Глава 13
Дом Алевтины стоял за красивым, явно сделанным на заказ забором. На звонок домофона калитку открыла приятная немолодая женщина.
– Вы Дарья? Сценарист?
Я улыбнулась.
– Именно так. Меня ждет Алевтина Васильевна.
– Она перед вами, – приветливо сказала хозяйка, – давайте устроимся во дворе. Погода прекрасная.
Мы прошли к столу, сели в кресла.
– Зачем я вам понадобилась? – сразу взяла быка за рога бывшая экономка.
Я покачала головой.
– Мой помощник не объяснил вам суть вопроса? Сейчас очень трудно найти профессионального сотрудника. Диплом об окончании вуза вовсе не является свидетельством высокой квалификации. Увы.
Из окна дома высунулась женщина, она выглядела моложе Невзоровой.
– Аля, кто пришел? – спросила она.
– Ира, у меня с визитом дама с телевидения, – ответила владелица дома, – хочет снять программу о моем саде.
– Здорово! – восхитилась Ирина. – Ты в него столько сил вложила.
– Может, пока мы предварительные переговоры ведем, в оранжерее порядок наведешь? – попросила Алевтина.
– Уже бегу! – воскликнула Ирина и исчезла.
– У вас прекрасные клумбы, – сказала я, – но тема нашей беседы не цветы.
Алевтина вскочила.
– На секунду оставлю вас.
Хозяйка быстрым шагом вошла в дом, через некоторое время окно, из которого выглядывала Ирина, захлопнулось. И вскоре Алевтина вернулась к столу.
– У меня гостит родственница, – пояснила она, – я прекрасно к ней отношусь. Но, к сожалению, язык за зубами Ира держать вообще не умеет. И очень любопытна, прямо как кошка.
Я улыбнулась.
– Сейчас я тоже буду задавать вопросы.
Алевтина поправила волосы.
– У вас работа. Пока вы ко мне ехали, позвонил продюсер, сказал, что запускается новый проект о людях, которые избежали суда.
– Да, – подтвердила я, – иногда убийце или похитителю удается уйти от наказания совершенно законным путем. И он спокойно живет, забыв о своих жертвах. Начать цикл программ мы собираемся с убийства Варвары Гореловой. Вы долго проработали в семье Инги Львовны и Константина…
– Я появилась в семье, когда хозяином в особняке был тот, кто его построил, а именно Владимир Андреевич, – неожиданно сердито сказала Невзорова, – Инги в его жизни тогда и в помине не было. Москвин, гениальный ученый, жил один. На женщин у него времени не было, хозяйство долгие годы вела моя тетя Сима.
Алевтина засмеялась.
– Иногда в кинофильмах появляется герой – чудак-профессор. Он выходит из дома в разных ботинках, забывает, что обедал, поэтому второй раз ест суп. Вот и Владимир Андреевич был таким, за ним, как за малым ребенком, нужен был глаз да глаз. Москвин выходец из богатой семьи, отец его был авиаконструктором, мать при нем чертежницей. Ордена получили за работу, медали, пайки, дом, участок в гектар. Владимир Андреевич по стопам родителей пошел. Чем занимался, не знаю, думаю, на оборону работал. Его утром служебная машина отвозила, вечером возвращала, командировки были частые. После смерти стариков профессор дом отремонтировал, расширил, надстроил второй этаж. Но никаких женщин домой не приводил. Тетя Сима думала, что хозяин будет всегда холостяком. Один раз Москвин у нее спросил:
– Что можно подарить даме на день рождения?
Сима опешила, а он объяснил:
– Заместитель мой недавно расписался. Сегодня его супруге тридцать исполняется, в ресторане празднуют. Я приглашен. Идти не очень хочу, да обижать Олега неладно.
Алевтина сложила руки на груди.
– Лучше бы ему и впрямь в трактире не показываться. Среди гостей оказалась Инга. Она мигом поняла – выгодный жених пропадает: немолодой, богатый, властью обласканный. А у нее в кармане вошь на аркане. И окрутила наивного Москвина быстренько.
Тетя Сима, когда узнала, что хозяин в загс собрался, чуть в обморок не упала. А что домработница, пусть даже она сто лет служит, поделать может? Инга в доме поселилась.
Алевтина махнула рукой.
– Наслушалась я от тетки рассказов про новую хозяйку, повторять их не хочу. Своеобразная женщина, хваткая. Через год из оборванки в королеву превратилась. Шуб ее не сосчитать. Драгоценности покойной матери мужа все ее стали. Жила с Москвиным припеваючи, только о себе и думала.
Однажды Сима домой прибегает, глаза горят.
– Аля, что тебе расскажу! Владимир Андреевич заболел, грипп у него. Москвин всегда был здоровым, а тут слег, испугался не на шутку, решил вызвать нотариуса. Инга спрашивает у мужа: «Зачем он тебе?» А он ей в ответ: «Детей у нас нет, кому все, что имею, оставлю? Завещаю дом и остальное имущество тебе и детям Олега. Хочу, чтобы за моей могилой как можно дольше ухаживали. Ты умрешь, а дети Олега еще поживут. Близнецы у моего заместителя недавно родились».
Алевтина положила ногу на ногу.
– Никогда я Симу такой веселой не видела. Она хохотала, описывая выражение лица Инги. В особенности ей понравились ее слова, та супругу сказала:
– Милый, зачем тебе чужие наследники, у нас свои появятся!
Хозяин же возразил:
– Пока их нет. Если родишь, тогда, конечно, все им достанется.
Невзорова наклонила голову.
– И через год у них появился Андрей. Сима пребывала в уверенности, что мальчик не Владимира сын. И чем старше он становился, тем яснее делалось – внешне у него ничего от отца нет. Лицом пошел в мамашу-пройду, только был тихий, как Москвин. А с чего ему шумным быть? Инга с ребенком почти не разговаривала. «Уйди», «Не мешай», «Ступай в свою комнату, займись чем-нибудь». С мальчиком няньки возились, да они постоянно менялись. Пожилая женщина за крошкой ухаживать не возьмется, тяжело. А сорокалетних хозяйка воспринимала как соперниц, боялась, вдруг супруг на кого-то глаз положит. Потом в семье Лиза появилась. Серафима постарела, ушла, меня вместо себя пристроила.
Алевтина поправила жемчужные бусы.
– Вот уж я нахлебалась! У Инги материнский инстинкт проснулся. Она на Андрея по-прежнему внимания не обращала, а девочку обожала, баловала. Елизавета росла маленьким чудовищем. Брата изводила, меня злила. Я сдерживалась, но иногда раздражение прорывалось, а девчонке только того и надо, с воплем к Инге летела:
– Мама! Аля сказала мне: «Не вертись под ногами».
И бух перед ней на пол, ногами сучит, рыдает. Актриса!
После смерти Владимира Андреевича Инга недолго вдовой горевала. Москвина на службу по разным делам возил шофер, его оплачивало государство. Приятный молодой парень Костя. И собой был хорош, и с воспитанием порядок, речь правильная, никаких любимых народом слов: «покласть», «ложить», «ихняя». Послушать его, так просто преподаватель. На самом деле Сенин бывший спортсмен, штангист. Когда Москвин умер, Константин остался у Инги работать. Зачем водителю вдову возить? Кто зарплату ему отстегнет? Уж не НИИ, где Москвин директором был. И вскоре он женился на Инге, хозяином в дом вошел. Молодой мужик намного лучше старого, пусть и умного, богатого. В постели Инге не профессор был нужен. Да я думаю, они еще при жизни Владимира Андреевича снюхались.
Я кашлянула.
– Алевтина Васильевна, ваш рассказ занимателен, но меня интересует история убийства Вари Гореловой. Она пропала после дня рождения Андрея.
Невзорова развела руками:
– Тут не помогу, я ничего не знаю. Да и некогда мне в то время о посторонней девочке было думать. Инга с Лизой в автобусе сгорели. Хозяйка с дурным характером, дочь ей под стать, но никто столь страшной кончины не заслужил. Андрей себя отвратительно повел, мать с сестрой в морге, а парень день рождения устроил.
– Можете вспомнить, как в эти дни развивались события? – спросила я.
– Память у меня уже не та, – призналась собеседница, – события девятого июня просто улетучились из головы. Вот восьмое я хорошо помню. Инга всегда была поорать горазда, но тогда она себя превзошла. Ковер ей не понравился.
– Ковер? – удивилась я.
– Костя его купил, – объяснила Невзорова, – мужчин иногда тянет в магазин. Ну и шли бы они себе в рыболовные снасти. Или чего-то для своего отдыха купили: шашки, шахматы, домино, мяч. Нет же! Надо им в дом бог знает что притащить. Вот и Костя был такой, раз в году в торговый центр заедет да схватит, что ему понравилось. Как-то сервиз припер. Инга на метле несколько дней летала, потом велела чашки-тарелки на помойку оттащить, а если муж спросит, покаяться: «Разбила».
Дала мне за молчание сто долларов. Однажды Константин электрошашлычницу приволок. На фига, спрашивается? Во дворе зона барбекю оборудована. Ну захотелось ему. Восьмого числа я задержалась на работе. Девять вечера пробило, а я никак не уйду, глажки гора. Инга ни с того ни с сего велела тьму своих и дочкиных вещей перестирать. В районе половины десятого смотрю, хозяин ковер несет. Я на кухню пошла воды в утюг налить, а он по коридору топает. Увидел меня, изумился:
– Ты почему домой не ушла?
Я ему про глажку доложила, Константин ковер в спальню занес, меня позвал, попросил покупку пропылесосить, спросил:
– Правда, красивый?
Я похвалила приобретение. Ну, не говорить же ему правду? Спальня в голубых тонах, мебель, занавески, люстра – все по цвету подобрано. А ковер бордовый, мрачный, с черным геометрическим узором, да он любую комнату изуродует. Только в крематории его стелить.
Константин же, как маленький, радовался:
– Шикарная покупка. Натуральная шерсть, ручная работа, ногам мягко. Давно о таком мечтал, мне не нравятся огрызки, что у нашей кровати с двух сторон постелены.
И тут приехали Инга с Лизой.
Алевтина протяжно вздохнула.
– Сначала стояла тишина. Я уж подумала: обойдется. Ага! Как же! Что тут началось! Хозяйка на мужа налетела, по-всякому его обозвала. «Козел» – самое ласковое, что она сказала. Орала, визжала. Я сумку схватила и, не догладив вещи, домой улетела. Проношусь мимо открытого окна барской спальни, а оттуда Лиза визжит:
– Папа идиот, дурак!
Инга матом Константина кроет.
– Кто ты такой, чтобы в моем доме это дерьмо стелить?
Он ответил:
– Думал, это наш дом.
У-у-у! Супруга совсем голову потеряла.
– Наш? Да твоего здесь пара трусов, и та мной куплена. Все мое! Годами жизни с безумным дедом заработано. Ты за мой счет существуешь. Кто тебе позволил без меня…
Ну и далее как по нотам. Я арию слушать не стала. Но она так вопила, что даже у ворот меня ее голос догнал. Девятого я пришла на службу в семь, смотрю, Константин ковер в свой джип запихивает, я и не удержалась от вопроса:
– Коврик увозите?
Костя с прислугой не откровенничал, да, видно, перенервничал сильно, поэтому и пустился в объяснения:
– Инга вчера рассердилась. Не понравилась ей моя покупка. Разозлилась конкретно. Утром они с Лизой на автобусе уехали. Жена со мной словом не обмолвилась.
Настал мой черед изумляться.
– Утром? На автобусе?
