Мы уже обсуждали, какие внешние проявления верующего человека делают его маргиналом в «светской» среде. Теперь же затронем не менее больную тему, с которой сталкивается священник на приходе. Тема эта — культура общения прихожан друг с другом.

К сожалению, в наше время и школьное, и семейное воспитание в сфере культуры взаимоотношений сводится в основном к тому, что ребенка приучают говорить «здравствуйте» и «спасибо», уважительно обращаться к старшим и не ругаться нецензурными словами. Однако культура общения — нечто гораздо большее. Как донести до человека свое доброжелательное отношение? Какой вопрос будет уместным, а какой — бестактным? В чем разница в общении с людьми просто знакомыми и близкими? Об этих и многих других вопросах ребенок, а потом и взрослый человек порою даже не задумывается. И когда не только в семье или на работе, но и в общении с единомышленниками, прихожанами своего храма у него проявляются проблемы, ему бывает сложно отследить и понять, что же, собственно, не так.

В православной среде довольно распространена привычка ругать Запад, его «бездуховность», «неискренность» — дескать, люди там при встрече улыбаются друг другу, спрашивают «как дела?», но это все фальшь, на самом деле и человек-то им не очень приятен, и как у него дела, их ничуть не интересует. На мой взгляд, это совершенно несправедливо — так говорить о целых народах или даже об отдельных людях. Мы не знаем, что у этого человека сейчас на сердце: искренне ли он улыбается и проявляет участие или механически. Но одно мы знаем совершенно точно: нам самим гораздо приятней, когда нам улыбаются, чем когда встречают с каменным лицом. Когда с нами внятно и приветливо здороваются, когда прощаются при расставании, а не растворяются «по-английски». А между тем все эти элементарнейшие вещи в нашей церковной, приходской действительности весьма часто отсутствуют. Я уж не говорю о каких-то деловых моментах, с которыми сталкиваюсь как настоятель храма и главный редактор епархиальных изданий — поручаешь человеку работу и спустя некоторое время понимаешь: он ее не просто не сделал, а вообще исчез. От верующего христианина этого, безусловно, не ожидаешь. Человек, который хотя бы элементарному деловому этикету обучен, в любом случае позвонит, объяснит ситуацию, чтобы обсудить, как быть дальше.

За всем этим стоит одно: неумение или нежелание поступать с другим человеком так, как ты хотел бы, чтобы он поступал с тобой. Собственно говоря, вся культура общения, которая в мире существует, основана на этой заповеди Спасителя: не делай другому того, чего ты не желал бы, чтобы сделали тебе (см.: Мф. 7:12; Лк. 6: 31). И вроде бы верующий человек эту заповедь знает, понимает, то есть учиться культуре общения ему не нужно. Но практика являет иное.

Мне вспоминается давний случай, когда я был еще совсем, совсем молод. Тогда я по рассеянности частенько забывал или терял ключ от квартиры, так что возникала проблема туда попасть. И однажды мы с мамой вдвоем поздним вечером гуляли с собакой, и я в очередной раз обнаружил, что ключа нет. То ли я его оставил дома и захлопнул дверь, то ли выронил по дороге. Нам было совершенно некуда идти — в половине двенадцатого ночи, без денег и в сопровождении немецкой овчарки с грязными лапами. И мы позвонили в одну из соседских квартир, которую снимала англичанка. Знали мы ее, что называется, шапочно: она иногда ходила с нами в храм, хотя была англиканкой. Конечно, нам было неловко беспокоить малознакомого человека, но она встретила нас так приветливо, ничем не выдав ни удивления, ни смущения, что мы в итоге остались у нее ночевать. И что больше всего меня поразило: когда она открыла дверь и увидела нас на пороге, на ее лице была… улыбка. Да пускай это какой угодно навык, привитый формальным английским воспитанием, но тогда эта улыбка была нам очень и очень нужна. А на самом-то деле умение так реагировать на неожиданную и некомфортную ситуацию — вовсе не просто привычка, но результат работы над собой, воспитания эмоциональной выдержки. И я этот урок запомнил на всю дальнейшую жизнь.

Мы привыкли смотреть свысока на страны, где не развита православная традиция, на страны по сути языческие. Но я, к примеру, был в Японии — там детей с первых лет жизни учат, что хорошо, а что плохо в отношениях между людьми. И там, в отличие от нашей страны, можно спокойно, допустим, оставить на улице велосипед. И у всех буквально в инстинкте заложено, что друг другу надо уступать, и тебя никогда не сметет встречная толпа, и невозможно друг с другом столкнуться, пытаясь пройти в одну дверь, и нет на улицах автомобильных пробок, или, во всяком случае, они возникают не оттого, что кто-то лезет вперед и перекрывает дорогу. И я хочу противопоставить этому ситуацию даже не вообще в нашей стране, а в наших православных храмах.

Когда я принимаю исповедь, то периодически вижу, как ожидающие ее люди, вспоминающие свои грехи, готовящиеся каяться в них, умудряются поспорить, кто из них «стоял впереди». Или, например, я выхожу с Чашей и вижу, как кто-то из прихожан, затвердив схему «сначала причащаются дети, потом мужчины, а потом женщины», пытается кого-то с негодованием в эту схему впихнуть. Я вижу порой, проходя мимо церковной лавки, как опять-таки кто-то пытается протиснуться «только за свечами», и дело доходит до оскорблений и обид. Так нужно же понимать, что, делая подобные вещи, не следует удивляться, что мы оказываемся в каком-то вакууме, в том числе и среди единомышленников в храме.

Почему-то среди верующих людей распространено мнение, что стремиться быть приятным в общении — это человекоугодие. Но гораздо логичнее, на мой взгляд, посмотреть на это с другой стороны: а кто мы такие, чтобы доставлять людям неприятности в общении, считать это нормой? Ведь на самом деле это просто грех.

У Даниила Хармса в одном из рассказов есть такой эпизод: сидит женщина во дворе, у нее очень болит голова. И тут приходит какой-то человек, берет топор и начинает колоть дрова. Она к нему обращается: «Знаете, у меня очень болит голова, не могли бы вы сейчас не делать этого?» — «Конечно-конечно, могу не делать!» И снова: тюк! «Ну я же вас попросила, вы что, не поняли?» — «Конечно, понял, ни за что больше не буду». Тюк!.. И это продолжается дальше, в разных вариациях. Рассказ анекдотический, но ситуация на самом деле очень жизненная. Если кто-то нам говорит: «Ты не делай, пожалуйста, вот этого», то о какой бы мелочи речь ни шла, не надо пропускать это мимо ушей.

Встречи с людьми, которые Господь нам посылает, в том числе и в храме, должны становиться для нас школой того, как себя вести, чтобы с нами было хорошо. Иногда говорят, что об этом заботиться не нужно, поскольку христианин должен быть простым и бесхитростным, а всякие приятности — это, дескать, «человекоугодие». Но это очень странное понимание простоты. Христианская простота — это не любование своими «непосредственными» недостатками — «я такой», это не бесцеремонность — «ведь все мы братья и сестры», тем более не право требовать безвозмездной помощи от окружающих — «я же по-простому его попросил, по-христиански». Простой человек — это в первую очередь человек, который не создает сложностей на пустом месте, не накручивает себя и других и не умножает проблем, а, напротив, настроен на то, чтобы все проблемы, в том числе действительные и серьезные, спокойно и мирно разрешать.

Это накручивание сложностей — проблема столь же актуальная, как и мнимая простота. Чем ты «сложнее», тем сложнее с тобой людям, потому что они не знают, на какой козе к тебе подъехать — и на какой потом отъехать, когда ты уже предстанешь во всей своей мощи и широте со своими сложностями. Ты говоришь: «Здравствуйте!» — и «несложный» человек понимает, что его рады видеть и хотят, чтобы он был здоров. А сложного это застает врасплох, он начинает думать: «А зачем это он со мной поздоровался?» Бывает, что какие-то качества в человеке эту сложность как бы искупают, и можно научиться видеть в нем именно это хорошее, а к прочему приспособиться. Но вообще это тяжело, потому что ты не знаешь, как будут истолкованы в следующий момент твои слова или действия, и в конце концов просто устаешь постоянно отслеживать этот напряженный процесс, который в человеке идет. Неудивительно, что у кого-то нужных сил не находится и общение постепенно сворачивается.

Та же самая сложность мешает людям на приходе вступать в общение и в дружеские отношения между собой. «А если я сейчас заговорю, а он/она от меня отвернется и отойдет?» Подойди и заговори, и все увидишь: отойдет или не отойдет. Только так это и можно понять. Чудно бывает об этом говорить взрослым людям, но это действительно проблема: человек, вместо того чтобы действовать, слишком много беседует с собой по этому поводу — пока тот, с кем он хотел познакомиться, куда-то не уйдет. И находится, конечно, этому оправдание: «А как же духовное рассуждение? Вот я и рассуждаю…» Это характерная для нас, православных, черта: умудряться использовать Евангелие не для уврачевания, а для оправдания любой своей внутренней немощи. Мы вообще очень часто пытаемся использовать нечто данное нам для спасения если и не прямо для погибели, то, по крайней мере, для причинения себе вреда.

Или вот еще весьма типичный пример, когда простоту путают со сложностью. Знакомятся на приходе молодой человек и девушка. И вот встретились они два или три раза, сходили в кино, в театр, прогулялись однажды под руку, и в следующий раз, когда они встречаются, девушка вдруг говорит: «А у тебя серьезные намерения или нет?» Вполне возможно, что этот вопрос разрушит в принципе дальнейшие их отношения, потому что люди пока еще просто встречаются и что-то узнают друг о друге. Причем девушке может казаться, что она ведет себя как раз просто и «по-православному». Но это на самом деле не простота, а, наоборот, усложнение. Они же еще не перешли к каким-то более близким отношениям, они пока просто хорошие знакомые. И тогда зачем этот вопрос? То, что между ними может созреть, должно зреть постепенно, если же одна из сторон пытается этот процесс ускорить и как-то формализовать, то все нарушается и зачастую вскоре заканчивается.

А еще очень важно, приходя в храм, быть… просто человеком. Не надо ложного смирения, не надо навешивать на себя никаких ярлыков и сразу же рисовать себя собеседнику в черных красках — «неудачник», «великий грешник» и тому подобное. Пусть он сам составит о нас впечатление, пусть увидит нас так, как увидит именно он. А мы будем заботиться лишь о том, чтобы все, нами сказанное и сделанное другому человеку, было деликатным, бережным. И простым. Это тот фундамент, на котором отношения любых людей, в том числе и нас, своих по вере, зиждутся.