Призрак окна

Это не было типичным пробуждением, ибо таковым быть попросту не могло. Пробуждение после комы едва не скончавшегося от ран человека не имеет ничего общего с приятным возвращением из мира сна в мир реальный человека здорового. Нет ни напоения бодростью, ни радости созерцания первых лучей солнца, ни желания вскочить с кровати и помчаться навстречу новым событиям. Есть только разбитость, опустошение и мутная пелена, затягивающая раскрывшиеся впервые за несколько дней глаза.

«Я жив, черт подери… жив».

Он не мог разобрать где находится, так как был слаб будто новорожденный и не нашел в себе сил поднять голову, чтобы осмотреться. Да чего уж там – он глаза-то едва открыл. Впрочем, и это не сильно помогло: зрение за время сна ослабло, и открывшийся взору потолок казался размытым.

Вдруг он почувствовал, как к нему кто-то подошел – тихо, очень мягкими шагами. Подошедший наклонился, сокрыв от взора потолок. Ослабшее зрение различало формы плохо, однако не настолько плохо, чтобы не отличить женские черты лица от мужских. И подошедший человек явно был представителем слабого пола. А также обладателем длинных белых волос.

– Ад… Аде… – Зоран едва смог выдавить из себя бессвязный хрип. Сломанная челюсть еще не восстановилась до конца, а голос осип из-за долгого молчания.

– Тсс-с. Ты еще совсем слаб.

Это был голос не Аделы. Он принадлежал Джесси. Она просто покрасила свои волосы в белый цвет. Запомнила просьбу Зорана, произнесенную в борделе, и выполнила ее, понадеявшись угодить. А сделала только хуже.

«Это же была просто шутка, Джесси».

Он кое-как поднял левую руку, которая была куда целей, чем правая, и притронулся к локонам девушки.

– Заэ? – он хотел сказать «зачем». Но вышло то, что вышло.

Джесси, само собой, ничего не поняла. Она зажала коснувшуюся ее волос ладонь между двух своих и поцеловала её, после чего мягко вернула на кровать.

– Я знаю, мне идет. Но тебе сейчас нужно думать только о выздоровлении. Поспи еще немного.

И Зоран подчинился, закрыв глаза. Ему чертовски не хотелось продолжать смотреть на белые, словно луна, волосы, ведь от взгляда на них становилось больно.

Там, внутри.

Прошли еще сутки, прежде чем он проснулся вновь. В этот раз было лучше, намного лучше. И зрение стало уже более четким.

Он приподнялся. Медленно, осторожно, с великим усилием и с не менее великой болью в ребрах и правой руке. Присел на край кровати, уставившись вниз.

«Ну и развалина я».

Взору предстали многочисленные бинты, которые покрывали большую часть тела. А на тех участках, где они немного сползли, размотавшись во время сна, были свежие, красные шрамы. Толстые, словно канаты.

– Вот уж не думала, что ты так быстро очнешься. Я и магию-то использовала лишь самую малость. Твоей регенерации можно только позавидовать.

Зоран поднял голову. Солнечные лучи, пробивающиеся через окно комнаты, ослепили его, но все же он смог разглядеть женщину, сидящую на стуле в дальнем углу. Это была Тэя.

– Привет. Спасибо. – прохрипел он. Каждое слово и каждый вдох отзывались в ребрах тупой болью. Но это мелочи. Главное, что он выжил. – Сколько я пролежал?

– Всего лишь пять дней.

– Удивительно. – буркнул он.

– Не то слово. Как я и говорила, у тебя чудесная регенерация, что на пару с моей восстановительной магией приводит к поразительному результату.

– Что ж, я рад.

– Я тоже. И все мы рады, надо сказать. Особенно, Джесси. – слова о спутнице Зорана прозвучали иронично.

– Да уж. Она умеет сопереживать.

– Умение сопереживать – важное качество для женщины, бесспорно. Но вот подражание другим женщинам не красит никого.

Зоран нахмурился, ведь он очень смутно помнил вчерашнее короткое пробуждение. А Тэя продолжила:

– Что, оригинал тебе уже наскучил?

Тут его осенило. И он нахмурился пуще прежнего.

– Не бери в голову.

– Ах, ты предлагаешь всё-таки не брать. А ничего, что Адела – моя подруга? Ничего, что твой цинизм в её отсутствие выходит за все допустимые рамки? Я очень тебе советую остановиться, пока еще можно. И прекратить игру в дешевые копии.

– Подруга, говоришь? – Зоран усмехнулся. – Подруга. Не ты ли меня заверяла, что это слово не принято у чародеек?

– Зато принято другое слово.

– И какое?

– Предатель.

Зоран недовольно фыркнул.

– Вообще-то, это она меня предала, а не наоборот.

– Она не могла так поступить. – в голосе Тэи сомнений не было.

– Могла. И поступила.

– Я повторяю еще раз. Она не могла так поступить. Не могла и никогда бы так не поступила именно в твоем отношении. Чего ты, похоже, не особо-то и заслуживаешь.

– Просто ты многого не знаешь.

– А я и не хочу ничего знать. Мне достаточно того, что мне и без тебя известно об Аделе.

– Очень жаль. Тогда советую тебе не опираться на эти знания.

– Глупости. А ты – дурак.

Зорану уже порядком надоела эта бессмысленная беседа.

– Тэя, выйди отсюда.

Прозвучало грубовато. И чародейка, ошеломленная дерзостью своего пациента, не поверила своим ушам:

– Что-что?

– Выйди отсюда.

Черноволосая чародейка злобно сжала губы, а потом скривила их в едва заметной коварной улыбке. А в глазах блеснули искорки гнева.

– Отличный получился шрам на подбородке. – сказала она.

Зоран пощупал ту область лица, о которой заговорила чародейка. Новый шрам оказался довольно длинным и начинался прямо под нижней губой, а заканчивался аж у мочки правого уха.

– Нужно шов снять. – вновь заговорила Тэя и, не вставая со стула, сомкнула большой и указательный пальцы правой руки так, будто сжимает нить.

Зоран почувствовал сильную режущую боль на месте нового шрама и зарычал, схватившись за челюсть. Нить, которая помогла ране затянуться, медленно вытягивалась, Тэя извлекала её магическим усилием.

На самом деле, этот шов уже пора было снимать. Хотя, кончено, это можно было сделать куда быстрее и безболезненней. Надо было Зорану быть повежливей в конце разговора.

Но вот, нить, наконец, упала на пол, и мучения Зорана закончились. А чародейка, прислушавшись к его совету, вышла.

Уже совсем стемнело. Зоран стоял в лишенной света комнате возле окна. Голый по пояс, он смотрел то на ночную улицу, то на собственное отражение.

Он довольно сильно похудел. Его тело полностью лишилось жира, хотя и до этого содержало его лишь в малых количествах. Шрамов прибавилось. Они переплетались с венами, мышцами и связками, образуя могучие узлы, которые наполнятся прежней силой, как только Зоран поправится окончательно.

Кроме Тэи, прошлым днем, его навещал еще и Лаур. «Что ты сейчас чувствуешь»? – спросил он Зорана во время их беседы. «Ненависть». – признался Зоран тогда.

Ту, что чернее грозовой тучи.

Он убьет каждого из братьев, когда доберется. Никто не уйдет.

Зоран представил эту картину. И на лице непроизвольно появилась улыбка. Безумная. Садистская. Не сулящая ничего хорошего для всякого, кто жив.

Небо громыхнуло, и молния на секунду осветила окно, у которого стоял Зоран. Он тут же отвлекся от своих мыслей и потряс головой, прогоняя с лица улыбку. Затем отправился спать.

Конрат поручил Биргу изучить все пути подхода к резиденции, и тот добросовестно отправился исполнять поручение ночью. Любая работа, даже самая нудная и кропотливая, теперь была Биргу в радость, ведь того, кого он ненавидел больше всех на свете, теперь поедали падальщики на дне ущелья.

К ночи, небо опять затянулось тучами, готовясь к дождю. В последнее время, их было слишком много.

Он как раз проходил мимо одного из домов, когда улицу неожиданно осветила молния. Осветила она и окна. И на одно из них, совершенно случайно, лег взгляд Бирга в тот короткий миг.

И в этом окне кое-что показалось.

Мускулистое тело, полностью покрытое шрамами. Бледное, как кожа мертвеца. Ниспадающие на лицо черные волосы, а под ними – уродливая улыбка самого злобного психопата, которого только знал Бирг.

Первобытный ужас разлился по всему телу словно ледяная вода. Ноги подкосились.

– Гребаные мертвые. – сдавленно вырвалось из груди Бирга.

Но молния осветила дом лишь на одно мгновение, а затем снова воцарилась непролазная тьма.

А когда окно просияло уже из-за следующей небесной вспышки, в нём уже никого не было.

– Показалось. Мне просто показалось. – выдохнул Бирг и пошел дальше.