Время юноши течет гораздо замедленнее, чем время пожилого человека, чье восприятие не столь остро, чтобы замечать бесконечное множество жизненных подробностей, расширяющих каждое мгновение, каждый час, каждый день и превращающих год почти в десятилетие.

Это ощущение временной необъятности рождала не только наша молодость, совпавшая с молодостью века, но и своеобразие культурной жизни Ленинграда.

Именно в эти годы академики А. Ф. Иоффе и Я. И. Френкель создавали свою школу физиков, а академик С. И. Вавилов — свое направление в биологии, направление, которое сумело использовать историю растительных видов не только для того, чтобы заново понять загадочную механику жизни, но и чтобы перебросить научный «десант» на далекий берег будущего, как бы заранее овладев там плацдармом.

На биологическом факультете читал лекции известный генетик и эволюционист Ю. А. Филиппченко, обладавший поистине артистическим умением вводить слушателей в мир биологических загадок и тайн.

— Наследственность — это память, — говорил он, цитируя знаменитого английского писателя и биолога С. Бетлера.

Я вспомнил эти замечательные слова спустя сорок лет, когда появилась теория информации и был расшифрован генетический код, и мы все поняли, что без «памяти» нет не только наследственности, но и самой жизни.

В университете между «физиками» и «лириками» не было китайской стены. Филологи заглядывали на лекции Ухтомского, Филиппченко, Хвольсона, а биологи и физики — на заседания университетской литературной группы.

От студентов-биологов слышали мы о малоизвестных тогда работах профессора А. Гурвича, впоследствии создавшего теорию митогенетического излучения.

Это была одна из первых попыток, попыток, сделанных еще задолго до Шредингера, понять, что такое жизнь с точки зрения физики.

Шредингер писал: «Величайшим открытием квантовой теории были черты дискретности, найденные в книге природы, в контексте которой, с существовавшей прежде точки зрения, казалось нелепостью все, кроме непрерывности».

Профессор Гурвич пытался заново прочесть казавшийся таким знакомым текст в «книге природы», постичь дискретное в организме, то, что было скрыто от биолога, чуждавшегося методов физики и химии.

Мы знаем, что герой «Волшебной горы» Ганс Касторп носил в кармане пиджака рентгеновский снимок своей возлюбленной. Не только Томас Манн у себя в Германии, но и ученые в Ленинграде уже предчувствовали наступление космического века и мысленно носили в своем воображении рентгеновский снимок земной биосферы.