Побег Лены и Васи из дому был сперва несчастьем для родителей. Сотрудники райотдела милиции оповестили о потерявшихся мальчике и девочке все посты города, дорог и близлежащие поселки. Подростки не были обнаружены ни на вторые, ни на третьи сутки. А тут случилось событие: на низменную часть города, расположенную в пойме речки Слюдянки, хлынула горная вода. Утром мелководная речушка стала наполняться водой, один из невесть откуда взявшихся ручейков устремился на улицу Набережную; к половине девятого утра мощный вал воды ринулся на дорогу, стремительно размывая ее на глубину до двух метров. Он, разветвляясь, обрушивал деревянные и кирпичные здания; лавина окружила слюдяную фабрику. Город вступил в борьбу со стихией, началась эвакуация жителей из зоны затопления и бесчинства стихии, для этого были мобилизованы рабочие предприятий. К месту прорыва речки Слюдянки, где она изменила свое русло, навстречу бурлящему потоку двинулись бульдозеры. Чтобы вернуть поток в прежнее русло, нужно было взорвать перемычку. Прозвучали два взрыва, устроенных рабочими-взрывниками, вода повернула в эту пробоину, а створ, через который она катилась в город, стали заделывать мешками с песком, здесь поставили девять бульдозеров. К вечеру новую дамбу укрепили камнем. Разбушевавшийся поток, отведенный в русло Слюдянки, еще гудел несколько суток, но горняцкий поселок в пойме реки, построенный за десять лет «мирной жизни», был избавлен от дальнейших разрушений.

В этой суматохе сотрудники милиции не забыли о подростках. Стихия предупреждала, что девочку и мальчика надо искать, иначе они погибнут.

Ни о чем не подозревая, Лена и Вася брели по берегу Байкала. В то место, где железная и автомобильная дороги приближаются к озеру, ребята вышли ночью. Утром они остановили какую-то машину, и молодой шофер подвез их в кабине несколько десятков километров, поверив им, что недалеко от железнодорожной станции у них пионерский лагерь. Это была Ленкина выдумка. Сойдя с машины, Лена и Вася опять пошли по берегу озера, веря, что впереди у них Усть-Баргузин, хотя до этого поселка по берегу сотни километров и нет никакой дороги, а попасть они могли в порт Выдрино, который находится за границей Слюдянского района и Иркутской области.

Моросил небольшой дождик, и над морем проступали контуры зданий большого города. Вот совсем близко маячила крыша серого вокзала, к которому подъезжали многовагонные поезда; Ленка залюбовалась приближающимися архитектурными ансамблями, зубчатыми башнями и шпилями, куполами церквей и трубами заводов. Вася таращил глаза на указанные ею дворцы с колоннами и ничего не видел.

— Нет никакого города! — сказал он ей сердита.

Тогда она постояла в задумчивости, разглядывая даль, и вдруг, ойкнув, закрыла лицо руками. В сознании ее вспыхнула картина с календаря, на которой были изображены пикирующие советские самолеты, они штурмовали Берлин… Эта картина из календаря слилась с моросящей дымкой неба, и Ленка услышала, как фашистский город стреляет из орудий по самолетам.

— Вот, вот! — закричала она исступленно.

Лицо ее исказилось ужасом, какой-то свистящий звук пронесся в воздухе, затем последовал страшный взрыв, за ним второй, третий… Ленка ухватила за руку Васю и зашептала:

— Мой папа погиб… его самолет врезался в землю…

— Это гром гремит, — успокаивал ее Вася. — Тебе почудилось.

Потом они перешли железнодорожное полотно, углубились в лес и стали есть головки медуниц и ромашек. Голод не утихал; пожевав оставшихся случайно в кармане плаща клубней саранок, стали искать дорогу и поняли, что заблудились. Ночь с грозовым дождем застала их возле какого-то ручейка. В самую грозу они прятались под большим упавшим стволом сосны, закрытым с одной стороны мхом и травой. Утром, найдя тропинку, побежали по ней и встретились с речкой, у которой были высокие берега, и вода в них бурлила; дети не могли ни перейти ее по какому-либо мосту, ни одолеть вброд. Увидев сыроежки и подосиновики, стали жарить их на разведенном костре, подцепляя гриб на кончик прутика. Грибы были очень вкусные, пахли дымом. Поплутав немножко по лесу, Лена обнаружила тропинку, на которой были отчетливо видны следы копыт лошади.

— Ура! — закричала девочка. — Усть-Баргузин совсем близко.

Они быстро побежали по тропинке в глубь тайги, подымаясь на холмы и спускаясь в низины. Они уже выбились из сил, и ни каменных домов, ни хотя бы деревянных построек окраины еще не было. И вдруг до их слуха донеслось ржание лошади. Они насторожились и пошли медленнее. Их удивило, что возле куста калины стояли две лошади с большими вьюками, а еще одна была под берегом в воде и, задирая вверх морду, ржала.

— Помогите, ребята! — услышали они чью-то мольбу.

Из воды торчала одна голова, глаза ее смотрели на ребят, рот что-то кричал. Ребятам захотелось от страха убежать назад в лес. Они все-таки догадались, что в речке тонут лошадь и человек. Как странно человек тонет! Голова торчит из воды, а он булькается рукой и зовет их. Они робко подступили к берегу, поняли: человек держится рукой за ветку куста, а ноги не может вытащить.

Они побежали к березке, стали нагибать ее, чтобы сломать. Дергая и крутя ствол, наконец-то оторвали деревце от пенька. По команде мужчины подали ему вершину, ухватившись за которую стал он подтягиваться к сваям моста, а дети тащили деревце за комелек.

«Утопленник» выбрался на мост, выбрел из воды. Поблагодарив ребят, он стал понужать вершиной березки увязшую в трясине лошадь, гоня ее на другой берег. Она, делая резкие прыжки, удалялась от моста и от берега к руслу реки, где дно было плотнее, движением волн лошадь толкало по течению, и она уплыла за поворот. Горестно выругавшись, мужик вернулся к ребятам, сел на кочку и снял сперва один сапог, вылил из него жижу с илом, потом другой… Он стащил с себя грязную куртку, рубаху, прополоскал их в воде, отжал и опять облачился в них. Это был пожилой, с морщинистым лицом, сутулый рабочий. Он назвался Иваном и устало спросил:

— Вы откуда, дети?

— Мы, дяденька, к маме идем, — сказала Ленка.

— Где же ваша мама? — поинтересовался Иван.

— В Усть-Баргузине, — объяснила Лена.

— Зачем же вы полезли в горы? Ваша мама очень далеко, поселок Усть-Баргузин в другой стороне.

— Мы видели его на берегу, он был совсем рядом, а потом он из-за грозы потерялся, — сказала Лена.

Иван пошел к мерину, развязал тюк и принес ребятам по шоколадке.

— Вы меня обманываете, — добродушно возразил Иван. Он заметил, как они жадно съели шоколад, как голодными глазами следили за ним, принес им еще хлеба, открыл по банке рыбных консервов. — Вы пришли сюда из Выдрина? Тут горы, тайга, речка вдруг вспучилась, вам легко погибнуть.

Потом, присев на корточки, рассказал им, что он возчик геологической партии, ездил в поселок Выдрино в магазин за продуктами. Тут, через речку, был построен мостик, но река за ночь сильно поднялась, затопила доски моста. Он попытался перевести лошадей под уздцы, они не пошли. Тогда повел по мосту одну кобылу Пегую, она сорвалась с проезжей части и упала в реку. Возле берега вязкая болотина, ноги у лошади увязли, он тоже провалился в трясину и уже не надеялся выбраться. Ребята вовремя к нему подоспели.

— Мы, дяденька, не из Выдрина, — слабым голосом признался Вася.

Собрав хвороста, Иван разжег костер, стал готовить для ребят в котелке суп.

— Вы меня не бойтесь, — успокаивал он их. — Покушайте и постерегите моих коней, а я схожу в табор к геологам. Одним вам возвращаться в поселок небезопасно. Река от дождей сильно прибывает. Так откуда же вы пришли сюда?

— Конечно, из Выдрина! — строго поглядев на Васю, сказала Лена.

Накормив ребят, Иван сам тоже согрелся горячим чаем, занялся разматыванием веревки, которую он достал из вьюка. Привязав конец веревки к дереву, осторожно пошел по мосту в воду; он пересек речку, вода достигала местами ему до колен, бросил конец веревки на другом берегу и, помахав ребятам рукой, скрылся в лесу.

Насытившись, ребята прислонились один к другому и уснули.

В таборе Иван никого не застал. Оставив на носике чайника записку геологам, Рассадин переоделся в сухое белье и вернулся к костру, у которого и застал идиллическую сцену — дети спали, поджав ноги, закутавшись в свою одежду, плотно прижавшись друг к другу. Он не стал их будить, а осторожно построил над ними из веток шалаш. И они проспали остаток дня и всю ночь.

Когда геологи вместе с Шапкиным прибыли к реке, на другой стороне был уже построен высокий шалаш из березовых веток. Вася и Ленка помогали Ивану строить плот из бревен, связывать бревна веревками и приколачивать гвоздями жерди.

Столкнув плот в воду, Иван перевез с противоположного берега трех геологов.

— Откуда в нашем стане пилигримы? — весело приветствовал ребят Шапкин. — Или это хозяева тайги?

— Мои спасители, — объяснил Иван.

Потом геологи поплыли на плоту вниз по течению искать Пегую и скоро привели лошадь по берегу. Бока у кобылицы были изрезаны чем-то, холка разбита, местами кожа кровоточила. С лошади сняли вьюки. Все продукты, которые были в мешках, размокли. Их бросили в реку, оставив только банки с консервами.

— Ну а теперь я с вами потолкую, рыжики-сыроежки. — Шапкин привлек к себе Ленку, посадил ее рядом с собой на срубленное дерево. — Откуда шла и куда путь держишь?

— Я люблю жить в пещере, — насупилась Ленка, с недоверием разглядывая очки и бороду геолога.

— Говорят, что идут в Усть-Баргузин, — помог подошедший Рассадин.

— Мы видели возле Байкала большой город, но нам дождик помешал туда попасть, — вступил в разговор Вася.

— Город… так… — настраивался на забавную беседу геолог. — Никакого города поблизости нет. Одно царство камней, тайги и зверей. Как зовется пещерный город?

— Не пещерный, а настоящий, — сказала Ленка. — А возле пещеры я вспомнила травы, которые там росли.

— Собиратели трав, что ли? Вас школа послала?

— Нет, — мотнула головой Лена. — Я уже десять трав вспомнила.

— Как это вспомнила? В школе не изучала и вспомнила? — Лицо Шапкина выразило недоумение, он расправил усы, потеребил бороду.

— Она вспомнила свою фамилию, отца и травы, — подал уверенно голос Вася. — Мы идем к ее матери в Усть-Баргузин.

— Совсем меня запутали! — Шапкин захохотал, но тотчас посерьезнел. Как ваши фамилии?

— Моя Лемешев, — сразу признался Вася.

— А я Тараканова, — уставилась в очки ему Ленка.

— С какой планеты вы прилетели в горы, фрейлин Тараканова? — шутливо спросил Шапкин.

— Их бин нох медхен, камераде Шапкин , вдруг по-немецки сказала она.

— О, вы знаете немецкий! — восхитился геолог. — Кто вас обучает в школе?

Она быстро и уверенно объяснила, что сама выучила немецкий.

— Так не бывает! — пальцем погрозил ей геолог.

— В школе у нас английский, а Ленка знает всякие языки, — сердито вставил Вася.

— Вундеркинды! — Геолог снял с переносицы очки, протер их и, опять водрузив на нос, внимательно разглядывал девочку, ее запачканное усталое личико, аккуратный носик. — Кто учитель английского?

— Софья Мартемьяновна, — с достоинством сказал Вася.

— Мой сын у нее же занимается, — обрадовался геолог. — Вы из Слюдянки… Так… Ох, конспираторы! Сына моего, Шапкина, знаете? Он девятиклассник.

Дети не слыхали о таком. Тогда Шапкин стал допытываться, кто у них отцы-матери.

— Я вспомнила свою маму, — отстранившись от геолога, Ленка наблюдала за ним, боясь, что он сейчас схватит ее, свяжет, повезет на лошади в Слюдянку. — Моя мама Тараканова… Живет в Усть-Баргузине. А отчим и мачеха Култуковы меня украли, когда я была маленькой.

В долгой беседе Шапкин сам зажегся фантазией ребятишек, стал развлекать их сказаниями.

— В некотором царстве, в некотором государстве, — начал он, и этот его рассказ причудливо переплетался в сознании Лены с ее выдумками и мечтами, — жил-был император Петр, и родилась у него царевна, которую он назвал Елизаветой. Когда царевне исполнилось восемь лет, захотел царь выдать ее замуж за французского короля. Поехал он в Париж, нахваливал невесту. Но в ту пору французскому королю Людовику XV было еще семь лет, и показалась ему русская царевна староватой. Так и умер император, и осталась его дочь незамужней. Выросла царевна крепкой, своевольной и веселой, любила она балы да маскарады, и во время таких праздников пленил ее сердце красавец казак, певчий капеллы. Когда стала царевна императрицей, то сделала своего возлюбленного камергером, потом генерал-поручиком, а затем и фельдмаршалом. Придворные правила не разрешали императрице брать в мужья этого казака, хотя бы он и фельдмаршал, но она обвенчалась с ним тайно и родила дочь Августу: Некоторое время спустя влюбилась императрица в другого юношу, который был моложе ее на восемнадцать лет; души она в нем не чаяла. Был он красив собой, умен и учен, предлагал создать в государстве университет и Академию художеств. Пожаловала ему императрица чип камер-юнкера, а потом генерал-адъютанта и президента академии. Родила она от него княжну, которую назвала своим именем — Елизавета. Учили княжну иностранная чета Шмит и Шмитша, а потом поручили эту девочку воспитывать дворянину Тараканову, который увез ее в Германию, в Голштинию, в город Киль. Унаследовала княжна от своей матушки острый ум и своенравный характер, но также и всякие обмороки и судороги. В своей спальне княжна имела заряженные пистолеты, которые висели у нее над головой на стене, на всякий случай от врагов. Любила она роскошь и знала много языков. Однако скоро умерла императрица, на троне оказалась хитрая немецкая женщина Екатерина II, которая убила своего мужа и отдала землю, в которой жила княжна Елизавета, другому государству — Дании. Что делать маленькой княжне? Где найти прибежище? Имела она все права на царский престол в своем царстве, но не хотела этого Екатерина II. И стала Елизавета ездить то в Париж, то в Лондон, то в Берлин, то в Рим, искать себе помощников, которые бы посадили ее на российский трон. Понравилась она своей образованностью и смелостью французскому двору, польскому гетману Огинскому, виленскому воеводе и князю Радзивиллу, а немецкий князь Лимбургский и молодой поляк Михаил Даманский влюбились в нее до безумия. Искала княжна помощи у турецкого султана и у кардинала Альбани в Риме.

Всем говорила, что она дочь императрицы Елизаветы Петровны, что у нее во владении всего лишь небольшая земелька Оберштейн в Германии, что хочет она царствовать в Российской империи. Прослышав, что молодая княжна домогается власти в ее государстве, Екатерина II приказала своему командующему флотом Орлову, который плавал в ту пору по Средиземному морю, схватить дерзкую и привезти в Петербург. Испугался командующий флотом Орлов такого приказания, да делать нечего, ослушаешься императрицу Екатерину — казнит. Стал он подсылать к княжне лазутчиков, не жалел денег, обещал все, чего та пожелает, и, наконец, встретившись с ней, хитрый Орлов сказал, что любит ее, и жить без нее не может, и готов исполнить любое ее приказание. Поверила ему молодая княжна Елизавета, поехала с ним однажды по морю из города Пизы в город Ливорно на шлюпке. Пушки палили с кораблей в ее честь, ракеты взлетали ввысь, и заманил коварный граф царскую дочь на корабль. Тут-то Елизавету и арестовали вместе с ее слугами и поклонниками, разделили по разным кораблям, а все ее драгоценности, которые она оставила в доме, где жила, все документы граф забрал и отправил в Петербург императрице Екатерине II. Испугалась княжна, что погибнет она в Петербурге, возмущалась и молила, чтобы не отправляли ее к хитрой немке. Все еще верила она лукавому графу, что придет он к ней на корабль и освободит ее из плена. А он не шел, послал только успокаивающее письмо. Повезли ее по Атлантическому океану в сторону Англии, у английского берега узнала она, что не миновать ей допросов и пыток в России, что везут ее туда. Упала она на палубе в обморок, как это часто бывало с матушкой Елизаветой, и чуть не умерла. Сбежались люди, подняли княжну; когда же она пришла в себя, то тотчас кинулась к борту, чтобы броситься сверху вниз на какие-то лодки и разбиться насмерть. Схватили княжну Елизавету и потащили ее в каюту, заперли ее там, приставили к ней стражу. О, как проклинала она графа-злодея, которому доверилась и от которого забеременела и должна была родить княжича. На Неве еще и лед не растаял, был май, 26-е число. Перевезли пленницу с корабля в Петропавловскую крепость, спрятали в темницу и стали допрашивать. «Зачем и почему ты хотела спихнуть с трона императрицу Екатерину?» Называли ее самозванкой и побродяжкой, авантюристкой и злодейкой. А княжна говорила одно и то же, что она дочь Елизаветы Петровны и ждет сына. И родился в каземате равелина у княжны сын, нарекли его по отцу-обманщику Орлову — Алексеем.

Ленка, замерев, съежившись, сидела у костра, слушала геолога, роняя слезы на плащ, переживая страшную судьбу и унижения княжны, возмущенная подлым предательством графа, которого та самонадеянно полюбила.

— Почему же княжна не подала на алименты? — печально спросила девочка.

— Императрица не позволяла ей, — объяснил Шапкин. — Через два года заточения в одиночной камере погибла княжна во время наводнения. Вода Невы вышла из берегов, затопила улицы и залила казематы крепости.

— И сын утонул? — ужаснулась Ленка.

— Нет, сына унесли из каземата раньше, — успокоил ее геолог. — Его отдали на воспитание какой-то крестьянской семье. Екатерина II рассердилась на графа Орлова, что он очень уж хитрый, и уволила его со службы.

— И что же он стал делать? — не унималась Ленка.

— Кто? Орлов-то? Жил в своем имении да выводил рысаков орловских, так и состарился.

В беседу втянулись другие геологи — Котляров и Тихомиров, даже Иван Рассадин задавал вопросы. Лес, костер, много знающие взрослые друзья, вспоминающие старину, которая имела какое-то отношение к фамилии Тараканова, настроили Лену на доверие, и она призналась, что весной видела во сне свою мать Лидию Игнатьевну Тараканову и та позвала ее прийти к ней в Усть-Баргузин. Шапкин передернул плечами и незаметно ухмыльнулся.

После обеда ребят посадили на мерина, в руки Васе сунули огромный бумажный сверток, где были печенье, шоколад, пять банок консервов и полбуханки белого хлеба. Рассадин взобрался на второго мерина, и лошади пошли рядом по дороге в лес.

В пути Иван молчал, почти не слушал ребячьей болтовни. Ему было приказано Шапкиным доставить их в поселковое отделение милиции, и он размышлял, застанет ли участкового милиционера. Ребята стали упрашивать его, чтобы отпустил их в поселке, уверяли, что они сами уедут из Выдрина в Слюдянку на поезде. Эти уговоры расстроили Ивана, он боялся ослушаться Шапкина, но и не мог не уступить своим спасителям. Довезя ребят до продуктового магазина, слез с лошади, ссадил ребят, заглянув в магазин, купил им на дорогу еще две бутылки молока. Поколебавшись, не взять ли им железнодорожные билеты, не посадить ли их в вагон, он тяжело вздохнул и, посоветовав возвращаться домой, попрощался с детьми.

А Ленка, подмигнув Васе, повела его искать порт, из которого она хотела на пароходе уплыть в Усть-Баргузин.