1
Эвакуация походила на бегство.
В зал хлынули головоглазы. Нам не дали ни обсудить приказа, ни просто перекинуться соображениями. Человеческим языком головоглазы не владели, но зрение у них было зорче нашего, а гравитационные оплеухи впечатляли красноречивей слов. Вновь появился Орлан, и мы впервые услышали его истошный крик, раздававшийся потом так часто, что он и поныне звучит в моих ушах:
- Скорей! Скорей! Скорей!
Я многого не помню в начальных минутах эвакуации, я потерял сознание до того, как исчезла силовая клетка. Пришел я в себя на нарах, рядом сидела Мери, сжимая мои руки в своих руках, рядом стояли молчаливые друзья. Я услышал ее счастливый голос:
- Очнулся! Он живой!
Я хотел сказать, что неживым я быть не могу, раз мне гарантирована жизнь, но не хватало сил на шепот. Зато я постарался глазами передать, что чувствую себя превосходно. Мери расплакалась, уткнувшись головой мне в грудь.
- Великолепно, адмирал, - бодро объявил Осима. - Пока вы лежали без сознания, вас покормили.
- И ели вы с аппетитом, - добавил Ромеро, улыбаясь. - Но потом вдруг окаменели, и мы порядком перепугались.
- На какой корабль нас грузят? - спросил я, понемногу овладевая голосом.
- На «Волопас», - Осима иронически усмехнулся. - Побаиваются вселенские завоеватели показывать нам свои корабли.
С помощью Ромеро и Мери я приподнялся. В зал на Громовержце вполз Лусин. Мы с Мери и Петри примостились за спиной Лусина. На других драконах разместились друзья. Крылатый ящер быстро пополз по коридору, но в распределительном зале его затерли в угол пегасы. Летающие лошади с визгом и ржанием топотали в туннеле, стремясь поскорее вырваться на воздух. На одном из пегасов промчался Астр, он радостно помахал рукой.
- Не забудь: номер восьмой! - крикнула ему Мери.
- Неплохо ездит, - заметил Петри. Словечко «неплохо» у этого флегматичного человека было высшей формулой одобрения.
Мне тоже показалось, что Астр как влитой сидит на пегасе, он лихо пригибался к шее коня, ловко поджимал ноги, чтоб не мешать работе крыльев, сам я так не сумел бы. Даже Лусин признавал, что езда на пегасах - дело посложней, чем на старых бескрылых лошадях.
Громовержец, выбравшись наружу, взмыл вверх.
Мы опять увидели в зените крохотное белое солнце, неприветливое, бессильное светило, не способное ни утеплить планету, ни затмить лихорадочное сверкание звезд. Внизу простиралась мертвенно зеленая планета - никелевые поля, никелевые леса, озера и реки никелевых растворов. И везде, куда хватал глаз, громоздились шары звездолетов, огромные, угрюмые - горы рядом с холмиком «Волопаса», приткнувшегося в центре образованной ими долинки.
Громовержец не успел завершить витка над «Волопасом», как попал в гравитационный конус. Дракона так быстро швырнуло вниз, что Лусин закряхтел, Мери застонала, а у меня замерло сердце.
Еще быстрее нас засосало в недра «Волопаса» и здесь, на причальной площадке, веером поразбросало - дракона в одну сторону, Мери с Лусиным в другую, а меня с Петри в третью.
- Берегитесь! - закричал Петри, увлекая меня с площадки. На нее валились другие драконы, засосанные гравитационной трубой.
Я не сумел быстро отскочить, и на меня упал Ромеро, а на Ромеро - Камагин. К счастью, ни один из гигантских ящеров не свалился на нас - все счеты с нами были бы тогда покончены сразу.
- Ду ма! - сформулировал Осима наше общее чувство.
Мы шли вдоль знакомых зданий, еще недавно наших квартир; во Вселенной, вероятно, не было уголка более близкого нам, чем этот. И разрушители ничего не тронули в комнатах, то один, то другой из пленников выбегал на улицу и радостно сообщал, что все сохранено, как было до высадки на зеленую планету.
- Загляни, как у нас, - попросил я Мери у дверей в нашу квартиру. - А я пойду в обсервационный зал. Не беспокойся, мне хорошо.
Я не сделал и двух шагов, как мимо пробежал Астр со склянкой в руке. Я окликнул его, он не отозвался.
- Куда он умчался? - спросил я Мери. - В такое время разгуливать по звездолету небезопасно!
Она лукаво улыбнулась.
- Ничего с ним не будет. Подождем здесь его возвращения.
Астр возвратился минут через пять. Он сиял.
- Все исполнено, мама! - кричал он издали. - Я выплеснул склянку. Планета заражена.
Я ничего не понимал.
- Заражена? Может, все-таки объяснишь, Мери, что происходит?
Оказалось, Астр распылил на планете заряд жизнедеятельных бактерий, питающихся никелем и его солями. Планета теперь заражена жизнью. Процесс в начале будет совершаться незаметно, потом убыстрится, пока эпидемия жизни не забушует на поверхности и в никелевых недрах. И тогда оборвать жадное разрастание жизни будет возможно, лишь полностью уничтожив планету.
- Я теперь жизнетворец, отец! - с гордостью сказал Астр.
- Ты молодец! - сказал я и похлопал его по плечу.
На экранах разворачивалась звездная сфера. Мы находились где-то на окраине скопления. Я навел умножитель на Оранжевую. Это был сверхгигант такой неистовой светимости, что он представлялся скорее крохотной луной, чем звездой. Была хорошо видна и ее единственная планета, она сверкала то желтым, то синевато-белым, словно ее отражающая способность менялась при повороте вокруг оси.
После кратковременного оживления мне вновь стало плохо. Петри первый заметил, что я теряю сознание. Пришел в себя я на улице. Петри нес меня на плечах, рядом шли друзья. Я попросил опустить меня наземь, Петри отказался. В комнате я лег на диван. Друзья настроились на мое излучение, мыслями беседовать было не только безопасней, но и легче - мне, во всяком случае.
- Произошли удивительные происшествия, надо в них разобраться, - сказал я. - Я хотел бы знать ваше мнение, Павел.
Ромеро не успел начать, как в комнату вошли Астр с Лусином и Андре. Андре был одет в новое, выбрит, причесан - все это проделали Лусин с Астром, когда добрались до квартиры Лусина. Он теперь больше напоминал прежнего Андре, постаревшего, похудевшего, - такими, вероятно, люди в прошлые времена поднимались с постелей после болезни. Одно лишь лицо, отсутствующее, то подергивающееся в лукавой ухмылке, то испуганно перекашивающееся, да бессмысленно тусклые глаза выдавали, что разум не возвратился.
- Можно побыть с вами? - спросил Астр за троих.
Против Астра я возразить не мог, но Андре меня смущал.
- Разве вы не заметили, что у Андре умопомрачение не болтливое? - опроверг мои сомнения Ромеро. - Когда-то утверждали, что каждый сходит с ума по своей системе. Система безумия нашего несчастного друга - замкнутость. Поговорим о ваших снах, Эли.
- Сны адмирала относятся, по древней терминологии, к вещим, сейчас против этого не восстает даже скептик Камагин, - сказал он дальше. - Сновидения Эли - своеобразная информация, примененная тайными нашими друзьями в среде разрушителей. И похоже, они в непосредственном окружении Великого разрушителя. Откуда, в противном случае, могли бы вы узнать, что происходило на военном совете врагов? И если форма передачи фантасмагорична - вряд ли стратеги разрушителей разрастаются кронами, взрываются и разливаются ручьями, - то содержание подтверждено фактом эвакуации. Возможно даже, что в нашу пользу действуют не отдельные разрушители, но организация друзей. Кроется ли за неполадками на Третьей планете сознательная диверсия? Если так, то где эта Третья планета? И кто из приближенных властителя причастен к ней?
Ромеро закончил так:
- Сегодня единственным достоверным источником информации являются сновидения адмирала. Я отдаю себе отчет, что нелепо просить Эли видеть побольше снов. Но запоминать все, что вы увидите во сне, друг мой, я намереваюсь просить - абсолютно все, до самого тихого звука, до самого бледного силуэта. А теперь отдохните. И пусть вам приснятся новые сны - удивительней прежних.
Они поднялись все сразу. Мери хотела остаться, но я отослал и ее. Я догадывался, что ей не терпится в лабораторию. Я отлично посплю, заверил я. Лусин с Астром тормошили Андре, тот отстранялся с таким испугом, что мне стало его жаль.
- Оставьте Андре, он будет тихонько сидеть, я буду тихонько дремать, мы превосходно поладим друг с другом.
Вначале я и вправду хотел поспать, но сон не шел.
Я стал присматриваться к Андре.
Он уныло сидел в уголке, монотонно покачивался туловищем, голова его была опущена, локоны, причесанные и помытые, метались как живые. Уже десятки раз я наблюдал Андре в таком состоянии полного отрешения, разница была та, что до меня не доносился дребезжащий голос, тоскливо бубнящий о сером козлике.
- Что же ты не советуешь мне сойти с ума? - спросил я. - И разве глупая бабушка уже отыскала пропавшего козлика?
Он приподнял голову, вслушался, от напряжения у него отвисла нижняя челюсть. Посторонние голоса уже проникали в него. Но глухие заборы по-прежнему прикрывали те части мозга, где творилось понимание.
- Андре, возвращайся! - сказал я, волнуясь. - Прошу тебя, возвращайся, Андре!
И это он услышал, не только услышал, но и что-то понял, ибо испугался, еще дальше отодвинулся в угол и там боязливо замер. Было жуткое противоречие между его лицом, озаренным отблеском далекого понимания и смятения, и невидящими глазами идиота.
- Не бойся, не укушу! - устало проговорил я и опустил веки - сон сковал меня бурно и крепко. Во сне я видел склонившегося Орлана, а рядом с ним ухмылялся и хихикал Андре, и так подмигивал, словно намекал на известную лишь нам обоим тайну.
Ромеро, когда я рассказал этот сон, со вздохом определил, что информации в нем маловато.
