Глава 5
Прибывших было пять человек. Мужчина с женщиной и трое детей. Двое старших – мальчики, десяти и одиннадцати лет, темноволосые и кудрявые. И младшая девочка – хорошенький голубоглазый херувимчик. На первый взгляд их можно было принять за самую обычную семью – муж, жена и их ребятишки. Но быстро оказалось, что взрослые – это Светлана и Георгий, брат и сестра, дети Валентина Петровича. А малышня, соответственно, это его внуки, дети уже Светланы.
– И не спрашивай меня больше ни о чем! – раздраженно говорила Светлана, видимо, заканчивая разговор с братом, начатый еще в машине. – Просто запомни, этот человек для меня умер! Я со своими детьми вернулась к себе домой и больше отсюда ни ногой!
– Может, не стоило тебе так горячиться? Все-таки муж. Не так легко найти кого-то, когда самой за тридцать и на руках трое головорезов.
– А как ты поступил бы на моем месте? Этот человек солгал мне! Скрыл, что у него есть ребенок.
– У тебя у самой их трое.
– Я – это другое дело. Мои дети – это мои дети. А его ребенок – это его ребенок. Наследник! Прямой и, как мне было заявлено, единственный наследник! И зачем мне было выходить замуж за человека, который написал завещание в пользу не меня, а своего мальчика от прежнего брака!
– Сестренка, мне казалось, что у него девочка. Алиска.
– Девочка, мальчик – какая разница! Главное, что этот урод души не чает в этой мелкой пакостной тварюшке.
– Не стоит так выражаться при детях.
– Все в порядке, тетя Света, – раздался детский голосок. – Я не обижаюсь. Я и не такое про себя в жизни слышала. Сама прекрасно знаю, что я кусок дерьма!
Наступила тишина.
Потом мужчина спросил дрожащим голосом:
– Ты что, взяла к нам чужого ребенка?
– Блин, – растерялась Светлана. – Если Алиска тут, то где же тогда Томка? Выходит, я ее оставила у этого гада? Вот дела.
– Как ты могла их перепутать?
– Они очень похожи, – оправдывалась Светлана. – Рост, сложение, волосы. Вчера мы были у детского стилиста, обе девочки загорелись идеей сделать себе «фри роз».
– Это еще что такое?
– То, что у них теперь на головах.
– А-а-а… Розовое, стоящее дыбом и с белыми кончиками. Понятно. Значит, это прическа, а я уж подумал, что они измазались жвачкой, которая у них не отчищается. Какое облегчение!
– И они еще переоделись в одежду друг друга! – осенило Светлану. – На Алиске кофточка Томы, которую ей покупала Лиза.
– Признавайся, – потребовал Георгий у девочки, присев перед той на корточки. – Вы это с Томой нарочно придумали? Обменяться одеждой?
– Да! – с вызовом произнесла Алиса.
– И зачем?
– Потому что мы хотим, чтобы мой папа и тетя Света были вместе.
– Но тетя Света не хочет.
– Это потому что она думает, что у моего папы денег куры не клюют. И сердится. А у папы нет ни шиша!
Светлана ахнула и подскочила к девочке.
– Как это? А дом? Счета в банке? Бизнес?
– Все принадлежит моей маме. И деньги, и дом, в котором мы живем, и машина, и вообще все-все-все! Папа может пользоваться этим всем до тех пор, пока ухаживает за мной, присматривает и всякое такое. Если перестанет, тут же пинок под зад ногой. Такой у них с мамой договор.
– Детка, ты ведь шутишь?
– Ничуть! – серьезно ответил ребенок. – Они договаривались о том, кто будет за мной присматривать, а я все слышала. Мама не может, у нее бизнес, она страшно деловая и занятая. А папа никто, он только в няньки и годится. Мама даже не против была, чтобы папа снова женился. Только она предупредила: когда вернется из очередной поездки, то приедет знакомиться с вами. Если вы ей понравитесь, все останется по-прежнему. Если нет, то мама заберет меня к себе, а папе пинок под зад.
Последовала еще более продолжительная, чем в первый раз, пауза. Брат и сестра обдумывали положение, в которое попали.
– Светка, – произнес Георгий, сдавленным голосом, – это жопа!
– Сама понимаю. Если своих денег у Геры нет, а живет он тем, что выдает ему жена, то нас с тобой он вряд ли потянет. И с отцом я разругалась! И с Лизой! Господи, надо же так влипнуть!
– Так что мне делать? – подала голос Алиска. – К папе возвращаться?
– Иди наверх с мальчиками. Комната Томы украшена единорожками.
– Я знаю, она мне рассказывала.
– Иди туда и не высовывайся.
– Тетя Света, а правда, что у вас в доме есть чудище?
– Что?
– Мне Тома рассказывала, что вы у себя на втором этаже за железной дверью держите страшное чудище. Лохматое! На шести ногах! И когда его обижают, оно воет!
Светлана ничего не ответила. Она замерла словно громом пораженная. Стояла и смотрела на Алиску так, словно видела ту впервые.
А девочка продолжала канючить:
– Теть Свет, так можно мне на ваше чудище взглянуть? Ну пожалуйста! Хоть одним глазком!
Светлана не отвечала. Зато ей на помощь пришел брат.
– Никакого чудища у нас нет! – решительно заявил он Алиске. – Не знаю, что тебе наговорила Тома, наверное, нафантазировала или просто наврала, но чудища нет.
– А комната с железной дверью и без окон? Тома говорила, раньше его держали за решетками, но один раз оно решетку вырвало и удрало. Его поймали, вернули, и с тех пор окна в его комнате заложены кирпичом. Когда оно плохо себя ведет, ему выключают свет. А оно боится темноты и потому воет.
– Что ты говоришь? Сама подумай, как это чудище может бояться темноты? Да темнота – это его лучший друг и помощник. Вспомни ваш любимый мультик, который вы с Томой смотрели по двадцать раз, эту вашу «Академию монстров». Разве чудовища там боялись темноты? Ведь нет?
– Нет. Так что, значит, чудовища никакого у вас нету?
– Почему же нету, – серьезно произнес Георгий. – Есть. Лежит в своей постели под шелковым балдахином с кисточками и в сорочке с кружевами.
– Что же это за чудище такое? – засмеялась Алиска.
– Пойдем, я тебя ему сейчас представлю.
– А оно меня не съест?
– Раньше оно тебя за один присест бы сожрало. А сейчас у нашего чудовища зубы от старости выкрошились. Максимум, что оно может – покусать тебя. Но ты держись поближе ко мне, и все будет в порядке.
И Георгий повел девочку на второй этаж. Как без труда поняла Ната, знакомиться с Антониной. Сама Ната осталась внизу. Ей было о чем подумать. И, прислонившись к стене, Ната медленно погружалась в задумчивость. Но вскоре Клавдия вывела ее из этого состояния.
Примчавшись, она громко зашипела Нате:
– Быстро прибавь еще два прибора! Мигом!
И унеслась на кухню, чтобы приказать Катерине за оставшиеся полчаса приготовить еще какое-нибудь блюдо, которого бы хватило на двух взрослых и привыкших к деликатесам мужчин. Это требование вызвало у поварихи массу эмоций.
– Чего я вам за полчаса успею сготовить? Зайца в винном соусе? Утку по-пекински? Или желаете запечь окорок? За полчаса я могу лишь приготовить яичницу с салом или блины на скорую руку.
– Добавь блинов. Добавь что хочешь. Сам хозяин едет! Ты должна понимать, что это значит!
И Клавдия унеслась, чтобы за оставшиеся полчаса навести в доме полный марафет. В ходе ревизии обнаружились многочисленные большие и малые недочеты, так что Нате пришлось побегать по дому с волшебной тряпкой, делающей все стекла и зеркала чистыми и блестящими без разводов и подтеков и банкой с какой-то чистящей все металлические штуки пастой. В итоге к приезду Валентина Петровича дом сверкал чистотой, а Нате казалось, что от нее изрядно попахивает потом и немножко бытовой химией.
Несмотря на горку золотистых блинов, к которым подали пиалы с красной и черной икрой, тонко нарезанную красную рыбку и плавающие в топленом масле рубленые вареные яйца, обед прошел в тяжелой и какой-то напряженной атмосфере. Антонина спустилась к обеду с такими охами и вздохами, что всем казалось, дама вот-вот отдаст богу душу. Поэтому на нее поглядывали с опаской. А дети, как заметила Ната, исподтишка стреляли в нее комочками жеваного хлеба.
Вместе с Валентином Петровичем приехал детектив Слава. Ната ему обрадовалась, но он знаками дал ей понять, что афишировать их знакомство не рекомендуется. За столом взрослые явно не знали, о чем им говорить. Они избегали даже просто лишний раз посмотреть друг на друга. Немного исправляли ситуацию дети. Но и они вели себя скорей развязно, нежели просто свободно. Мальчики были десяти и одиннадцати лет, но, как ни странно, именно шестилетняя Алиска была у них заводилой.
Валентин Петрович хмуро поглядывал на расшалившихся детей.
А потом спросил у дочери:
– Что это у Томы на голове?
– Так сейчас модно, папа.
– Модно? И что, если по моде будет маленьких девочка мазать краской с ног до головы, то ты и мою внучку тоже раскрасишь? А если будет модно делать им татуировки на лбу, сделаешь?
Валентин Петрович закипел. Он и раньше был не в лучшем расположении духа, а тут забулькал.
– Моду им подавай! Тома, иди сюда!
– Не пойду, – ответила нахальная Алиска.
– Это еще что такое! Ко мне, я сказал! Тома!
– А я не пойду, потому что никакая я не Тома! Меня зовут Алиса. Вот так-то!
– Что это еще за фокусы? Почему Тома говорит, что ее зовут Алисой? Ты что… Ты ей имя поменяла?
И прежде, чем Светлана успела ответить, Валентин Петрович налился той лютой черной злобой, которая рушит города и сметает с лица земли целые цивилизации. На него просто было страшно смотреть. Глаза метали молнии, сам он почернел, а над его головой появилось нечто похожее на мрачную грозовую тучу. И грянул гром.
– Как ты смела! – завопил мужчина, вскакивая на ноги. – Ты забыла, что значит это имя для нас с тобой! Имя женщины, которая дала тебе жизнь, ты променяла на какую-то Алису! Алиса! Кто она тебе? Что она для тебя сделала?
– А моя мать что сделала для меня? Или лучше спросить, что она сделала для тебя? Впрочем, я тебе это скажу! Она оставила тебе все свое состояние, все свои деньги! Тебе – мужу, а не мне – своей дочери! Именно на эти деньги ты выстроил свою империю. А теперь, когда ее дочери, когда дочери твоей любимой Томы, нужны средства на жизнь, ты мне в них отказываешь!
Но Валентин Петрович уже топал ногами, бушевал и даже разбил несколько тарелок, чем очень порадовал Нату, которая сообразила, на кого будет можно списать разбитую ею сегодня утром чашку. И все же кое-что она мотала себе на ус. Оказывается, мать Светланы – это вовсе не Елизавета Николаевна, а совсем другая женщина, которую звали Томой. В честь ее назвали внучку. Но где же бабушка Тома? Похоже, умерла. А перед смертью написала завещание в пользу Валентина Петровича.
Внезапно разбушевавшийся мужчина остановился. Побледнев, он схватился за сердце. Вид у него был до того нехорош, что все поспешно кинулись к нему.
– Папа!
– Валентин Петрович!
– «Скорую»!
– Врача!
– Лекарство!
Одна лишь Антонина ничего не говорила, просто сидела, наблюдала и радостно улыбалась, глядя на конвульсии Валентина Петровича.
Но сам больной помирать не собирался и даже прохрипел:
– Воздуха! Дайте мне воздуха!
Валентина Петровича перенесли в гостиную, где устроили на диване напротив раскрытого настежь окна. Постепенно свежий прохладный воздух сделал свое дело. Валентин Петрович начал дышать менее судорожно. И пугающая синюшная бледность пропала с его лица.
Он убрал со лба влажную салфетку и сказал:
– Всем вон!
Светлана фыркнула:
– Папуля! Очухался! Командовать снова начал!
Но отец ее не слушал.
– Ты! – ткнул он пальцем в Славу. – Останься! Поможешь мне встать. Ноги моей не будет в доме, где дочь не чтит память своей матери.
И с помощью Славы он начал вставать. Тут очень кстати подвернулась Ната, которая помогла подхватить Валентина Петровича под другую руку. И вдвоем со Славой они повели хозяина к выходу.
– Освоилась? – едва слышно спросил у нее Валентин Петрович.
– Да.
– Гляди в оба. Удалось что-нибудь узнать?
– Пока нет.
– Плохо. Помни, твои полмиллиона я ведь в любой момент могу и заблокировать. Пластик у тебя, но счет открыт на мое имя.
– Вы требуете от меня каких-то достижений, а между тем сами помочь мне не хотите.
– Что тебе надо?
– Ответьте, кого держат на втором этаже в запертой комнате без окон и за железной дверью?
Валентин Петрович вздрогнул так сильно, что это не укрылось от Наты.
– Никого там нет.
– Вот и врете. Даже дети и те знают, что там кого-то держат взаперти.
– Это не имеет никакого отношения к исчезновению Лизы.
– Светлана – ее приемная дочь?
На сей раз Валентин Петрович не вздрогнул, а просто и спокойно ответил:
– Да.
– А Георгий? Тоже приемный?
– Тоже.
– У ваших детей одна мать?
– Разные. Мать Светланы звали Тамарой. Мать Романа – Марго. А мать Георгия – Галина.
– Тоже ваша жена?
– Моя любовница. Жена у меня одна – Лиза.
– Получается, своих детей у Елизаветы Николаевны и нету? Только приемные?
Валентин Петрович вновь помрачнел. И хотя не вздрагивал, но посмотрел на Нату так враждебно, словно она нанесла ему удар в старую и незаживающую рану.
– Работай, девочка. Узнай, куда делась моя жена. Потряси Антонину. Они близкие подружки, Тонька должна знать. Она сегодня куда-нибудь выходила?
– Нет. Принимала меня лежа в постели. Кухарка говорит, что и завтрак ей носили наверх в комнату. К обеду вот спустилась, а так нездоровится ей.
– А я думал, комедию ломает. Узнала про мой приезд и решила прикинуться больной.
– Она вас не любит. За что?
– Это к делу не относится.
– Странно получалось. Это не относится, то не относится. А сбежавшую жену вам вынь да положь!
Валентин Петрович ничего не ответил. Сделал вид, что садится в машину и ничего не слышит. И, видя такое отношение, Ната решила, что сама выяснит правду. Костьми ляжет, а узнает, кого прячут за запертой на замки железной дверью.
Но сделать это оказалось далеко не так просто, как думалось. После хозяйской ссоры Клавдия как с цепи сорвалась. Металась по дому, выискивая малейшие недостатки и требуя от Наты немедленного их устранения. Так что до самого вечера Ната была загружена сверх меры. Как только Клавдия отворачивалась, Ната старалась забраться на второй этаж. Она терлась возле таинственной двери, стараясь уловить хотя бы единый звук, доносящийся оттуда. Но все перебивали голоса детей, которые носились по дому, страшно мешая расследованию.
Наконец Нате это надоело. Она изловчилась, и, когда Алиска в очередной раз проносилась мимо нее в погоне за мальчишками, Ната схватила девочку за руку.
– Пустите! Чего вы?
– Хочешь узнать, что там за этой дверью?
– Хочу!
Глаза у Алиски тут же загорелись адским пламенем. Сущий чертенок, а не ребенок.
– Я тоже хочу. У меня для тебя задание. Трудное. Справишься?
– А чего делать-то надо?
– Будешь следить за этой дверью.
– Всего-то!
– Это очень сложно. С двери нельзя глаз спускать.
– Ну… Хорошо.
Едва они успели договориться, как наверху появилась Клавдия, которая мигом согнала Нату вниз и еще сделала ей замечание, предупредив, что на второй этаж младшей прислуге хода без специального приглашения нет.
– Пол вымой в прихожей. Натоптано.
После прихожей были стены в ванной, плита на кухне, посуда после обеда и после ужина. И, когда часы приблизились к восьми, Ната взбунтовалась:
– Я не нанималась пахать с утра и до ночи. Я и так уже переработала на два часа больше! На сегодня с меня хватит!
– Будешь так себя вести – долго ты тут не задержишься, – предупредила ее Клавдия, но с заданиями приматываться перестала.
Ната пошла на кухню. Не думала, что будет так тяжело заниматься домашней уборкой. Казалось бы, мешки с песком не таскала, цемент не мешала, кирпичи не укладывала. Ничего тяжелей тряпки в руки не брала. Отчего же во всем теле разлилась такая дикая усталость? Плюхнувшись на стул, она устремила взгляд в пространство. В голове было пусто. Однако постепенно Ната пришла в себя. Она выпила чай, который поставила перед ней тетя Катя, и потянулась к подносу, на котором стояло несколько тарелок и чашка.
– Не тронь! – ударила ее по руке повариха. – Не для тебя приготовлено.
В это время вошел охранник, молча взял со стола поднос и так же молча удалился. Но все же Ната успела заметить, что вся посуда на подносе была металлической. И кружка, и тарелки, и прикрывающие их крышки. Из приборов была одна ложка. И вся посуда была прикована к подносу тонкими, но прочными стальными цепочками. Ната выглянула из кухни и успела заметить, что охранник понес поднос на второй этаж.
– А для кого это? На второй этаж понесли.
– Для хозяев.
Ну конечно! Хозяев обслуживала исключительно Клавдия. И станут тебе хозяева кушать из железных мисок. Они питались исключительно с дорогого фарфора. Антонина предпочитала старинный «Мейсен», а молодые склонялись к современным маркам. Но представить, чтобы кто-нибудь из них стал бы есть алюминиевой ложкой из железных мисок, Ната не могла. Ей было ясно, поднос предназначался для узника за железной дверью.
Видимо, что-то на ее лице отразилось, потому что тетя Катя, ставя перед Натой ее ужин, предупредила:
– Меньше будешь знать – крепче будешь спать.
– Спасибо.
И Ната принялась за ужин. Сегодня было филе морского окуня, салат из капусты и запеченный картофель. Развернув фольгу, Ната обнаружила нежнейшую рыбу без единой косточки, а вложенный в крупную картофелину бекон зарумянился и покрылся аппетитной корочкой. Катерина в это время выставляла в угол какие-то пакеты.
Что в них такое? Нате показалось, что она видит там бутылки молока. А вот и палка колбасы проглядывает сквозь целлофан. А что это такое округлое и желтое, как не головка сыра?
– Что это у тебя?
– Это? Да так… мусор. Ты кушай-кушай! Остынет все ведь.
Катерина была права. Но в тот момент, когда Ната уже глотала слюнки, предвкушая вкуснятину, у нее зазвонил телефон.
– Мама! – спохватилась Ната.
Да, это звонила мама. И Ната моментально покрылась холодным потом. Какой кошмар! Со всеми этими хлопотами она совсем забыла про семейный ужин с Петром Николаевичем, которого мама собиралась любить долго и преданно и которого хотела сегодня представить дочери.
– Ты где болтаешься до сих пор? – раздался в трубке взволнованный голос мамы. – Петр Николаевич прибудет уже с минуты на минуту. Он никогда не опаздывает к ужину. Ведь ему нужно питаться точно по расписанию.
Сказать сейчас, что дочь не может прийти и чтобы они там питались без нее, значило смертельно обидеть маму. А Нате совсем не хотелось этого делать. Достаточно, что она вчера ей наговорила гадостей. В конце концов, человек в любом возрасте имеет право на личное счастье. Может, этот Петр Николаевич не так уж и плох. Зачем заранее судить человека, даже не видя его.
– Мамочка, я уже еду!
Но сделать это оказалось не так-то просто. Такси Ната вызвала быстро. Но дорога заняла почти час, хотя пробок не было. В этот теплый майский вечер субботы все жители города стремились из города, а в город желали попасть считаные единицы. Так что когда Ната приехала, то оказалось, что к ужину она опоздала. За это Петр Николаевич в качестве знакомства прочитал ей небольшую лекцию о пользе пунктуальности и привел самого себя в качестве живого примера.
– В молодости я раз и навсегда поставил себе цель всегда приходить вовремя. И теперь очень точно рассчитываю свое время, никуда и никогда не опаздывая.
Был он лысым, унылым и каким-то бледным. Черты лица у него были смазанные. Руки и ноги тонкие. Живот выпуклый. Пахло от него тоже далеко не фиалками. И вообще, чем он мог приглянуться маме, Ната не понимала. Она сидела, мило улыбалась и пила самый гадкий чай, какой ей только доводилось пить. Оказалось, что это настой целебных трав, который Петр Николаевич принес с собой в термосе.
Отдельных котлет мама для Наты так и не пожарила. А приготовленные на пару котлетки слопал сам Петр Николаевич еще до прихода Наты. И потому на долю Наты достался лишь противный отвар, привкус которого она ощущала во рту всю дорогу назад. А уж запах! Пахло тухлятиной и чем-то кислым.
– Этот прекрасный травяной чай, – улыбалась мама, не сводя влюбленного взгляда со своего гостя, – приготовлен мной по рецепту Петра Николаевича. Изумительный напиток!
– А какой полезный! – тут же подхватил Петр Николаевич. – Вот вы, Наталья, девушка еще молодая, но и вам не мешало бы подумать о чистке вашего организма. А этот чай выводит из тела человека все токсины, все вредные вещества, он обладает ярко выраженным мочегонным и ветрогонным свойством.
– Каким?
– Пьешь его, и ветры выходят вместе с вредными газами. С мочой выделяются жидкие фракции. С калом – твердые отходы.
Ната даже не сообразила, что тут можно сказать. Зато теперь было ясно, отчего Петр Николаевич распространяет вокруг себя такое амбре. Это все его отварчик виноват. Пьешь и пукаешь – прекрасный напиток! Как раз такой только и пить на свидании с любимой женщиной.
Как только церемония отваропития подошла к концу, Ната сослалась на дела и поспешила удрать. Петр Николаевич не возражал. Кажется, он был рад.
А мама пошла провожать Нату до дверей и шепотом спросила:
– Как он тебе?
И прежде, чем Ната собралась с духом, чтобы ответить правду, прошептала:
– Правда красавец?
Ната снова хотела сказать правду, но увидела сияющие глаза мамы и промолчала.
– Лишь бы тебе самой он нравился.
Мама осталась довольна и сказала:
– Кстати, твой Гена сегодня приходил.
– Правда? Когда? Что же ты молчала?
– Да как-то из головы вылетело. Как Петра Николаевича увидела, так обо всем другом и забыла. А Гена твой днем еще заходил. Узнал, что тебя нету, насупился и ушел. Ничего объяснять не стал. Что у вас с ним случилось?
– Небольшая размолвка.
– Ну, вы помиритесь. Ведь если Петр Николаевич переедет к нам, то ему понадобится своя комната. Он так привык.
Ната оторопела. Такого разговора еще не было!
– Но у нас всего две комнаты! – воскликнула она. – Одна твоя. Другая моя. Куда же он переедет?
– В мою.
– А ты куда?
– А я в твою.
– А я куда же денусь?
Мама слегка смутилась, но быстро нашлась с ответом:
– Я думала, ты к Гене поедешь жить. А если нет, то мы с тобой можем и вместе отлично устроиться.
Да! Отлично для Петра Николаевича! А вот Нате такой расклад не только отличным, но даже просто терпимым отнюдь не казался. Когда тебе за тридцать, то достаточно энергозатратно просто жить в одной квартире с мамой. Но обитать с ней в одной комнате! Тогда уж легче остаться в «Двух кленах» прислугой навечно.
По дороге назад Ната чувствовала, что в желудке у нее гуляет сквозняк, до того там было пусто. Так что с дожидающимся ее ужином Ната покончила быстро. Пусть он успел остыть за время ее отсутствия, но это была сущая ерунда. Все равно куда лучше, чем паровые котлеты в присутствии Петра Николаевича. Насладившись поздней трапезой, Ната обратила внимание, что пакетов в углу больше не было.
Когда она доедала, позвонила Маринка. Кафе уже закрылось. И Ната ожидала, что Маринка сейчас начнет фонтанировать восторгом по поводу своей новой должности официантки. Но все получилось совсем не так. Начать с того, что Маринка не стала предварять свою речь какими-то там любезностями вроде пожеланий доброго вечера или вопроса о состоянии здоровья Наты.
Вместо этого она сухо и деловито поинтересовалась:
– Ты когда думаешь выйти на работу?
– У меня больничный, – напомнила ей Ната.
– И чего? Когда у меня ангина была, я все равно на работу ходила. И никому не жаловалась. А у тебя даже температуры нету, всего несколько крохотных синячков. Замажешь их, и ничего не будет видно.
– Ты же сама хотела, чтобы я подольше не появлялась.
– Ну хотела, – со вздохом признала Маринка. – А теперь больше не хочу.
– А что так?
– Не понравилась мне твоя должность! – прямо заявила Маринка. – Клиенты все сплошь недовольные. Ворчат, что медленно заказы несу. А я виновата? Как кухня отдаст, так я и несу. Если кому-то мясо жестким покажется или пюре водянистым, снова ко мне претензии. Я им объясняю: не я готовлю, повара для этого имеются. А они жалобную книгу требуют!
– И чаевые, наверное, не оставляют?
– Какие там чаевые! В общем, у себя в буфете я больше имею и спокойней живу. Так что в понедельник выходи на работу.
Приказной тон буфетчицы совсем не понравился Нате. И она решила немножко поддразнить Маринку.
– Нет уж, Мариночка, ты сама напросилась, теперь выкручивайся. А у меня больничный.
Маринка горестно взвыла, взывая к совести и состраданию Наты. Но Нате было уже не до нее. В эту минуту на кухне появилась Алиска. Вид у девочки был такой многозначительный, что Ната сразу поняла – есть новости. Но говорить сразу Алиска не стала. Вместо этого присела рядом и принялась поглощать сладости, сложенные в вазочке. Ната чувствовала, что девчонка прямо подпрыгивает на месте, так не терпелось ей выложить свои новости. Но она держалась.
– Ну, я закончила, пойдем, поговорим, – сказала ей Ната.
Катерина к этому времени уже ушла к себе отдыхать. Во всяком случае, в кухне ее не наблюдалось. Как и пакетов в углу… А Ната повела Алиску к себе. Клавдия еще днем показала Нате комнату, в которой полагалось жить младшей горничной. Комната была симпатичная, обставлена простенько, но все необходимое там было. Имелся даже небольшой телевизор. Единственное, что находилась она не в главном доме, а в небольшой пристройке за ним – так называемый служебный домик. Клавдия тоже жила тут. Наверное, и у Катерины имелось помещение для отдыха.
Алиска шла молча, она была занята, жевала. Девочка прихватила с собой из кухни достаточно сладостей, чтобы дотерпеть.
Оказавшись у Наты, она первым делом проверила, не подслушивает ли кто за дверью, вернулась и прошептала, страшно тараща от возбуждения глаза:
– Я видела, как ему принесли ужин! Тому, кого прячут за железной дверью!
– Охранник принес? На подносе? Посуда была прикована цепочками?
– Да. Откуда знаешь? Тебя же там не было.
– Рассказывай дальше.
– Охранник входить в комнату не стал. Он лишь приоткрыл ее, просунул поднос и быстро снова ее запер. Я все это видела из своей комнаты. Но главное, что было потом!
– И что?
– После того как охранник ушел, появилась Клавдия. И она вошла в ту комнату!
– Как вошла?
– Открыла дверь ключом и вошла.
– Обалдеть! Ну и что дальше?
– Дальше она пробыла там около часа. Потом пришел охранник, открыл дверь, забрал поднос, снова закрыл дверь и ушел.
– Погоди… А Клавдия в это время была внутри?
– Да.
– И охранник ее не заметил?
– Он внутрь даже не заглядывал. И не заходил. Поднос стоял у самых дверей. Он его забрал и ушел.
– Поднос был уже пустой?
– Мне показалось, что еды там поубавилось. Но видно было плохо.
– Это мы можем проверить. Наверняка поднос с остатками ужина сейчас стоит на кухне. Вряд ли охранник сам догадался его помыть. Молодец, Алиска!
– Это еще не все. Стоило охраннику уйти, как дверь снова открылась, и вышла Клавдия. Меня она не заметила, а сразу пошла к этой в чепчике.
К Антонине!
– Ты не подслушала, о чем они говорили?
Ната сказала и сама ужаснулась своему сказанному. И чему она учит маленького ребенка! Но оказалось, что Алиску не нужно ничему учить. Она и сама уже все знала.
– Я попыталась подслушать, но они слишком тихо разговаривали. Зато я знаю, куда Клавдия дела ключ от той двери! У нее с собой была маленькая сумочка на ремешке. И я видела, что туда она ключ от двери и положила. А когда она вышла от тетки в чепчике, сумочки у нее уже не было! А это значит что?
– Значит, она оставила его вместе с сумочкой у Антонины Николаевны.
Но Алиска осталась недовольна ответом Наты.
Девочка помотала головой и сказала:
– А это значит, что сегодня ночью мы с тобой выкрадем этот ключ!
И взглянула на Нату таким торжествующим взглядом, что той стало ясно: пойдет она вместе с Алиской или нет, девчонка от задуманного уже не отступится.
