Быть может, найдутся лица, которые в развитии вышеуказанных эпидемий будут обвинять прежде всего невежество грубых масс народа, культурную его отсталость. Несомненно, что эти условия имеют неоспоримое влияние на развитие психопатических эпидемий, подобных вышеуказанным. Но они отражаются преимущественно на внутреннем содержании таких явлений.

При большем умственном развитии, при большей культурности населения подобного рода психопатические явления с таким, если можно так выразиться, грубым содержанием невозможны. Но в другой форме психопатические эпидемии встречаются и в интеллигентной части общества.

Выше мы уже говорили о месмеризме, когда-то быстро овладевшем парижским обществом. Вот как описывают сцены этого месмеровского лечения, в которых содержится немало поучительного с точки зрения, развиваемой в этом сочинении:

«Когда возбужденное состояние переступало известные границы, больных перемещали в зал со стенками, обложенными матрацами; там женщин расшнуровывали и предоставляли им, не причиняя себе боли, биться головами о мягкие стены. Среди этой беснующейся толпы, разодетый в лиловые шелка, прогуливался Месмер и при содействии Дезлона и своих помощников магнетизировал по выбору молодых и красивых; вооруженный длинным железным прутом, он прикасался им к телу пациенток, главным образом к больным частям; часто, оставляя прут, он магнетизировал глазами, фиксируя свой взгляд на взгляде больных или налагая руки на подреберье и на нижнюю область живота. Это последнее продолжалось иногда по целым часам. Иной раз он прибегал к пассам, причем прежде всего помещался в определенном положении относительно больной: садился против нее нога в ногу, колено в колено и, касаясь пальцами подвздошья, слегка перебирал ими по направлению к бокам. В тех случаях, когда имелось в виду вызвать более интенсивные эффекты, эти манипуляции сменялись магнетизированием большими токами, состоявшими в пассах с головы до ног и обратно до тех пор, „пока насытившаяся восстановительным флюидом замагнетизированная не падала в обморок от боли или удовольствия, – двух ощущений, одинаково благотворных“. „Молодые женщины, выдержавшие чарующий кризис, упрашивали, чтоб из вновь погрузили в это состояние; они преследовали Месмера по всей зале и уверяли, что не могут противиться живейшему влечению к магнетизирующему их субъекту“. Само собою разумеется, что зараза месмеризма со времени этих сеансов стала быстро распространяться в современном обществе. Страсть к месмеровскому лечению не замедлила сделаться общей. Дом на Вандамской площади оказался недостаточным, и Месмер занял отель Буллион, близ площади Бурс, где он построил четыре лохани, из которых одна предназначалась для бесплатного лечения бедных. Однако Месмер этим не ограничился: он магнетизировал дерево в конце улицы де Ванду, к которому тысячами стекались больные и привязывали себя к нему веревкой в надежде на излечение».

Нечто подобное, хотя и в меньших размерах, случалось и позднее с так называемым магнетическим лечением. Достаточно здесь припомнить то увлечение, которое проявилось в разных центрах Европы и, между прочим, у нас в Петербурге в конце семидесятых годов, когда магнетизер Ганзен, разъезжая по большим европейским центрам, производил в своем роде «знаменитые» сеансы магнетизма или, точнее, гипноза, который, по его учению, был обязан своим происхождением особой, присущей ему, магнетической силе. То же самое произошло и со спиритизмом.

Всякий, вероятно, помнит, с какой чудовищной силой еще так недавно начал развиваться мистицизм в интеллигентной части нашего общества и как быстро вместе с тем начала развиваться настоящая спиритическая эпидемия. А между тем что такое спиритизм и его позднейшее видоизменение, известное под названием теософизма? Не есть ли это также своеобразное общественное явление, которое, если не по внутреннему содержанию, то по внешности родственно сектам хлыстов, духоборцев и малеванцев, допускающих реальное общение с Св. Духом? В этом отношении нельзя не согласиться с метким сравнением, которое сделано проф. И. А. Сикорским:

«Вера спиритов в духов, в возможное общение с ними и в существование способов узнавать чрез посредство духов прошедшее, будущее и недоступное настоящее, – вся эта спиритическая догматика чрезвычайно сходна с догматикой скопцов, хлыстов и малеванцев.

Вера спиритов в духов основывается, как и у сектантов, на факте экстатических состояний, в которых медиумы могут писать, произносить слова или делать что-либо недоступное им в обыкновенных состояниях, и это недоступное спириты приписывают манипуляциям постороннего духа, действующего чрез организм медиума или иным путем.

Подобно тому, как хлысты или малеванцы, прорицая, произнося известные слова и делая телодвижения, не сознают их или, по крайне мере, не признают как собственные, а, напротив, признают их чуждыми себе, совершающимися волею вошедшего извне духа, так же точно и пишущий или вертящий столом спирит не признает этих действий за свои, а относит их к действию постороннего духа, который управляет им, как простым орудием».

«Относя к одной общей категории малеванцев, хлыстов и спиритов, мы не можем не закончить этого сравнения сопоставлением скопческих и хлыстовских прорицаний с откровениями спиритов. Если первые большею частью лишены смысла или по крайней мере не возвышаются над уровнем заурядного человеческого разума, то и все то, что успели сообщить спиритам их духи, совершенно посредственно или ничтожно и, по справедливому замечанию английского мыслителя, „не может быть поставлено выше самой пошлой болтовни“ (Карпентер)».

Итак, возникновение психопатических эпидемий, подобных вышеописанным, возможно и в интеллигентном классе общества, в котором одним из стимулов к их развитию и распространению служит также внушение, производимое устно и печатно.