Передо мной снова была тонкая тетрадка с Пушкиным на обложке, но в этот раз держал ее в руках не Витька, а сам Громов. Громов мне и читал вслух про мальчика.

Да, мальчик неплохо чувствовал себя на Земле. Тут у него было что-то вроде каникул. Но потом кто-то из взрослых вспомнил, что каникулы слишком затянулись, и мальчику пришлось приступить к своим обязанностям ученика.

Чтобы ему было не очень скучно одному и было с кем соревноваться, ему придали два немножко странных существа с милой детской внешностью, вполне разумных, хотя и сделанных из больших искусственных молекул. Соревноваться мальчику с ними было нетрудно, потому что оба существа делали ошибки и не успевали по всем предметам, кроме пения, черчения и математики.

Один из них иногда путал женский род с мужским, а другой еще хуже — забывал начало или конец некоторых слов. Но зато по пению, черчению и математике за ними было никак не угнаться, и мальчику приходилось напрягать все усилия, чтобы как-нибудь не остаться позади этих веселых и вполне разумных существ, кажется, не мужского и не женского, а только среднего рода.

Оба они были довольно забавные и особенно тот, который забывал начало или конец некоторых слов.

Скажет, например, «здра» и ждет, когда тот, с кем он здоровается, добавит «вствуй». Но ведь есть слова и потрудней, чем слово «здравствуй», и чьи окончания не сразу приходят в голову.

— Ок… — скажет он.

А мальчик уже спешит добавить:

— Но.

— Да, да, окно! Благодарю! Но я хотел сказать не окно, а окончить. Вспомнил!

Ошибающийся робот необычайно радовался, обретая потерянный слог и при помощи его снова находя утерянную связь с миром.

Обращаясь с этим Заикой, то и дело теряющим концы и начала слов, мальчик научился ценить речь, смысл и живую форму слова. Он, конечно, догадался сразу, что оба неуспевающих отставали не по своей вине и что их неуспеваемость была запрограммирована техниками и инженерами экспедиции. Но чтобы не огорчать взрослых, мальчик делал вид, что он верит в лень и нерадивость своих новых приятелей.

Инженерам и техникам захотелось сделать еще один сюрприз. Из таких же больших искусственных молекул они создали еще одного ученика и посадили его за парту рядом с мальчиком. Мальчик подумал: вот еще один неуспевающий, сейчас он начнет ошибаться, и мне станет его жалко. Но искусственный новичок-школьник, как ни странно, ошибаться не торопился, а, наоборот, успевал по всем предметам, да еще как! И мальчику скоро пришлось пожалеть, но не его, а самого себя. Учителя начали ставить ему в пример этого всезнайку. Всезнайка оказался не только всезнайкой, но и выскочкой тоже. Он то и дело поднимал руку и кричал:

— Спросите меня! Он не знает! А я знаю!

И он, действительно, знал. Этого у него не отберешь.

Так текла жизнь мальчика на молодой знойной планете, где слишком длинные и неуклюжие ящеры жили, не подозревая, что их сменят более стройные, красивые и ловкие животные, которые, как это ни удивительно, произойдут от мелких крысоподобных соседей ящеров. А в конце концов придет черед и для разумных существ. Таким образом, мелкие крысоподобные уродцы окажутся предками высокоразумных стройных красавцев.

Мальчик верил в это и не верил. А искусственный новичок Всезнайка дразнил мальчика на переменах, что у него, у мальчика, тоже были такие же несолидные и некрасивые крысоподобные предки. Сам же новичок очень гордился, что у него не было никаких предков и он возник вдруг, ничего не продолжая и ни на кого не опираясь, почти как чудо.

Мальчик много думал и пришел к мысли: нет ничего плохого, что у него, у мальчика, было много предшественников, в том числе и не очень красивых. Он был сын времени и природы, а не был сделан из искусственных молекул, как Всезнайка, который появился только благодаря капризу техников и инженеров. И вдруг мальчику стало жалко Всезнайку, родного сына прихоти и искусства инженеров. Он сам не мог понять своего чувства жалости к существу, которое в этом не нуждалось.

Да, так текла жизнь на чужой планете, которую всем скоро предстояло покинуть.

Разумеется, все этому были рады: команда, члены экспедиции, философ, композитор, родители мальчика и даже, кажется, сам строгий командир космического корабля, так хорошо умеющий прятать свои чувства. Но мальчика удивило, что больше других был рад успевающий по всем предметам ученик, тот самый, который нигде и никогда не родился, а был создан из искусственных молекул. Мальчик сначала не мог объяснить самому себе причину радости Всезнайки, но потом догадался. Всезнайка появился недавно и не успел здесь, на Земле, ничего полюбить и ему не придется ни о чем тосковать. Мальчику же было очень грустно покидать Землю, где он сам вместе со взрослыми давал названия всему — деревьям, зверям, горам, речкам и озерам. Космолет оторвется от гравитационного поля Земли и улетит в своп далекие и давно покинутые края, а здесь, на онемевшей планете, не останется ни глаз, ни ушей, а главное губ, способных хотя бы шепотом произнести какое-нибудь имя и название.

Сознание этого непреложного обстоятельства очень мучило мальчика, и он мысленно видел как бы издали Землю, погруженную в жуткое молчание неразумной и слепой жизни.

Как выяснилось позже, об этом думал не один мальчик, а взрослые тоже. И на одном совещании, где, конечно, присутствовали только взрослые, было решено оставить на Земле существо, сделанное из искусственных молекул, того самого ученика, который успевал по всем предметам благодаря заложенной в нем программе. Мальчик узнал об этом от композитора.

— А почему именно его? — спросил мальчик.

— У него хорошая память и, кажется, отличные способности, — стал объяснять композитор. — Он без ущерба для своего искусственного организма-механизма сможет прожить много миллионов лет в земных условиях, а затем передать информацию разумным существам, которые здесь неизбежно должны рано или поздно появиться.

— Но ведь он не умен, хвастлив и бездумен, — сказал мальчик.

— Что делать, — возразил композитор, — те, у кого душа, к сожалению, не могут жить миллионы лет. Кроме того, судьба у него незавидная — пребывать здесь в одиночестве столько длинных тысячелетии.

Наступила пауза, мальчик смотрел на композитора и думал о его словах.

— А что бы ты предложил, если бы присутствовал на совещании? — спросил мальчика композитор.

— Не знаю, — ответил мальчик. — Уж лучше послать тех двух, которые успевают только по пению, черчению и математике.

— Шла речь и о них, — сказал композитор. — Выяснилось, они не только не успевают, но и ошибаются. Один путает мужской род с женским, а другой забывает начало и концы многих слов.

— Зато они добрее, — заступился мальчик.

— Нет! Нельзя! Еще ошибутся и подведут.

— Но те разумные существа, которые здесь появятся, — настаивал мальчик, — наверное, будут великодушны и простят им их маленькие неточности и ошибки.

— Нет, понимаешь, неудобно. А главное, смешно.

— А разве это так уж плохо? Пусть немножко посмеются. Станут еще добрее.

— Ты еще мал и многого не понимаешь. Мы не можем допустить, чтобы нашу цивилизацию представлял здесь заика. А потом попробуй, расшифруй инопланетный язык, когда многие слова без окончаний и без начала.