Глава 21

На следующее утро мы собрались на первом этаже своего офиса. Комната выглядела обычно. Подушки с кошками-собаками, немыслимо роскошные занавески и все прочее исчезло.

– Пусто как-то, – заметил Кузя, усаживаясь за стол, – все, конечно, выглядело по-идиотски. Но когда убрали, как-то тоскливо стало.

– Давайте займемся делом, – велел Дегтярев, – интерьер обсудим потом. Константин Сенин сказал, что видел, как Кирилл Петрович закапывал тело своей дочери Вари Гореловой. Почему Сенин не сообщил об этом в милицию?

– Побоялся, – пояснила я. – Вдвоем в лесу, рядом никого нет, у Кирилла лопата. Если он убил родную дочь, то мог и Константину голову заступом снести. Хотя он мог заявить об этом позже.

Сеня встал.

– У меня возник другой вопрос. Давайте проведем эксперимент.

– Какой? – обрадовался Кузя. – Научный?

– Можно я разожгу костер? – спросил Сеня.

Я удивилась.

– Зачем?

– Хочу кое-что проверить, – уклонился от ответа Семен, – а Кузя пока расскажет все, что узнал о той аварии на местном шоссе.

– Ты же знаешь, где Маруся и Юра с приятелями картошку запекают? – сказала я. – Нина им попыталась один раз в духовке клубни приготовить. Компания все съела, ребята выразили восторг, поблагодарили ее. Но когда друзья Манюни опять приехали в Ложкино, она попросила: «Мусик, можешь объяснить Нине, что ее картофель из духовки очень вкусный. Но он не пахнет дымом, корочка другая. И нам хочется у костра посидеть». Можешь спокойно использовать кострище.

– Сам люблю на огонь смотреть, – кивнул Семен и ушел.

– Итак! Автобус! – заявил Кузя. – Не подумайте, что большой, современный, типа «Мерседес», которые сейчас на дальние расстояния курсируют. В нем удобные кресла, спинки откидываются, кино на экране, вода, мятные конфеты, несколько остановок по дороге и кондиционер до кучи. Нет. Между городками Коконин и Маланск сновало нечто вроде маршрутки. В салоне помещалось десять человек, один мог сесть около водителя. Все произошло давно, во времена становления капитализма в России. Те, кто поднимал бизнес в стране, стремились побольше заработать. И те, кто на них служил, испытывали такое же желание. Техническое состояние злополучного омнибуса оставляло желать лучшего. Он принадлежал транспортной компании «Виватавтобег». Она давным-давно разорилась. Ее владелец, сам бывший водитель, нещадно эксплуатировал как средства передвижения, так и шоферов. Платили парням, которые крутили баранку, сдельно за каждую ездку туда-сюда. Хочешь больше заработать? Не вопрос. Сиди за рулем хоть сутками.

– Полное безобразие! – вскипел Дегтярев. – Существуют санитарные нормы труда. Человеку, который отвечает за жизнь других людей: летчику, машинисту, водителю, врачу и остальным – необходим полноценный отдых.

– Александр Михайлович, – подал голос эксперт Леня, он только что приехал из Москвы и до сих пор сидел тихо, – вспомни, про какие годы мы беседуем. Неужели никогда не ездил тогда на «бомбиле»? «Жигули» – развалюха ржавая, вот-вот колеса откинут и последний вздох испустят, за рулем парень из ближнего зарубежья с золотозубой улыбкой, в замке зажигания торчит отвертка. «Садись, дорогой, отвезу! Куда хочешь? Красная площадь? Это где? Дорогу покажи!»

Я рассмеялась.

– Помню таких.

Дегтярев свел брови в одну линию и промолчал, а Кузя продолжил:

– ДТП занимался не очень опытный следователь из местного отделения, он собрал кое-какую информацию, она есть в деле. Я его почитал. В то утро управлять бензовозом предстояло Владимирову Николаю Сергеевичу. Возраст – двадцать один год. Только-только вернулся со срочной службы, права получил до призыва, поэтому два года водил военный грузовик. Вы в курсе, как солдаты управляют машиной?

– Есть несколько категорий граждан, от которых я на дороге стараюсь держаться подальше, – признался полковник, – мужик в шапке за рулем иномарки, баба с телефоном, губной помадой и кофе в руке. Она одновременно болтает, мажет губы, да еще пьет. Ну и солдаты, они совершенно безголовые, ничего не боятся.

– В день происшествия первым рейсом, как я уже упомянул, предстояло ехать Владимирову Николаю, но он внезапно заболел, – продолжил наш мастер электронного поиска. – Парня подменил его дядя, Владимиров Геннадий Михайлович, пятидесяти одного года, профессиональный шофер, тридцать лет безаварийного стажа, женат, не пьет, не курит. Идеальный работник. Он, прежде чем сесть вместо племянника за баранку бензовоза, отдежурил сутки.

– Полное безобразие, – возмутился Леня, – двадцать четыре часа напряженной работы, а он снова за руль полез!

– Именно этот вопрос следователь задал его вдове, Анне Сергеевне, – кивнул Кузя. – По какой причине ваш супруг поступил так безответственно?

Она ответила:

– Николаша очень просил, испугался, что его за прогул выгонят. Он ведь не заболел. Накануне вечером гулял у приятеля на свадьбе, поддал, забыл обо всем, заснул в гостях в деревне Тульской области. Проснулся – на часах четыре утра. Не успел бы он до гаража доехать, похмелье, голова гудит, руки дрожат. Он наклюкался до розовых соплей. Вот и стал дяде звонить, упрашивать. Гена Кольку сыном считал, муж мой ради парня на все мог пойти, очень любил племянника.

Кузя засунул ладонь в волосы и взъерошил их.

– Николай подтвердил слова Анны, каялся, рыдал, умолял о прощении. Но ему никаких претензий предъявлять не стали. Коля поступил правильно. Он мог сесть за баранку с похмелья, но не стал этого делать. С аварией разбирался молодой неопытный следователь. Он решил: шофер сутки откатал, устал, внимание притупилось, реакция была не та. Не справился с управлением на сложном участке дороги. Там крутой поворот и сразу остановка автобуса.

– Так маршрутка не двигалась, – уточнила я.

– Только начала путь, – объяснил Кузя, – она ходила по расписанию. На конечной ждала пятнадцать минут, пока народ соберется. В тот день водитель закрыл двери, стал набирать скорость, и тут из-за поворота вылетел бензовоз. Все произошло мгновенно, об этом дольше рассказывать. Удар бензовоза был сильным, взрыв получился мощный. Выживших нет. Кое-кого даже идентифицировать не удалось.

– Исследование останков и определение, чьи они, – ювелирная работа, – объяснил Леня, – эксперту помогает анализ ДНК. Но в то время он был очень дорогим, а бюджет у местных сыщиков небось копеечный. Имейся у каждого криминалиста возможность сделать все необходимые исследования, многие «висяки» раскрылись бы. Эксперты часто слышат от начальства:

– Не выдумывай! Какой анализ на яд! Зачем он нам? Это неоправданно дорого. Без него ясно – это инфаркт.

И живенько оформляют смерть от сердечного приступа. Отравитель же гуляет на свободе, ручонки потирает.

– Кое-какой багаж уцелел, – продолжал Кузя, – взрывной волной сумки отшвырнуло, они не сгорели. У следствия оказалось несколько удостоверений личности. Родственники подтвердили, что члены их семьи собирались ехать на этом автобусе. Потом еще люди в милицию обратились с заявлениями: «Наш брат, сестра в пресловутую маршрутку сели». Так постепенно и установили личности погибших. Но не всех. Двоих так и не опознали, никто о них не запрашивал. Сумку Инги отбросило на обочину, там нашли ее паспорт, всякие мелочи, туфли Лизы, неподалеку валялось бриллиантовое колье, серьги к нему. Драгоценности принадлежали Москвиной. Тела женщины и девочки не нашли, их отнесли к группе неопределяемых останков. К сожалению, такие есть при любой катастрофе. Эксперт высказал частное мнение, предположил, что мать и дочь сели на заднее сиденье в виде дивана. Если в салоне мало пассажиров, там можно лечь. А удар бензовоза пришелся именно в эту часть автобуса. Там все было всмятку и выгорело. Дело уехало в архив. Более им никто не интересовался.

Кузя побарабанил пальцами по столу.

– А я порылся в бумагах. Появились вопросы. Еще больше их стало после того, как я поинтересовался судьбой семьи шофера Геннадия. Но начну с фото. Вот снимок туфельки Лизы. Что вы видите?

Наш компьютерщик развернул ноутбук экраном к присутствующим.

– Ничего особенного, – ответила я через некоторое время. – Розовые, с перепонкой, круглый нос, типично девчоночьи. Слегка обгорели.

– Верно, – согласился Кузя. – Подчеркну, в автобусе детей, кроме Лизы, не было. Это точно ее обувь. Ну-ка, гляньте на размер туфли, сейчас увеличу, он хорошо виден, цифра на внутренней стороне пятки не тронута огнем. Что там?

– Made in USA, – огласила я, – восемь с половиной!

– Прекрасно, – похвалил меня Кузя, – произношение хромает, но все понятно. Перед вами таблица размеров обуви для детей. Внимательно ее изучаем. Александр Михайлович, нашли нужную информацию?

– США, восьмой размер, – прочитал полковник, – это на возраст от двух с половиной до трех лет.

– Елизавета была школьницей, – напомнил Кузя.

– Это не ее обувь, – решил полковник.

– Других детей в маршрутке не было, – напомнил Кузя, – может ли девочка, которая по возрасту должна ходить во второй класс, иметь стопу трехлетки? Да она стоять не смогла бы.

– Может, кто-то вез в подарок малышке туфельки? – предположила я. – Не Лизины они вовсе!

– Хорошая попытка, – потер руки Кузя, – а теперь еще одно фото. Что на снимке?

Я вновь увидела ту же туфельку. Но на этот раз застежка-перепонка была отогнута, на ее внутренней стороне я прочла надпись «Лиза».

– Теперь есть сомнения? – прищурился Кузя.

– Они только усилились, – вздохнула я, – понимаю, почему обувь подписывают, если ребенок ходит в детский сад. В группе с ним может оказаться воспитанник с такими же вещами. Я тоже пришивала маленькой Манюне метки на все платьица. А на обуви приходилось писать фломастером. Но! Дочь Инги никогда не посещала никаких дошкольных учреждений. У нее были няни. Зачем на ремешке выведено «Лиза»? Могу объяснить.

– Я тоже могу, – остановил меня полковник. – Тот, кто готовил «смерть» женщины и девочки, наделал ошибок, некоторые преступники подбрасывают улики, чтобы пустить следователя по ложному следу. Но чаще всего получается обратный эффект. Не надо верить журналистам, которые пишут, что все полицейские идиоты и взяточники, неправда это.