О пребывании Печерского в госпитале в подмосковной Коломне известно в основном со слов Ольги Ивановны Котовой, заведующей продовольственным отделом, его будущей жены. Она не раз вспоминала, как мужественно себя вел раненый, как, несмотря на собственную боль, чтобы поднять дух товарищей, читал им стихи и играл на рояле собственную музыку. 2 сентября 1944 года Ольга принесла ему экземпляр “Комсомольской правды”. “Это о вас”. Там была перепечатана из малотиражной армейской газеты уже упоминавшаяся мною статью А. Рутмана и С. Красильщика “Фабрика смерти в Собибуре”.

“Сашко – это я” – так Печерский откликнулся на публикацию письмом (его напечатали в газете 31 января 1945 года). За подписью “лейтенант Печерский”. Видно, все еще надеялся на переаттестацию. Сохранилось и другое его письмо с рассказом о восстании в Собиборе от 20 сентября, адресованное секретарю Совнаркома СССР (не знал, что это существующая должность), где он предлагал приехать в Москву и дать показания, “если данный вопрос может интересовать наше правительство”.

Похоже, интереса предложение не вызвало. Зато замполит эвакогоспиталя № 2660, впечатленный рассказом Печерского, попросил записать его на бумаге. Правда, получив, изменил отчество техника-интенданта второго ранга Печерского с “Аронович” на “Александрович”. Осенью 2018 года этот текст нашелся в Центральном архиве Минобороны под заголовком “Историческая справка”.

Тут я должен затронуть деликатную тему, которая всплывала в моих разговорах с Михаилом Левом, Лазарем Любарским, некоторыми родными Печерского. Приведу рассказ Веры Рафалович: “Дядя Шура вернулся в Ростов вначале один, его новая жена приехала позже. Первым делом пришел ко мне в школу, так как не знал, как найти бабушку. Бабушка с Зиной жили в другой квартире, и я его к ним повела. Домой идти не хотел. Потом пошел на свою квартиру, забрал Эллу и привел ее к нам”.

…“На оккупированной гитлеровскими войсками Кубани значительное число местных жительниц сожительствовало с немецкими офицерами и солдатами, – писал Яков Айзенштадт в “Записках секретаря военного трибунала”. – После ухода немецких войск в каждом почти доме, где жили немецкие офицеры и солдаты, на туалетных столиках можно было видеть самую различную парфюмерию из подвластных немцам европейских стран, подаренную немцами своим временным сожительницам”. Бывало такое и на Дону. Известен случай, когда два немецких офицера обвенчались с казачками станицы Старочеркасской, оба сгинули в Сталинграде, а жены дождались в станице с фронта своих советских мужей, которые, не стерпев предательства, с ними развелись. У одной из них в 1943 году родился “немчик”. Сколько было таких детей – неизвестно, вероятно, тысячи, и хотя кто-то из них родился в результате изнасилований, после войны им приходилось несладко, на них вымещали злобу за убитых, за голод и холод.

Печерскому, конечно, было прекрасно известно о том, что в то самое время случилось с ростовскими евреями. В августе 1942 года оккупационными властями было выпущено воззвание “Ко всем евреям города”, где объявлялось, что немецкое правительство намерено переселить их на новое местожительства и что поэтому они должны явиться в определенный день и час на вокзал для отправки, имея при себе не больше двух чемоданов с вещами. В то утро по главной магистрали города – Садовой улице – по направлению к вокзалу длинной лентой тянулись люди, нагруженные тяжелыми вещами. Их скорбный путь завершился в Змиевской балке.

К 30-летию Победы, 9 мая 1975 года, в Змиевской балке был открыт мемориал жертвам нацизма с Вечным огнем, все как положено. Естественно, никакие евреи упомянуты не были. В 1990-е мемориал пришел в плачевное состояние – даже газ в горелку Вечного огня не подавали. В нулевые там установили памятную доску с надписью: “11–12 августа 1942 года здесь было уничтожено нацистами более 27 тысяч евреев”. Потом, правда, ростовские власти одумались и заменили ее другой доской, где вместо “евреев” написали о “мирных гражданах Ростова-на-Дону”. В конце концов, после долгих препирательств в 2013 году еврейской общине удалось добиться упоминания на памятной доске (после “мирных граждан”, разумеется) о том, что “Змиевская балка – крупнейшее на территории Российской Федерации место массового уничтожения фашистскими захватчиками евреев в период Великой Отечественной войны”.

Никак не уйдет в прошлое сталинская логика – растворить евреев в “мирном советском населении”. Людей в соответствии с нею убивали за то, что они были советскими гражданами, хотя на самом деле евреи автоматически подлежали уничтожению, тогда как остальные – только в случае сопротивления или угрозы такового. Так жертв фашистского режима заставили пережить еще одно унижение: то, что побуждало их страдать, было объявлено фикцией и заменено другой – “правильной” – причиной.