Они часто разговаривали с Эроей оба, Туаф и Веяд, забывая о том, что это все же была не Эроя, а только длящийся во времени ее портрет, миг, заимствованный у прошлого и перенесенный сюда, в их жизнь.

— Здесь нет воды, — жаловался Туаф. — С помощью устаревших аппаратов мы можем приготовить ее только для утоления жажды. Я мечтаю о реке, о море, об озере, о дождях. Иногда я закрываю глаза и начинаю вспоминать, как шумят дожди в лесу, как большие капли падают в воду и образуются пузыри.

Неужели я никогда не услышу шума дождя, удара грома, не посижу на траве, глядя на небо и на верхушки деревьев? Сегодня ночью мне снилась лесная тропа. Я шел по ней, чувствуя под ногами живую, влажную, напоенную настоем трав почву. Потом я проснулся и вспомнил о том, что от лесной тропы до меня сотни миллионов километров. Как мне хотелось бы хоть один раз услышать птичий свист и шум водопада, поднять с травы упавший лист.

— И тебе тоже снятся такие же сны, Веяд? — спросила Эроя.

— Снятся. На то они и сны. Но я стараюсь их забыть.

— А что ты стараешься помнить, Веяд?

— Слова инженера Тея, слова мужества и надежды. Ты разве забыла, на днях я тебе читал его дневник. Туафу я тоже его читал.

— Да, это хорошие, мужественные слова, — сказал Туаф. — Но все же это только слова. А нам нужны не только слова, но и живая реальность. Годы идут… Мне хочется услышать, что скажет Эроя… Эроя! Вам хотелось бы поскорее вернуться на Дильнею?

— Мне? Но ведь я и создана для того, чтобы напоминать об отсутствующей. Я изображение, портрет, духовный портрет Эрой. Там, на Дильнее, я не нужна.

Кому нужна копия, когда есть оригинал?

— Вот и пойми вас. То вы отрицаете, что вы отражение, то утверждаете. У вас нет логики. Вы алогичное существо.

— Веяд говорил мне это не раз. Но я сама хочу выяснить, кто я.

— Разрешите, я вам помогу. Вы чудесное создание. Меня влечет к вам. Как странно, что ваш внутренний мир спрятан в этот комочек вещества. Комок!

Комочек! Но в этом комочке спрятана Вселенная. Ум, чувства, лукавство, юмор. Одного не хватает: опыта. И чуточку бы больше логики. Эрон-младший недоглядел…

— А кто такой Эрон-младший?

— Разве вы не знаете? Великий кибернетик и физиолог. Брат Эрой.

— Мой брат?

— Нет, брат Эрой.

— Но ведь я — то и есть Эроя. Если я не Эроя, так кто же я?

Туаф смущенно промолчал.

— Кто же я? Почему же вы не отвечаете? Я жду ответа.

— Мне непонятна сущность вашего вопроса. Ни один дильнеец не будет спрашивать у других, кто он. Если он сам не знает, кто он, так как же могут знать другие? Потому я и не могу ответить.

— Кто я? Мне это нужно знать. Нельзя жить, не зная ничего о себе. Кто я?

— Вы-мир, мир, спрятанный в комочке вещества… Говорите! Я готов вас слушать хоть весь день.

До сих пор они разговаривали с длящимся портретом, с информационной копией, но в этот день копия превратилась в оригинал.

— Слушайте, — сказала Эроя. И они забыли, что это говорит комок вещества.

— Слушайте! До каких пор вы будете ждать, ничего не делая для того, чтобы сократить ожидание и приблизить час возвращения на Дильнею?

— Сие от нас не зависит, — сказал Туаф.

— И ты тоже так думаешь, Веяд?

— К сожалению, я не могу думать иначе.

— Нет, это зависит от вас. Почему бы вам не отремонтировать аппарат, на котором вы добрались до Уэры, когда с космолетом случилась беда?

— Это очень трудно, — сказал Туаф. — А даже если мы его сделаем годным к полету… Далеко ли он унесет нас?

— Если есть хотя бы один шанс из ста встретиться с космическим кораблем в пути, то надо воспользоваться этим шансом!

— Но, кроме одного, — возразил Туаф, — есть еще девяносто девять других. И все они против нас.

— И ты тоже так думаешь, Веяд?

Веяд не ответил. Он с изумлением слушал. Голос Эрой стал другим, сильным, полным жизни, словно длящийся портрет был не только отражением отсутствующей.