собственным флотом, чтобы не зависеть от судоходных магнатов Венеции, Генуи и других итальянских городов, которые традиционно господствовали в Средиземном море.

Владения и дома тамплиеров раскинулись от севера Нормандии до Пиренеев. В их «домашнем» регионе Шампани графы предоставляли братьям самые широкие свободы и возможности. Они могли владеть любым имуществом и получать любые титулы, кроме архиепископского. В оживленных торговых городах, таких как Провенс, орден владел домами, ремесленными предприятиями по выделке шерсти и тканей, взимал налоги с местных предприятий, включая скотобойни и кожевни, и плату за использование мельниц, печей и за разрешения на лов рыбы; сдавал в аренду виноделам виноградники и даже имел несколько фруктовых лавок в центре города. На собственных землях тамплиеры делали вино и выращивали зерновые культуры. По всей Франции они собирали арендную плату и пошлины и получали прибыль со своих угодий. Они стали крупнейшими феодалами, и тысячи мужчин и женщин жили на землях тамплиеров, расплачиваясь за аренду своим трудом или натуральным продуктом: коровами, курами, зерном, яйцами.

Примерно так же дело обстояло по всему христианскому Западу. В Италии тамплиеры быстро расселились по всему полуострову до самой Сицилии: там в Мессине и ряде других мест имелись крупные командорства. В Арагоне, где долгая история тамплиеров восходила к временам Альфонсо Воителя, ордену принадлежали роскошные замки, виноградники и оливковые рощи, а также множество жилой и коммерческой недвижимости. В реестр дома тамплиеров в Уэске, на севере Арагона, вносились записи о покупках братьями-тамплиерами садов, виноделен, магазинов и домов. Получали они и благочестивые дары от кающихся христиан, которые заявляли, что жертвуют из «страха [мук] Ада и желания увидеть радости Рая». Братья молились за души тех, кто сделал их своими наследниками: чем богаче дар, тем чаще молитвы.

Как и во Франции и Англии, в христианских королевствах Испании экономическое процветание ордена сопровождалось усилением его политического влияния. В Арагоне оно достигло пика в 1213 году, когда на престол взошел новый король Хайме I. Монарху было всего пять лет, и поначалу мальчик оказался вверен заботам папы римского, но святой отец сразу же передал опеку над ним Гильермо де Монредо, магистру тамплиеров в Испании и Провансе. Четыре года Хайме провел в неприступной крепости тамплиеров в Монсоне, защищаемый ее могучими стенами от междоусобной войны, в которой погиб его отец Педро II. Огромный замок на вершине холма внутри походил на целый город. Когда Хайме исполнилось девять лет, его начали постепенно представлять его правительству в Сарагосе, и вскоре тамплиеры отпустили короля обратно в мир. Хайме I без энтузиазма вспоминал о годах жизни в замке тамплиеров: по его словам, земли его отца в то время заложили «евреям и сарацинам» и управляли ими не должным образом, и в девятилетнем возрасте он не мог «больше оставаться в Монсоне, так сильно желал покинуть его». Но, так или иначе, орден, которому были вверены судьбы короля и королевства, выполнил свой долг. Повзрослев, Хайме стал одним из самых успешных деятелей Реконкисты, и произошло это во многом благодаря годам, проведенным среди рыцарей Храма.

Впоследствии он поддерживал тесные связи с орденом, хотя и не благоволил к нему так явно, как короли Англии и Франции. Его правление продлилось шестьдесят три года, и большую часть жизни он воевал против Альмохадов, став одним из великих королей-крестоносцев Запада. В его военных кампаниях активно участвовали тамплиеры и госпитальеры. При поддержке тамплиеров в период с 1229 по 1235 год Хайме отвоевал у правителя Альмохада Абу-Яхьи острова Майорка, Менорка и Ибица: это было трудное противостояние с участием многотысячных армий с обеих сторон, с длительными осадами и штурмами. Для вторжения на Майорку орден Храма предоставил королю около ста рыцарей и несколько кораблей, а также участвовал в разработке стратегических планов, за что был вознагражден долей в острове, поделенном между всеми, кто помог завоевать его. И хотя это было меньше одной пятой, полагавшейся им по соглашению 1143 года, когда было принято окончательное решение по завещанию Альфонсо I, тамплиеры Арагона продолжили помогать королю в его военных кампаниях. При вторжении в Валенсию с ним были двадцать рыцарей Храма, и командующим армией был также тамплиер. В 1238 году Хайме изгнал из Валенсии мавров и начал завоевывать окрестные земли, чтобы создать новое королевство под своим правлением. Тамплиеры получили от него в награду дом в городе, сады и посевные земли – хотя это снова было меньше одной пятой, которой они вправе были ожидать. Окончательное освобождение Валенсии от сарацинов в 1244 году стало для ордена не только благом: оно означало, что Арагон окончательно отодвинул мусульман от своих границ, а потому, хотя тамплиеры сохранили за собой некоторые крупные крепости, отныне их роль становилась все менее значимой. Тем не менее они по-прежнему присутствовали в Арагоне и куда заметнее, чем в других испанских королевствах, особенно в Кастилии и Леоне, где предпочтение отдавалось небольшим местным военным орденам, а не могущественным наднациональным структурам, обязанным своими названиями Храму и Госпиталю в Иерусалиме и туда же, на Восток, отправлявшим свои доходы.

К концу XII века многие правители христианского мира благоволили к ордену Храма, содействовали его обогащению, прибегали к его услугам и защищали его от нападок язвительных придворных хроникеров и резонерствующих священнослужителей. Однако мало кто поддерживал тамплиеров так активно, как папа Иннокентий III. В миру Лотарио, граф Сеньи и Лаваньи, Иннокентий взошел на папский престол 8 января 1198 года, накануне сорокалетия, и оставался главой церкви до своей смерти в 1216 году. Он был великим реформатором, бичом тех монархов, которые, как король Англии Иоанн, не в должной степени уважали авторитет Святого престола, и горячим сторонником войны на Востоке.

На радость христианам в 1193 году Саладин умер. Он скончался на рассвете 3 марта после двухнедельной «желчной лихорадки». Ему было пятьдесят пять или пятьдесят шесть лет, и за годы своего правления он изменил политический облик Сирии и Египта, основал династию Айюбидов и стал легендой, которая переживет его на века. Биограф Саладина Ибн Шаддад написал, что после его смерти «весь мир погрузился в печаль, глубину которой мог измерить один лишь Аллах».

Весь мир, но никак не Иннокентий III. Саладин был самым опасным врагом крестоносцев – и он умер, так и не вернув ни Иерусалим, ни Истинный крест, который хранился в храме Гроба Господня и когда-то был гордостью Латинской церкви. В 1202–1204 годах Иннокентий призвал верующих к Четвертому крестовому походу на Иерусалим через Египет, успеху которого могли способствовать начавшиеся после смерти султана междоусобные войны среди Айюбидов. Еще при жизни Саладин разделил империю на региональные владения, которыми управляли его ближайшие родственники: старшему сыну аль-Афдалу достались Дамаск и окрестные земли; среднему аль-Азизу Усману – Египет; третьему сыну аз-Захиру Гази – Алеппо и Северная Сирия, а брату аль-Адилю – Керак и Трансиордания. Теперь между ними началось соперничество за власть, которое будет продолжаться много лет.

А пока империю Айюбидов раздирали конфликты, папа Иннокентий решил перехватить инициативу, собрав Четвертый крестовый поход. Увы, затея оказалась провальной: крестоносная армия и венецианский флот отправились отвоевывать Святую землю, но в пути «отвлеклись» на Константинополь. Христианская столица была безжалостно разграблена, византийский император Алексей III Ангел свергнут, и его место занял западный правитель, которым стал граф Фландрии, получивший вместе с императорской короной имя Балдуин I. Несмотря на этот постыдный провал, Иннокентий III по-прежнему был страстно озабочен судьбой христиан латинского обряда на Востоке и надеялся отвоевать Иерусалим. Тамплиеров Востока он считал защитниками Святой земли, стоящими на переднем крае ее обороны, а тамплиеров Запада, как и европейские монархи, ценил как незаменимых управленцев и дипломатов.

Иннокентий III с большим рвением защищал орден и покровительствовал ему. Он поручал братьям-тамплиерам сбор налогов, предоставил ордену новые привилегии и издавал папские буллы, подтверждавшие его особый статус. Он отзывался о братьях военных орденов как о «людях с характером и благоразумных» и рекомендовал священнослужителям, которые шли проповедовать в пользу злополучного Четвертого крестового похода, брать с собой брата-тамплиера и брата-госпитальера. Папа Иннокентий вновь подтвердил право тамплиеров собирать десятину и не платить ее церкви. Также он подтвердил их право строить собственные храмы, запретил другим христианам наносить какой-либо вред братьям и их имуществу и призвал тамплиеров внимательно относиться к приему новых людей в орден, дабы избежать ослабления его морально-нравственных устоев (после Хаттина тамплиеры остро нуждались в пополнении, и возникла угроза того, что требования к новобранцам будут снижены). Папа вмешался в дело об отлучении от Церкви Жильбера Эрайля, испанца, сменившего в 1194 году на посту магистра ордена Робера де Сабле, и отменил приговор, а также угрожал анафемой любому, кто осмелится ослушаться приказов тамплиеров. Все это служило серьезным подтверждением привилегий и власти ордена и не осталось незамеченным.

Тамплиеры были воплощением представлений Иннокентия о воинах Церкви: всегда готовые к действию, умелые и опытные борцы с врагами Христа. В свою очередь, покровительство папы римского оказалось полезно ордену не меньше, чем благосклонность светских королей христианского мира, которой он пользовался до сих пор. Ко времени смерти Иннокентия в 1216 году орден был силен, богат и един, как никогда раньше. Да, большинство его братьев находились за тысячи миль от Сирии и Египта, где почти столетие тамплиеры сражались с мусульманами, и даже в Европе лишь немногие из них воевали с Альмохадами. Мало кто из них жил так, как задумывали изначально Гуго де Пейн и святой Бернард. Однако все они служили делу крестовых походов – если не участвуя в битвах, то трудясь во благо ему. И хотя тамплиеры постепенно превращались из воинов в банкиров, управленцев недвижимостью и дипломатов, в годы после смерти Иннокентия ордену предстояло сыграть как никогда важную роль в крестоносном движении. С кончиной Саладина все в заморских землях вновь пришло в движение: христиане собирали Пятый крестовый поход, нацеленный на Египет и торговые города дельты Нила. Предстояла война и на суше, и на море, людей и военные корабли собирали со всего христианского мира. Эта кампания требовала самоотверженности, знаний, умений и денег. А кто же обладал всем этим, как не тамплиеры?