Новиковы сдавали очередную зимнюю сессию, когда Джанджаристан завоевал независимость, а когда Дасья приезжал в Москву, они уже перешли на четвертый курс. Обсуждение идеи Коренева, проектирование, подготовительные работы заняли еще два года. Когда Новиковы дошли до дипломного проекта, ветростанции уже строились в пограничных горах Вейтау — Винджамутра, по-джангийски.

Друзья с интересом читали в газетах статьи, подписанные: «Главный инженер строительства М. Коренев».

И на последнем курсе Сергей остался верен старым привязанностям. Он выбрал тему «Ветродвигатель для сильного ветра». Друзья по-прежнему соперничали, и Валентин взял близкую тему: «Ветроэлектрическая станция в Арктике». Кореневские ветростанции были крупнейшими в мире. Естественно, туда и послали Новиковых на преддипломную практику.

Они ехали поездом, а потом от станции на попутном грузовике. Машина была запорошена цементной пылью и мелким песком. Густые клубы пыли, словно дым пожарища, тянулись за нею. В широкой степи там и сям виднелись такие же хвосты. Можно было пересчитать все машины до самого горизонта.

За горизонтом их ожидала первая самостоятельная работа. Школа осталась в прошлом. Уже нельзя в затруднительном случае поднять руку, взывая о помощи: «Я забыл... я не понял... я не у спел записать, повторите, пожалуйста». Весь твой багаж в голове, ищи там ответ на все загадки жизни и техники.

А вдруг не найдешь?

Оба были взволнованы, но проявлялось это по-разному. Валентин стал еще разговорчивее, Сергей молчаливее. Но он не углублялся в себя, наоборот, видел еще острее и лучше запоминал.

Грохочущий кузов машины, забрызганный известковым раствором. Случайные попутчики — светловолосый инженер в парусиновом пиджаке и рыжекудрая девушка в выгоревшем комбинезоне. Она сидит на запасном колесе, охватив руками колени. В глазах огоньки, губы подрагивают.. Хохотушка, ждет случая, чтобы поднять на смех. И самое замечательное — горы. Горы Сергей видел впервые.

Сначала из-за горизонта выплыло что-то похожее на синеватую тучу. Машина ехала к ней полчаса и час, но туча стояла на месте. Правда, она стала ярче, определеннее, в ней появились оттенки — посветлее и потемнее. Еще через полчаса темное превратилось в кудрявое, светлое — в зеленоватое; на зеленом глаза различали камешки и белый порошок. И наконец горный массив поднялся во всем великолепии. Он заслонил полнеба, облака цеплялись за его вершину. Белый порошок на склонах оказался овечьими отарами, мелкие камешки — селением, синеватые кудряшки — лесной чащей.

Сергей замер от восхищения. И чувства свои он выразил по-инженерному:

— Экая махина! Подумать, сколько энергии истрачено, чтобы поднять столько камня к облакам! Могучая вещь — природа!

И тут же Валентину пришла в голову идея. Идеи являлись к нему часто и неожиданно.

— А что, если использовать эту энергию? Нет, правда, Сережка, не смейся. Высота горы километра три, не меньше. Значит, в каждом булыжнике, лежащем на вершине, запасено три тысячи килограммометров на кило веса. Скатывай камни с горы, и вот тебе электростанция! Новый вид энергии — горный уголь.

Как всегда у Валентина воображение обгоняло расчеты, забегало далеко вперед. Вот уже состоялся доклад в Академии наук. Ученые восхищены. «Кто внес такое смелое и оригинальное предложение? — спрашивает президент. — Новиков? В первый раз слышу. Кто он? Неужели практикант?» У вице-президента вопрос: «Что делать, когда гора вывезена до основания?» «Надо выбирать место с расчетом,— отвечает Валентин. — Удобнее всего не горы, а плоскогорья с крутыми краями, например Крымская Яйла. Вы ставите лотки и спускаете камни в море. Катящиеся камни отдают энергию, за счет скатившихся расширяется побережье».

— Ерунда какая! Неужели ты сам не видишь, что ничего не выйдет.

Сергей сердился. Ему казалось, что Валентин говорит не всерьез, просто рисуется перед хорошенькой попутчицей. И она, к сожалению, прислушивается. Обидно! Такая приятная на вид девушка, задорный нос, искорки в зеленоватых глазах. Неужели ее привлекает болтливый Валентин?

— Прежде посчитай. Валька, на бумажке, если не можешь в уме. Три тысячи килограммометров — это не так много, примерно восемь больших калорий или две киловатт-секунды. Ты думаешь двух киловатт-секунд хватит, чтобы дробить скалу, собирать осколки, подвозить к откосу, грузить на лотки?

— Не обязательно дробить камень. Можно скидывать снег, — неосторожно сказал Валентин,

— Ах, снег? И для простоты еще плавить его? И для дешевизны — с помощью обыкновенного солнца? Поздравляю, Валентин! Твой лоток, по которому спускается с гор растопленный солнцем снег — замечательное изобретение! Оно называется — горная река. На реке, конечно, ты можешь поставить гидростанцию.

Валентин молчал, озадаченный. Но тут в разговор вмешался второй попутчик — блондин в парусиновом пиджаке.

  — Только что кончили? — спросил он. —

Даже дипломники еще? Я так и думал, судя по вашим речам. Сам кончал с таким настроением: «Ах, переверну горы, ах, остановлю реки!» Но это выветривается быстро. Завтра вам поручат строить временное овощехранилище на сто тонн капусты, вы будете ругаться с бригадиром, который захочет, чтобы каждую ямку ему оплатили дважды, и составлять акт на плотника, потерявшего топор, а по вечерам заполнять наряды в общежитии, где за фанерной перегородкой разучивают на балалайке «Николай, давай закурим». Так год за годом. Лет через десять вы будете считаться опытными инженерами. Вам поручат серьезный объект — постоянное овощехранилище на две тысячи тонн капусты, вы будете разоблачать десятника, который захочет вписать в ведомость один и тот же котлован два раза, и составлять акт на шофера, разбившего машину. Вечером же в качестве отдыха будете раскрашивать месячный план-график в сборном доме для специалистов, где за перегородкой патефон твердит «Джонни, ты меня не любишь»... Нет, ребята, все эти горы и реки хороши только для туристов. Через месяц вы начнете считать дни до отъезда. И рады будете до смерти, если влиятельный родич отзовет вас в Киев... или в Ленинград — одним словом, домой.

Рыжая девушка внимательно глядела на блондина, Валентин — тоже. Лицо его вытянулось — он был впечатлителен, легко соглашался с людьми, уверенными в себе.

— Простите, как вас зовут? — спросил Сергей.

Блондин охотно протянул руку:

— Белопесоцкий, Олег. Будем знакомы.

— Нет, я совсем не хочу знакомиться с вами, товарищ Белопесоцкий, — грубо сказал Сергей. — Вы — обыкновенный трус. Вы испугались трудностей.

Блондин вспыхнул.

— А вы, юноша, нахал и фразер!.. Но я прощаю вас. Вы просто ничего не понимаете в жизни. Легко не бояться трудностей тому, кто не видел их. Посмотрим, что вы запоете через месяц.

— Посмотрим, — отрезал Сергей. — Ваших песен я петь не буду.

Он невольно покосился на рыженькую девушку... Но она глядела вниз, в ущелье, где клокотала горная река; темно-серая, как цементный раствор. Губы у девушки были сжаты, но в уголках таилась усмешка. Интересно, над кем она смеялась — над Белопесоцким или над Сергеем?

Новиковы вскоре сошли. Белопесоцкий проехал дальше. Друзья больше никогда не встречались с этим, случайным попутчиком, но спор с ним затянулся на все лето. Оказалось, что Сергею не так легко доказать свою правоту.

В ущелье, где шумела сердитая, пенистая, как бы взмыленная река, по берегам валялись заросшие мхом камни. Некогда они скатились сверху без пользы растратив свои килограммометры. Контора участка помещалась в тесной комнатке, сколоченной из досок от ящиков, в которых привозили механизмы. Штампы заводов-отправителей и предупреждающие надписи «Осторожно! Не кантовать!» виднелись на полу и на потолке. В комнате было людно, накурено. В углу, за столиком, старик-счетовод крутил стрекочущий арифмометр и, подняв очки на лоб, списывал цифры в толстую книгу. Рядом с ним девушка в черном ватнике цветными карандашами закрашивала клетки на графике выполнения работ. Сам прораб, маленький, взъерошенный, похожий на петушка, крикливым голоском отчитывал провинившегося шофера.

— Небось, гнал вовсю, мастерство показывал! Вот составлю акт по всей форме...

«Акты составляет!»—подумал со вздохом Сергей, вспоминая Белопесоцкого...

Долговязый шофер оправдывался с профессиональной бойкостью:

— Честное слово, Илья Петрович, тридцать километров без обгона: как полагается в населенном пункте. Но ведь они — население пункта этого — такой несознательный народ. Для них шоссейка, как бы бульвар или клуб. Даже танцы на мосту по вечерам; им, видите ли, нравится каблуками топать, по настилу. Гулко получается. И тут же ребятня с футболом и девка эта самая на велосипеде. Впервой она села, что ли, велосипед несет ее, куда захочет, она только держится за руль, чтобы не упасть. Я посигналил, взял направо — и она направо. Я еще правее — и она правее, прямо под колеса. Я влево — и она влево. Ну вот, завернул баранку до отказа — и в кювет.

— Вот видишь — тридцать километров без обгона, разбил государственную машину.

— Да я не разбил, просто заехал в кювет и перевернулся. А машина целехонька, только бензин вытек. Пока я сидел в кабине вниз головой, прямо на личность мне текло. До сих пор отплеваться не могу.

Новиковы слушали этот диалог, ожидая своей очереди. Рядом с ними под плакатом «За курение в неуказанном месте — штраф» сидел жилистый старик с большим носом. Докурив в неуказанном месте папиросу, он раздавил окурок каблуком, затолкал под скамью и оказал Валентину:

— Правильный у нас прораб. Всегда разберется, зря не кричит. Понимает, кто есть мастер своего дела, кто пустозвон. Мастер на стройке в чести, потому ко всякой машине свой подход нужен. Про подход в книгах не пишут. К примеру сказать, вы, студенты, механику всякую проходили, теплотехнику и основы, а если машина барахлит, Илья Петрович не вас позовет, а мастера Данилушкина. Данилушкин сорок лет слушает, как поршни стучат. У него глаз — ватерпас, никаких приборов не надо.

Валентин глядел на старика с уважением и сочувственно кивал. Он был покладист и верил словам. Сергей, наоборот, обычно сомневался и не соглашался.

А прораб уже обернулся к мастеру.

— Ну ты, Глаз-ватерпас, опять балки перекосил? Для чего тебе инструменты выдают? Чтобы ты их на складе держал? Считать неохота, все на чутье надеешься.

Данилушкин вскочил. Самоуверенность его улетучилась мигом.

— Илья Петрович, да разве я...

— Разве я, разве ты!... Вот даю тебе в помощь студентов, грамотных людей. Учи их и сам учись. А если и через месяц у тебя инструменты будут на складе пылиться, студенты станут командовать, а ты к ним пойдешь помощником. Учти это, Глаз-ватерпас. А сейчас забирай ребят и веди к себе на объект.

Обиженно бормоча что-то под нос, Данилушкин повел студентов на объект.

Под «объектом» подразумевалась одна из вышек для ветростанции. Она строилась неподалеку от конторы, но не в ущелье, у реки, а гораздо выше, на косогоре. Дорога змейкой взбиралась туда, однако старый мастер не пошел по шоссе. Он выбрал тропинку, срезающую углы.

Валентин, бывалый турист, с трудом поспевал за ним. Менее привычный Сергей пыхтел, отирая пот, останавливался перевести дух. И старик говорил торжествуя:

— Квелая вы молодежь, командиры производства! Книжечки-то перелистывать легче.

Наверху неожиданно оказались не скалы и утесы, а пологая травянистая степь. Там и сям виднелись как бы колышки, вбитые в землю. Но по мере приближения колышки превращались в овальные бетонные башни. Они тянулись к небу, а над ними высоко-высоко в синеве висели стрелы подъемных кранов.

Запорошенная известковой пылью кабина доставила Новиковых к подножью крана. Вслед за Данилушкиным они вышли на площадку и оказались на головокружительной высоте.

Здесь все казалось непрочным и шатким. Над головой нависал ажурный висячий мост — подъемный кран. Дул резкий ветер, он гудел и свистел, обтекая стальной скелет крана. Чудилось, что тонкие стойки гнутся под его напором. Ветер налетал порывами, норовил столкнуть через перила. Сергей глянул вниз и отшатнулся. Восьмидесятиметровая отвесная стена!

Автомашина у подножья вышки, как спичечная коробка. Мелькнула нелепая мысль: «А что если прыгнуть?» Сергей побледнел и закрыл глаза.

— Лезьте выше, ребята. Там смена обедает. Пока перерыв, познакомитесь с бригадой, — сказал хмурый мастер и подтолкнул Валентина к железной лесенке.

Валентин полез не очень уверенно. Он судорожно хватался за перила руками и, как дети, ступал одной ногой, а потом подтягивал другую.

Видимо, обиженный мастер подготовил им первое испытание, дескать, грамотные вы, руководить беретесь, покажите для начала, как вы ходите на высоте? Головка у вас не закружится? Сергей понял это и, не колеблясь, полез за товарищем. Но, видимо, Валентин меньше боялся высоты, может быть потому, что в Москве он жил на седьмом этаже, а Сергей на втором. Как только Сергей ступил на ступеньку, он услышал смех. Очевидно, каждое движение его выдавало страх. Но насмешки даже не задевали. Сергей был занят трудной работой — старался удержаться. Он видел только железные прутья в голубизне — казалось, лестница висит в небе. Уже в конце пути Сергей нечаянно глянул вниз и замер. Руки задрожали, он почувствовал, что упадет сейчас же, немедленно, как только разожмет пальцы, потянется к следующей перекладине. С болезненной ясностью он представил себе, как, кувыркаясь, полетит вниз вдоль бетонной стены, как шлепнется мешком оземь и кровь его смешается с пылью...

— Бросьте смеяться! Он же сорвется сейчас! — послышался встревоженный женский голос.

«Сорвусь», — покорно подумал Сергей и крепче прижался к железу.

Кто-то сильной рукой схватил его за шиворот.

— Лезь, я держу тебя, — сказал тот же голос.

Наконец Сергей оказался на площадке. Здесь были люди. Но лиц он не видел. Слышал голоса и не понимал слов. Судорожно держась за доски, переводил дух. А разговор, между тем, шел о нем. 

— Техника безопасности хромает у тебя, мастер,— сердито говорила девушка, вытащившая Сергея. — Разве можно новичка вести без монтажного пояса?

— Кто же знал, что он такой слабодушный, —  хмуро оправдывался мастер. — Приехал командовать верхолазами, стало быть, на высоте работать. А то шлют чернильных инженеров, которые по телефону распоряжаются. Таких и в конторе хватает.

— А если бы сорвался парень?

— Ты, Данилушкин, с Зиной не спорь, — вмешался худенький черноглазый монтажник. — Она тебя пропесочит по профсоюзной линии.

Только теперь Сергей разглядел лицо своей спасительницы. Это была та самая девушка, которая ехала с ними в кузове грузовика. И подумать, что он опозорился у нее на глазах!

Но устыдился Сергей много позже. Тогда же он только удивлялся — удивлялся, как много говорят эти люди. Почему они болтают о каких-то пустяках? Почему не держатся обеими руками? Почему не трепещут при мысли об обратном спуске?

А счастливчик Валентин мог шутить, смеяться, принимать участие в разговоре, мог с некоторой осторожностью, цепко держась за перила, любоваться панорамой.

На севере расстилалась равнина, по которой Новиковы ехали сюда. Но сейчас она была затянута облаками. Белое хлопковое море лежало у ног Валентина. Наткнувшись на горный склон, кипы громоздились, как бы подсаживая друг друг, чтобы дотянуться до плоскогорья. Но это им не удавалось. И только у входа в ущелье отдельные облачка, найдя открытый путь, быстро скользили над сумрачной долиной. А с южной стороны лежал иной, красочный мир — зеленая гладь под густо-синим небом, желтые зигзаги дорог, белые отары, белые пятна альпийских цветов. Там и сям торчали вышки. Они стояли рядами, на расстоянии полутора километров друг от друга. «Почему так редко?» — подумал Валентин. И тут же вспомнил: «Ах да, по правилам расстояние между станциями должно быть в пятнадцать раз больше, чем диаметр ветрового колеса. Ведь, забирая энергию у ветра, ветряки тормозят его. Нужно некоторое расстояние, чтобы ветер восстановил свою силу».

Валентин знал это правило давно и никогда не задумывался о нем. Но сегодня голова у него работала как-то иначе:

«А всегда ли нужно, чтобы ветер восстанавливал силу ? — рассуждал он. — А если мы захотим погасить его? Выходит, что ветряные двигатели— подобие забора. Когда они включены, ветер стихает, когда выключены — дуй сколько, хочешь. Но ведь так можно управлять ветром, управлять погодой. И еще получать энергию — электричество... Вот это мысль!»

А Сергей держался за доски настила, спасая жизнь, и не мог сказать:

«Какая ерунда!»