Как переходится грань между привычкой «иногда выпивать» и алкоголизмом? Переход происходит чаще всего в том случае, когда в основе намерения человека выпить лежит не просто желание расслабиться и отдохнуть, отметить какой-то праздник, а именно бегство от самого себя и от той жизни, которой он не удовлетворен. Если потребность в этом бегстве есть, то со временем человек начинает пить — не просто выпивать, а пить. Когда человек внутренне благополучен, устойчив, то отношения с алкоголем у него вполне укладываются в слова 103-го псалма: и вино веселит сердце человека (ср.: Пс. 103, 15). Когда же его внутренняя жизнь наполнена противоречиями, тогда, безусловно, вино начинает не только веселить сердце, но и страшным образом изменять и человека, и всю его жизнь.

Здесь проблемы отдельно взятой личности умножаются на проблемы общества в целом. Мы постоянно живем в ожидании каких-то потрясений, какого-то изменения жизни к худшему, притом что и нынешняя наша жизнь от идеальной весьма далека. Мы — и с этим очень трудно поспорить — являемся страной с великим прошлым и крайне сложным настоящим. Страной с огромным запасом природных ресурсов, которого нет практически ни в одном другом государстве, и при этом страной, которая постоянно находится в затруднительном положении, в кризисе. И естественно, это не может не угнетать.

Не может не угнетать людей неустроенность их жизни, когда они выходят из своего дома на улицу и буквально сразу утопают в грязи, не может не угнетать понимание того, что они ничего не могут с этим сделать. Зачастую единственным способом что-то изменить в своей жизни для жителя провинции является переезд либо в какой-то крупный мегаполис, в Москву или Санкт-Петербург, либо вообще за границу. И состояние огромной части российской глубинки — маленьких городов, райцентров, сел — таково, что человек зачастую просто пребывает там в совершенно беспросветной тоске. Это тоже факт. Я помню, как-то находясь в одном населенном пункте в Костромской области с населением, наверное, в 17–18 тысяч, я решил посмотреть, как может человек в этом месте провести свой досуг. Там был в этот момент строящийся храм, куда ходила крайне небольшая часть населения — меньше одного процента, вероятно. Там были какие-то небольшие магазины, в которых продавались книги, — я насчитал не больше 200–300 различных наименований книг на весь город, в основном — Акунин, Донцова и книги на уровне комиксов, названия которых я даже не смогу воспроизвести. Какая-либо культурная жизнь отсутствовала. Жизнь, которая предполагала бы общение людей на какие-то возвышающие их темы, тоже отсутствовала. Главным местом «паломничества» для большинства горожан служили винные отделы в местных магазинах. А там на полках располагались такие виды алкоголя, от которых и здоровый человек очень быстро станет больным, не говоря уже о том, что вскоре потеряет человеческий облик. В праздничные, в воскресные дни город наполнялся людьми, находящимися именно в таком состоянии. Помню, в одном селе той же Костромской области я вышел из храма после службы и, пока я шел через это село, передо мной предстала картина, напоминающая кадры из фильма ужасов про зомби: по селу идут люди, в которых человеческого очень мало. Кто-то лежит в канаве; кто-то стоит, делает два шага вперед, шаг назад, хватается за ветку дерева, пытается идти, но при этом ветку отпустить не может, потому что иначе он упадет. И я вдруг понимаю, в чем дело: День Победы, 9 мая, люди празднуют, отдыхают. И никаких других видов отдыха у них нет в принципе.

На Западе другие виды отдыха — есть. И когда какие-нибудь немецкие «бюргеры» собираются и выпивают по несколько литров пива, они не дерутся, не бьют друг друга пивными кружками по голове. В пятницу вечером они выпивают пива, в субботу — тоже, но вечером в воскресенье они уже не будут выпивать, в девять-десять вечера они уже лягут спать, потому что завтра надо идти на работу, и идти с ясной головой. При этом у них существует масса народных, национальных праздников и всегда есть места, где они собираются и где возможно какое-то общение по интересам. Это определенным образом устроенная жизнь. И это отчасти зависит от людей, а отчасти — от государства, которое таким образом выстраивает жизнь своего народа. Можно сколько угодно говорить о том, что это средство управления народом, средство «затушевать» проблемы, отвлечь внимание граждан от каких-то негативных моментов, — пусть так. Пусть даже это делается властью из совершенно эгоистических побуждений, но это позволяет народу жить нормальной, полноценной жизнью. У нас же этого практически нет.

Люди не объединены никакими общими интересами, и жизнь их от жизни человеческой постепенно скользит к жизни животной. Алкоголизация населения способствует этому в высшей мере. Можно сказать, что в тех условиях, в которых наш народ живет сегодня, ему алкоголь предлагается как волшебное средство примирения с реальностью. Мы же постоянно видим эту картину: человек идет домой с какой-то авоськой, набитой бутылками «Клинского», «Балтики» или еще каких-то других «чудодейственных напитков», которые продаются в розлив и у которых даже названия нет. И он, придя домой, усаживается с бутылкой на диван перед телевизором и смотрит очередной сериал — не лучше по качеству, чем напиток, который он поглощает, и в таком состоянии проводит все свое свободное время. Бессмысленно пялясь в экран, он не пойдет бунтовать, протестовать против чего-то, он просто будет постепенно убивать свою печень, сосуды, свой интеллект. И никому не будет мешать.

Безусловно, у каждого человека есть выбор, и каждый человек имеет шанс этот выбор сделать правильно, но в то же время есть механизмы, которые либо помогают ему в этом, либо мешают. В любом человеке есть как стремление к высокому, так и стремление к низкому. И стремлению к низкому «помочь», конечно, гораздо легче, потому что низкое не требует от человека никакого труда.

Можно вспомнить пример такого персонажа, как Левша. В нем, на самом деле, как в капле воды, представлены и душа, и судьба русского человека. С одной стороны — поразительный талант, гений, самородок, ему по плечу вещи, на которые больше никто не способен. С другой стороны, куда бы он ни шел с тем, что у него есть, он никому не нужен. Когда приезжают заграничные мастера, они вызывают восторг и восхищение, а свои собственные — те, которые эту несчастную блоху подковали, и сам Левша, который делал гвоздики для блошиных подков, — никому не интересны. Да, Левшу отправили за границу, в Англию, он туда съездил, посмотрел, как там живут люди, и приехал обратно в ужасе, и потом все время говорил об одной конкретной вещи, которая его потрясла (а таких наверняка было множество). А потрясло его следующее: то, что англичане не чистят ружья кирпичом. В голове у него все время рисовалась картина: вот сойдутся наши и англичане на войне, у англичан ружья будут стрелять, а у нас у каждого второго ружья дуло отвалится, потому что его кирпичом чистили… И сколько Левша ни бегал, ни говорил, что англичане ружья кирпичом не чистят, его никто не слушал, никому это не было интересно, и он в конце концов запил и в состоянии белой горячки скончался. Что-то подобное с нашим народом происходит и по сей день.