ГЛАВА 19
Спустя несколько часов вернулись Дейна, Кейв и Халин. Они привезли контейнеры, доверху набитые фруктами, которые приятно пахли жарким летним днем. От одного только аромата у Иден, которая сама только что пришла вместе с Наставником, потекли слюнки. Все столпились вокруг контейнеров и угощались, ловко очищая фрукты и бросая в рот терпко-сладкую мякоть.
— Как они называются? — спросила Иден, отирая рот от сока.
— Кто их знает, — сказал Садори. Он схватил один из самых крупных плодов и поднес его Сейн с неуклюжим, но очень милым поклоном. Девушка с улыбкой приняла подарок и, смеясь, стала его чистить.
— Мы зовем их Дейниными фруктами, потому что она их очень любит и всегда им радуется, — пояснила мать Садори. Иден не ожидала, что женщина-каги удостоит ее ответом, тем более таким любезным. Видимо,
Дейнин фрукт не только имел восхитительный вкус, но и выявлял в каждом самые лучшие черты.
Вдруг, ни с того ни с сего, Дейна схватила Пиикоу за руку и игриво потянула. «Пойдем», — сказала она и выволокла чадра-фэна на середину пещеры.
Иден ничего не понимала.
— Что они делают? — спросила она у Наставника, который подошел и сел рядом с ней. Как и остальные, он улыбался.
— Танцуют. А что? — сказал Наставник.
И действительно, тви’лека перебирала ногами, ее грациозное тело двигалось в такт беззвучной мелодии. Лекку тоже танцевали, извиваясь и подергиваясь. Сейн наблюдала с превеликим интересом. «Читает, что Дейна говорит», — подумала Иден. Марана вздрогнула, когда Садори взял за руку ее саму и отвел в центр, превратившийся в танцплощадку.
Пиикоу искренне наслаждался, чирикая, хохоча и двигаясь со всей резвостью, на которую было способно его слабое тельце. Иден пораженно смотрела во все глаза. Чета каги улыбнулась друг другу — Иден никогда не видела, чтобы они улыбались, — и тоже вышла танцевать, держась за руки и покачиваясь.
— Вижу, — недовольно сказала Версио. — Но почему?
— А зачем вообще нужны танцы? — спросил Наставник, и на этот раз Иден распознала иронию.
Но она все равно была недовольна.
— Тви’лека, — сказала Иден. — Я кое-что знаю о рабстве. Рабыни-тви’леки очень популярны среди... среди тех, кто владеет рабами. Хозяева заставляют их танцевать для своего развлечения. Так почему Дейна сама хочет танцевать?
— Давай спросим у нее, — ответил Наставник. — Дейна! Наша новая подруга интересуется, почему тебе охота танцевать, если тебя к этому принуждали в рабстве.
Иден ожидала, что все веселье враз прекратится, сменившись неловким, если не откровенно враждебным молчанием. Но бирюзовая тви’лека запрокинула голову и расхохоталась.
— Потому что я могу, дитя, — сказала она. — Не потому, что должна. Потому что хочу. Потому, что я могу танцевать, могу петь, могу ничего этого не делать, если не хочется. Я танцую, потому что я счастлива — здесь, с моей семьей. Я танцую, потому что свободна.
Ее слова были встречены одобрительным гулом.
— Вот чему ты помогаешь свершиться, Иден, — продолжил Наставник.
— Гулянке? — лишь с долей сарказма спросила Версио. Простая радость Дейны, кружившейся в танце, была заразительной. Пиикоу продолжал веселиться, но уже начал уставать, и тогда Дел внезапно метнулся вперед и бережно отнес старенького чадра-фэна на один из плоских камней, где тот мог отдохнуть после физических усилий.
— Нет, — ответил Наставник, сменив тон на серьезный. — Ты помогаешь вернуть Галактике свободу. Чтобы когда-нибудь повсюду можно было свободно выражать свои чувства. Радоваться без страха. Вот чего добиваются повстанцы. Это все, чего мы хотим.
Дел поймал ее взгляд и весело улыбнулся. Удивившись, Иден улыбнулась в ответ, хотя и немного неуклюже.
— Тебе от всего этого неловко, — заметил Наставник.
«Да уж. Потому что эта картина разительно отличается от того, что произошло утром. И мне тяжело осознавать, что эти сердца, настолько исполненные жизни, способны на такую жестокость».
— Да уж, здесь не Империя, — сказала Иден. — И... к этому еще нужно привыкнуть.
Следующим утром — если этот термин вообще был применим в мире вечных сумерек — членов отряда «Инферно», как обычно работавших кто где, вызвали к командиру Стейвен ждал их в главной пещере. Гидеон уже сидел рядом с ним, чистя бластер. Он кивнул «брату», но на остальных почти не обратил внимания.
— Надеюсь, вы готовы заняться настоящим делом, — сказал лидер партизан. — Потому что у меня есть работа для каждого.
«Наконец-то», — подумала Иден. Она, Дел и Сейн немедленно выразили свое согласие. Гидеон даже глазом не моргнул, как будто для него это не стало новостью, — вполне вероятно, так и было. После испытательного полета они со Стейвеном сблизились.
Взмахом руки Стейвен велел им садиться и начал излагать план.
— Империя приступила к добыче полезных ископаемых на Аффадаре, и все мы понимаем, что это значит.
Об Аффадаре Иден кое-что знала. Это был слаборазвитый мир с относительно небольшим населением, состоявшим из людей и т’лаимов — аборигенов-амфибий. Т’лаймы были разумны, но примитивны. Разработка недр не сулила им ничего хорошего, хотя колонистам должна была обеспечить процветание. А Империя, конечно, должна была получить ресурсы, необходимые для продолжения войны. Государство часто сталкивалось с таким трудным выбором.
— Для разнообразия главный виновник ситуации — не Империя, — продолжил Стейвен. — Сотрудничать с ними решили власти провинции, где планируется развернуть работы. А конкретно — ее эфор, Имок Акагарти. Он лично получил крупную сумму, согласившись не только на гибель красивого мира и вероятное вымирание разумной расы, но и на ущерб здоровью своих сограждан, — по крайней мере, если верить слухам.
Он нервно и недобро усмехнулся:
— Через три дня мы нанесем эфору визит. Воспользуемся кораблем Джинбеза, который Эйзен так кстати пригнал сюда вместе с Иден. Дел, вам с Пиикоу нужно будет чуть навести лоску, чтобы он казался более имперским. Я также открою тебе доступ к нашим банкам данных, чтобы ты придумал, как взломать систему безопасности в резиденции эфора. — Иден скрыла улыбку Эфор, конечно, не мофф, но раз Дел смог преодолеть защиту моффского особняка, то справится и с этим.
— Убивать этого человека не обязательно. Нужно сломать его карьеру. Макнуть в грязь. Показать населению, какая он гадина. И вот как я предполагаю это устроить.
Чем дольше Иден слушала, тем больше ей нравился этот план. Он мог одним махом решить сразу несколько задач, стоявших перед отрядом «Инферно».
Проблема была в том, что вопрос устранения Эйзена вставал еще более остро. Очень и очень остро.
Дел был в восторге оттого, что получил возможность поработать над кораблем Джинбеза в интересах как «Мечтателей», так и отряда «Инферно». И Сейн управилась как раз вовремя.
— Ты составила список?
— Да. — Разведчица вручила ему планшет. — Здесь полный перечень. Все, что я вспомнила. Кодовые имена, альтернативные личности, формулировки взысканий — в общем, все. Должно пригодиться.
— Очень пригодится, я не сомневаюсь. Спасибо. Я использую их как ключевые слова. Посмотрим, удастся ли отыскать его записи в журнале.
— А где Пиикоу? — оглядевшись, спросила Сейн.
— Ему нездоровится. Меня это немного тревожит.
Девушка удивленно обернулась:
— Тревожит? Он «Мечтатель», Дел. Наш враг.
— Да, это так, — ответил инженер. — Но в то же время он смышленый, веселый, остроумный малый, который не заслужил того, что сделали с ним самим и с его семьей. Я могу примирить в своей голове оба факта.
— Смотри, чтобы только в голове, а не в сердце, — предостерегла Сейн. — Удачи.
Когда Сейн возвращалась в главную пещеру, чтобы поесть, она услышала, как Садори тихонько произнес ее имя.
— Садори! Привет, — немного запинаясь, ответила девушка. Каги застал ее врасплох, и она пожурила себя за это. С другой стороны, Садори двигался грациозно и бесшумно, словно большой кот. Природная серая кожа и темная одежда делали его практически незаметным в темноте, только розовые глаза ярко светились. Он был спокоен, точен и выдержан во всем — но только не в обществе Сейн.
Садори зашагал рядом с ней. Когда Марана работала в разведке флота, ее рост не имел никакого значения. Весь ее круг общения составляли коллеги, с которыми она пересекалась лишь мимоходом. Почти все время она проводила в своей темной комнате, наблюдая за мониторами. Эта работа была эмоционально отстраненной, к тому же сама Сейн физически находилась вдали от места действия. Но сейчас, особенно рядом с Садори, она остро ощущала размеры своего тела: она едва доставала каги до середины груди и на каждый его шаг была вынуждена делать два.
Садори прокашлялся:
— Просто подумал... как насчет прогуляться со мной? Сегодня довольно тихо, й я хотел бы показать тебе одно место.
Сейн хотелось есть, но отношения с Садори были такими хрупкими, что она боялась уничтожить его отказом, а отряд не мог себе позволить захлопывать открывающиеся двери.
Kara заметил ее колебания:
— Мы ненадолго, если только ты не захочешь там остаться. Думаю, что захочешь. Но если что, мы можем сразу вернуться.
Хотя Садори с самого детства рос воином, в нем чувствовалась доброта. Бояться было нечего. К тому же Сейн знала с десяток способов повалить на землю противника, вдвое превышающего ее габаритами. Поэтому она улыбнулась:
— Я немного голодна, но почему бы не взять с собой перекусить?
Садори просиял:
— Пикник?.. Да, давай. — Он улыбнулся ей, потом спросил: — О... кстати, а ты умеешь плавать?
Сейн вопросительно посмотрела на него. Мог ли хозяин научить рабыню плавать? Возможно.
— Умею, — сказала она. — А мы идем купаться?
— Мы зайдем в воду. Если захочешь, конечно.
Девушка носила один из костюмов Дейны — безрукавку, которая доходила тви’леке до середины бедер, а самой Сейн — до щиколоток, и брюки, которые приходилось дважды подворачивать. «Если понадобится, можно все это и намочить, ничего страшного», — подумала она.
— Посмотрим на месте.
— Тогда собирай свою еду и пошли! — Садори протянул руку.
Сейн какую-то секунду смотрела на него. Делу приходилось иметь дело с говорливым чадра-фэном. Иден была вынуждена терпеть чуть ли не хамское обращение лидера «Мечтателей». Гидеон, везучий поганец, получил разрешение летать. «А я должна изображать нежные чувства к этому подростку».
Она улыбнулась Садори и подала руку. Они отправились в пещеру, завернули в какую-то тряпицу несколько фруктов, сырые овощи и два преввиных яйца и вышли на улицу, где продолжался закат. Сейн приподняла бровь, увидав стоявший наготове мотоспидер.
— Когда-нибудь ездила на таком? — спросил каги.
Как должна ответить рабыня?
— Нет, — соврала девушка.
— Я очень хороший водитель. Ты будешь в безопасности, обещаю. Запрыгивай и хватайся за что-нибудь.
Надеясь, что не пожалеет об этом, Сейн залезла на мотоспидер и уселась позади каги, обняв его руками за узкую талию.
Оберегая свою «неопытную» пассажирку, Садори вел спидер медленно. Минут пятнадцать они пробираясь через лабиринт деревьев, пока не выехали на травянистую равнину. Когда сюда доберется джеосинская ночь, трава погибнет, чтобы возродиться «на заре». Но пока она была густой и буйной, радуя глаз после каменистой пустоши, где поселилась группа.
Садори заглушил мотор и протянул руки, чтобы помочь пассажирке сойти. Сейн позволила ему, затем с любопытством осмотрелась. Здесь были те же камни, поросшие лишайником, а сверху лился звездный свет. Травы разнообразили пейзаж, но ничего особенного в них не было. Девушка вопросительно посмотрела на Садори.
— Не здесь, — сказал провожатый и показал на темное пятно, которое выделялось на фоне пологого холма. — Вон тот грот. Нам туда.
Сейн зашагала было в указанном направлении, но Садори медлил.
— Сейн, — сказал он, — ты мне доверяешь?
Девушка напряглась, но сейчас она испытывала скорее любопытство, чем страх.
— А что?
— Я хочу сделать тебе сюрприз, — нежно и пылко ответил каги.
Девушка еще раз поглядела на грот и сказала:
— Хорошо. Что я должна делать?
— Возьми меня за руку и закрой глаза, — попросил он. — Я не дам тебе оступиться. Обещаю.
Сейн зажмурилась. Ее тело все еще было напряжено, и она знала, что Садори чувствует это. Когда он притронулся к ее руке, прикосновение было бережным и почтительным. Каги говорил, когда ступать вперед, предупреждал, когда на пути встречался камень или неровный грунт. И сдержал обещание: Сейн не сделала ни одного неверного шага.
Когда они вошли в пещеру, Сейн сразу это почувствовала. Стало сыро и прохладно. Послышался тихий плеск: обещанная вода для обещанного купания. Вода пахла черноземом и растениями, и этот запах действовал успокаивающе. Садори положил ладони девушке на плечи, повернул ее в определенном направлении, и затем она услышала, как он куда-то отошел.
Раздалось несколько всплесков, и Садори сказал:
— Все... можешь открыть глаза.
Сейн послушалась... и потрясенно ахнула.
Стены пещеры были усеяны великолепными темносиними кристаллами, дававшими достаточно света, чтобы рассеять темноту, но не более того. Садори снял рубашку и стоял по пояс в воде. Он был неподвижен и почти не дышал. В руках он держал большую чашу, вырезанную из кристалла другого вида — похожего, но более светлого оттенка, скорее пурпурного.
— Садори, здесь очень красиво, — честно сказала Сейн. И сама не заметила, как улыбнулась.
— Красиво, — согласился каги, — но я привел тебя сюда не поэтому.
Жестом фокусника он оторвал одну руку от чаши и быстро провел ладонью по воде.
Вслед за его пальцами, будто жидкий огонь, протянулся голубоватый светящийся след.
Ничего уникального в этом не было. Явление биолюминесценции — излучение света живыми организмами — было зафиксировано на множестве планет. Но здесь — в холодной, слегка влажной темноте — оно создавало нереальный и мистический эффект.
Садори просиял, радуясь, что сделал ей приятное.
— Можешь оставаться на берегу, если хочешь, — сказал он.
— О нет, — ответила Сейн. — Я иду. — Она сбросила сапоги, однако прежде, чем ступить в бассейн, остановилась и посмотрела на каги. — Но... просто любопытно... почему ты меня сюда привел?
— Скоро мы в первый раз отправимся на совместное задание, — задумчиво произнес Садори. — Произойти может что угодно. Я хотел показать тебе это место до того, как... в общем, на случай, если что-то пойдет не по плану.
Сейн поняла, что даже сотрудники спецподразделений вроде отряда «Инферно» не испытывали судьбу в такой степени, как «Мечтатели». Да, в каждой операции они рисковали жизнью, но бомб на себе не носили. Неудивительно, что партизаны танцевали, смеялись, пили и вообще вели себя так, будто жили последний день.
Девушка вошла в бассейн. С каждым шагом вспыхивали голубые волны: крохотные организмы, обитавшие в воде, реагировали на движение. Дно бассейна быстро выровнялось, и Сейн остановилась перед Садори, державшим свою чашу.
Он опустил чашу в воду Хрустальный сосуд плавно закачался на поверхности, распространяя вокруг себя голубые волны. Садори взял из него маленькую палочку длиной не больше ладони.
— Это чаша с моей родной планеты, Кварцита. Одна из немногих вещей, которые мы взяли с собой. Говорят, эти чаши существуют, сколько живут на свете каги. И пока чаши поют, каги будут жить.
Он очень осторожно ударил палочкой по краю чаши.
Разнеслась тревожная нота, похожая на звон колокола. Вода отозвалась голубыми вспышками, которые угасли вместе со звуком.
— Вибрации, — зачарованно проговорила Сейн. — Они улавливают вибрации.
Розовые глаза Садори вспыхнули подобно крохотным морским обитателям:
— Правда волшебно?
Никакого волшебства тут не было. Но в то же время оно присутствовало.
— Да, — сказала Сейн, И она осталась стоять в холодной воде, дрожа, но не желая уходить, не думая о прошлом или будущем, а только любуясь пещерой вместе с этим красивым мальчиком и слушая чарующие ноты поющей хрустальной чаши. Садори играл музыку древних камней, а светящиеся голубые создания танцевали под ее звуки.
Во время занятий в амфитеатре Наставник постоянно ободрял Иден. Она делала успехи, это было заметно, но учитель все время находил, что еще можно улучшить. «Не кричи, — говорил он. — Это ни к чему». Или: «Не рыскай глазами. Нужно смотреть в камеру. И не говори, что ты раньше никогда такого не делала».
Иден почувствовала болезненный укол, вспомнив послание Зихей. Она снова подумала о том, что нужно закончить задание и вернуться домой, объяснить все более слабеющей матери, что ее дочь по-прежнему непоколебимо предана Империи. Версио понимала, что придется произнести несколько агитационных «речей», но искренне надеялась, что этим ее участие и ограничится. Также она надеялась — скорее всего, тщетно, — что мать может и не узнать об этих речах. Зихей достаточно настрадалась, смотря запись, которую показали во время трибунала. Если она увидит еще и это...
— Конечно делала, — ответила Иден. Отвлекаться было нельзя ни в коем случае. — Просто сейчас все по-другому.
— Ты совершенствуешь свое мастерство. Знаю, я сильно на тебя наседаю.
— Не извиняйся, — сказала Иден. — Я хочу не просто совершенствоваться, а достичь совершенства. Стейвен ради этого привез меня сюда, и я хочу доказать ему, что достойна.
— У нас с тобой так много общего. Наверное, я просто подумал, что тебе это дело будет даваться так же легко, как и мне. Понимаю, тебе это непривычно, но ценность твоего вклада в общее дело будет трудно переоценить. Кроме того, ты будешь спасать жизни. Договариваться всегда лучше, чем убивать.
— Договориться можно не со всеми, — заявила Версио. Она уселась на землю рядом с Наставником. Тот, похоже, пребывал в задумчивом настроении; пожалуй, этим можно было воспользоваться. Иден подобрала палку и принялась чертить линии на засохшей грязи.
— И осознание этого печалит меня, — произнес Наставник. — Впрочем, возразить нечего.
— Ты странный партизан, — заметила Иден.
— Знаю. Мы со Стейвеном... не согласны по многим вопросам. Но сходимся на том, что Империя должна быть разгромлена.
Шкряб. Шкряб. Не отрывая глаз от линий, выходивших из-под кончика палки, Иден спросила:
— Что ты имел в виду, сказав, что у нас много общего?
Наставник помолчал, потом заговорил:
— Я родом из знаменитой семьи. Во время Войн клопов я... запутался. И искал ответы со всем пылом и безрассудством подростка. — Он улыбнулся, и Иден бросила на него быстрый взгляд. Того мальчишку все еще можно было разглядеть в сидевшем рядом с ней человеке; годы не пощадили дух Наставника, но с его телом обошлись очень бережно. — Сперва я попал к неправильным повстанцам, а потом — к другим, которые показались мне правильными.
— К Со и Стиле, — сказала Иден.
— К Со и Стиле, — подтвердил он. — Но Стилу мы потеряли, а Со пошел собственным путем, организовав партизанскую ячейку. Моя нареченная дочь примкнула к ним. А я нет. Тогда — нет. Похоже, за свою жизнь я успел побывать на всех сторонах. Я выступал за Конфедерацию, за Республику, за Империю, за Альянс, а теперь вот снова за партизан. Одно время я опять помогал Со — не физически, но мы поддерживали связь. Потом случилась Джеда, и Со не стало. Мне было больно и грустно и хотелось... хочется... чтобы эта война закончилась.
— Ты не одобряешь насилия, которое творят партизаны. — Это был не вопрос, а утверждение.
— Да, — сказал Наставник. — И никогда не одобрял. Но я одобрял запал Со и Стилы, и свергать Стейвена я не хочу. Я лишь жалею, что он меня не слушает.
В голове Иден зародилась идея, будоражащая своей дерзостью. Да, вот так можно выполнить все задачи. Версио уже заметила: некоторые из партизан воевали просто потому, что у них не было иного выбора. Другие, похоже, получали удовольствие от насилия, от убийств. Иден их понимала. Сама она ощущала жизнь наиболее остро, когда стреляла по мятежникам, взрывала их машины.
Каждый член отряда «Инферно» был солдатом. Всем им доводилось сражаться. Отнимать жизни.
«А некоторым — с большей жестокостью, чем остальным...»
Вот и ответ. Каждый член команды уже успел изучить одного или нескольких партизан. Группа Стейвена вовсе не была монолитной. На ум сразу пришли имена тех, кто не уступал ему в непоколебимой преданности делу или в кровожадности: Эйзен, взрослые каш, Нейдрин. Особняком стояли Пиикоу и Дейна, которые лишь исполняли свой долг, не получая от этого никакого удовольствия.
Иден остановилась и посмотрела на рисунок, который машинально начертила в грязи: фигурки из палочек, держащие бластеры. Некоторые хмурились. Другие улыбались.
«Разделяй и властвуй».
Старая военная стратегия. Возможно, старая как сама война.
