Глава 6
Бремя заблуждений

Если вы согласны со мной в том, что материальное процветание – это благо, то согласитесь и с тем, что есть один показатель личной удачи, превосходящий все остальные. Это – факт рождения в высокоразвитой стране. Если же ты родился в одной из беднейших стран мира, то – будь ты даже трижды талантлив и амбициозен – твои шансы на материальный успех останутся лишь призрачной возможностью.

Мне вновь вспоминается Бирхаман Рай, парень из племени бутанских горцев, бывший у меня поваром, когда я в качестве добровольца «Корпуса мира» находился в Непале. Поскольку этот парень не умел ни читать, ни писать, связь с ним после моего возвращения в США прервалась. Однако я часто задавался вопросом, что с ним стало? Он был не менее талантлив и находчив, чем любой из тех, кого я встречал в жизни, но в Непале ему, вероятно, не был доступен даже тот мизерный «средний доход», который там составлял менее 1500 долл. США в год.

Родись парень в США, почти наверняка он был бы теперь обеспеченным, возможно, даже богатым человеком. Если он еще жив, то ему должно быть лет семьдесят, что значительно превышает ожидаемую продолжительность жизни мужчин в Непале. Однако в Америке его ожидали бы еще долгие годы крепкого здоровья и благополучия.

Разумеется, люди не выбирают условия, в которых рождаются. Существенно повлиять на эти условия может лишь общество в целом, но для этого требуется громадный объем инвестиций. Таким образом, мы, родившиеся в высокоразвитых странах, являемся счастливыми бенефициарами многолетних интенсивных капиталовложений, сделанных людьми, жившими здесь раньше нас.

Между тем за последние десятилетия эти инвестиции обесценились. В докладе, опубликованном в 2013 г. Американским обществом инженеров-строителей, отмечалось, что Соединенные Штаты испытывают недостаток средств на капитальный ремонт инфраструктуры в размере 3,6 трлн долл. На территории США встречаются небезопасные дороги и ненадежные мосты, устаревшие водопроводные и канализационные системы. Миллионы американцев живут в местностях, которые могут оказаться под угрозой затопления в случае прорыва ветхих плотин. В неприглядном состоянии находятся в Соединенных Штатах бесчисленные школьные здания.

Кроме того, для расширения и улучшения имеющейся инфраструктуры мы прилагаем недостаточные усилия. Марокко – страна, где доход на душу населения в десять раз меньше, чем в США, – приближается к завершению 350-километрового скоростного железнодорожного пути между Касабланкой и Танжером. На протяжении большей части этой магистрали поезда будут ходить со скоростью 320 км/ч. В США, стране с одной из самых плотных железнодорожных сетей в мире, предложения создать высокоскоростную железную дорогу постоянно отвергаются Конгрессом. Скорость движения поездов по северо-восточному направлению США не превышает 130 км/ч.

Еще более тревожно то, что за последние десятилетия резко сократилась поддержка государственного образования. В одном из тщательно документированных исследований на основе информации о доходах и расходах, взятой из базы данных Delta Cost Project Database Национального центра статистики образования, приводятся следующие оценки.Произошедшее за последнее десятилетие повышение (на 3 тыс. долл.) среднегодовой платы за обучение в университетах (с четырехлетней образовательной программой) примерно на 80 % объясняется сокращением государственного финансирования. В 2014 г. свыше 70 % выпускников четырехгодичных колледжей имели задолженность по студенческим кредитам, составлявшую в среднем 33 тыс. долл.

Острейшую тревогу вызывает сокращение вложений, бенефициарами которых были дети из малообеспеченных семей. В состоятельных семьях родители способны компенсировать происходящее в государственных школах сокращение бюджетов и учебных программ. Они могут отправить детей в частные школы или оплачивать частные уроки музыки, занятия спортом и курсы подготовки к SAT. Как вариант, они могут записать детей на платные программы в государственных школах. Семьям с низким уровнем доходов подобные варианты недоступны.

Тот факт, что США не сохранили традиционный уровень государственных инвестиций, имеет много причин, среди которых особенно выделяется одна: потребность граждан в общественных услугах превышает налоговые поступления. Это, в свою очередь, имеет множество причин, в том числе резко возрастающие расходы на здравоохранение и пенсионные выплаты, обусловленные процессом старения американского населения.

Однако дополнительным фактором, как видно из табл. 6.1, стало продолжительное снижение предельных налоговых ставок – тенденция, отмеченная во многих странах мира. Много налоговых льгот было предоставлено в расчете на их стимулирующий эффект, обещавший рост экономики. Надеялись, что подъем будет достаточным, чтобы предотвратить снижение общих налоговых поступлений, но этого не произошло. По оценкам бюджетного управления Конгресса США, эффект от уменьшения налогов по инициативе президента Джорджа Буша-младшего за 2001–2011 гг. выразился в сокращении доходов федерального бюджета на 2,9 трлн долл. В своей широко цитируемой статье в «New York Times» Брюс Бартлетт, старший экономический советник в администрациях Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего, утверждал, что реальный дефицит поступлений, вызванный упомянутым сокращением налогов, был значительно выше. Если Бартлетт прав, то одной этой суммы (сохранись она в бюджете) было бы достаточно для приведения в порядок нашей бедствующей социальной инфраструктуры.

Если родиться в процветающей стране – одна из величайших удач, выпадающих человеку, то неспособность оценить значение удачи – наша крупнейшая ошибка, больше всего подрывающая общественное благосостояние. Игнорируя роль удачи, преуспевающие граждане весьма неохотно платят налоги, необходимые для поддержания современной инфраструктуры. Как мы увидим, более реалистичные суждения о роли удачи не только облегчили бы сохранение инфраструктуры как гарантии счастья будущих поколений, но и повысили бы материальный уровень жизни даже наиболее процветающих членов общества.

Таблица 6.1

Предельные ставки налога на доходы физических лиц (по странам, %)

* В Гонконге максимальная налоговая ставка («стандартная ставка») составляет 15 %, что фактически ограничивает предельную ставку налога для лиц с высокими доходами (в обмен на отсутствие персональных налоговых вычетов).

Источники: PricewaterhouseCoopers; International Bureau of Fiscal Documentation.

Для начала зададим вопрос: что означает «повышение материального уровня жизни»? Многие понимают эту фразу как «увеличение материального богатства». Однако в реальности она означает нечто большее: возможность более полного достижения всех наших целей. Это может подразумевать не только рост материального благосостояния, но и улучшение экологии, укрепление безопасности, увеличение времени, проводимого с близкими и друзьями, а также множество других неосязаемых ценностей.

Бесспорно, нам для достижения главных целей требуется сочетание государственного и частного потребления. Как мы отмечали в главе 1, автомобили бесполезны без дорог, а дороги – без автомобилей. Однако по поводу оптимального сочетания общественного и частного потребления имеется множество разногласий. Тот факт, что американцы ездят на лучших в мире автомобилях по дорогам с далеко не лучшим покрытием, говорит о том, что соотношение первых и вторых у нас – отнюдь не оптимальное. Как известно, по достижении известного уровня все дополнительные затраты на автомобили дают лишь незначительное улучшение их потребительских характеристик. Поэтому мы могли бы, практически не жертвуя качеством жизни, тратить меньше денег на автомобили и больше – на поддержание дорожной сети. Результатом стало бы значительное улучшение самочувствия человека за рулем. Независимо от вашего материального уровня вы скорее предпочтете «рассекать» на Porsche 911 Turbo (ценой 150 тыс. долл.) по ухоженной трассе, нежели трястись на Ferrari Berlinetta (стоимостью 333 тыс. долл.) по дороге, покрытой выбоинами. Почему же многие богатые автовладельцы выступают за снижение налогов, хотя и осознают, что эти меры приведут к дальнейшей деградации транспортной инфраструктуры?

Я объясняю эту странную позицию сочетанием двух ложных убеждений (или «когнитивных ошибок»). Одним из них – с виду правдоподобным, но по сути ложным – является убеждение в том, что высокие налоги значительно затруднят нам приобретение желаемых благ. Другое заблуждение – изученная в предыдущей главе склонность успешных людей недооценивать роль удачи в своем успехе. Обе ошибки затрудняют восприятие ими возможных достоинств качественных государственных услуг, финансируемых за счет повышения налогов. Я рассмотрю обе когнитивные ошибки по очереди.

Первая ошибка стала мне особенно очевидна из разговора с коллегой несколько лет назад. Когда на вопрос о налогах, которые нам «готовил» президент Обама, я ответил, что ничего о них не знаю, коллега был потрясен моим невежеством. Я пояснил, что таким людям, как мы с ним, беспокоиться о подобных вещах не имеет смысла. Далее мы согласились в том, что невероятно, чтобы правительство приняло налоговые изменения, которые угрожали бы нашим возможностям покупать необходимое. (Мы оба – авторы популярных учебников, и в небольшом городке – таком, как Итака, – мы не тратим даже близко к тому, сколько мы зарабатываем.)

Затем я спросил, обеспокоен ли он тем, что повышение налогов помешает нам покупать желаемое. Да, именно это его и беспокоило! Однако поскольку основные жизненные потребности уже удовлетворены, желаемым для людей вроде нас становятся в основном вещи дефицитные. Это может быть дом с потрясающим видом на озеро или удобное место для швартовки частной яхты. Чтобы получить доступ к таким вещам, нам необходимо заплатить больше других претендентов, людей с аналогичными вкусами и доходами. Поэтому, если правительство повысит взимаемые с нас налоги, то вырастут и налоги со всех граждан аналогичного уровня достатка. В итоге конкуренция за дефицитные блага, по сути, нисколько не изменится. Дома с хорошими видами из окон и удобные стоянки в элитном яхт-клубе достанутся тем же счастливцам, что и раньше.

Таким образом, снижение лишь вашего дохода после налогообложения – совсем не то, что снижение доходов всех и каждого. Если доход снижается только у вас, то сокращается и ваша покупательная способность. Однако если доход снижается одновременно у всех, то в целом относительная покупательная способность не меняется. А то, кому достанутся дефицитные блага, определяется именно относительной покупательной способностью.

Поскольку в большинстве случаев доход снижается у отдельных людей – будь то в результате пожара, развода или потери работы, – их убытки оказываются индивидуальными убытками. Эвристика доступности заставляет нас рассматривать повышение налогов только как причину снижения доходов. Но вот что любопытно: при потере работы вы можете забыть об особняке с видом на озеро. Однако если снижается располагаемый доход каждого (как бывает при общем повышении налогов), то возникает совершенно иная ситуация.

Подобно игнорированию разницы между индивидуальным и всеобщим снижением доходов, недооценка роли удачи – вполне объяснимая психологическая тенденция. Как уже отмечалось, когда материального процветания добиваются талантливые и трудолюбивые люди, они естественно приписывают этот успех исключительно своему таланту и трудолюбию.

Обе когнитивные ошибки затрудняют мобилизацию ресурсов, необходимых для поддержания высокого уровня жизни в стране, где нам посчастливилось родиться. Причина – в том, что самые успешные люди, игнорирующие роль удачи, считают себя вправе удерживать львиную долю заработанного ими дохода.

Доказательством этого утверждения служат результаты лабораторной игры, в которой происходит торг между незнакомыми людьми. В одном из ее вариантов, «игре в ультиматум», имеются два игрока – тот, кто делает предложение, и тот, кто на него отвечает. Первый, получивший от экспериментатора некую сумму денег (скажем, 100 долл.), предлагает второму поделить ее на двоих. Эти 100 долл. можно делить в любой пропорции – при условии, что отвечающий получит не менее 1 долл. Он может либо принять предложение, и тогда деньги разделятся по уговору, либо отклонить его, и тогда 100 долл. возвращаются экспериментатору, а участники игры не получают ничего. Игроки взаимодействуют лишь раз, что исключает для них возможность приобрести в глазах партнера реноме «неуступчивого переговорщика».

Если бы оба игрока руководствовались корыстным интересом в его чистом виде, то оптимальным шагом для первого было бы предложить второму 1 долл., присвоив себе оставшиеся 99 долл. В этом случае второй игрок, движимый чисто корыстным интересом, принял бы предложение, понимая, что 1 долл. лучше, чем ничего.

Тем не менее в ходе бесчисленных повторений эксперимента столь «несправедливых» предложений почти не поступало. Во многих случаях предлагалось поделить деньги поровну. В этом могли сказаться как соображения великодушия и справедливости, так и опасения, что противная сторона отвергнет демонстративно неравную сделку. И, конечно же, в тех немногочисленных случаях, когда участниками делались чрезвычайно односторонние предложения, обычным ответом становился отказ от сотрудничества.

Один из вариантов эксперимента позволяет нам изучить ложные представления о роли удачи. В этом варианте, как и прежде, имеются два игрока, делящих некую сумму. Однако в этот раз участникам сначала демонстрируют на экране компьютера большое и, на первый взгляд, почти равное количество точек, расположенных по обе стороны от вертикальной линии. Затем участникам задается вопрос: где больше точек – справа или слева, а их ответы выдаются за одну из четырех возможных комбинаций: оба игрока ответили правильно; оба ответили неправильно; первый ответил правильно, второй – неправильно; первый ответил неправильно, второй – правильно. На самом деле эти оценки генерируются случайным образом и не имеют отношения к истинной наблюдательности игроков, но те об этом не догадываются. Таким образом, игрокам внушается мысль, будто эти результаты отражают степень их наблюдательности, хотя в действительности они носят случайный характер.

Результаты оказались ожидаемыми: после того как игрокам сообщали, что первый из них ответил правильно, а второй – неправильно, первый выдвигал более неравноценные предложения (в свою пользу), а второй был более склонен их принять. В противоположном случае и реакция игроков была противоположной, но разница в тактике была асимметричной. Когда первый игрок слышал о том, что его ответы были правильны, а ответы партнера – неверны, он оставлял себе гораздо большую часть суммы, чем когда ему сообщали о правоте обоих участников. Однако, когда первому игроку говорили, что его ответ был неверным, а ответ второго игрока – верным, то первый уменьшал свою долю лишь на незначительную величину, по сравнению с тем, как он делил сумму при сообщении о правоте обоих участников. По-видимому, ложное ощущение большей собственной искусности внушало ему мысль о праве на львиную долю вознаграждения, тогда как ложное ощущение своего несовершенства производило на игрока гораздо менее выраженный эффект.

Ючжоу Хуо, моя научная ассистентка, чрезвычайно талантлива. Она разработала простой опрос, проливающий дополнительный свет на то, как осознание роли внешних факторов влияет на готовность людей содействовать общему благу. Она начала с того, что попросила испытуемых, нанятых онлайн через сервис Mechanical Turk, созданный компанией Amazon, вспомнить приятные события, произошедшие с ними за последнее время. Первую группу она попросила перечислить независимые внешние факторы, содействовавшие этим событиям, вторую группу испытуемых – перечислить их личные качества или поступки, способствовавшие этим событиям, а контрольную группу – просто перечислить причины, по которым эти события произошли.

Членам каждой группы платили по 50 центов за регистрацию и обещали добавить по доллару за завершение эксперимента. В конце эксперимента каждому участнику предоставили возможность пожертвовать всю эту сумму (или ее часть) в один из трех благотворительных фондов («Фонд планирования семьи», «Всемирный фонд дикой природы» и «Врачи без границ»).

Как ясно из рис. 6.1, испытуемые, которых просили вспомнить хорошие события и перечислить вызвавшие их внешние причины, часто подчеркивали роль удачи или называли заботливых супругов, вдумчивых учителей и щедрых меценатов. Суммы, внесенные этими испытуемыми в благотворительные фонды, более чем на четверть превзошли величину пожертвований со стороны респондентов, объяснявших счастливые события внутренними причинами или собственными усилиями. Члены этой группы упомянули такие факторы, как целеустремленность, упорный труд и принятие правильных решений. Пожертвования членов контрольной группы оказались средним арифметическим от показателей двух других групп. Как мы далее убедимся, эти результаты согласуются с итогами экспериментов, в ходе которых психологи выявляли, как чувство благодарности влияет на поведение людей.

Отрицание роли удачи в успехе сопровождается нежеланием платить налоги и усиливает в людях ощущение их права на доход, заработанный собственным трудом. Как писал британский философ XVII в. Джон Локк, «каждый человек обладает некоторой собственностью, заключающейся в его собственной личности, на которую никто, кроме него, не имеет никаких прав. Мы можем сказать, что труд его тела и работа его рук, по самому строгому счету, принадлежат ему». Эти слова сделали Джона Локка «святым покровителем» противников налогообложения по всему миру.

Рис. 6.1. Вспоминая о своей удаче, люди становятся щедрее

Влияние внешних факторов: средняя величина пожертвований (в %) = 22,14, число испытуемых = 93; влияние внутренних факторов: средняя величина пожертвований = 17,61, число испытуемых = 108; контрольная группа: средняя величина пожертвований = 19,67, число испытуемых = 100

Тот факт, что человек чувствует право на плоды своего труда, возможно, связан с феноменом, известным как «неприятие потерь» (loss aversion). Одно из наиболее убедительных «открытий» в поведенческой экономике, «неприятие потерь» подчеркивает, что люди прилагают гораздо большие усилия во избежание убытков, нежели ради прибыли аналогичной величины. Поскольку большинство успешных людей зарабатывают деньги нелегким трудом, они воспринимают личные доходы как собственность, а налогообложение – как кражу.

Однако знак равенства между налогообложением и кражей вызывает естественные возражения. Государство, не взимающее налогов, в конце концов останется без армии и вскоре будет завоевано другим государством, где налоги существуют. В этом случае жители завоеванной страны будут платить налоги захватчику. Государство без обязательного налогообложения – это политический аналог чрезвычайно нестабильного химического элемента.

Философы Лиэм Мерфи и Томас Нагель не признают за гражданами морального права сохранять за собой все доходы до налогообложения. Правительства предоставляют гражданам ценные услуги, которые необходимо оплачивать. Избранные законодательные органы демократических государств определяют – путем голосования – величину налоговых ставок, а граждане вправе сохранить только ту часть доходов, которая остается после уплаты налогов. Понятно, что желающих платить налоги в реальной жизни не столь уж много, но без налогов мир человека оказался бы гораздо ущербнее.

Растущий во всем мире дефицит государственных бюджетов в большой мере обусловлен требованием сокращения налогов, на чем настаивают самые высокооплачиваемые граждане. Кое-кто отстаивает эти сокращения как часть стратегии «голодной диеты для Левиафана», согласно которой, чем меньше средств достается государству, тем менее расточительным оно будет. Однако государственные программы, важные для широких слоев избирателей, сократить очень сложно. Реальные сокращения чаще происходят не там, где они имели бы наибольший смысл, а там, где ожидается наименьший отпор. Поэтому значимым результатом бюджетных дефицитов становится уменьшение инвестиций в благополучие наших внуков. Еще не родившиеся дети, которые от этого пострадают, сегодня протестовать, естественно, не могут.

Финансовые эксперты бьют тревогу: учитывая десятки миллионов беби-бумеров, в ближайшие годы выходящих на пенсию, мы не сможем сбалансировать наши бюджеты и осуществить необходимые инвестиции без значительных новых доходов. А поскольку большинство доходов, полученных за последние 40 лет, доставались людям, венчавшим собою пирамиду заработков, основное бремя налоговых поступлений ляжет на наиболее обеспеченных граждан. Говорят, что на вопрос, почему он грабил банки, Вилли Саттон ответил: «Потому что там – деньги».

Можно предположить, что те, кто яснее осознает важность удачи в своей жизни, с большей вероятностью будут благодарны за достигнутые успехи. Как эти чувства повлияют на их готовность поддерживать инфраструктуру, благодаря которой они добились успеха? Чтобы ответить на этот вопрос, Дэвид Дестено, психолог из Северо-Восточного университета, провел множество экспериментов по изучению чувства благодарности.

В известном лабораторном исследовании он и его соавторы придумали хитрый способ заставить испытуемых почувствовать благодарность, а затем предоставили им возможность принести собственные интересы в жертву ближнему. Испытуемых разделили на две группы: активную (участникам которой внушили чувство благодарности) и контрольную (где таких попыток не делалось). Для начала испытуемых усадили перед компьютерами с заданием фиксировать, составляют ли буквы, всплывавшие на экране, значимые английские слова. Задание было скучным, и испытуемым предлагалось выполнить его как можно скорее, чтобы перейти к следующей фазе эксперимента.

Когда испытуемые, входившие в активную группу, выполнили задание и ожидали подведения результатов, их компьютеры внезапно зависали. В этот момент посторонняя девушка (на деле – из числа психологов), сидевшая за соседним столом, предлагала свою помощь. Она поясняла, что в ходе предыдущего лабораторного эксперимента ей удавалось «оживить» один из зависших тогда компьютеров.

Каждый испытуемый охотно принимал спасительную помощь. Несколькими нажатиями на клавиши девушка «исправляла» компьютер, который перезагружался с сохранением итогов работы испытуемого. Как подтвердили дальнейшие анкеты, эта уловка помогла внушить испытуемым активной группы чувство благодарности за (якобы) оказанную им поддержку. Контрольная группа испытуемых выполняла аналогичное задание, но не сталкивалась с компьютерным сбоем. В этих случаях девушка недолго общалась с испытуемыми на нейтральную тему, после чего участники переходили к следующему этапу эксперимента.

Затем испытуемым обеих групп была предложена экономическая игра, позволявшая выявить их готовность к затратным для них действиям во имя общего блага. Игроков разбили попарно, и каждому изначально выдали по четыре жетона. Тот, кто оставлял жетоны себе, мог обменять их по курсу 1 долл. за штуку; жетоны, переданные партнеру, котировались уже по 2 долл. Таким образом, для каждой пары игроков наилучшим решением было бы передать все четыре жетона партнеру, и тогда каждый получил бы по 8 долл. Однако, поскольку игроки не могли заранее договориться, передача всех жетонов партнеру была рискованной мерой, ибо не было гарантии, что тот поступит аналогичным образом. В этом случае игроки, движимые чисто эгоистичными мотивами, испытывали соблазн оставить все жетоны себе и получить хотя бы 4 долл. (вместо 0 долл., которые они получили бы, отдав все жетоны более эгоистичному партнеру) или 12 долл. (если бы их более щедрый партнер передал им все четыре жетона).

Таким образом, число жетонов, которые игрок передает партнеру, является удобным критерием оценки его «солидарности». Каждая пара игроков встречалась лишь однажды, что исключало для них возможность «расквитаться» с партнером в будущем. Игрокам сообщали, что их партнеры находятся за компьютерами в другом помещении, причем половине испытуемых в обеих группах сообщалось, что их партнером является тот персонаж, с которым они общались на первой стадии эксперимента (девушка – «тайный агент» исследователей). Остальным испытуемым сказали, что их партнером является посторонний человек.

Результаты эксперимента отражены на рис. 6.2, где темные и светлые столбцы означают среднее количество жетонов, переданных игроками своим партнерам в активной и контрольной группах, соответственно. Отметим, что испытуемые в активной группе, которым было внушено чувство благодарности, передавали своим партнерам в среднем, как минимум, на 25 % жетонов больше, чем испытуемые в контрольной группе. Как подчеркивают Де-Стено с соавторами, превосходящую щедрость благодарных испытуемых нельзя объяснить соображениями взаимности, поскольку к незнакомым людям игроки относились даже несколько щедрее, чем к «подсадным» персонажам, якобы оказавшим им помощь в начале эксперимента.

В более раннем исследовании, где испытуемым также внушалось чувство благодарности, Дэвид Дестено и Моника Бартлетт изучали готовность испытуемых откликнуться на просьбы о помощи. В одних случаях – от «подставных лиц», якобы помогавших им в начале эксперимента, в других случаях – от незнакомых людей. Как видно из рис. 6.3, испытуемые, чувствовавшие благодарность, выделяли больше времени на оказание помощи, чем испытуемые, пребывавшие в нейтральном эмоциональном состоянии.

Рис. 6.2. Среднее количество переданных жетонов, в зависимости от эмоционального состояния игрока и личности его партнера

Под именем «благодетель» подразумевается человек, известный своим партнерам (т. е. тот, кто оказывал помощь испытуемым в активной группе, но не помогал испытуемым в контрольной группе).

Источник: DeSteno D. et al. Gratitude as Moral Sentiment: Emotion-Guided Cooperation in Economic Exchange // Emotion. 2010. Vol. 10. No. 2. P. 289–293.

Рис. 6.3. Среднее количество минут, потраченных на оказание помощи, в зависимости от эмоционального состояния игрока и от личности его партнера

Именем «благодетель» обозначен персонаж, известный партнеру (т. е. человек, помогавший испытуемым в активной группе, но не помогавший таковым в контрольной группе).

Источник: Bartlett M., DeSteno D. Gratitude and Prosocial Behavior: Helping When It Costs You//Psychological Science. April 2006. Vol. 17. No. 4. P. 319–325.

Эти данные показывают, что если люди, признающие роль удачи в своей жизни, более склонны испытывать чувство благодарности за достигнутые успехи, то они с большей вероятностью поделятся плодами своих трудов ради обеспечения всеобщего блага.

В своих воспоминаниях дочь Чарльза Диккенса, Мей-ми, цитирует «рождественскую проповедь», с которой отец обратился к детям. «Думайте о том, сколько вам оказано благодеяний, каковых всякому отпускается с избытком, – сказал Диккенс, – нежели о несчастьях, каждому выпадающих в том или ином количестве».Недавние открытия психологов доказывают, что люди, последовавшие этому совету, не только охотнее содействуют всеобщему благу, но и чаще бывают наделены семейным счастьем и физическим здоровьем.

Например, в одном из исследований психологи Роберт Эммонс и Майкл Маккалоу попросили испытуемых вести личные дневники. Первую группу испытуемых попросили еженедельно отмечать события, внушившие им чувство благодарности, вторую группу – события, вызвавшие у них раздражение, а третью – просто отмечать значимые события. Через десять недель после начала эксперимента респонденты, фиксировавшие чувство благодарности, были исполнены гораздо большего оптимизма, чем испытуемые в двух других группах, а также обнаруживали высокую «степень субъективного благополучия» (так психологи обозначают счастье). Кроме того, испытуемые, фиксировавшие чувство благодарности, демонстрировали лучшее здоровье, судя по их большей физической активности и меньшему числу обращений за медицинской помощью.

В другом исследовании психолог Мартин Селигман и его соавторы попросили испытуемых выполнить пять заданий, доказавших в прошлых экспериментах свое позитивное воздействие на самоощущение участников. Одно из заданий состояло в том, чтобы написать и лично вручить благодарственные письма людям, которых никогда должным образом не благодарили за проявленную ими доброту. По оценке ученых, из всех пяти заданий именно это оказалось для участников источником наиболее яркого и длительного ощущения счастья.

Схожие выводы психологов содержатся во многих других исследованиях. Нэнси Дигдон и Эми Кобле обнаружили, что испытуемые, которым внушалось чувство благодарности, в дальнейшем демонстрировали снижение тревожности и улучшение сна. Натан Девалл и его сотрудники показали, что благодарный человек чаще других сопереживает окружающим и реже проявляет агрессию в ответ на провоцирующее поведение.

Разумеется, игнорирование роли удачи – не единственная причина того, что богатые лоббируют дополнительные налоговые льготы, но это – важная причина. Проблема усугубляется тем, что решительнее других фактор удачи отрицают люди, обладающие наибольшим влиянием на принятие политических решений, касающихся налогов.

Вот, скажем, Стив Шварцман, гендиректор компании Blackstone, легендарной фирмы, специализация которой – частные инвестиционные проекты. Шварцману живется неплохо. В 2007 г. он наделал шуму, отметив шестидесятилетие в кругу нескольких сотен друзей в «Арсенале» (the Armory) на Парк-авеню. Вечеринка обошлась ему в 3 млн долл. Как писал «Gawker»: «Выступление Рода Стюарта стоило миллион долларов, “Happy Birthday” юбиляру спела Патти Лабелль. Внешнее оформление зала было копией жилых апартаментов Шварцмана (стоимостью 40 млн долл.), расположенных по адресу: Park Avenue, 740». При этом Шварцман считает, что правительство отбирает у него слишком много денег, «нажитых тяжким трудом».

Джеймс Суровеки, экономический обозреватель журнала «New Yorker», высказался по поводу главы компании Blackstone следующим образом:

Суровеки отмечает похожие сетования со стороны других, не менее богатых руководителей корпораций. Например, Том Перкинс, венчурный капиталист, и Кеннет Лан-гоне, соучредитель компании Home Depot, приравняли (каждый по-своему) популистскую критику богачей к нацистскому преследованию евреев.

Шварцман (и ему подобные) направляют громадные суммы комитетам политического действия, лоббирующим снижение максимальных ставок подоходного налога и ослабление правил регулирования бизнеса. В результате недавнего постановления Верховного суда в отношении финансирования американских выборов политические возможности этих кругов по реализации преследуемых ими целей значительно возросли.

Результатом стал системный цикл положительной обратной связи, объясняющий многие примеры рыночного успеха на индивидуальном уровне. Люди, в значительном масштабе преуспевшие экономически, используют часть доходов для получения более благоприятных налоговых и регулятивных условий, что еще больше увеличивает их богатство, позволяя им приобретать более благоприятный правовой режим, и т. д.

Поскольку со временем такие процессы набирают ход, гражданам, выступающим за перемены, легко утратить надежду. Однако чувство безнадежности не только затрудняет частному человеку путь к успеху, но и препятствует общественным изменениям. Поэтому сторонникам таких перемен важно не терять надежду, если для нее остаются хоть какие-то разумные основания.

Херб Стейн, главный советник по экономике в администрации Никсона, однажды заметил: «Все, что не вечно, рано или поздно кончится». Что же остановит процесс, который со временем лишь набирает обороты? Ответ: противоположный процесс, со временем также становящийся все более и более мощным.

Люди, лоббирующие снижение налогов и ослабление регулирования бизнеса, едва ли изменят свою тактику в ответ на призывы со стороны общества в целом. Большинство из них, без сомнения, искренне верят в то, что их частные интересы совпадают с общественными. Однако жизнь убедительно свидетельствует о том, что нынешние модели частных и государственных расходов крайне непродуктивны, и не только для семей с низкими и средними доходами, но и для богатых семей. Если бы последние ознакомились с нашими аргументами, то, возможно, сочли бы их весомыми. Фундаментальные политические перемены будет тем легче «продать» избирателям, чем яснее состоятельные люди увидят, насколько современное положение дел противоречит их собственным интересам.

Известно, что даже небольшие изменения в ракурсе восприятия способны кардинально изменить отношение людей к таким вещам. В этом меня убедил случай, произошедший несколько лет назад в Париже, где я с семьей проводил академический отпуск, предоставленный мне для научной работы. Однажды наш младший сын, Хейден, вернулся из школы в большом волнении. Он получил avertissement – дисциплинарное взыскание – за проступок, которого не совершал. Один из школьных работников, отвечавший за порядок на игровой площадке, пожаловался на учеников, выкрикнувших ругательство в его адрес. Не сумев опознать обидчика, он обвинил всех, кто находился на площадке, в том числе и нашего сына.

Утверждая, что ничего плохого не сделал, Хейден заявил, что мы должны потребовать расследования. Однако, сделав ряд запросов, я установил, что получение одного взыскания не влечет за собой никаких последствий. Оно имело значение лишь для школьников, в течение учебного года получивших три таких взыскания.

Я объяснил Хейдену, что французская система трактует подобные вопросы иначе, чем американская система, и добавил, что даже расследование эпизода не гарантирует, что власти во всем разберутся. Хейден согласился с тем, что французская система, по большей части, справедливо разрешает такие конфликты, поскольку школьники, в течение учебного года получившие 4 взыскания, по всей вероятности, хотя бы в чем-то вели себя неправильно. Рассмотрев проблему с альтернативной точки зрения, сын освободился от тягостного морального негодования.

Аналогично я заметил, что даже краткое обсуждение взаимосвязи удачи и успеха снижает градус возмущения, которое налоговая система вызывает у состоятельных людей. Может показаться естественным, что успешные люди (вроде Шварцмана) считают налогообложение актом конфискации того, чем они владеют по праву. Однако такой способ рассуждать о налогах – контрпродуктивен. Существенной предпосылкой финансового успеха самих противников налогообложения являются государственные инвестиции, а инвестиции без налогов – невозможны.

Здравые взгляды на налоги (и любые другие предметы) в краткосрочной перспективе не всегда оказываются убедительнее фантастических. Однако всех нас обнадеживает тот факт, что в долгосрочной перспективе истина, как правило, торжествует. Когда аргументы в пользу разумных взглядов становятся неопровержимыми, количество сторонников объективной реальности нарастает, подобно снежной лавине. Заразительны бывают не только дурные примеры, но и рациональные представления.

Яркой иллюстрацией этого принципа является эволюция американского общественного мнения в отношении допустимости однополых браков. Еще лет десять тому назад против этого решительно выступало значительное большинство населения США. Однако к 2010 г. мнения разделилось почти поровну, а к весне 2014 г. идею допустимости однополых браков поддержали 59 % американцев, тогда как против высказались лишь 34 %.

Дискуссия, породившая этот сдвиг, отчасти стала результатом освещения в СМИ конкретных историй людей, поддерживающих однополые отношения. Эльмер Локкинс и Густаво Арчилья, познакомившиеся в Нью-Йорке в 1945 г. и жившие вместе 58 лет, сохраняли свои отношения втайне даже от родственников. Наконец, в 2003 г., после того как однополые браки были легализованы в Канаде, пара отправилась туда, чтобы закрепить отношения официально. «Нам такой шанс предоставила Канада», – отметил Густаво Арчилья, выступая в 2007 г. в Нью-Йорке перед сочувствующими участниками ежегодного «Свадебного марша». «Надеюсь, это станет возможным повсюду, – добавил он, – возможно, еще при нашей жизни, хотя лично у нас времени осталось не так много».

Даже убежденные сторонники однополых браков не ожидали, что общественное мнение в США изменится столь быстро. Равным образом, никто из экспертов не смог предвидеть ни распада СССР, ни событий «Арабской весны». Очевидно, что особенностями господствовавших в этих регионах общественных взглядов были их волатильность и непредсказуемость.

Эльмер Локкинс (слева) и Густаво Арчилья

Фотография: James Estrin/The New York Times/Redux.

С каждой дискуссией общественное мнение совершает шаг вперед. Мои недавние беседы с преуспевающими людьми показали, как на глазах меняются их суждения. Многие из них, ранее не допускавшие, что своим успехом они обязаны чему-то еще, помимо собственных усилий и таланта, нередко проявляют неожиданную готовность к переосмыслению вопроса. Зачастую после краткого размышления эти успешные люди припоминают конкретные случаи необычного везения, выпавшего им на жизненном пути.

Нежелание граждан платить налоги, вызванное недооценкой роли удачи в жизненном успехе, усложняет нам задачу по привлечению государственных инвестиций. А ведь они необходимы для поддержания инфраструктуры, обеспечивающей грядущим поколениям их долю счастья и благополучия. Мало того, результатом – как мы далее убедимся – является структура расходов, плохо отвечающая нуждам даже нынешнего поколения (в том числе – наиболее успешных ее представителей).